Step-brother

Лицо Гарри нахмурилось, приняло также слегка озадаченный вид, в его мыслях пронеслось что-то вроде: «наверняка, это какая-то безумная соседка, которая пробралась через неприкрытую дверь». У Луи же в мгновение перехватило дыхание, он почти молниеносно развернулся, видя перед собой женщину лет 43, точная копия той женщины с фото: лишь слегка, кажется, постаревшая, с парочкой поседевших прядей и россыпью морщинок на лбу и у глаз. Безумные мысли тут же выстрелили в голову старшего, стало вдруг слишком жарко: может, у него тоже поднялась температура. — Гарри, — голос женщины дрожал, она делала короткие, пугливые шаги вперёд, смотря на младшего так, словно тот был одним из тех чудес света, от которого захватывало дух. Между высказываниями женщины висла тишина, в течение которой Луи то смотрел с безумием на женщину, то на кудрявого, Гарри же просто пытался понять, что происходит. — О чём вы? Откуда вы меня знаете? — голова гудела от температуры и болезни, распространяющейся по телу, как яд. Всё происходящее больше напоминало, наверное, сон, совсем за гранью реальности. Дрожь вновь пробрала тело, как будто на парня подул поток ледяного ветра. Луи не знал, что сказать, он выглядел напуганным и растерянным, потому что сейчас происходило то, что он не мог и предположить, что случится. Перед Гарри стояла его настоящая мама. Мама, которая спустя столько лет узнала в нём своего сына. В этот самый вечер должно было произойти непоправимое. И имел ли Луи право сказать, что та ошибалась? Наврать, чтобы Гарри не чувствовал себя обманутым? Такое вообще возможно? Наверное, нет. И, на самом деле, старший знал, что не имеет права скрывать это, не сейчас, ни мгновением больше. Он не знал, что ему делать в этой ситуации. Выброситься в окно, подальше от напряжения? — Гарри, я… я твоя мама, Гарри, я… — Вы несёте какой-то бред… Я… Луи скажи, кто это? А что Луи? С Луи сошло ещё семь потов, пока взгляд кудрявого взволнованно скользил по нему, ища поддержки и ответа на вопросы. А взгляд старшего в бешенности метался туда-обратно, ему самому было так страшно, он сам нуждался в чье-то поддержке. Он рассеяно расчесывал свою шею. — Эм… Женщина вдруг начала плакать, прикрывая рот аккуратной ладошкой, он приблизилась ещё больше, вследствие чего заставила Гарри сделать шаг назад. — Малыш, посмотри на меня, взгляни на себя, мы же… Эти кудряшки, боже, глаза, я не могу ошибаться, не в этот раз, не в этот раз! Я нашла тебя, дорогой. Теперь женщина дрожала, его голос подскакивал вверх от почти незаметных рыданий да так, что Луи начал ощущать очень сильное покалывание в глазах и где-то в районе сердца. Перед ним стояла отчаявшаяся женщина, именно в эту минуту она казалась ещё более старой и будто бы потрепанной, её расправленные плечи опустились. Борьба в сердце старшего перешла на новый уровень, с одной стороны ему было настолько жаль эту женщину, что его руки могли бы уже смело протянуться вперёд, крепко обнимая ту и прижимая к груди, но в следующий момент, на него накатывало уже другое чувство: жалости к Гарри, его бросили, оставили там, в этом ужасающем приюте с никаким отношением к детям. И последнее перевешивало первое, значительно. Томлинсон сделал шаг назад, чтобы обхватить плечи своего сводного брата, укутанные в плед, дабы хоть как-то успокоить его. — Миссис Стайлс, мы можем поговорить наедине… — Что? Почему, Луи? И Гарри тут же отпрянул, смотря удивленно в совершенно испуганные голубые глаза. В эту самую секунду сомнения начинали разрывать его головной мозг, как голодные псы кусок мяса. Впервые все его далекие домыслы, мысли по поводу ощущению себя чужим и неродным находили значительное подтверждение, они впервые начали весомо ощущаться в голове и не выглядели чем-то слепо надуманным. Женщина действительно выглядела очень похожей на него. — Если эта женщина не в своём уме, то скажи это при