Путь домой

– Джон на попечении врачей, – уклончиво ответил Лестрейд и замолчал, нахмурившись еще больше, чем ввел Шерлока в полнейшее замешательство. Он ненавидел недопонимать. – Черт возьми! Что случилось? Почему я здесь? Почему Джон здесь? И вам какое дело до всего этого? Лестрейд вздохнул, скользнув взглядом по лицу Шерлока, взял стул и присел рядом с койкой – разговор обещал быть долгим и серьезным. В подобной ситуации никогда не было правильного выбора, в любом случае кто-то пострадает. И теперь все будет зависеть от решения каждой из сторон. У него перед глазами до сих пор стояла эта картина: Шерлок и Джон, оба в ужасном состоянии, без сознания лежат у подножия лестницы, и врач со скорой тревожно сообщает, что, похоже, один из них изнасиловал и избил другого. Лестрейд тогда ушам не поверил и попытался убедить врача, что это невозможно, но факты твердили об обратном. Как такое могло случиться? Возможно – только возможно – что это один из экспериментов Шерлока вышел из-под контроля, а не он сам лишился рассудка. – Давайте договоримся, что вы будете молчать до тех пор, пока я не закончу, – сказал Лестрейд, чуть наклонившись вперед. – Вы не перебьете меня ни словом, ни звуком, а потом сами мне скажете, что делать дальше. Шерлок молча кивнул – явно в нетерпении и явно не готов услышать правду. Но он должен знать, что совершил. С каждым словом Лестрейда лицо Шерлока каменело, а взгляд становился жестче, одна ладонь стискивала одеяло, вторая лежала поверх и заметно дрожала. И если бы не эти руки, то можно было подумать, что Шерлоку все равно. – Наркотик из вашего организма выведен почти полностью, и скоро вы сможете покинуть больницу. Но я пока не знаю, куда вам следует отправиться – в камеру предварительного заключения или на Бейкер-стрит, – закончил Лестрейд долгий рассказ и, несмотря ни на что, почувствовал облегчение – часть неприятной процедуры теперь позади. Шерлок молчал. Уставился в одну точку и ничего не замечал вокруг, на лбу выступила испарина, словно у него внезапно поднялась температура. Обдумывал, наверное. Такое не каждый день услышишь и… да, такое не каждый день переживешь. Каково это – знать, что ты так поступил с лучшим другом, с человеком, который… которого… что? Уважаешь? Дорожишь? Любишь?... Черт знает, что там у них за отношения, Лестрейд не вмешивался и совершенно ими не интересовался. Но сейчас он искренне сочувствовал Шерлоку, потому и не стал пока заводить рапорт и возблагодарил Бога, что на звонок из скорой приехал один. – Где Джон? – отмер Шерлок, повторив свою недавнюю фразу. – Как он? – Он в этой больнице. Выздоравливает потихоньку, хоть и не так быстро, как вы. Врачам пришлось с ним повозиться, но сейчас уже все в порядке. Все ли? Насколько знал Лестрейд, доктору Уотсону прописали обязательные часы с психологом, как жертве насилия. – В какой палате? Лестрейд нахмурился. – А вот это, Шерлок, я вам не скажу. Пока… я не имею права допускать вас к нему. – Не имеете права… – эхом повторил Шерлок. – Он не хочет меня видеть? – Я… не знаю, – четно признался Лестрейд. – Не спрашивал у него об этом, пока вы были без сознания. Шерлок быстро развернулся к нему и хотел что-то сказать, но передумал, лишь открыл и закрыл рот, а потом снова уставился в точку на стене. – Думаю, бесполезно вас спрашивать, где вы накачались наркотиком до состояния полусмерти. Шерлок не ответил, даже не пошевелился. Лестрейд мысленно обругал себя за коряво построенный допрос – так всегда случается, если в дело вмешиваются личные симпатии – и поднялся на ноги. Сегодня он из Шерлока не вытянет больше ни слова. Ночи в больнице были похожи одна на другую – темнота, писк приборов, обостряющаяся боль в заживающих ранах и синяках. Не спалось, едва стоило закрыть глаза, как ужас накатывал удушливой волной, и события недельной давности оживали снова. После возвращения из Афганистана и то было легче, войне было проще придумать объяснение, чем этому. Поначалу Джону кололи снотворное, но и тогда сны преследовали его, только сложнее было проснуться. Психолог бормотал что-то неразборчивое, стандартное для всех пациентов, переживших насилие. Джон не слушал его, все равно не поможет. Больше всего ему хотелось спросить у кого-нибудь о пациенте по имени Шерлок