Тысяча новых шансов

Тайлер может вполне справедливо похвастаться тем, что помнит все свои татуировки наизусть. Каждую линию, каждый завиток. Он видит же их первым делом в зеркале с утра в течении трёх грёбаных лет, какие могут быть вопросы? Непривычно светлая и чистая кожа собственных рук напрягает Тайлера. Он словно выходит обнажённый к толпе. Или теряет часть себя. А может, всё сразу, Тайлер сам не знает, на что это похоже. Татуировки — как и борода — это период Далласа. Тайлер тоскует по Далласу безумно и цепляется за каждую мелочь, восстанавливая утраченное, кажется, безвозвратно прошлое — будущее? — по крупинкам. Ну и ему просто действительно нечем заняться, пока срастаются — мучительно и долго — кости в сломанном запястье. С эскизами возникают некоторые сложности. Проблемы. Ту самую картинку в интернете найти невозможно, привычный тату-мастер остался в Далласе. Тайлер пробует повторить изображение по памяти сам, но из него художник, как из Чиарелли Санта-Клаус. Он даже простое сердечко по просьбам болельщиц нарисовать ровно не может. А над его попыткой однажды срисовать логотип Даллас Старз от скуки Джорди хохотал очень долго — особенно над поехавшим нижним уголком звезды, изогнувшимся, как дождевой червь. Джейми тогда не смеялся, не поддерживал брата, хотя и подрагивали уголки губ предательски. Джейми. Тайлер не хочет думать о Джейми. Тату-мастера другу в итоге находит Брэд, с воодушевлением отнёсшийся к неожиданной затее Тайлера. Дотошно требует все лицензии и кивает удовлетворённо, пока Сегги подозрительно всматривается в равнодушное лицо Симона — мастера — а Мия — девушка на ресепшене хихикает за спиной Маршанда. — Отличная была идея, малыш, — заявляет Брэд довольно, когда подвозит Тайлера домой. — Только оставь место для татуировки с датой следующего Кубка. Следующий Кубок Стэнли Тайлер хочет выиграть с Далласом — и только с Далласом — хочет поднять заветную чашку над их с Джейми головами вместе, сталкиваясь пальцами, смеясь лихорадочно. Хочет, чтобы Джорди — радостный, с растрёпанной бородой — душил их обоих в медвежьих объятиях. Чтобы Вэл румяно и счастливо сиял всем своим круглым мальчишеским лицом. Чтобы Шарпи бережно посадил в чашу Кубка крошечную Сэди, и Мэдди подпрыгивала внизу в ребячьем восторге. Чтобы тренер Рафф выскочил на поле, размахивая съехавшим на бок галстуком, как флагом, изумлённо-счастливый и бесконечно гордый за своих ребят. Тайлер думал, что за три года, проведённых в Далласе, эта робкая и неуверенная тогда мечта, превратилась наконец в истинную твёрдую цель. А потом всё смешалось, все цели сбились, и Даллас — с Джейми, Кубком, Вэлом и Раффом — неожиданно оказался очень далеко. Но Брэд смотрит на Тайлера — здесь и сейчас, не в каком-то там прошлом — прямым и светлым взглядом — довольный, как сытый кот — и не ответить на искреннюю улыбку старого друга кажется почти предательством. И Тайлер просто вздыхает. Просто хлопает одобрительно Брэда по плечу, наблюдая, как тот скалится довольно: — Разумеется, оставлю. И если ты всё же будешь смотреть на дорогу, а не заглядывать мне в глаза, как Маршалл, у нас будет больше шансов дожить до следующего Кубка. Маршанд бодает друга лбом в висок коротко с насмешливым фырканьем. И на дороге всё-таки сосредотачивается. *** Постепенно возобновление татуировок из прошлой жизни перестаёт казаться Тайлеру такой уж плохой и безысходной идеей. Маршанд пробует помочь по доброте душевной — но в рисовании он оказывается ещё хуже Тайлера, портит весь — и без того кривой — набросок жирной карандашной линией, которая не собирается стираться ни ластиком, ни подушечкой пальца, ни уговорами. Тайлер ругается, Брэд обиженно отходит гладить заинтересованно трясущего ушами Маршалла, а