мне… Я не пятилетний ребёнок. Почему ты такой взволнованный? Луи… Женщина молчала, чуть ли не задыхаясь от рыданий, она что-то набирала в телефоне, цепляясь за дверку шкафа, словно бы боясь упасть в обморок. — Гарри, давай ты просто приляжешь на кровать, у тебя жар… — Да какой, мать его, жар?! Это правда? То, что говорит эта женщина правда? Я… приемный? Глаза младшего вдруг начали гореть чем-то яростным и пронзительным: он был напуган сейчас ещё сильнее, чем когда-либо. В порыве отпрянуть от руки Луи, которой тот хотел вновь его обнять, он скинул с себя свой теплый покров и начал дрожать сильнее прежнего: и от соприкосновения разгоряченной кожи с прохладным воздухом и от ярости осознания. Осознание было подкреплено сразу же после того, как Томлинсон, не находя, что ответить выругивается, проводя потной ладошкой по лбу. — Джемма, Джемма, — всхлипы раздались рядом с новой силой. — Я нашлаего. После стольких лет я нашла его. Гарри осел на пол, зарываясь длинными пальцами в кудри и смотря на женщину, которая восклицала в трубку, глазами, заполняющимися слезами. Его трясло так сильно, что это начинало напоминать приступ, ещё мгновение и пришлось бы вызывать скорую. Женщина что-то ещё произнесла по телефону, и скинула, продолжая плакать и смотреть очарованно на её мальчика. — Гарри, пожалуйста, можно я…  — НЕТ, — Гарри закричал так громко, что Луи подскочил, ударяясь спиной о дверной проём, он перевёл взгляд на уже ходящего взад-вперёд кудрявого, не опускающего рук от своей головы. Он всхлипывал, не находя себе места. Осознание выстрелило слишком неожиданно, а он оказался слишком не готов к тому, чтобы его принять. Вся его жизнь летела мимо, кадр за кадром, на которых было крупными буквами написано «ложь». Всё ложь. Всё ложь. Ему нужно было успокоиться, ему просто нужно побыть одному. Луи не успел даже пикнуть что-то в ответ, как его кудряшка пронесся к выходу, натягивая пальто и вылетая за дверь. Он, больной, дрожащий, не удосужился даже застегнуть пальто, просто выпрыгнул на улицу, ища место, в котором он мог бы просто обдумать всё, что произошло, а больше всего ему, конечно же, хотелось проснуться. — Его надо догнать… — Нет, я просто не могу лишить его возможности побыть с этим наедине, — Луи прошёл в комнату, приседая на кровать и опуская лицо в ладони. Он надеялся, что Гарри не будет делать глупостей и просто вернётся обратно, когда это будет нужно. Может, умчится домой, что мало вероятно. Почему-то Луи просто чувствовал, что тот не станет этого делать, у него слишком много вопросов, чтобы просто уйти отсюда. — Я позвоню маме, об этом с ним должна говорить она. — Ты его сводный брат? Женщина всё ещё редко всхлипывала, но выглядела слегка более спокойной: она точно нашла своего сына, спустя столько лет, и только один это факт уже делал её счастливой, несмотря на то, что тревога за него разъедала ей сердце. — Д… Да, он не знал. Луи набрал номер матери, пока слушал женщину, которая рассказывала причину, почему же ей пришлось расстаться с её мальчиком, и в какой-то момент, парень просто потерял контроль над эмоциями. Вся его нервозность, всё это ужасающее время выливалось из него в этот момент, делая абсолютно пустым. Он вспоминал, как понял, свои чувства к Гарри, вспоминал, как нашёл эту несчастную квартиру и фотографию, вспоминал сегодняшние слова кудрявого, и его грудь всё сильнее разрывало от рыданий. Через некоторое время приехала Джемма, успокаивающе погладила его по плечу, словно бы знала, через какую бурю эмоций он старался пробраться. Следом за ней в квартиру ворвалась Джоанна, у которой от вида рыдающего Луи чуть не случился сердечный приступ: почему-то ей показалось, что с Гарри могло произойти что-то ужасное. Однако Энн успокоила её, а потом они вместе позвонили парню, который, к счастью всех находящихся, сказал, что скоро придёт. Эта ночь предстояла оказаться бессонной.