Холмс, но даже это имя теперь было произнести сложно. Словно возник какой-то барьер, отделяющий Джона от любого напоминания о недавних событиях. Медсестры мило улыбались ему, старались угодить и всячески обхаживали, вызывая лишь недоумение. Они жалели его – отвратительное чувство. Но он все же улыбался им в ответ, поддерживал разговор, хоть и не так живо и искренне, как раньше. Так было даже проще, они отвлекали от тягостных мыслей. Но по ночам все было иначе. И Джон все же старался быстрее заснуть – дать себе отдых и надеяться, что на этот раз кошмары не придут к нему. Но сейчас он только притворился спящим. – Странный такой: высокий, худой, угрюмый, но симпатичный, – шептались медсестры за стойкой, Джону было слышно каждое слово. – Приходит каждую ночь, пристально смотрит и вообще призрака напоминает. Хотя Берт говорит, что однажды он пробрался в двести вторую и унес карту пациента. – Неужели? – ахнули девушки. – Берт его поймал? – Нет. Самое интересное, что этот тип сумел убежать. Карту бросил на одном из подоконников, так, чтобы Берт сразу заметил, а сам скрылся. Но знаете что… Берт-то не дурак. Выяснил потом, что псих этот здесь из-за наркотиков оказался. Наверное, теперь бродит по больнице, новый кайф ищет, нам нужно внимательнее следить за своими лекарствами. Глупенькие медсестры приглушенно рассмеялись, стараясь не перебудить пациентов, а Джон сделал пару глубоких вздохов. Значит, Шерлок приходит к нему каждую ночь, но не решается показаться открыто. Ворует карту, чтобы узнать о его состоянии, смотрит, оценивает, читает. Не извиняется. Хотя извинение совершенно не в его духе, но не в этот раз, когда все стало слишком серьезно, когда Джон помнит каждое его прикосновение, каждый удар, каждый толчок. Его память сработала причудливым образом, и со временем воспоминания стали только ярче. Джон пошевелился, принимая более удобное положение, чтобы не потревожить сломанные ребра и огромный кровоподтек на животе, и решил не спать этой ночью. Решил ждать, что бы эта встреча ему ни принесла – в любом случае она необходима. И, конечно же, веки сразу отяжелели, а тишина странно убаюкивала. После непродолжительной борьбы с собой, Джон уснул. Но посреди ночи, словно почувствовав толчок, распахнул глаза и встретился взглядом со знакомыми серыми глазами. Шерлок не ожидал, что Джон проснется. Вот уже шесть ночей подряд он осторожно выбирался из своей палаты, тенью скользил на этаж ниже и замирал в темном углу, откуда отлично было видно спящего Джона. Выведать номер его палаты не составляло труда – задать пару правильных вопросов правильным людям, и информация о «милом грустном пациенте из палаты двести два» оказалась у него в кармане. Увидев опухшее, заплывшее от побоев лицо Джона впервые, Шерлок почувствовал настоящую физическую боль в сердце, горло мучительно сдавило, а осознание своего поступка навалилось многотонным прессом. Память так и не вернулась, и Шерлок не ожидал, что все окажется настолько серьезно, хотя его собственные травмы и должны были дать подсказку. Джон спал беспокойно, стонал и метался на кровати, морщась от боли в сломанных ребрах – кошмары, о содержании которых нетрудно догадаться. На людях он старался держаться, улыбался и мило беседовал с медсестрами, но стоило ему остаться одному, как хваленая выдержка куда-то девалась. Однажды Шерлок пробрался в палату и, стараясь не смотреть на Джона, чтобы не растерять последние остатки самообладания, выкрал его медицинскую карту – ему нужно было знать, нужны были цифры и факты – верные помощники в оценке ситуации. Тогда все закончилось провалом: зачитавшись, Шерлок не заметил приближения медбрата и вынужден был убегать с «места преступления». Сегодня он решил повторить свою вылазку, но замешкался у порога, уловив в беспорядочном бормотании Джона свое имя. Шерлок резко обернулся, разум отчаянно твердил ему как можно быстрее убираться из палаты, но тело не слушалось. Два шага по направлению к кровати, беглый взгляд по заживающим синякам и ранам – выглядят гораздо лучше, отеки почти спали, мышцы лица напряжены, лоб пронзила глубокая морщина – ему сейчас больно. Кончиками пальцев Шерлок коснулся прохладной кожи, взъерошивая волоски, а потом быстро отдернул руку и сделал шаг назад. Джон