Побег с Татуина

      Самый результативный отряд Империи занялся чисткой в гарнизоне Татуина. Вряд ли две старые бухгалтерши, один конопатый ледоруб и секретарь составили бы достойную конкуренцию в пауэрлифтинге даже самому заштатному штурмовику, но их боялись поголовно все: от зажравшихся моффов до проворовавшихся капитанов. Во время сих зверств даже главком предпочитал быть где-то подальше. И вот сейчас он вышел наружу.       Вейдер стоял на татуинском ветру около гарнизона, слыша, как песок ударяется о металлическую броню и забивается в респиратор. Как же он ненавидел эту планету, но одновременно, неожиданно даже для самого себя, испытывал к ней благодарность. Она была неотделимой частью его самого, пусть и ненавидимой всеми фибрами души. Вообще, вся ситуация вызывала двоякие чувства: именно здесь была его родина, въевшаяся в самую подкорку его сущности, сформировавшая конкретно его, а не кого-то другого, но одновременно это было место, от которого он мечтал сбежать всю свою жизнь. Тут он родился, вырос, узнал, что такое материнская любовь, горечь утрат, первый полет и скорость, которая выбивает из головы все переживания. Здесь он научился ремонтировать все, здесь постиг все стороны жизни. Каждая его мысль, каждое решение были результатом жизни на Татуине, как бы он не желал обратного.       Плащ отчаянно трепыхался и хлопал, словно дантуинская сова, заглушая завывания поднимающегося ветра. На песке несколько минут назад виднелись его следы, а теперь их уже и нет, словно само время стирает память о нем самом. Почему-то именно здесь его настигли размышления о вечности, а заодно о тех, кто так или иначе внес вклад в формирование его личности…       Вейдер не решился лететь к Уотто, а просто отправил ему сообщение. Несмотря на то, что тот был его хозяином, это практически стерлось из памяти, ведь старьевщик не избивал его, не трогал мать, даже позволял летать. Конечно, у него имелись свои корыстные интересы — парень приносил деньги, умел торговаться (даже тогда подсознательно используя Силу для убеждения, в чем Вейдер ни минуты не сомневался), но все же сейчас он понимал, что с Уотто его жизнь была менее рабской, чем при Императоре. Сейчас он — главнокомандующий, но, как правильно заметила Принцесса (чтоб ей пусто было), он лишь раб Палпатина. А Палпатин сошел с ума, раз допускает, чтобы в его государстве царили подобные нравы, и теперь уже слишком отличается от хитро… умного политика, за которым когда-то пошел молодой Скайуокер. А может быть, тот, давний Палпатин просто умело притворялся? Но ведь даже для этого требуется изрядная доля мудрости. Мудрости, которой при последней встрече, еще до появления в его жизни Люка, он не заметил. Лишь дикое безумие в глазах. Безумие и Тьма. Именно тогда Вейдер поклялся, что не позволит Тьме поглотить его полностью, а затем появление сына еще сильнее сдвинуло грань, из-за которой нет возврата.       Кеноби — это другой разговор. Сейчас он во многом понимал своего бывшего учителя. И хотя все еще был зол на него, но ненависти уже не осталось. Только лишь грусть, что они так и не смогли тогда понять друг друга, поговорить — вместо того чтобы бросаться в битву. Он долгие годы лелеял ненависть к Кеноби за то, что тот науськал Падме, подставил ее и их ребенка, хотя на самом деле и осознавал, что это — ненависть прежде всего к себе, к тому, что он сделал и кем стал. Но появление Люка каким-то неведомым образом избавило от этого. А вслед за ненавистью к себе ушла и ненависть к Кеноби — и пришло время посмотреть на многое другими глазами. Пришло время вернуться домой. Встать на начало пути и увидеть, где именно он свернул не туда. Навестить того, кто когда-то был для него всем: и отцом, и другом, и учителем.       Вот уже полчаса его шаттл стоит недалеко от дома, который местные указали как жилище отшельника Бена, а он все никак не может подойти, чуть переминаясь с ноги на ногу, словно нашкодивший подросток перед встречей с суровым родителем.       Старик в глухом плаще уже несколько раз выходил из своей глиняной лачуги, набирал воду, что-то готовил, а Вейдер задумчиво за этим наблюдал. И это — прославленный воин, герой (чего лукавить хотя бы себе), истинный джедай. Ему не в этой лачуге сидеть, а армиями управлять, ведь из Кеноби стратег куда лучше, чем из него самого. Внезапно до него дошел чей-то голос — Кеноби стоял во дворе и смотрел прямо на него: — Может, зайдешь, а то все стоишь и стоишь… Я чай приготовил.       