***
Я правда думала, что успею. Но в начале мне хотелось правда произвести впечатление. Стать принцессой какой-нибудь. В милом платьице, с веером и диадемой. Или готом. С мрачной улыбочкой, во всем черном и с весело бренькающими цепочками. В общем, я разрывалась. Потом, в середине моего тяжкого пути, мне стало реально страшно. Я, мелкая сопля с недавно проснувшимся пламенем, против крутого аркобалено? Да это ж избиение младенца в чистом виде! Мне трясло, как ни трясло ни перед какими итоговыми контрольными по геометрии. Для успокоения пришлось приостановиться и дерябнуть крепкого кофейку. Следующим шагом мне захотелось есть. Решив, что время у меня еще есть, я по-быстрому заварила местный доширак и с наслаждением поедала его. И только потом мой затуманенный взгляд упал на часы. Я замерла, как и была: растрепанная, в рваных джинсах и застиранной толстовке с закатанными рукавами, склонившаяся над импровизированным дошираком с вилкой во руке и лапшой в зубах. Мой отчаянный вопль слышало, наверно, все убежище. Вскочив, я мигом проглотила лапшу и понеслась по уже более-менее знакомому маршруту, изредка сверяясь с картой. Нет, мне действительно казалось, что я успею. Проносясь по темным улицам и спотыкаясь на каждом третьем шагу, я всеми силами старалась не выдохнуться и добежать. Слабенькое тело отчаянно протестовало, но закаленная временами, Лотерном и диким нежеланием показаться глупышкой в глазах Мукуро воля несла меня вперед почти что на крыльях. Свободы, ага-ага. Не перевела дыхания я даже тогда, когда оказалась у ворот школы. Наручные часики упрямо показывали минуту до начала боя, и я, внезапно преисполненная жаждой жизни, — а если бы я не успела, меня бы точно казнили по всем канонам казни иллюзионистов в лице Мукуро, — только прибавила скорость. Время мрачно отсчитывало секунды. Я была почти у цели. И совершенно чудом ровно в двенадцать пинком открыла дверь и с широкой улыбкой предстала перед публикой. Легкие сводило судорогой. Лицо, признать, тоже. Я чувствовала себя так, словно меня уже отмутузили раз десять, как Бобик тряпку. — Приве-е-ет! Где тут у нас товарищи вонгольцы? Ежик в тумане прибыл и готов служить отечеству!***
Реборн видел перед собой два варианта развития событий. В первом он с облегчением убивает странную девицу, чуть не прикончившую его в прошлый раз, и лишает своего ученика шанса на победу. Во втором же он оставляет девчонку в покое, раз она представляет Мукуро и Вонголу в целом, и все может пойти даже хорошо. Гордости Реборна больше нравился первый вариант. Здравому смыслу — увы, второй. Поэтому пришлось скрежетать зубами, но уступать. В целом, дети были в ауте от вида своей представительницы. Мелкая, с торчащими во все сторону черными лохмами и в не шибко пафосной одежде типичного подростка, она чуть ли не опоздала, потом несла откровенный бред, стараясь отдышаться, а затем вынула из кармана пачку сосалок и закинула одну из них в рот. Не особо впечатляет, это верно. Вария открыто насмехалась над чужой туманницей. Скуало Супербия, не скрываясь, захохотал, впрочем, ни капли не обескуражив девчонку. Та заинтересованно оглядывалась и даже помахала Реборну рукой, покрытой темными следами от ожогов. Реборн только сощурился, душа желание все же прибить малявку в зародыше, но вот Занзас, кажется, оценил. Судя по его хмыку, следственно. Одна из Червелло прочистила горло и завела шарманку про предстоящий бой. Реборну почти сразу потерял нить повествования — подобное он слышал уже несколько раз, а особенности битвы его не очень-то интересовали, — как, впрочем, и девчонке. Она стояла и со скучающим выражением лица оглядывала зал, будто пытаясь найти что-то. Или кого-то. Потом ее взгляд скользнул к туманнику Варии, и Реборн с непонятным удовлетворением заметил мгновенно скиснувшую девчонку, засунувшую дрогнувшие руки в карманы и встрепенувшуюся. Пару раз она открыла и закрыла рот, намереваясь что-то сказать, а потом только тяжело вздохнула. Представительница Червелло сделала паузу и уже собралась объявить начало боя, как определенно разнервничавшаяся девица хрипло перебила ее: — Изн-ните, я немного не поняла, можно