***

Луи сидел на кухне, подпирая рукой лоб и не отвечая ни на единый вопрос о его состоянии: да, ему было плохо, но не хуже, чем Гарри. Он молча мешал приготовленный Джеммой чай, испытывая глубочайшее волнение за кудряшку, который не возвращался уже два часа. Энн и Джей несколько раз порывались идти его искать, но Джемма отговаривала их, говоря, что нужно ещё немного подождать, и, в целом, Томмо соглашался с ней. И вот сейчас уже у Луи не хватало нервов: в какой-то момент он откинул чайную ложку со звоном на стол и бросился в прихожую, ловя на себе взгляды присутствующих из спальни. Он намеревался сам его найти: в итоге, по большой части он был виноват, следовало Гарри развернуть и отправить домой (вопросы о том, почему Гарри заявился так поздно ещё больше выводили его из себя), но он этого не сделал. Ему следовало сделать хоть что-то. Однако он успел даже нормально натянуть на себя куртку, как входная дверь распахнулась, впуская в квартиру пропажу. Луи застыл, смотря на пришедшего, затаив дыхание. Вид Гарри стал ещё болезненнее: глаза распухли и покраснели, выглядели устало и пусто, тело прошибала мелкая дрожь, даже зубы иногда сталкивались в этом ритме друг о дружку, вообще, он был очень бледный, выглядел почти так же, как в день, когда сильно напился. Только более разбито. — Можешь мне помочь? — он произнёс почти без сил, так равнодушно и горько, что сердце мгновенно просигналило об опасности. Луи подорвался, стягивая с обессиленного тела пальто, часто взволнованно кидая взгляд на выражение лица парня: отсутствующее и пустое. Женщины выскочили из комнаты как раз в тот момент, когда Луи кидал пальто на пол, он не успел спросить, как он себя чувствовал (что было бы крайне странно), даже взглянуть ему в глаза или приобнять: они просто утянули его за собой в комнату, заставляя Джемму сделать ещё чая и сбегать Луи в аптеку. Гарри предстояло выдержать самый тяжелый разговор в его жизни в самую тяжелую ночь. Томмо вздохнул, всё же до конца натягивая куртку и прихватывая пачку сигарет с комода: ему тоже было невыносимо тяжело, но никто не должен был знать об этом. По итогу, плюс ко всему, он всё ещё чувствовал себя дико виноватым во всём случившемся. Дождь прекратился, оставив после себя слякоть и холод. Деревья, ещё голые и устрашающие, устало шумели, словно вздыхали, после стольких дней ливней, сейчас, наконец, они могли перевести дыхание. Большую часть неба освещало зарево, такое яркое, что можно было бы смело подумать, что уже зачинался рассвет. Однако это всего лишь присутствие города, вечно гудящего и волнующегося: от него никуда не убежать. Луи слишком тревожно выпустил дым из легких, смотря на эту картину. Казалось, что за ним наблюдали со всех сторон. Выбросив окурок, он тряснул пакетиком с лекарствами и двинулся в квартиру, всеми силами борясь с тревогой. Когда он переступил порог, из его спальни раздавались слабые всхлипы, от которых тут же защемило сердце. В ушах слегка зашумело, так что он просто даже не смог различить, чьи это были звуки. Он скинул куртку и слегка промокшие кроссовки, тут же из кухни вылетела Джемма с той же тревожностью на лице, которая, возможно, была и у него самого. — Как он? Луи протянул пакет с лекарствами к ней, пытаясь понять по её выражению лица, что ему стоило ждать: может, ещё не поздно убежать. — Не знаю, — она неопределенно пожала плечами, забирая пакет, и кидая долгий печальный взгляд в сторону шумной комнаты. Она тоже чувствовала себя напряженно: её аккуратные тонкие брови были нахмурены, а губы, полные, бледно-розовые, были сжаты в полоску. Луи про себя только ещё раз отметил, насколько она была красива, находя эту мысль какой-то смущающей и неправильной. Заметив, что Луи, который топтался уже мокрыми носками в луже, устроенной ботинками гостей, она вдруг улыбнулась, эффективно, с ямочками, но даже с этим как-то устало. Джемма потянула его за руку, кивая головой на кухню, пока в голове