И эта ухмылка в бороду, и этот жест, и эти слова что-то в нем всколыхнули. Он не чувствовал ненависти в Кеноби, и больше не чувствовал даже гнева на бывшего учителя. Внезапно захотелось, как в самом раннем детстве, уткнуться в тунику и рассказать, что он нечаянно, что он просто ошибся, да и вообще… и чтобы Оби-Ван, пожурив его для приличия, пошел защищать от старших мастеров.       Но костюм не был приспособлен для бега по песку, поэтому идти пришлось медленно, степенно: — Ну, здравствуй, старый друг, — проговорил Кеноби, присаживаясь на камень, который должен был служить скамейкой. — Какими судьбами?       Слова застряли в горле, но Вейдер все же собрался с мыслями и сел на камень поодаль. — Здравствуй, мой старый учитель… — вот и все, что он мог сказать, но Сила явственно показала старому джедаю, что его бывшего ученика, свернувшего с проторенной тысячами джедаев дорожки, раздирают сомнения, чувство вины и желание хоть что-то исправить. — Ты пришел просто так — или меня убить? Если второе, позволь сначала отдать тебе твой меч, я его хранил… — страха Вейдер не чувствовал. Совсем. Лишь усталость старого отшельника. Неужели он так хочет умереть? Или ему уже не страшно умирать? Вейдеру тоже когда-то казалось не страшным умирать — напротив, он искал смерти, но эта старуха-садистка специально не подходила к нему, наблюдая издали, давая «насладиться» всеми прелестями самобичевания. Сейчас этого желания не осталось. Причина была проста — если с ним что-то случится, кто позаботиться о Люке? Кто спрячет его от Императора? — Для Люка? — слова давались с трудом. — Да, для него, — просто подтвердил учитель, расслабляя напряженные плечи. Видимо, он в достаточной степени ослабил щиты, чтобы Кеноби почувствовал отсутствие угрозы. — Тогда сам ему и отдашь, — внезапно легко отозвался Вейдер, чуть наклонив голову. И этот жест до боли напомнил Кеноби собственное отражение. — Вейдер, что случилось… — старая паранойя не отпускала так просто. — Да ситх, сам не знаю! — бывший ученик сокрушенно оперся подбородком на ладонь. — Я виноват во всем, перед всеми. Хотел сделать хорошо всем — вышло, что не сделал хорошо никому. — Виноват в случившемся Палпатин, ты это знаешь не хуже меня. Он все затеял. Его надо было остановить еще в самом начале. Ты мог — но не сделал, и я принимаю твой выбор. Понимаю твои мотивы, хоть и не согласен с ними, — чтобы занять начавшие дрожать руки, Кеноби начал разливать чай. — После… после Мустафара я ему не ровня. Мой предел — придушить кого-нибудь да толкнуть Силой… Лучше бы ты тогда меня добил… — с оттенком горечи проговорил Вейдер, вспоминая всех тех членов Ордена, кто погиб по его вине — пал жертвой его попыток в крови утопить собственную совесть и боль от потери.       Оби-Ван опустил глаза. — Я не смог… Я… тогда я корил себя за это, потом понял, даже принял… а теперь рад, что этого не сделал, — внезапное признание пронзило Вейдера знакомым присутствием. Это было странно — спустя столько лет снова ее чувствовать — связь, что формируется в Силе между учителем и учеником. — Рад? — он воскресил в памяти дуэль на Мустафаре. Тогда ни его собственное состояние, ни состояние учителя можно было описать разными словами, но вот радость в их число точно не входила. — Да, — Кеноби слегла качнул головой, — потому что это тоже путь Силы. Путь джедаев оказался не для тебя. Этот протоптанный, удобный большинству путь, готовящий безропотных исполнителей, каким всегда был я — не подходил тебе. — И меня спихнули ситхам… — немного саркастично заметил павший. — Ну, — усмехнулся Кеноби. — Оружие массового поражения… — Путь ситхов не менее требовательный и готовит не менее безропотных исполнителей. Если не более… — задумчиво проговорил Вейдер, но тут же возмутился, отдавая должное шутке собеседника: — Это я-то — оружие массового поражения? И в его голосе прозвучали знакомые интонации, звучавшие когда-то из уст Энакина Скайуокера.       