непробиваемый и, казалось, совершенно равнодушный ко всему Симон с совершенно не профессиональным насмешливым фырканьем показывает художества Тайлера Мие. Симон оказывается настоящей находкой. Он — как ни странно — понимает все путаные объяснения Тайлера. Ни с первого раза, конечно, ни с полуслова, успевает хмуро покачать головой раз пять, нарисовать три эскиза — профессиональных, Тайлер наполовину восхищается, наполовину завидует. А потом у Симона в руках неожиданно оказывается тот самый узор — почти тот самый, некоторые детали отличаются, конечно, индивидуальный почерк мастера выделяется резко. Но это то, что нужно. Тайлер кивает восхищённо — он, чёрт возьми, готов прямо сейчас подставить здоровую руку под иглу. Симон только ругается вполголоса и сквозь зубы. — Работы будет много, — предупреждает он решительно. — Ты уверен на всю сотню процентов? И это глупый вопрос, ненужный. Тайлер решается набить татуировку в прошлой жизни и совершенно точно собирается повторить то же самое в этой. Татуировки на руках не вернут его в Даллас и не помогут вновь обрести Джейми рядом. Но это всё же лучше, чем совсем ничего. *** Тайлер делает сразу несколько открытий. Во-первых, набивать тату оказывается больно. От этого ощущения — острого, колкого, заставляющего кожу руки неприятно ныть — Сегин успевает уже отвыкнуть. Порой, когда игла касается особенно тонкой кожи, на тыльной стороне предплечья, Тайлер едва подавляет желание отдёрнуть руку. Но вспышка боли обычно совсем слабая и короткая, Симон смотрит неодобрительно снизу вверх, и Тайлер улыбается ему преувеличенно довольно и зубасто. Он пробует даже завести разговор, чтобы отвлечься. — Вы хоккей любите? — спрашивает он как-то — и тут же неловко клацает зубами, потому что Симон вновь сдвигает иглу на чувствительную часть руки. — Ну типа, может, за Бостон болеете? Знаете, кто я такой. Симон молчит так долго, вырисовывая тщательно узкий завиток, что Тайлер отчаивается дождаться ответа на свой вопрос и просто прикрывает глаза, пытаясь расслабиться. — Я из Филадельфии, — отзывается наконец мастер задумчиво и прохладно. — Я знаю, кто ты такой. Но мне нет дела до спортивных успехов Бостона. И я больше люблю бейсбол. — А я смотрю биатлон, — подаёт голос Мия от стойки. — Но мой брат собрал у себя почти все джерси игроков Бостон Брюинз. С вашим номером у него тоже есть. — Да, мой щенок Маршалл тоже любит играть с моим джерси, — ворчит Тайлер. Мия облокачивается на стойку заинтересованно, подпирает подбородок белыми кулачками, и её пухлый локоток неаккуратно сгибает один из пришпиленных к стойке стикеров: — Правда? Я обожаю собак. А вы что, наряжаете Маршалла в свой хоккейный свитер? — Нет, конечно, — отвечает Тайлер возмущённо, и чуть не прикусывает язык, когда Симон надавливает иглой на его кожу. — Марши сам справился. Просто свил из джерси гнездо. *** Второе открытие, которое совершает Тайлер, связано как раз с Маршаллом. Щенку, привыкшему встречать хозяина у дверей, размахивая хвостом с бешеной скоростью, а после забираться на колени, на грудь — на всё, до чего малыш может дотянуться, — очень не нравится запах краски из тату-салона. Первый раз Маршалл нюхает со щенячьим любопытством устало вытянутую руку Тайлера. Касается кожи мокрым шершавым носом — и тут же отскакивает назад, возмущённо и испуганно топорща шёрстку на загривке. Чихает Маршалл совсем как человек, долго, тоненько, сверкая удивлёнными глазами. А потом косится на растерявшегося хозяина так обиженно, словно тот его отругал самыми бранными словами, а не просто собирался погладить. От предплечья и правда исходит не слишком привычный аромат. Вяжущая, чуть сладковатая едкость краски. Солоноватый и болезненно-горячий запах травмированной