***
Летящей походкой я вышла из мая и скрылась из глаз в пелене января… Ну, на самом деле все обстояло гораздо менее поэтично и красиво. Я просто напросто занималась тем, что пыталась стащить шоколадку из продуктового магазина и при этом не попасться охраннику. Выходило… Приемлемо. Если, конечно, приемлемым можно было назвать то, что я старалась улучить момент, чтобы подкинуть только отошедшему от кассы покупателю пакетик мармелада и обратить на него внимание хмурого дяденьки у входа-выхода. Да, это аморально. Разумеется, безнравственно. Границы моей совести размыты, а моя бессовестность не знает границ. Но кушать-то хо-о-очется. С мерзкой дерущейся за каждую копейку, а в моем случае — иену, ММ и жрущим все, что попадается на глаза, Кеном нормально питаться было невозможно. И если флегматичному и немного тормознутому Чикусе было, по сути, плевать, то мой организм иногда все же изъявлял желание получить энергию. Работать было негде. Да и не вышло бы. И так пришлось перекраситься в черный и перестать подстригать кончики, а специально выставлять себя напоказ перед кучей людей ежедневно, чтобы меня поскорее нашли нехорошие дяденьки, тетеньки и просто опасные малыши, бредово. Мой план сработал. Охранник отвлекся на ничего не понимающего худощавого школьника, и в это время я тихонько выползла из магазина, а потом пустилась в бега, стоило сирене снова завизжать. Да! Да! Да! У меня есть еда-а! На радостях я не могла успокоиться и улыбалась улыбкой до ушей. Хоть завязочки пришей, как говориться. С удовольствием надкусила манящую сладким ароматом плитку. Молочная, с орешками. Моя собственная, прелесть. Пока я вприпрыжку перемещалась по парку, широкая темно-зеленая толстовка умудрилась зацепится за ветки очередного пышущего жизнью куста, и я, взмахнув руками, завалилась назад. Больно ударившись спиной, я растянулась на земле, прикрыв глаза. Как же я все-таки устала. После того, как Кен прознал о том, что Мукуро живет у меня в голове, я медленно переместилась под определение «девчонка-медиум Мукуро-самы». Не то, чтобы мне это не нравилось, но вечные разговоры Ананаса с его компанией, пафосное решение Лотерна и Рокудо, что теперь мне надо овладеть этим странным «пламенем Тумана», и вечное полувыживание реально утомляли. Когда все пошло не так? В какой момент в мою дурную голову ударило что-то не то? А, хрен его знает. Но что теперь-то делать? Только принимать правила игры и стараться продержаться до конца. Со вздохом я поднялась с земли и закинула в рот последний кусок шоколадки. Прожевав, я бодренько запрыгала дальше, осматриваясь и подмечая новые детали. К примеру, рыжий очкарик, обычно сидевший в это время на лавочке за компьютером, теперь о чем-то оживленно болтал с долговязым невозмутимым блондином, сосущем леденец. Раньше он часто замечал меня, несмотря на собственную увлеченность, но теперь я только кивнула сама себе и прошла вперед. А веселая девчонка с высоким хвостиком на голове и вечными нитками в руках наоборот радостно помахала мне рукой. Раньше я просто скользила по ней взглядом, да и она редко появлялась в парке, но сегодня у нее, видимо, был удачный день. В парке Намимори можно было не опасаться внезапных преследований или незапланированных встреч. Это я чувствовала и знала, да и то, что я вечно была настороже, уже шло мне в копилку. Вдруг в кармане завибрировал мобильник. Я остановилась и удивленно посмотрела на горящий экран. Это кому моя скромная персона могла вообще понадобиться? Причем еще и в мой официальный выходной. — Кнопка, — ММ была в своем репертуаре: ни здравствуйте, ни