Его учитель оставил без ответа этот «крик души», лишь слегка задрав бровь. С нити рассуждений его сбить всегда было непросто. — Этот путь тоже оказался не для тебя, посмотри на себя сейчас. Но ты выбрал свою собственную стезю. Я осознал это, пусть и поздно, поэтому не учил Люка. Он не должен стать оружием возмездия. Ничьим. Кеноби сходил в дом и принес его старый меч, подобранный когда-то с раскаленной поверхности Мустафара. — И все же поэтому я здесь, — вздохнул Вейдер. — Люк — он ведь не ситх, он слишком светлый, он не убийца и не воин. Я не представляю, как на этой планете он умудрился остаться таким наивным… — Оуэн и Беру хоть и строгие, но не жестокие. Да и жизнь на влаговыпаривательной ферме заметно отличается от жизни в лавке торговца, с чипом под кожей. Он не знал, что такое ложь и предательство. Ему не приходилось торговаться за каждый вупи-вупи. Да и ты постарался, — Кеноби глянул куда-то в сторону. — Имперский гарнизон, конечно, не идеален, но поддерживает куда лучший порядок, чем при хаттах.       Вейдеру внезапно показалось, что его сейчас удар хватит — правильный джедай признает, что в империи, построенной ситхами, есть хоть что-то хорошее? — Мир явно поменялся… — Все меняется, — задумчиво пробормотал в бороду Оби-Ван. — Хорошо, что про Люка Император пока не узнал. — Откуда… — Как только он сбежал, я успел кое-кого поспрашивать. Я ведь знал, кого именно следует искать. — Органа? — Не только, у меня есть свои люди и в высшем управлении Империи, — с едва заметной усмешкой отвечал Оби-Ван. — Люк должен научиться за себя постоять. Чтобы хотя бы не вредить себе своими же способностями, — в другой ситуации Вейдер не преминул бы поспрашивать об этих людях в высшем управлении Империи, но сейчас он принял эти слова как данность. Есть — и есть. Найдутся вопросы поважнее. — Согласен, — Кеноби отпил еще чаю. — Я не тот, кто должен его учить, — продолжал Вейдер, ожидая, когда же его учитель поймет… — О, так ты хочешь, чтобы это сделал я? — прищурился Оби-Ван. — Да, ты лучший учитель, чем я, — кивнул Вейдер, легко признавая то, что раньше не признал бы даже под угрозой расстрела. — У тебя на него хватит терпения.       Кеноби снова усмехнулся, погладив бороду. — И все-таки пути Силы неисповедимы, — задумчиво произнес он, наливая в чашку чай… …Вечер воспоминаний был в самом разгаре. В небе давно сияли звезды. — С тобой никогда не бывает легко… — вздохнул Оби-Ван. Прямо как в старые времена. — Так почему Татуин? — задал давно мучивший его вопрос Вейдер. — Это было самое далекое место от Палпатина, которое я сумел придумать, к тому же, Люк любит летать… И здесь есть те, кто его бы все равно любил. Пусть Оуэн и бывал строг порой, но он любит Люка, как и Беру. — Я не хочу, чтобы Палпатин добрался до Люка — он его сломает. Люк слишком светлый, чтобы служить Тьме. — Тебя он тоже сломал? — тихо спросил Кеноби. — Я никогда не был светлым, — повел плечами Вейдер, — ты это знаешь, как никто другой. — Как и я, — горестно проговорил Оби-Ван. — Мы слишком много убивали, чтобы оправдываться великим Светом, и он отвернулся от нас. Мы сами в этом виноваты. — Я помню, что мы не всегда соглашались друг с другом… — Не всегда? — Ну… ладно, почти постоянно… Но ведь бывало и наоборот… А сейчас мне приходится играть роль — роль безжалостного Палача Империи. При том, что я всего лишь хочу, чтобы это государство прожило чуть дольше и стало надежной опорой обычным людям. Я мотаюсь по всей галактике, как затычка, — Вейдер горько усмехнулся под маской. — Как джедаи когда-то… Только теперь я один. И стоит улететь из одного места, как там почти сразу же начинается тот же самый беспредел, что был до моего приезда. Я знаю, моим именем пугают детишек, которые есть и спать не хотят. Вот такова цена попытки успокоить государство, во главе которого стоит псих.       Бывший учитель вздрогнул — это были речи не его нерадивого, вспыльчивого ученика-максималиста. Это были речи политика и, к слову, не плохого. — Ты хочешь его сместить? — Десять лет назад, я бы сказал — нет, сейчас… Скорее всего — да, иначе разруха и война поглотят все, что мы с таким трудом создали. Но допускать до власти повстанцев с их демократией я тем более не собираюсь… — Оно и понятно, — легко согласился Кеноби, — если бы не эти болтуны, Орден бы так не встрял… У меня есть идея… Однако Люку в любом случае надо хоть чему-то научиться, чтобы не погибнуть или не пострадать от собственных способности.       Вейдер кивнул. — Он скоро будет здесь.       Бывшие учитель и ученик, оказавшиеся волею судьбы и некоторого ситха по разные стороны фронта, понимающе переглянулись.