кожи. Тайлер виновато утешает Марши, как может, загипсованной рукой, а потом изумлённо клянётся заглянувшему в гости Брэду: — Он морщился так, что я уверен, будь Маршалл человеком — выругался бы. Что ему не понравилось? Его же никто не заставлял совать нос, куда не просят. Брэд посмеивается в ответ и, конечно, утешающе обнимается с Марши, сидя на полу в квартире Тайлера. И эту картину Сегин видит так часто за последние дни, что привыкает. Привыкает настолько, что готов, кажется, забрать с собой Маршанда, если вдруг вернётся в своё настоящее. Он скучал по этой дружбе больше, чем думал. *** Тайлер всё-таки поддаётся искушению. Кто бы мог его обвинить, серьёзно? Пусть даже он — хоккеист, спортсмен — действует, как романтичная школьница. «Я больше не в Далласе,» — думает Тайлер, когда Симон, морщась, вносит поправки в эскиз и вертит руку клиента, выбирая место. «Я чертовски далеко,» — думает Тайлер, пока любопытная Мия подходит посмотреть на обновлённый дизайн татуировки. «И я не знаю, кто кроме меня может сказать Джейми, что Кэш грызёт его рубашки не потому что хочет обидеть, а потому что любит,» — думает Тайлер, пока Симон — игла колется немилосердно, и это чертовски закономерная, справедливая боль — с прежним равнодушием набивает инициалы «ДжейБи» у самого запястья клиента. Тайлер сам ведёт себя как малыш Кэш, когда дело касается Джейми. Разве что рубашки не грызёт. *** «Отвратительно, — пишет Джейсон Демерс торопливо и с опечатками, когда Тайлер присылает новому — старому — другу фотографию своей руки с незаконченным наброском татуировки. — У тебя совершенно нет вкуса, приятель! Мне чертовски стыдно, что я общаюсь с тобой». Тайлер посмеивается негромко, прячась за телефоном. Вероятно, этот его Джейсон ещё не носит ядовито-розовые и нежно-сиреневые костюмы. И совершенно точно не восхищается колючей бородой Джорди. Даже не слышал о ней никогда. «И что же ты предложил бы набить, бро?» В обеих руках Тайлера невыносимая тяжесть — в одной из-за твёрдого и надоевшего уже до крайности гипса, в другой из-за непрекращающегося ощущения вибрации от тату-машинки и набухшей горячей кожи. Болтовня же с Джейсоном — такая привычная, такая родная — отвлекает от проблем, создаёт — пусть и ложное — но всё же ощущение, что всё хорошо. «Обнажённую красотку, хм? Логотип любимой команды? Портрет генменеджера в рамке из полевых цветов? Вариантов полно, детка! Что угодно, кроме того, что выбрал ты!» Тайлер знает Джейсона как облупленного, знает все его предпочтения, знает, что может вызвать отвращение. Это нечестно, конечно, но Джейсон неизменно удивляется с неподдельным восторгом тем, как хорошо новый друг его понимает. А потом однажды насмешливо обещает Тайлеру вечную любовь, дружбу, брат за брата и прочее… «Кроме хоккейного поля, мой новый лучшайший друг!» Но это само собой. Тайлер и так получает больше, чем заслуживает. Сегги как-то забывается, теряет ощущение времени и привычно — привычно для старой жизни — называет Джейсона «дэдди». Сказать, что ему хочется выбросить телефон потом, значит не сказать ничего. Джейсон хохочет над ним в сообщениях — капсом, смайликами и бесконечными опечатками — неприлично долго, обвиняет в извращённых мышлении и фантазии и заявляет, что ни за что — ни под каким предлогом и ни под каким соусом — не собирается играть с Тайлером в ролевые семейные игры. А потом успокаивается, и «что-то в этом есть, Сегги, а?», но Тайлер клянётся отныне держать язык за зубами. Сейчас же он фотографирует играющего на ковре с фиолетовой резиновой уткой Маршалла, отсылает снимок Джейсу, и пристроившийся на подлокотнике кресла за спиной друга Брэд наблюдает, как Джейсон быстро печатает ответ. Тайлер не видит лица Маршанда, но почти физически ощущает, как