парня с безумием носилась мысль: «Как же она похожа на Гарри». Парень старался не слушать разговоры за соседней стенкой, да и, к счастью, он не продлился после его прихода долго. Гарри от лекарств через полчаса начало дико клонить в сон, и женщины решили больше не мучить парня. Энн и Джей вышли вместе, они выглядели обе взволнованным, но, кажется, присутствие друг друга их не напрягало, вроде бы они даже поладили. Энн попрощалась, кивая Луи и маня Джемму к себе, девушка отложила тряпку, которой протирала миллионную чашку, а затем мимолетно обняла парня, прихлопнув его по плечу. — Доброй ночи… Если это возможно. — И тебе, — Луи вздохнул, кивая и проводил Стайлсов, которые нарекали ему следить за здоровьем Гарри ночью: тому предстояло остаться у него, потому что тревожить кудрявого никто не хотел. По итогу, в квартире остались Луи и Джей, неловко расположившись за столом в кухне. Часы перевалили за час ночи, Томмо только с радостью отметил, что ему нужно было к четвертой паре, а тренировок завтра не было. Ещё больше его волновала, конечно, реакция Гарри: сейчас он мог ненавидеть его, насчёт чувств к матери он был уверен: он, вероятно, был обижен, но точно не ненавидел женщину, которая его вырастила. — Он расстроен, но отреагировал всё же не так бурно, как я думала, — Джоанна потёрла лоб рукой, её большие глаза смотрели устало и слегка даже болезненно. — Что он говорил? Он обижен? — Он был поражен историей, мне кажется, Энн понравилась ему. В итоге, они оба очень похожи, прочувствовали друг друга… Но я надеялась, что этого не произойдёт никогда. Луи поежился, встав, чтобы обнять мать сзади, он уткнулся носом в её по-домашнему пахнущие волосы и нахмурился, почему-то чувствуя новый прилив эмоций. — Это я виноват, прости… — Луи, я не хочу такое слышать. Скорее всего, это бы, в любом случае, произошло, в другой день, год, неизвестно. Мне немного даже легче, что он узнал, только я боюсь… Голос Джей сорвался, от чего в сердце Луи словно бы воткнули иглы. Тихий всхлип раздался откуда-то снизу, а плечи зашевелились от быстрых вздохов. Нужно было хотя бы Луи держаться сильным, для мамы. -… боюсь, что я потеряю его. Я очень люблю его, Лу, мне всё равно, что он не родной. Понимаешь? Луи перевёл дыхание и, помолчав, крепко зажмурил глаза, удерживая влагу в себе. Его голос всё равно его выдал. — Я не сомневаюсь, что он любит тебя и всегда будет любить. Его могло было и не быть, если бы, — Луи было тяжело самому говорить это: мысль о том, что Гарри могли убить сдавливала его горло. –Ну… Ты лучшая, понимаешь? И он это понимает. Я знаю. Ты подарила ему хорошую жизнь. Джей развернулась к сыну, чтобы тоже заключить его в объятия, крепкие, родные, пропитанные слезами и грустью. — Только я портил всё немного… Не со зла, — С губ Луи рвались слова «потому что я люблю его», но он сдерживался. — Потому что я придурок, знаешь. — Ты мой дурачок. В итоге, мать тоже ушла, говоря о том, что девочки точно довели отца до сумасшествия. Она дала ему ещё порцию наставлений, и попросила отвести завтра Гарри домой, на что Луи устало кивал, размышляя о том, как он упадёт в кровать и уснёт. Однако понимание того, что в квартире только одна спальня пришла к нему, когда он стоял на пороге в комнату. Да и сейчас ему, наверное, было слишком всё равно, а может даже и приятно лечь рядом с кудрявым. Свет из прихожей освещал его ровно вздымающуюся спину, почему-то этот момент запечатлелся, как что-то невероятно уютное, хоть и пропитанное печалью. Он щелкнул выключателем в прихожей и прошёл в комнату, осторожно оседая на широкой кровати. В комнате пахло медикаментами, навевало детством. Когда малыш Гарри болел, Луи пробирался к нему под одеяло, прижимаясь прохладным телом к маленькой спине, и обворачивал свои руки вокруг него под недовольное сопение. А потом он болел тоже, а мама устраивала долгую лекцию о том, что Луи не должен был так делать. Поэтому сейчас, Лу недолго