***

      Сначала Люк долетел до Анкорхеда на старом пассажирском корабле, где все смотрели на его новую форменку так, словно та была из чистого золота. Затем, уже в городе, он уточнил про тетю и дядю и взял на прокат спидер, чтобы долететь до их фермы. Даже спустя год, минувший с побега, он мог с закрытыми глазами пролететь по дороге, что соединяла техническую станцию, на которой он подрабатывал, да и, чего греха таить, учился ремонтировать все и вся, с его домом. Было странно, но домом он до сих пор считал именно эту ферму.       На звук двигателя из домика вышла невысокая женщина, прикрывавшая глаза рукой от ветра и песка. Тетя Беру казалась еще меньше, чем он помнил — или это он просто вырос? — Люк?! — она бросилась к нему, как только парень затормозил. — Как ты вырос!       Парень неловко обнял тетю, понимая, как он глупо поступил, заставив волноваться их с дядей, и насколько по-детски выглядел его побег. Но без этого он до сих пор бы не узнал, что его отец жив, не летал бы в лучшей эскадрилье Империи, не повстречал бы друга, да и вообще не понял, каким ребенком был. Однако, как и любой парень, обделенный женским вниманием, Люк отчаянно смущался, пока Беру рассматривала его, поправляла и без того идеальную форму, что-то говорила, суетясь на кухне, стараясь приготовить что-то повкуснее для, по ее мнению, худого и уже привыкшего к деликатесам племянника, от чего Люк, смущаясь еще больше, наконец положил ей чип на стол. — Ой, что ты! Мы тут сами не бедствуем, тебе нужнее! — всплеснула руками женщина. — Тетя, поверь, мне хватает. К тому же, это не только от меня. — Ты о чем? — она на него странно посмотрела. — Это еще и от отца. — Люк… твой отец… — Не погиб, как сказал Кеноби.       Женщина села. Хорошо, что стул сзади нашелся. Ошарашенными глазами она смотрела на племянника, пытаясь осознать услышанное. — Но… — Отец не знал, что я родился, он думал, что я умер вместе с моей мамой, поэтому не искал… — Бедный Анакин! — воскликнула женщина, прикрывая ладошкой рот. — Я случайно попал на глаза одному из его подчиненных, потом он и взял меня к себе, так что я с ним служу. Только для всех он погиб, — торопливо предупредил парень.       В этот самый момент в комнату вошел Оуэн, с покупками в руках. — Кто погиб для всех? — сразу поинтересовался он, нахмурившись. То, что прибыл Люк, он понял хотя бы по тому, как припаркован спидер, явно из Анкорхеда. Сначала хотелось отодрать за уши племянника за его выкрутасы, но сейчас он увидел не вспыльчивого нерадивого подростка, который только и делал, что мечтательно смотрел на небо да существовал в мире своих фантазий. Он увидел мужчину, который живет там, где должен жить и занимается тем, к чему лежит его сердце, в чем его призвание. Сейчас не осталось ни неуверенности в голосе, ни резковатых движений — парень двигался спокойно и смотрел взглядом человека, знающего себе цену. Поэтому вместо нотации Оуэн просто протянул ему руку для рукопожатия, как равному, как бы признавая, что мальчик повзрослел. А еще Оуэн испытывал гордость. Пусть Люк не был его сыном, но он был тем, кого он воспитывал, пытался привить определенные ценности, дать то, что отец давал ему самому, — то, что он дал бы собственному сыну, если бы он у него был. — Отец, — усмехнулся Люк, пожимая широкую теплую ладонь дяди, в которой его собственная едва не утонула. Оуэн всем своим видом демонстрировал, что родился на земле и для земли. Сам же Люк создан для космоса. Может, именно поэтому у них не всегда получалось ладить.       