еще раз и только самое главное, без этой всей мишуры? На нее посмотрели косо — где-то со стороны Варии снова раздался грубый хохот — и поджали губы, но повторили рубленными, сухими и гораздо более адекватными фразами. А потом удалились с импровизированного поля. Бой официально начался. Поначалу и Мармон, и девчонка неподвижно замерли на краях площадки. В зале стояла почти что мертвая тишина, разряжавшаяся лишь тиканьем часов на стене. Реборн снова окинул противников взглядом и скривился. Конец битвы, казалось, был предрешен. Девчонка стремительно отличалась от всех хранителей — ни капли решимости не сквозило в ее мимике, редких жестах, взгляде. Ее откровенно трясло — этого не было заметно с ракурсов других присутствующих, но Реборн прекрасно видел дрожащие руки. Лишь побелевшее лицо оставалось невозмутимым. Мармон ударил первым.***
С полузадушенным воплем и припала к земле и зажмурилась, мысленно скрестив пальцы в робкой надежде, что фокус сработает. Сам трюк, собственно был до ужаса простым и самобытным. Его я придумала, когда в очередной раз старалась противостоять мощной иллюзии Мукуро. Вся фишка заключалась в том, что как бы проходит мимо тебя… Ну, как тебя. Ни с кем, кроме любимой меня, это не сработало. Но мой атрофированный мозг, видимо, не распознавал плывущую над тобой фиговину как иллюзию высшего класса. И я сейчас была рада этому как никогда. Глаза зажмурились сами по себе, но ненадолго. Вопль вышел совершенно случайным — по сути дела, лишь от того, что половинка кольца, падла, больно ударила меня по носу, — однако внезапно действенным, потому что Мармон еле заметно вздрогнул. С наползающей на лицо ухмылкой я быстренько наслала что-то несложное, но раздражающее подобных богов, как иллюзионист Варии. В моем мозгу почему-то сигналило и мигало «я не бью ребенка, я не бью ребенка»… На этот раз не прокатило. Среагировав на мгновение раньше, чем я планировала, Мармон снова что-то сделал. Именно так. «Что-то». Я не поняла, что произошло. Попытавшись по привычке просто уклониться от мифического удара, я лишь распласталась на полу, в иллюзии превратившемся в лед, ободрав локти и заработав пару синяков. А потом я даже не пыталась сдержать дикий крик — это он застрял где-то у меня в горле, вытолкнув наружу лишь жалкий хрип. Вокруг меня был один большой каток. Сверкающая на солнце поверхность, ровная и гладкая, никем не поцарапанная, слепила меня и вытаскивала наружу все потаенные страхи детства, от которых я не смогла избавиться. Я не видела потолка над головой, не видела бортиков и сидений. Тело словно онемело, а изнутри судорогой накатывала истерика. Взгляд случайно упал на ноги — обутые в коньки, белые, аккуратно зашнурованные такими же идеальными шнурочками, — и меня захлестнула волна животного ужаса. Мир перед глазами продолжал сиять неестественной белизной. Раздался хриплый голос, до боли знакомый: — Свиридова, чего застыла? Давай на лед! Думаешь, два открытых перелома и сотрясение — причина отлынивать? Лед подо мной начал медленно краснеть. Лужа крови. Я завизжала.***
Где-то на периферии сознания я все еще оставалась спокойна и понимала: все это фарс. А еще — дело дрянь. Потому что каким бы крутым Мармон не был, он не мог успеть выкопать именно это воспоминание, этот страх, чертово помешательство, упрятанное в самых закромах и запертое под множество замков. Он не мог. Просто ему помогли. Но кто мог знать обо мне буквально все?***
Мукуро напряженно сцепил пальцы, слушая вопль, полный дикого страха. Неопределенно махнув рукой, он выпрямился. — Я иду. Буду выкарабкиваться. Разберись, что это за чертовщина, ангел-кун. Полагаю, это твоя забота. И постепенно растворился в воздухе. В это же мгновение на земле появилась упавшая на колени Аня, которую сотрясали рыдания. Она была не в себе. Лотерн сжал кулаки, не замечая резкой боли от впившихся в ладонь ногтей. Резкими, дерганными движениями, он приблизился к подвывающей подопечной и, опустившись, обнял ее, прижав к груди. Его лицо было перекошено от ярости. Ингринн была права, а Энгест — та еще тварь. Решил бить ниже пояса, да? Вполне в его духе. Но он за это поплатится.