Мёртвая королева

WARDRUNA — Løyndomsriss

Река, омывающая берега замка, почернела. Десять лет назад, когда королевством правил Бенджемин Александр Стайлс, она сияла, переливаясь лазурным цветом в лучах солнца, которые отражались от её вод, словно миллиарды разбросанных кристаллов. Сейчас же ни одно живое существо не наклонится, чтобы испить воды из реки Актома. В парящем тумане она напоминала чёрную кровь сотен жителей и войнов, сброшенных в её глубь с моста, и словно просила ещё, потому что ей этого было мало. Мрак. Он преследовал по пятам и не давал дышать, когда подступал слишком близко. Он просачивался в самые узкие щели замка и окутывал, словно огромное одеяло, пропитанное ядом. С того дня, когда король Гарольд потерял сознание в саду, прошёл месяц, но ещё ни одна его ночь не прошла спокойно. Ему снилось, как он тонул в Актоме, а её чёрные воды приобретали багровый цвет. Она заполняла его, просачиваясь змеей в уши, рот и ноздри, оставляя лишь глаза, чтобы он смотрел. Смотрел на сотни, тысячи мертвых, которые постепенно приобретали тела и наполняли реку, складывались, заполняя каждый дюйм собой, а их искаженные, разлагающиеся лица были обращены к нему. Ему хотелось кричать от ужаса, но соленая жидкость протекала ему в глодку и прожигала внутренности, а глаза все не закрывались, и он смотрел. Смотрел, как постепенно перед ним возникает образ его любимой жены и каждый день её когда-то идеальное лицо все больше и больше напоминало страшную маску: местами кожа порвалась и проступила белая кость, на месте, где когда-то были необычайно красивые серые глаза, образовались глубокие чёрные впадины. Она вселяла в него страх, а не надежду, как раньше; и протянутая костлявая рука лишь угрожающе предвещала о чем-то ужасном. Она приближалась. Каждую ночь он просыпался ровно за три часа до прихода слуг и, содрогаясь от каждого шороха, молча сидел и ждал восхода солнца. В углу, где когда-то ему привиделся призрак жены, теперь стоял огромный золотой крест, который по указу правителя был туда помещён. Утром слуги находили его в ужасном состоянии, и зачастую, прежде чем открыть дверь в его покои, они молились о том, чтобы король был жив. В это утро молодая служанка Мирсела застала своего правителя уже бодрствующим. В своём ночном платье он стоял около огромного окна и совершенно не двигаясь зачем-то наблюдал. — Ваше Высочество, ваш завтрак готов, — взволнованным голосом произнесла девушка, на что король ей не ответил. — Ваше Высочество? Гробовая тишина в ответ сильно встревожила девушку, поэтому она решила осмелиться и подойти ближе. Едва она коснулась хрупкими пальцами руки правителя, тот, пошатнувшись, начал падать назад, и Мирсела еле смогла успеть подхватить его за подмышки. Охваченная ужасом служанка стала кричать и звать на помощь. Вес правителя не был столь тяжёлым из-за того, что многие дни он почти не ел, поэтому ей удавалось держать его некоторое время, пока в покои не прибежала охрана. Правителя положили на кровать, а перепуганная девушка, всхватившись за голову, взглянула на место, где она застала короля. За окном сидела ворона огромных размеров и, наклоняя голову, — Мирсела была уверена — наблюдала за происходящим в комнате. Чудовище — только так можно было назвать эту огромную птицу — следило, и позже, когда служанку стали расспрашивать о произошедшем, взмахнув своими гигантскими черными крыльями, оно улетело. К позднему вечеру, когда луна взошла на небосвод, а солнце спряталось за горами, король пришёл в себя. Его голова раскалывалась от боли, а на языке ощущался гадкий привкус Актомы из его снов. Заметив медный кувшин и бокал на прикроватном столе, он приподнялся, чтобы выпить воды и хотя бы на мгновение избавиться от мыслей о ночных кошмарах — точнее об одном единством. Но налив воды и сделав один большой единственный глоток, правитель мигом выплюнул все содержимое на кровать и в ужасе увидел темно-багровую жидкость, которая в считанные секунды впиталась в его покрывало. Сердце сжалось от страха и бокал полетел на пол, расплескав кристально-чистую воду по полу. По бледному лицу короля Гарольда потекли слезы, и, опрокинув голову назад, он зарыдал, как маленький мальчик. Его ладони коснулись впалых щёк и поползли вверх, запуская пальцы в сальные волосы, а из горла выходил хрип. — Что мне делать? — шептал, кашляя от собственных рыданий. — Что мне делать, Изабелла? Он боялся, что сойдёт с ума; боялся, что больше не сможет этого выдержать. — Забери меня с собой. Молю, забери, Изабель, — повторял снова и снова, зовя свою мертвую жену и прося у неё помощи, пока не услышал лёгкий, нежный и еле уловимый голос: — Иди за мной, мой король. Распахнув глаза, он увидел в изножье кровати прозрачный силуэт королевы. В лунном свете, проникающем сквозь открытые окна, её платье переливалось серебром; а длинные, доходящие до бедра волнистые волосы взлетали в воздух, словно она находилась в воде. Тонкая ткань, как и в прошлый раз, прикрывала её голову, не позволяя увидеть вновь любимые черты лица, но король и не был против: что-то его пугало в ней; что-то, что морозило кожу и заставляла кровь стыть в жилах. Очень медленно она наклонила голову, как когда-то выражая своё уважение, и плавным движением протянула руку вперёд. Бледная, слишком идеальная ладонь на короткий момент показалась Гарольду сухой и костлявой. Мёртвой. — Ко мне, мой возлюбленный, — произнесла она нежным и спокойным голосом. — Я смогу помочь. — Ты не моя жена, — сковано сказал король. — Изабелла мертва, ты лишь мне кажешься. Плод моих больных воображений. Воздуха не хватало, и ему приходилось слишком быстро дышать, вдыхая в себя холодный воздух и выдыхая взявшуюся из неоткуда испарину. Её все это время протянутая рука вместе со второй медленно взялась за край ткани, прикрывающей голову, и стянула, растворив её в воздухе. Перед Гарольдом стояла его жена — теперь нет сомнений. Её серые пронзительные глаза смотрели на него всё с той же лаской, как когда они засыпали вместе в этой комнате; а полные розовые губы, когда-то покрывавшие его поцелуями, держали лёгкую улыбку. Правитель был обворажен, словно в первый раз, её красотой, и единственное, что смогло сорваться с его губ: "Моя Изабель". Встав с кровати, уже не чувствуя ни боли, ни усталости, ни холода, он подошёл к своей жене и коснулся пальцами мертвой щеки. Он не ощутил её, и сердце отчаяно забилось, как у раненой пташки. — Изабель, — прошептал, и слезы вновь потекли по его лицу. — Я не могу без тебя. — Я всегда с тобой, мой король. Лишь вновь впусти меня в своё бедное сердце, — произнесла она тихим голосом, напоминая лёгкий осенний ветер, — и я никогда не уйду. — Я сделаю всё, что ты захочешь, моя королева. Он упал на колени, не в силах больше стоять, и, зарывшись лицом в ладони, громко заплакал, пока на бледном лице мертвой королевы расползалась торжествующая улыбка. В эту ночь король уснул на полу, на том месте, где он видел призрак жены. Тот ночной кошмар снился ему последний раз, и в этот раз он не ощущал ни капли страха и ужаса, лишь прилив сил и присутсвие. Её холодное присутсвие.