Если услышанная новость и потрясла Ларса, то он это очень хорошо скрыл, хотя Люк почувствовал, что дядя явно выбит из привычной колеи. Просто флегматичный характер давал о себе знать даже в подобных шоковых ситуациях. — Я не знал, — проговорил он. А затем кивнул на чип: — Денег нам не надо. — Пусть будут, на черный день, но я еще хотел предложить одну вещь… — воодушевленно начал парень. — Люк, — предостерегающе начал Оуэн. Он не любил менять свою жизнь, но Беру перехватила его руку своей, а второй махнула Люку — продолжай. — Моя мама была с Набу, это рядом. И у них не всегда хватает фермеров, чтобы обрабатывать землю. Но, как я понял, у нас там есть надел земли, а мы с отцом все равно постоянно на службе… — Ты хочешь, чтобы мы работали на этом твоем куске… — с некоторым оттенком негодования начал Оуэн. — Дядя, там воды куда больше! Ты знаешь, за деньгами я никогда не гнался, если хочешь, я сейчас же напишу дарственную. Медицина там лучше, и воздух. Ты бы о тете подумал, прежде чем критиковать мое предложение…       Мужчина глянул на Беру, потом медленно кивнул. — Я подумаю. Обещаю. Но деньги не возьму. — Я возьму, на черный день, — вмешалась тетя. — Мало ли что. К тому же, не стоит отказываться от подарка, который сделан от чистого сердца.       Как всегда, Беру была верхом дипломатичности и снова оказалась единственной, кто умел обходить упертость дяди, при этом напрямую ему не противореча. Люк уже видел в ней своего соратника в том, чтобы родственники перебрались на Набу. Не сразу, не сейчас, но Люк был почти уверен, что скоро дядя и тетя полетят туда на отдых. А вернутся ли? Кто знает. На Набу действительно красиво. Воды невообразимо больше. Климат мягче. А людей, которые хотят работать, там любят и ценят, как, в принципе, и везде.

***

      Следуя инструкциям, полученным от отца, Люк нашел жилище Кеноби, хотя это было не так уж сложно. Давно, лет десять назад, он уже попадал к старому отшельнику, хотя, если бы знал, что тот в курсе про отца, обязательно бы задержался подольше, чтобы расспросить. Может, тогда его жизнь пошла бы по другому пути?       Обстановка в жилище Кеноби не пришлась бы по вкусу даже жителям Татуина, привыкшим к недостатку комфорта. Пока они пробирались ко входу в пещеру, Люк — по совету старого Бена — оставил след такой запутанный, что даже йавы с их острым нюхом не смогли бы их выследить. Теперь Люк сидел в углу, оборудованном не хуже любой мастерской космопорта и, стараясь не обращать внимания на искушающие его любознательность детали интерьера, смотрел на хозяина, склонившегося над чайником. — Что ж, — наконец, сказал Кеноби. — Давай-ка разберемся, юный Скайуокер, с чем ты пришел. — Отец сказал, что вы можете меня научить… быть воином.       Кеноби покачал головой: — Я помогу тебе сделать так, чтобы ты не навредил сам себе и окружающим, но не проси учить тебя убивать. — Вы же были генералом, отец говорил! Что вы лучший! — Твой отец так сказал? — чуть улыбнулся Кеноби. — Многое о себе узнаю. Но сначала давай попьем чаю.       Люк хотел возразить, что у них не так много времени, а узнать хочется слишком много, но дисциплина на военном корабле, тренировки с Рексом давали о себе знать, и парень промолчал, кивая. Возможно — это тоже часть обучения, и этот старый джедай, как и отец, из всего делает вывод. Он невольно начал рассматривать неподвижную фигуру Бена Кеноби.       Старик. Сумасшедший колдун. Отшельник, живущий в пустыне. Бродяга. Дядя Оуэн и все вокруг знали его так долго, что Люк даже вспомнить не мог, когда он появился в здешних краях. Ему начинало казаться, что старый Бен живет в своей пещере ровно столько, сколько существует пустыня. Может быть, и того дольше.       