тот хмурится. — Что? — спрашивает Сегги, не оборачиваясь, ведёт плечами неуютно. — Ты дышишь мне в шею. Брэд вздыхает тяжело, перехватывает вместо ответа руку Тайлера, всматривается строго в чернильные линии свежих татуировок. — Всё хочу спросить, — говорит он мрачно, давит подушечкой указательного пальца на маленькие, почти незаметные буквы у запястья. — Я не помню этого в эскизе. Они что-то значат? — Джастин Бибер? — отшучивается Тайлер, и Брэд качает головой строго и серьёзно, и травмированную кожу под его требовательными жёсткими пальцами неприятно колет. — Мне больно. Маршанд убирает руку мгновенно, смотрит виновато, но всё равно вздыхает с мрачной заинтересованностью: — Значит, это инициалы?.. — Я не говорил, — ворчит Тайлер, вытягивая ноги. Толкает Брэда плечом весело. — Что ты привязался? «Ооо, — умиляется Джейс в пришедшем сообщении. — Приведи крошку Маршалла на стадион, когда у нас с вами будет матч. Мы точно подружимся!» Брэд хлопает Тайлера по затылку легонько, и Маршалл внизу с рычанием треплет свою резиновую утку: — Потому что это внезапное нововведение не вписывается в общую картину твоей татуировки. Я пытаюсь узнать, что за бунт на корабле, почему ты отходишь от нашего первоначального плана? — Нашего? — фыркает Тайлер. — Ты только пачкал бумагу! «А потом мы вас разделаем под орех!» — пишет оптимистичный Джейс вдогонку. — Все мы несовершенны, — отзывается Брэд напыщенно. — Ну, не поделишься с лучшим другом? С лучшим другом, думает Тайлер, чувствует, как сжимается сердце болезненно и неприятно, словно равнодушный и упорный Симон добрался до него со своей беспощадной тату-машинкой. С лучшим другом. Тайлер, наверное, действительно не имеет права скрывать что-либо от лучших друзей. Потому что потом он неизменно жалеет о том, что не сказал что-то важное. Когда его друзья исчезают, а сам Тайлер просыпается в своём собственном прошлом. Тайлер не хочет признаваться себе. Но он боится, что Маршанд тоже может исчезнуть. Как Джейми. Брэд исчезать пока не собирается, щёлкает друга по носу весело: — Ну так что? Что у тебя за секрет с этими буквами? — Люди совершают порой глупости из-за любви, — ворчит Тайлер уклончиво, и Маршанд умолкает резко за его плечом. — Особенно из-за неразделённой. Например, портят — как ты выражаешься — татуировки ненужными дополнениями. Считай это ответом, веришь? Он оборачивается к Брэду как раз, чтобы поймать хмурое выражение, холодной маской застывшее на лице друга. Сдвинутые строго брови, изморозь в глазах, под ресницами. Тайлер ведь ответил на вопрос, как смог, на что тут обижаться. — Эй, — бормочет он ласково, подталкивает Брэда локтём. — Ты чего, дружище? Маршанд моргает, и взгляд его смягчается, хотя лёд в глазах тает не до конца. — Верю, — отзывается он наконец мрачно. — Мне ли не знать обо всей этой хрени с неразделённой любовью… *** Брэд отправляется в тату-салон вместе с Тайлером на следующий день. Симон реагирует скептически — Тайлер уже привык, серьёзно, — Мия, улыбаясь широко, предлагает кофе, и белые зубки её мило и совершенно не раздражающе чуть-чуть испачканы в нежно-розовой помаде. И набивать тату по-прежнему больно — Тай вообще-то и не ждёт, что с каждым разом будет становиться легче, это всё сказочки. И руку тянет, и кожа ноет в два раза сильнее. Симон отходит за краской, Мия напевает тихонько, копошась за своей стойкой, и Сегги, утешающий страдающую руку, видит прямо перед собой родное лицо Маршанда, светящееся забавной смесью сочувствия и ласковой насмешки. А потом чужая рука незаметно для Симона и Мии пожимает выглядывающие из гипса холодные пальцы Тайлера. — Хей, — говорит Брэд нежно, тихо и подбадривающе. — Потом мы возьмём Маршалла и погуляем вместе в парке, окей, малыш?