открыл глаза и посмотрел прямо на него. Повисла напряженная тишина. Шерлок перебирал в голове множество вариантов разумных действий: от искреннего раскаяния до немедленного бегства, но какой из них выбрать, зависело от реакции Джона. И Шерлок сейчас наделся только на одно – что его не прогонят прочь. Лицо Джона было непроницаемо – чуть уставший, задумчивый взгляд, плотно сжатые губы… Нет отвращения, но нет и радости встречи, лишь пугающее безразличие. – Ты отвратительно выглядишь, – наконец, сказал Джон. Шерлок подумал, что выглядит он все равно гораздо лучше самого Джона, просто очень плохо спал в последнюю неделю и мало ел – из-за этого его решили задержать в больнице еще на несколько дней. Чего он, собственно, и добивался. – Я… – Шерлок замялся, подбирая слова для вертевшихся на языке извинений, но в последний момент передумал и быстро заговорил: – Меня накачали наркотиками. Глупо было соваться одному на заброшенный склад, но я посчитал, что справлюсь. Кинг никогда не обладал особыми умственными способностями. Он подошел со спины, я не услышал его, и воткнул мне под лопатку один за другим два шприца. Я не отключился, но уже мало что соображал, хотел позвонить тебе, но не нашел телефона в кармане. Я смутно помню, как выбирался с окраины города, ловил такси. Парковка – это последнее, что сохранила моя память. Затем я очнулся в этой больнице, и Лестрейд рассказал мне, что случилось. И я… я решил удостовериться, что с тобой все в порядке, что мое временное помутнение не привело к чему-то непоправимому, не сделало тебя калекой. Я ведь ничего не помню, Джон. Шерлок замолчал и перевел дыхание. Ему было важно, чтобы Джон услышал полную историю из его уст. Это разумное объяснение, это логика событий, которую нельзя игнорировать. Она лучше любых извинений должна показать, кто виноват, кто в ответе за все те ужасы, что ему пришлось пережить. – Оправдываешься, – сказал Джон. – Но вся проблема в том, что я слишком хорошо все помню. И знаю, именно ты виноват, что… – Нет! – воскликнул Шерлок, пораженно глядя на Джона. – Не оправдываюсь, а излагаю события, предшествовавшие… тому случаю. – Все это я знаю от Лестрейда, он часто заходит поговорить и, как мне кажется, все ждет, когда я заявлю на тебя в полицию. – Но ты пока не заявил… Любой разумный человек на месте Джона давно бы уже сдал его властям. Нельзя избивать и насиловать людей и оставаться безнаказанным. Каждый раз Шерлок с опаской косился на Лестрейда, который взял в привычку заходить просто так – справиться о его состоянии и темпе выздоровления. Все ждал ордера на свой арест и торжествующих улыбок Доннован и Андерсона за спиной инспектора. – Нет, – Джон покачал головой. – Почему? В любое другое время Джон бы обреченно вздохнул и принялся рассуждать об общечеловеческих ценностях, понятие о которых у Шерлока отсутствует полностью, по его мнению. Или просто бы красноречиво взглянул снизу вверх, одним взглядом выражая свою точку зрения. Теперь же Джон неопределенно повел плечами, демонстрируя полное равнодушие, и даже не попытался хоть как-то объяснить. Шерлоку вдруг стало неуютно в темной палате, из-за стены слышалась болтовня медсестер – теперь нужно постараться, чтобы уйти незамеченным. Но едва он сделал шаг к двери, как Джон окликнул его. – Ше… – голос чуть задрожал. – Эй! Шерлок обернулся. – Оставь мою карту, я не хочу, чтобы ты ее читал. – Но я должен знать о твоем состоянии здоровья. – Ты ничего мне больше не должен, Ш… – Джон закашлялся, опуская взгляд на одеяло. – Ничего. – Джон, я… – Уходи. И Шерлок ушел, ссутулившись и больше всего на свете желая остаться. Ему хотелось схватить Джона за плечи и тряхнуть как следует, чтобы он наорал, обвиняя во всех смертных грехах, дал пару раз кулаком в челюсть, сделал что угодно… Одним словом, показал, что Шерлок ему небезразличен, как показывал это едва ли не каждый день раньше. Джон смотрел ему в спину, напряженный взгляд ощущался покалыванием между лопаток и тяжестью в груди. Странно, Шерлок считал, что разговор с Джоном должен как-то прояснить ситуацию, но он только запутал ее еще больше. Нет, с его стороны все было просто – он объяснил положение дел, показал цепочку логических выводов, привел разумные доводы. Джон должен был понять, как понимал