Если заявления Люка и взволновали Кеноби, он не озаботился это продемонстрировать. Вместо этого он продолжил тщательно смешивать ингредиенты, заливая кипятком, от чего по помещению распространился травянистый насыщенный запах, напоминающий весну в пустыне. — Генерал Кеноби, — пробормотал он, вспоминая слова отца о том, что тогда все мастера имели звания генерала Армии Республики. То, что они учили на уроках истории, звучало несколько иначе. — Бен, отец говорил, что вы вместе участвовали в Войне клонов. — Ну да, — согласился Кеноби, усмехнувшись в бороду, затем повернулся с подносом и поставил его перед Люком, садясь на противоположную выдолбленную в скале скамейку. — Когда-то я был рыцарем Ордена джедаев. Как, впрочем, и твой отец.       Люк улыбнулся, беря чашку, и, зеркально повторяя действия Кеноби, пригубил напиток, отдавая должное вкусу. — Рыцарем… — повторил он задумчиво. — А дядя всю жизнь утверждал, что отец работал навигатором на грузовом корабле, перевозящем спайс.       Старый Бен усмехнулся. — Оуэн Ларс никогда не соглашался с твоим отцом. С его мыслями, с мнением, с самой философией жизни. Он считал, что твоему отцу следовало сидеть дома и не высовываться, — он почти безразлично пожал плечами. — Он думал, так для всех будет лучше.       Люк выдохнул, вспомнив признания отца. Тот тоже жалел, что высунулся, что пошел… Люк чувствовал, это сквозило в каждом слове, вдохе, повороте головы и жесте, но говорить об этом Кеноби не спешил. Он по-прежнему не слишком ему доверял — не после того, как тот подставил его мать. — Оуэн вечно боялся, что страсть твоего отца к приключениям заразит и тебя. А ведь твой отец был лучшим пилотом из всех, кого я когда-либо знал, — вздохнул Бен Кеноби, — и прекрасным бойцом. — Он и сейчас — лучший пилот, который есть в этой галактике, а на счет бойца не знаю, я его в битве ни разу не видел.       Бен молча смотрел в стену. Сейчас он, действительно, выглядел древним старцем. — И он был моим лучшим другом… Вряд ли это когда-нибудь можно вернуть, но в случившемся виноват только я сам… — Кеноби улыбнулся, прогоняя печальные мысли. — Я так понимаю, ты и сам хороший пилот, — в углах его серых глаз обозначились озорные морщинки. — Талант к летному делу по наследству не передается. Зато множество других вещей — да. И их ты вполне мог унаследовать. — До отца мне далеко, — внезапно смутился Люк. Но Кеноби на это лишь по-доброму рассмеялся. — Его характеристика твоих летных навыков была куда более объемной и хвалебной. Мне иногда казалось, что твой отец гордится твоими достижениями куда больше, чем ты.       Люк внезапно вспыхнул, опустил взгляд в пол и пожал плечами — Когда мы только начинали летать, он сказал, что никогда не похвалит меня и найдет к чему придраться. И это нужно, чтобы я не возгордился и не попал в плен собственным иллюзиям. — То, что мы говорим своим ученикам и детям, кардинально отличается от того, что мы говорим о них окружающим, — заметил Кеноби, явно думая о чем-то своем. А затем внезапно стукнул себя по лбу: — У меня кое-что есть для тебя.       Он встал и снял старое пончо с пузатого сундука, такого же древнего, как и он сам. Откинул крышку и принялся копаться в содержимом. В итоге на белый свет появилось множество интересных вещей; некоторые Люк даже сумел распознать. — Твой отец просил меня передать тебе кое-что, — говорил старый Бен. — Я хотел сделать это раньше, но твой дядя не разрешил. Испугался, что у тебя немедленно появятся разные безумные идеи, а закончится все тем, что ты последуешь за стариком Оби-Ваном в крестовый поход.       Он опять зачем-то посмотрел на старое пончо. — Видишь ли, Люк, может, он боялся, что я тебя за собой потащу. А я всего лишь хотел, чтобы ты своими способностями внезапно не сделал себе же хуже. Я уже говорил твоему отцу, что не пойду на эту войну.       Кеноби протягивал ему предмет, похожий на тот, что висел на поясе отца.       