до свидания, — мне срочно, слышишь, срочно нужен Мукуро-чан. — И тебе привет, ММ, — откликнулась я, закатив глаза. — Нет, я не могу передать трубку Ананасу. Видишь ли, какая жалость, но его нет рядом. Очень неприятно, правда? — Боже, это дело жизни и смерти! Из-за твоего упрямства… — И что опять? — воодушевилась я. — Туфли от Jimmy Choo или от Stuart Weitzman? Платье цвета берлинской лазури или вод пляжа Бонди? О господи, я даже запомнила эту ересь! Ты понимаешь, до чего ты меня довела! Это ужасно! — Кнопка! — разъяренный возглас ММ приятно грел мне сердце. Да, вот такая я пакость. — Я сказала важно, значит важно! Случилось кое-что действительно серьезное, что требует вмешательство Мукуро-чана! — Значит, твои шмотки — это неважно? Здорово, что ты это признала, — уцепилась за фразу я. Несмотря на то, что в голосе ММ зазвучало напряжение, мне жутко хотелось подколоть кого-то. — Ладно-ладно, сейчас, не мельтеши только. Выдохнув, я закрыла глаза, сосредотачиваясь. И упала в темноту.***
Голову Лотерна словно проткнули насквозь огромной иглой. Парень скривился, схватившись за пульсирующие болью виски, и неприязненно вгляделся в темноту вокруг себя. Он знал, что это была за темнота. Судорожно выдохнув, Лотерн выпрямился и огляделся, ожидая заметить того, кто только что-то нагло выдернул его в Прослойку. Была мертвая, тягучая тишина, и Лотерну на мгновенье показалось, что начни ее сейчас кто-то резать большим ножом, ощущения у того некто были бы такие же, словно перед ним было чуть примороженное масло. Подобным эффектом Прослойку наделял лишь один человек. Хотя и человеком ее назвать трудно было. — Что тебе надо, Ингринн? — раздраженно спросил Лотерн, оставив попытки самому выявить нежданного собеседника. Будто выплывая из тьмы, перед ним стала проявляться фигура девочки. Медово-русая и кареглазая, она смотрела на него доброжелательно и располагала к себе. Непозволительно хрупкое тело, казалось, могло переломить порывом ветра, и Лотерн решил бы именно так, если бы не знал истинную мощь той, что называли Ингринн. — Лоте-е-ерн, — протянула девочка, склоняя голову в знак приветствия, — скажи мне как старый знакомый, я, конечно, зареклась иметь какие-либо дела с Советом Девяти, но сейчас просто не могу удержаться! Ты действительно полагаешь, что за твою выходку тебя погладят по головке? — Если ты выдернула меня сюда только для того, чтобы потешить твое любопытство, то сори — иди нафиг, — закатил глаза Лотерн. — Ты убил человека, ау-у! Тебя это не напрягает? — Ингринн взмахнула руками, недоуменно смотря на него. — Нет, конечно, и в прошлом ты был не особо прилежным и благочестивым… — Меня это не напрягает, верно, — резко перебил ее Лотерн, хмурясь. — Баланс от этого не нарушен, одна жизнь ушла, другая осталась. А претензии Энгеста мне тоже как-то побоку. — Ты разжигаешь конфликт. Совету Девяти, разумеется, плевать, потому что, как ты верно подметил, баланс сохранен. Но Энгест — не мелкая сошка. Тебе это может выйти боком. — Какая тебе разница, Ингринн? — Анна — милая девушка, а ты — мой приятель, и мне важно твое мнение и прочее. Вот только как бы ты не начал то, из чего мы еле выкарабкались четыреста лет назад. — Этого не случится, — медленно проговорил Лотерн, вглядываясь в лицо собеседницы. — А если что, теперь ты уже не обязана влезать. Ингринн фыркнула и покачала головой, намереваясь сказать что-то еще, но промолчала. Лотерн повел плечом и, развернувшись, пошел прочь, медленно растворяясь в темноте. Он не заметил печальный, болезненный взгляд светло-карих глаз девочки по имени Ингринн.