A Finger Slip / Опечатка

6 лет спустя Дорогой Шерлок, Я понимаю, что рукописные письма в наши дни вызывают противоречивые чувства, но я ведь обещал, что буду писать тебе. Кроме того, в смс-ках и электронных письмах уже не ощущается ничего такого... личного. Но, не волнуйся, я не собираюсь вываливать на тебя весь роман «Дневники памяти» (Спроси у Молли). У меня складывается впечатление, что сидеть и писать всякую ерунду тебе время от времени помогает мне не сойти с ума здесь. Хотя, не такой уж это и сюрприз, верно? Впрочем, дай мне знать, когда сменишь адрес, мне уже не терпится увидеть эту квартиру, когда, наконец, выпадет шанс. Судя по твоим рассказам, она идеально подходит тебе. Или нам. Когда бы это ни случилось. Сейчас я могу сказать, что уже жутко скучаю по Лондону, хотя прошла всего лишь неделя! Позже я напишу тебе, как здесь отвратительно кормят, а пока я просто обязан рассказать тебе об одном человеке, которого встретил в первый день. Его зовут Тод Дэниэлс, и наше знакомство было ужасно смешным... Дорогой Шерлок, Я рассказал Тоду всё о тебе. Мы провели целую ночь, разговаривая о наших близких, которые ждут нас дома. У него их много. Оказывается, он рос в одной из тех по-настоящему больших и счастливых семей, в которых все ладят друг с другом и не ругаются из-за подгоревшей картошки в Рождество. Я подумал, что нам с тобой это покажется странным... Я представил тебя рядом с собой и точно знал, какое выражение приняло бы твоё лицо, если бы ты услышал, как он сентиментален по отношению к своим братьям и сестрам. Я даже представить не могу, как ты говоришь о Майкрофте в таком духе, сама мысль об этом до того странная, что кажется смешной. В любом случае, Тод рассказал мне, где он вырос, и как ему пришлось делить ванну с восемью другими людьми... Тод Дэниэлс. Дорогой Шерлок, В этот раз я собираюсь написать тебе по-быстрому, но я в подробностях опишу всё в письме на следующей неделе. У меня есть достаточно времени лишь для того, чтобы рассказать тебе, НАСКОЛЬКО МАЛ МОЙ ПИСЮН … Ох, это написал Тод. Этот маленький длинноносый говнюк должен держать руки при себе и понять, что У МЕНЯ МАЛЕНЬКИЙ ПИС… Тод чёртов Дэниэлс. Дорогой Шерлок, Сегодня я зашил руку. Правда, ненастоящую руку, но всё же руку, и я спас её. На здоровье, рука! А Тод провалил своё задание. Я ненавижу себя, но из-за его неудачи чувствую себя лучше. Я нашел то, в чём я по-настоящему хорош. Может я стал бы даже лучшим, если смогу продолжить. Посмотрим, как я буду... Джон пишет о человеке по имени Тод с такой теплотой и наивностью, что Шерлок вздыхает каждый раз, когда видит это имя на бумаге с его каракулями. Буквы имени Тода будто расположены на странице более старательно, менее лихорадочно, чем все остальные буквы на мятом листе. Как будто лишь имя Тода следует писать абсолютно идеально. Шерлок чувствует, как ревность пожирает его изнутри, но гонит её прочь. Джон нашёл человека, с которым может пообщаться, о котором может заботиться, и который заставляет его чувствовать себя лучше. Кого-то, кого можно увидеть и... коснуться. Реальный друг. Но Шерлок - единственный, кто знает о его поздних ночных сэндвичах, и об ужасном умении вязать, и о пьянстве его сестры, и о том, что он ел оладьи в первый и последний день колледжа, хотя он из тех парней, кто больше по печенькам... Шерлок воображает, как Джон рассказывает обо всём этом Тоду, и слишком поздно понимает, что его кулаки сжимают уголки письма. Он быстро откладывает его, и что-то внутри него падает при виде скомканного клочка бумаги. Черт возьми, Джон. Он бережно разглаживает листок, крайне осторожно складывает его и отодвигает в сторону. После того, как он взъерошивает свои волосы, проведя по ним рукой пару раз, он принимается читать следующее письмо. Шерлок, Тод учудил сегодня с утра самую смешную штуку, которую я когда-либо видел, это такая удача, что я... Шерлок откладывает и это письмо, а после двигается дальше. В течение следующего