Люк осторожно принял его: короткая ребристая палочка из металла с кнопками и переключателями. Рукоять… рукоять — чего? Он повертел необычную штуковину. В одном из торцов обнаружилось отверстие; похоже, рукоять была полой. Тогда почему она такая увесистая?       Люк сделал попытку заглянуть внутрь — там что-то поблескивало, но старый Бен вдруг сильно ударил его по руке, так что Люк чуть было не выронил странный предмет. Вообще-то, штуковина выглядела на редкость новой. Похоже, Кеноби хранил ее очень бережно. Только едва заметные царапины говорили о том, что вещью пользовались очень долго.       Люк заметил, что Бен Кеноби с интересом наблюдает за ним. — Что это? — спросил он, протягивая серебристую рукоять обратно. — Лазерный меч твоего отца, — сказал старый Бен. — Когда-то это оружие узнавали с первого взгляда.       Он не сделал и попытки забрать его. Тогда Люк еще раз осмотрел рукоять. Если это меч, то где же клинок? Небольшая, ярко окрашенная кнопка так и призывала: «нажми меня». Люк решил не сопротивляться. Он едва успел отвести руку — из отверстия в торце рукояти появился луч светло-голубого света. «Забавно», — подумал Люк. Он впервые видел, чтобы свет обрывался в пространстве без какой бы то ни было преграды. Луч был яркий, он слепил глаза, так что наворачивались слезы, но жара не чувствовалось. — Традиционное оружие тех, кто использует Силу, — задумчиво проговорил Бен Кеноби, понимая, что «джедаи» не отражало бы реальную картину происходящего. — Сила? — в смятении переспросил Люк. — Поскольку до сих пор этот феномен не объяснен должным образом, принято считать, что Сила — это некоторым образом энергетическое поле, вырабатываемое живыми организмами. О ее существовании догадались довольно давно, но прошли тысячелетия, прежде чем ею научились пользоваться. Не каждый может распознать Силу. Какие только ярлыки не навешивались на таких людей: шарлатаны, фальсификаторы, мистики… называли и похуже. Тех же, кто может не только увидеть, но и использовать Силу, еще меньше. Для остальных Сила находится вне пределов восприятия. Она слишком мощна для них. Сила окружает нас, всех и каждого. Некоторые верят, будто Сила управляет нашими действиями, и нет обходного пути. Знание Силы, умение пользоваться ею — вот, что давало джедаям особую власть. — На Истории нас учили, что джедаи собирались свергнуть существующую власть, но в разговорах с отцом я понял, что это все фальсификация…       Оби-Ван горько усмехнулся — люди вычеркнули их из учебников истории, попросту вымарали из памяти, несмотря на тысячелетия службы, жертв… Люди слабы. Им наплевать на других, лишь бы собственное брюхо было полно, а на счету копились кое-какие деньжата. — Более тысячи поколений Орден оставался самой могущественной, самой уважаемой силой в Галактике. Джедаи были хранителями мира и справедливости в Старой Республике, но именно Республика нас и уничтожила, используя как заплатку на всех дырах своей гнилой структуры, тщетно пытаясь биться с болезнью, которая ее поразила и уничтожила Орден. Палпатин лишь завершил процесс, физически устранив всех. Да и мы сами, чего греха таить, слишком верили в свою непогрешимость, свою неприкосновенность. Мы так верили в стабильность, что забыли: тело может оставаться здоровым, когда голова уже больна. Темная Сторона — тоже Сила, но она дает то, что ты хочешь, в обмен на то, что ты ценишь. — Отец тоже говорил об этом, но так и не смог объяснить… Он рассказал про Мустафар. А я старался больше не спрашивать, — очень тихо проговорил Люк. — Он куда сильнее, чем я. Я до сих пор даже вспоминать не могу тот день, — Оби-Ван выдохнул, отворачиваясь и делая вид, что занимается посудой, но Люк заметил, что он поднял руку к лицу.