всегда. Шерлок практически извинился перед ним! Практически… Он едва заметно усмехнулся. Но Джон не принял его, даже имени не смог произнести. Шерлок лег на свою кровать, вытянулся во весь рост и поднес сложенные вместе ладони к губам, закрыл глаза. Он воскрешал в памяти каждую секунду разговора, стараясь ничего не упустить и попытаться понять. Прочесть по углубившимся морщинам, по беглому взгляду, непроизвольным жестам и слишком ровному дыханию Джона его состояние, его мысли. Его слова от «Ты выглядишь отвратительно» до «Уходи»… Он не сразу прогнал, выслушал, пошел на контакт. Но потом что-то изменилось… Шерлок глубоко вздохнул и перевернулся на бок – сейчас лучше всего было немного поспать. С утра зашла миссис Хадсон. Это оказалось очень кстати и отвлекло от невеселых мыслей и просто спасло от очередного скучного начала дня. Она много улыбалась, говорила о пустяках, о соседях, о новом приятеле из мясной лавки, беспокоилась о «своих мальчиках» и рассуждала о ценах в местном кафетерии. О делах больничных она тактично не упоминала, лишь заботливо подоткнула одеяло и расстелила вышитую красными цветами салфетку на тумбочке. Джон знал, что ей преподнесли отредактированную версию событий. Маньяк Кинг затаился на Бейкер-стрит, дождался возвращения Шерлока и Джона, накачал наркотиками первого и жестоко избил второго – только избил и ничего более. – К вашему возвращению я обязательно приготовлю вишневый пирог, у меня он получается божественно. Я заменила сломанную мебель в гостиной, а поврежденные приборы Шерлока сложила в коробку, он всегда так трепетно относится к ним. В квартире стало очень тихо, первые дни я, признаюсь, даже радовалась, но теперь тоскливо. Вас с Шерлоком скоро выпишут? – Не знаю, – быстро ответил Джон, а сам подумал, что их с Шерлоком вместе уже вряд ли куда-нибудь выпишут. И минувшая ночь расставила все по своим местам. Джон готов был простить его еще тогда, когда увидел лежащим у подножия лестницы в луже рвоты, бледного, едва живого. Три дня Шерлок был без сознания, и все это время Джон волновался о нем гораздо больше, чем готов был признать. Потом он осторожно вызнавал у Лестрейда о его здоровье, ждал встречи, боялся ее – слишком свежи еще были воспоминания. Джон ждал извинений и хоть какой-то эмоциональной реакции, ждал раскаяния и признания вины, а получил… неловкие оправдания и твердолобую уверенность в своей правоте. Этого оказалось слишком мало и лишний раз доказало, как мало значат для Шерлока чувства других людей. И как много – его собственное упрямство. Ночью Джон почти не спал, высматривал Шерлока, который так и не появился. Странно, он должен был хотя бы попытаться… Он не пришел и на вторую ночь, и на третью… Даже медсестры перестали о нем болтать, а темный угол оставался предательски пуст. Джон начал волноваться, вздрагивать от каждого шороха, чем сильно озадачил местного психолога. Оказалось важным просто знать, что Шерлок где-то рядом, видит его и, возможно, что-то чувствует. – Его выписали? – первым делом спросил он у Лестрейда, когда тот показался на пороге палаты. Это был первый раз, когда Джон так прямо и открыто заинтересовался Шерлоком. – Пытались уже дважды. Но он преподносит врачам все новые и новые сюрпризы. – Что на этот раз? – Теперь целыми днями лежит, смотрит в потолок и ни на что не реагирует. Что-то случилось? Вы… разговаривали? Джон усмехнулся. – Если это можно так назвать. Лестрейд неодобрительно покачал головой. – Я его прогнал, – пояснил Джон. Теперь он не был уверен в правильности своего решения. Черт возьми! Шерлок всегда оставался Шерлоком, настаивая на своем любыми способами, не считаясь ни с кем. Или это его способ извиниться – избавить от своего присутствия? – Это мое мнение, и оно вполне может быть ошибочным, – задумчиво произнес Лестрейд. – Но я думаю, он пытается вспомнить. – Нашел новое развлечение? Слишком горько прозвучала эта фраза, выдавая обиду и беспокойство. Чего уж там, не видеть рядом с собой Шерлока, не чувствовать его взгляд оказалось гораздо сложнее, чем думал Джон. Это было похоже на странную зависимость, наркотическую зависимость, какая ирония! – Он переживает, Джон. Хоть это и мало заметно, но он волнуется и буквально места себе не находит. – Вы думаете… – Я знаю.