Somebody show me...

На следующее утро я проснулся в жутчайшей испарине. Горло непонятно с чего саднило, а голова была словно не моя. Повернувшись к столику, чтобы посмотреть время, я обнаружил примостившегося на краю постели Лунина, который тотчас открыл глаза и воззрился на меня своими серыми очами, одновременно и укоризненно, и виновато. Он протянул руку, видимо, желая поправить мои волосы, которые, как обычно, лезли мне в глаза, но внезапно остановил движение руки и приподнялся на локте. - Вов... да ты весь жаром пышешь!.. - он всё же протянул руку к моему лбу и потрогал его. - Чел.. да ты горишь! Я же молчал и лишь пялился в его глаза. Мысли ворочались слишком медленно, не хотелось ничего делать, ничего говорить. - Я сейчас! - Пашка слетел с постели и метнулся из комнаты. Вернулся он уже с градусником. Я же не имел никакого желания задумываться, как он узнал, где в моём доме хранится аптечка, и как он так быстро вернулся обратно с градусником. Лунин сунул мне градусник под подмышку и обеспокоенно поглядывая на меня, присел рядом. Непонятное, дискомфортное ощущение, что я испытывал, после пробуждения, благополучно трансформировалось в непрерывный зуд в боку, которым я вчера так удачно приземлился на осколки. - Бочина... чешется... - больше прохрипел, чем внятно произнёс я. - Посмотри... Я откинул одеяло, и тело сразу окутало, как мне казалось, облаком морозного воздуха, до того жарко мне было под одеялом. Пашка наклонился и осторожно отклеил один край пластыря. Несколько мгновений затишья, и затем я услышал, как он медленно и очень тихо матюгнулся сквозь зубы. Я повернул и склонил голову, внимательно осматривая пострадавшее место. Несколько мелких порезов покрылись толстой коркой засохшей крови, а кожа вокруг всех ранок приобрела ярко-розовый оттенок. Но самое неприятное было в двух больших порезах. Они так же были покрыты корочками, но, когда я чуть-чуть почесал то место и задел ногтём одну, которую совсем немного оторовал, из-под неё стал медленно вытекать гной. - Твою ж то собаку за ногу! Доставай градусник! - рявкнул Лунин. Я послушно достал маленькую стеклянную палочку из-под подмышки и отдал ему. - Ну твою ж то!.. - прошипел Пашка. - Блин... блин... Вставай, я помогу тебе дойти до машины, тебе сейчас же нужно к врачу! Можно было бы вызвать и сюда, но я не уверен, что поселковый врач достаточно быстро доберётся!.. Уж лучше я сам тебя отвезу. Я не имел желания спорить, я вообще не имел никакого желания для чего-либо. Я лишь протянул ему руку, чтобы он дал мне градусник. Нехотя, но он протянул его мне. Тридцать девять и восемь. Вот значит как. Значит, встаю. Значит, одеваюсь... Дальнейшее, немного размылось в моей памяти, но я почти уверен, что помню, как Пашка почти на себе дотащил меня до машины и отвёз в Александровскую больницу. В приёмном покое я был недолго. Хотя там была небольшая очередь из кого-то с почти отрезанным пальцем и кого-то сильно кашляющего, я их не запомнил. Лунин, как я понял, нашел кому дать «на лапу» и меня приняли без очереди... Следущие две недели я провёл в больнице, старательно выздоравливая, после сепсиса. То время, что я был не под антибиотиками, я был нереально зол и раздражен, а под антибиотиками я был почти постоянно. Почти всё то время, что я провёл в больнице — у меня дежурила Катюха, попеременно с её братцем. Изредка их обоих сменял Барт. Ну а так же моя милая маман, что презжала ко мне каждый второй день, и которая просто завалила меня всяческими фруктами и другими вкусняшками. С Луниным , когда он дежурил у меня, я принципиально не разговаривал. Да в общем-то и со своими соседями по палате я тоже не был особо разговорчив. События утра, когда меня прихватило, как-то подстёрлись из памяти, а вот вечер накануне я помнил отлично. Может, из-за этого я и ощущал одну лишь ярость, без какого-либо намёка на благодарность. Так и пролетели эти злополучные две недели. Я питался таблетками, ощущал всю прелесть уколов и капельниц. А так же копил и множил в себе злость, с которой и вышел, в конце концов, из этого лечебного заведения. Забрал меня оттуда, как и доставил — Лунин. Это входило в мои планы. Вообще то утро полностью было спроектированно мной. В небе светило теплое, июньское солнце, и лишь вблизи горизонта небо перечёркивали две инверсионные полосы, оставленные самолётами. Катюха сегодня была на практике, что меня полностью устраивало, а моя маман - на работе, что так же существенно облегчало задачу. Мы ехали, не разговаривая. Добрались до дачи, всего за 20 минут, и то из-за того, что несколько минут простояли на переезде, пропуская скорый поезд. Изредка я ловил на себе настороженные взгляды Пашки, но игнорировал все позывы так же посмотреть на него. Когда мы приехали в деревню, я достал свои сумки и, ни слова ни говоря, понёс их к себе. Как я и рассчитывал, Лунин, не преминул последовать за мной. Едва я донёс сумки до дома, я поставил их на веранде и вышел на улицу, на ходу снимая с себя светлую футболку, где меня и дожидался Лунин. Он подозрительно воззрился на то, как я снял с себя футболку и аккуратно положил её на скамейку, под окнами веранды. - Ты что это? - впервые подал голос, привыкший за последние дни к моему молчанию, парень. - А вот что! - я скупо, без замаха впечатал ему полураскрытой ладонью в нос. Чётко, справа налево, не рискуя нанести ужасную травму, как если бы я ударил прямо, но чуть-чуть снизу вверх. Голова Пашки мотнулась и он тут же поднёс руку к носу, из-под которой красиво блестя в лучах полуденного солнца, медленно потекла кровь. - Вот, значит, что... - процедил сквозь зубы Лунин. Его физиономия была живописно разукрашена красными дорожками от носа к подбородку, на котором уже скопилось пару капель крови. Я же себя более не сдерживал. Уже размахнувшись, я не мог себя контролировать. Лунин заблокировал мою руку и, в свою очередь, пропустил удар в скулу с левой. Хотя он успел отдернуть голову и мой кулак лишь мягко чиркнул по его щеке - тяжелая болезнь и почти две недели бесполезного валяния в постели сделали своё дело. Моя реакция сейчас не была такой, как раньше. Когда Лунин захватил мою левую руку и, вывернув её, вынудил меня оказаться к нему спиной, я не растерялся, и постарался достать его правым локтём с разворота, но Пашка ловко ушел от удара, его правая рука змеёй скользнула у меня под подбородком, и я оказался в удушающем захвате двух его рук. Правой, согнутой в локте, он бережно и, в то же время, сильно держал меня за горло, прижимая мою спину к себе, а левой, за бицепс которой, он держался своей правой рукой, Пашка удерживал мою голову. Я оказался в тисках, которые непреклонно сжимались, потому как я не переставал дёргаться. Постепенно давление на горло стало таким, что не мог уже вдыхать воздух. И это бесило меня лишь больше. Прошло совсем немного времени и мир потух перед моими глазами и последнее, что я услышал это: - Поспи немного... может, образумишься...