***

      Учеба шла полным ходом. Люку периодически казалось, что над ним издеваются, и если бы он лично не видел, как отец использует Силу, ни за что бы не поверил, что она вообще существует. Или отец и Бен ошиблись, и в нем нет ни капли этой «Силы»? Разочаровывать отца не хотелось, поэтому он стоял посреди ямы, которая находилась в центре дома Оби-Вана, застыв и выставив перед собой светящийся клинок; вокруг его головы с легким жужжанием порхал металлический шарик. Шарик без предупреждения плевался слабыми парализующими зарядами. Задача заключался в том, чтобы их парировать. Пока получалось неубедительно.       Учитель сидел на прежнем месте, выглядел он уже получше и время от времени выдавал ценные советы. — Не дергайся, — говорил он, — движения должны быть плавными. И не руби с плеча, промажешь. Отмахнись, как от мошки, — разочарование в голосе Кеноби было почти осязаемо. Он покачал головой и явно кого-то процитировал. — Не перетаптывайся, у тебя не будет времени на лишние движения. Сделаешь лишнее движение — лишишься головы. Помни, Сила повсюду. Она всеведуща. Она окутывает тебя и истекает из тебя. Джедай ощущает ее физически. — Значит, Сила — это энергетическое поле? — поинтересовался Люк. — Как сказал бы один мой знакомый: «можно сказать и так», — усмехнулся Кеноби. — Хочешь сказать, что она контролирует твои действия? — Частично, — кивнул старый Бен. — Но она же и подчиняется нам. Никто, даже ученые Ордена, не могли точно сказать, что же такое Сила. Возможно, никто никогда и не сможет. Учитель всегда говорил, что иногда стоит прибегнуть к магии, а не к науке. Кто такой маг, как не практикующий теоретик? А теперь попробуй еще раз.       Люк все же сумел изловчиться и отбить очередной выстрел. Но шарик коварно заложил крутой вираж и наподдал ему сзади. Парень смущенно потер пострадавшую часть тела. — Попробуй еще раз, молодой Люк, — сказал Оби-Ван, поднимаясь на ноги. Он достал с полки шлем и протянул его ученику. — Проблема в том, чтобы отделить действия от сознательного контроля. Не пытайся сфокусироваться на чем-нибудь конкретном, ни глазами, ни разумом. Отпусти мысли; пусть текут, как хотят… Делай то, что чувствуешь, а не то, что думаешь. Перестань размышлять… пусти себя… — Да в этой штуке я вообще ничего не увижу, — недоверчиво рассмеялся Люк, надевая шлем; плотный щиток закрыл ему лицо. — Как же мне сражаться? — Глаза могут обмануть тебя. Не верь им. Почувствуй энергию, текущую через тебя, — предложал старый Бен. — Ты промахиваешься только потому, что смотришь на цель. — В меня опять попадут… — проворчал Люк, принимая рабочую стойку. — Расслабься, — настаивал Бен. — Будь свободен. Ты пытаешься пользоваться слухом и зрением. Не надо пытаться… Ты должен увидеть цель не глазами…       Мальчишка замер, выставив вперед меч. Шарик порхал вокруг его головы. Огненная капля сорвалась с одной из иголок шипастой сферы. Люк поднял меч. Три быстрых выстрела — три аккуратных и точных блока. Соответственно, три подпалины стенах. — Получилось? — Люк сорвал с головы шлем, изумленно огляделся по сторонам. — Ух ты! Получилось… — Видишь, а ты не верил. Именно из-за этого и проблемы. — Может просто повезло? — без уверенности проговорил Люк, но внутри него уже зарождалось это. То же самое, что он чувствовал, когда находил потеряные вещи или правильное положение штурвала, или когда отец «говорил» с ним. — Мой опыт утверждает, что не существует такой вещи как удача. Только точный расчет множества факторов может склонить ситуацию в чью-либо пользу. Так что, тренировки, тренировки, еще раз тренировки, — подытожил Бен, снова усаживаясь поудобнее.

***

      Прошло около полугода… Люк, полностью восстановившийся, многому научившийся и познавший азы использования Силы, вернулся на Девастатор поздним вечером. Его встречали сводным оркестром. — Вы с ума сошли?! Всех перебудите!..       К нему подошел один из сослуживцев, улыбаясь: — Наконец-то… — Вы чего, ребята?! Как будто я прибыл вас спасать…       501-й, представленный несколькими наиболее важными персонами, залился хохотом. — Ну, что было без меня? Я чуть там с ума не сошёл! Летать хочу, — обнимая всех по очереди, восклицал Люк. — Да ничего, — отмахнулись от него. — Гоняли, все как обычно, только чуточку скучновато стало без тебя.       Люк посмеялся вместе со всеми и перевел взгляд на зама отца: — А где Хэн?       Тот побледнел. Одновременно щеки покрылись красными пятнами, и он настолько сильно стиснул челюсть, что заиграли жвалки. — Ты что, не знаешь? Его арестовали за предательство, а он сбежал и сейчас объявлен в розыск.       Люк медленно кивнул в полной прострации, не до конца осознавая сказанное, и молча отправился в свою каюту — ту, что раньше делил с Хэном. Все так же автоматически переоделся и лег на койку. — Надо спать… а то завтра побудка… — приказал он самому себе, пытаясь успокоиться. Во все это не верилось от слова совсем. Хэн не мог предать! Не мог! Надо завтра дойти до отца.       Начинался новый виток в его жизни — в этом он был уверен.