получаса Шерлок изучает изменения в письмах Джона. И дело не просто в написанных Джоном словах, а даже, Шерлок сказал бы, в манере держать ручку. Буквы на странице стали более округлыми, менее неряшливыми. Он перечеркивает свои «Т» четкой прямой линией, а не быстрой, торопливой черточкой, иногда пересекавшей больше половины целого слова, которую Шерлок так привык видеть в начале военной карьеры Джона. Будто обусловленное головокружительным желанием записать все самое интересное прежде, чем оно ускользнёт из памяти. Через час Шерлоку остается прочесть последнее письмо, и он чувствует тупую боль в своей груди, проводя большим пальцем по смазанным инициалам Джона. Он кладет лист бумаги на стол, прибывая все в большем и большем замешательстве, меча взгляд от письма к письму, от предложения к предложению, и в какой-то момент черные линии начинают искажаться и сливаться друг с другом, безусловно, он не может -- Шерлок потирает глаза, а потом трёт и всё лицо. Устал. Он просто устал. И чувствует, что потерял того Джона, которого знал. Он глядит на разбросанные страницы. Разумеется, Джон повзрослел. Он и не собирался оставаться тем парнем, который смеялся до хрипоты при виде макарун с бумажными усами. Ноги, которые спустятся из поезда на холодную платформу завтрашним утром, будут ступать по земле ровно. Глаза не вспыхнут от восторга при виде Шерлока. Он будет встречен со спокойным, тихим торжеством человеком, который повидал слишком много, но хотел бы увидеть еще больше. Он шагнёт к Шерлоку, хотя в душе побежит ему на встречу, и снова заключит его в свои объятия, вдыхая нечто до боли родное. За время своей подготовки Джон понял, что ему по-настоящему нравится быть солдатом. Устав отсиживаться в медицинской клинике, леча головную боль и обыкновенную простуду, Джона и Тода потянуло к опасности, и они поступили на военную службу. Они стреляли и в них стреляли, и где-то ближе к концу пятого года их прибывания на войне, Тода убили. Ранили в грудь, продержался не долго. Джон не вдавался в детали. Должно быть, он был там, должно быть, он видел, как все случилось, должно быть, он смотрел на его смерть. Шерлок всё еще не знает, что он чувствует по этому поводу, поэтому решает не чувствовать ничего. Сохраняет всё это в памяти и продолжает размышлять. Анализируя даты, Шерлок замечает, что после ухода Теда письма стали приходить реже. Они также потеряли своё былое очарование, из них исчез тот восторженный мальчик-школьник. Джон будто бы отпустил воздушного змея: он выскользнул из его рук, неожиданно, незапланированно, как и всё остальное. Либо так, либо ветер стал слишком сильным, чтобы удержать последнюю частичку себя из прошлого. Он более не Джон Уотсон: ученик колледжа, знающий всех злодеев из фильмов о Джеймсе Бонде. Он Джон Уотсон: искалеченный изнутри, измученный солдат со сломанным воздушным змеем, который свисает с его ноги. И вот, спустя шесть долгих лет, он возвращается домой. Шерлок медленно прячет все письма обратно в картонную коробку, относит её в комнату и заталкивает под кровать. Он не сможет заснуть. --------------------------- 4 года спустя 23:15. Шерлок слышит пакет из Теско раньше, чем видит его. Джон, кажется, намеренно шумит так, что может разбудить целую улицу, пока поднимается по лестнице в квартиру 221b. Пакет с глухим обреченным стуком приземляется на кухонный стол рядом с микроскопом Шерлока. Бросив на него кроткий взгляд, Шерлок вновь продолжает двигать что-то между стеклянной посудой, не встречаясь глазами с Джоном. Он злится на что-то. Это слышно даже по его шагам. Каждый из них, казалось бы, ждет, что другой заговорит. В голове у Шерлока крутится: «Печень, почки, пальцы, голова-- Голова стала последней каплей, холодильник пуст, значит, это не из-за этого. Я что, забыл купить молоко снова? Это почему-то всегда выводит Джона из себя. Конечно, молоко объясняет пакет из Теско, но мы ведь купили новую пачку только вчера. Может, это как-то связано с