думая, пристроился к уже широкой спине: шире, чем его собственная — и так же аккуратно расположил руки на разгоряченном теле, улыбаясь тому в спину. Если Гарри захотел бы его прогнать сейчас, то он бы оказал сильное сопротивление, однако тот лишь продолжил мирно сопеть, а Луи вспоминал его слова до случившегося и продолжал улыбаться, улыбаться, улыбаться, чувствуя подвывание в груди. Он не успел, как следует провалиться в сон, может, прошел час или два, ибо тело Гарри двинулось, выпутываясь из его рук. Это движение разбудило и самого Луи, потому он попытался принять сидячую позу и взглянуть, хорошенько проморгавшись, на кудрявого. Тот пытался совладать со своим обмякшим от лекарств и температуры телом, сидел на краю кровати: открыв глаза, он не понял, где находился. — Тебе плохо? Голос Луи успел осесть ото сна, от него бежали мурашки. Гарри слегка вздрогнул, поворачиваясь и устремляя взгляд на старшего. Взгляд у него был полон какой-то неведомой мягкости и сонливости. — Я… Где здесь туалет? Луи вздохнул, нехотя сползая с кровати и проходя к прихожей, чтобы щелкнуть выключателем, Гарри еле-еле передвигался следом за ним. Томмо коротко кивнул в сторону ближней к выходу двери и проводил ковыляющего парня взглядом. В душу прокрадывалась новая порция беспокойства, почему-то Луи казалось, что за эту ложь всецело был ответственен он, и вся возможная ненависть и грусть будет направлена именно на него. Поэтому когда дверь туалета открылась вновь, а лицо Гарри уже слегка посвежевшее, но всё ещё сонливое, оттого, вероятно и хмурое, попало в поле обзора, душа Томлинсона окончательно ушла в пятки. — Давай поговорим? Удар. — Уверен? Тебе лучше поспать. Гарри как-то неопределенно пожал плечами и помотал головой, мол, на это ему всё равно, а разговор откладывать на завтра не хочется. Сглотнув, Луи прошлепал в кухню, в которой всё ещё царила неушедшая атмосфера напряжения. Гарри прошёл к столу и взял стул, близко придвинув его к Луи: так их колени соприкасались, и они могли сидеть плечом к плечу. — Почему ты не говорил об этом? Он начал вполне спокойно, расслабленно. Его дыхание было почти рядом с ухом, горячее и влажное. — А что бы я сказал? Ты же сам понимаешь, что это не та вещь, которую ты выпаливаешь при первом удобном случае. Мама не хотела, чтоб ты знал. — Ты мне не брат. Гарри словно бы подвёл черту под каким-то своим умозаключением, которое его мучило, и если ты его произносишь — оно становится неопровержимым фактом. — Чисто технически мы выросли вместе, воспитанные, как братья. — И ты чувствуешь, что я тебе брат? Луи тихо вздохнул, рассматривая свои руки: он ковырялся большим пальцем в ладони, словно бы старался там что-то найти. — Только на 30 процентов. Гарри коротко кивнул, тоже устремляя взгляд на руки Луи. Повисла тишина. — На остальные 70 процентов я люблю тебя, как парня из соседского двора, с которым я рос и с помощью которого я понял, что я гей. Эти слова дались Луи с трудом, но он их произнёс, сильнее надавливая пальцем на ладонь, на ней остался след от ногтя. Гарри на секунду, видимо, перестал и дышать, потому что стало как-то неуютно тихо и напряженно, но в следующую же секунду его рука уже обхватывала истерзанную руку Луи, почти незаметно и еле ощутимо. Луи перевёл взгляд вверх, сталкиваясь с сосредоточенным взглядом Гарри, таким серьёзным, словно они решали большие, политические вопросы. — Я… Я тоже. Но при этом я люблю мам…- он заикнулся, не зная, что ответить, — Джей? Я люблю её, как родную. — В этом нет ничего плохого. — Если я останусь с ма… Джей, то, эм, — он вновь замешкался, перебирая пальцы Луи в своей большой ладошке, взгляд стал ещё серьёзнее. — Мы останемся технически братьями. Луи хмыкнул, кивая, но всё ещё не особо понимая парня. — Луи… Я не могу без тебя. Я не могу без тебя не как без брата, а как без человека, с которым я хочу засыпать. — И что ты предлагаешь? — Я хочу рассказать всё и переоформить усыновление.