делом? Нет, не может быть, оно слишком важно для подобного. Мы работали над ним день, нет, два дня, а значит сегодня девятнадцатое ок-- О.» Шерлок, наконец-то, поднимает глаза и понимает, что Джон вовсе не сердится. Он обижен. Сейчас, обратив внимание на это, Шерлок может рассмотреть очертание этикеток лапши быстрого приготовления через тонкий пластиковый пакет. Он закрывает глаза и шумно выдыхает через нос. Не в его характере забывать такие вещи. «Джон, тебе тридцать один год, неужели ты видишь смысл в соблюдении этой традиции, когда у нас есть такое важное де--» «Чёрт побери!» - обрывает его Джон и выбегает из комнаты до того, как Шерлок успевает открыть свои глаза. Не следовало этого говорить. Не следовало... Шерлок возвращается к тому, что перед ним, и он хмурит брови, как будто всё это - вина микроскопа. Он быстро отодвигает свой стул и начинает рыться в пакете из Теско. Через несколько минут он уже стоит в дверном проёме спальни с открытым стаканчиком лапши в одной руке и с вилкой в другой. Он смотрит на Джона, прижавшегося спиной к изголовью кровати. Джон пялится на свои ноги. Когда Шерлок откашливается, взгляд Джона переключается на стаканчик в его руках, и он хмурится. Затем нажимает ладонями на свои глаза, потирая их. «Может быть, это глупая традиция. Может, я тоже глупый. Лапша* сама по себе дурацкая, разве нет? Почему бы нам не поужинать как нормальные люди, а?» Он вздыхает и убирает руки с лица, выглядя виновато. «Мы оба переросли подобные вещи, не так ли?» Шерлок присоединяется к нему на кровати, стоя на коленях совсем близко, но не отвечает. «Тебе, в любом случае, никогда не нравилась лапша,» - ворчит Джон. «Верно. Я просто полагал, что это и означает: "быть в отношениях"...» Джон усмехается. «То есть, заставлять друг друга есть остывшую лапшу быстрого приготовления на крыше приравнивается к функционирующим отношениям?» Шерлок слегка наклоняет голову в раздумьях. «Нет, я делаю все эти вещи не потому, что они мне нравятся, а потому, что мне нравишься ты. И я не считаю всё это время потраченным впустую, потому что...» - он колеблется, меняя свою мысль: «Как я уже и говорил, ты знал, насколько всё было плохо тогда, и я бы не выжил без тех безумных вещей, о которых ты писал мне, когда мы были юными. Я бы пропал без тебя.» Он смотрит вниз, на свои руки, и добавляет: «И я до сих пор считаю, что у тебя двадцатиоднолетнего весьма сомнительные предпочтения в еде, но это не имеет никакого значения. Я могу вспомнить нашу первую ночь так отчетливо, будто это было вчера. С дешёвой лапшой или без неё.» Взгляд Джона, наконец-то, смягчается, и его плечи расслабляются, когда он наблюдает, как Шерлок втыкает вилку в стаканчик с лапшой и крутит ее. Это была самая сумасшедшая комбинация романтичных слов, которые вообще когда-либо слетали с губ Шерлока, и Джон пытается не подавать виду, насколько эта речь тронула его. «И всё же по-прежнему дерьмово, что ты забыл об этом,» - говорит Джон, но это звучит снисходительно и как-то даже беспечно. «Какое возмутительное невежество с моей стороны,» - отвечает Шерлок мрачно, вызвав у Джона улыбку при воспоминании. Он протягивает ему вилку с висящей на ней лапшой, а тот лишь поднимает бровь без особой радости. «Брось, иначе я вылью всё это,» - он кивает на стаканчик. - «...тебе между ног.» На это Джон только поднимает вторую бровь. Шерлок раздраженно вздыхает. «Ты хотел лапшу быстрого приготовления на ужин, так получи её.» Шерлок пробует повторить свои действия, но вызывает лишь смех, когда натыкается вилкой на закрытые губы Джона. «Ах ты, упрямый малень--» Джон тянется к лицу Шерлока, обхватив его шею руками, и затыкает его губы поцелуем, повалив на кровать. Они не вспоминают о лапше до тех пор, пока чей-то локоть не оказывается в луже чего-то холодного и липкого. А это означает, что стаканчик обрёк себя на жестокую смерть быть немедленно выброшенным (не без протестов Джона) прямо из окна квартиры 221b на Бейкер стрит.