Жажда скорости

- Я боялся. Очень сильно боялся. Никогда в жизни меня так не пронизывал страх, как в тот день. Может, он может сравниться лишь с сегодняшним. Очень больно бередить старые раны, ты же знаешь. И сегодняшняя исповедь дается мне очень тяжело… Я рассказываю, а картинки, словно фильм, проносятся у меня перед глазами. Но это необходимо мне. Как и тогда. Было необходимо. Черный Скайлайн оказался на месте в самое интересное время.       Майк гнал невыносимо быстро, пролетая дороги на запредельных скоростях, рискуя быть помятым на каждом крутом повороте и выезде на встречку. Машину подкидывало из-за отсутствия спойлера, и иногда парень чувствовал, как задняя часть отрывается от дороги, но скорости не снижал. Несколько раз он чудом вылетал из-под колес каких-то машин, несущихся на него, выворачивал в последнюю секунду руль и продолжал гнать, не ожидая от себя такого мастерства, такого рвения. Ему бы остановится и передохнуть, сбавить скорость, но чувство, подгоняющее его словно хлыстом, какая-то странная интуиция мешала это сделать, заставляя вновь до скрипа вжимать в пол педаль газа, наплевав на стучащий подшипник. Мимо сигналили проезжающие авто, их водители что-то кричали... Шиноде было всё равно. И вот сейчас он понимает, почему. Подъезжая к парку, он видел Мустанг, который мчался вперед, обгоняя ветер, а за ним, нос к носу летела красная Агера.       Он заметил их практически сразу, хоть и находился еще далеко. Гонщики свернули на малолюдную улицу всего лишь в две полосы и неслись к парку. Агера то и дело вылетала на встречную полосу, пыталась обогнать Форд, легонько толкала его в бок, но, так и не выбившись в лидеры, вновь возвращалась за Мустанг, дабы избежать столкновения с внезапно материализовавшимся простым водителем, где-то засидевшимся до глубокой ночи с друзьями.       Вот и сейчас прямо перед глазами Шиноды разворачивался этот маневр, однако на этот раз что-то было совсем иначе — может, отсутствие встречных машин для Агеры, а может и то, что метров через тридцать распростирался сад, даже в кромешной тьме, разгоняемой тусклыми фонарями и яркими светодиодными фарами, горящий огнем осенних листьев.       Феникс вновь высунул свой нос на встречную полосу и развил умопомрачительную скорость, вырываясь на полкорпуса вперед. Чез, очевидно, не желал давать ему возможность вырваться и, стиснув зубы, дернул рычаг коробки передач, доводя обороты двигателя до десятка тысяч. Автомобиль отчаянно взревел и, Честер был бы уверен, был бы это его Скайлайн, рванул бы вперед. Но в одном месте сошлось множество факторов, и сегодня Беннингтон был не на своем коне, а на новом скакуне, необъезженном, непонимающем его и совершенно диком, все еще, возможно, хранящим верность своему хозяину, своему бывшему наезднику. Мустанг повело по дороге и вынесло прямиком на фонарный столб, когда Чез резко подался на Кенигсегг, чтобы бортануть.       Майк, видящий это с расстояния около нескольких сотен метров, сильнее втопил и послушный Скайлайн, оставляя свою душу позади, рванул. Резко, до полуобморочного состояния, резво и, кажется, обгоняя свои природные возможности. Со стороны даже могло показаться, что авто не может развить такую скорость. Но нет, одноглазый Скай летел словно метеор, подгоняемый Майком, летел к Честеру, летел, обгоняя порывы сильного ветра. Шинода успел известись за эти минуты, к горлу катился неприятный комок, а нога не отпускала газ. Быстрее. Быстрее! Лишь бы успеть.       Мустанг, въехавший задом в столб, уже давно метало по всей дороге, ведь водитель его был упорен и до безумия упрям — не снижал скорости, все еще надеялся догнать Феникса, захватить первенство и доказать. Однако, тот уже давно скрылся за поворотом и пересек финишную черту, оказавшись в который раз победителем, оказавшись, как всегда лидером.       Авто вынесло в дерево, оставляющее огромную вмятину на левом крыле и отталкивая Форд в сторону хлипкого заборчика, через секунду уже снесенного боком автомобиля. Вылетев на аллею парка, машина пару раз переворачивается, сбивает скамейки, несколько саженцев и останавливается, проехав десяток метров на крыше. Честер чувствует тепло огня, разгорающегося где-то впереди — наверно горит проводка аккумулятора — а по салону расплывается запах бензина. Он ухмыляется балансируя на грани сознания — один из любимейших запахов и, собственно, наверно, все не так уж и плохо, лишь на голове ощущается, как струйкой стекает теплая алая кровь и капает на крышу. Беннингтону нравился висеть на ремне безопасности и он смеется даже не пытаясь как-то изменить эту ситуацию, открыть дверь или вылезти из машины. Ему все равно. Майка жаль, только не увидит больше. Взгляд падает на руку, упирающуюся в крышу авто, которая сейчас служит полом. Кольцо. Жаль. Как жаль, что все так кончится.       Но он не успевает додумать, как внезапно дверь автомобиля буквально вырывает и он сталкивается с обеспокоенными карими глазами, глядящими на него. Зрительный контакт длится меньше секунды, после чего Чез чувствует, как Шинода отстегивает ремень, подхватывая его поперек груди, и вытаскивает из машины. Только вот он внезапно начинает упираться. — Майк, я не просил...       Ответа не следует. Вместо него теплый взгляд, который на пару секунд возвращает прошлого Честера — он улыбается и старается обхватить шею художника руками. Тот же оттаскивает его от Мустанга и очень вовремя. Стоит Майку отойти с опирающимся на него парнем метров десять, как слышится звук взрыва бензобака, и машина подлетает на воздух, охваченная пламенем. Ярким и живым, нет, не оранжевым, а алым огнем, насмешливо смотрящим на беспомощных людишек, вскидывающим свои языки, концы которых окрашены в голубой, к небу. Майк невольно вспоминает тату гонщика, а тот трясет головой, думая, что это лишь галлюцинация. Бензина перенюхал. Шинода не задерживается более и доводит парня до Скайлайна, усаживает на пассажирское сиденье и, захлопнув дверь, с ужасом видит сине-красные огни сирены. И он готов был молиться, чтобы это лучше сгорел его дом... Но нет. Это полиция. Когда художник падает на сиденье и наскоро заводит Ниссан, его хозяин, прислонившись к окну лбом, пытается сфокусировать на чем-то взгляд. Кровь, все так же текущая откуда-то с виска, каплями стекает по скулам, размазываясь по стеклу.       Майк вдавливает педаль газа и свято верит, что полиция выберет себе другую жертву. Но, к сожалению, Чез был прав — у тех плохая память на лица, они ориентируются по машинам. И черный Ниссан Скайлайн для них, как красная тряпка для быка. — Честер! — сурово окрикивает блондина Шинода, когда тот слишком долго не открывает глаза. Гонщик старательно поднимает голову с прохладного стекла, что получается с трудом, и пьяными глазами ищет Майка. Тот с ужасом отмечает, насколько у гонщика расширены зрачки. — За нами хвост, — так и не услышав ответа, брюнет добавляет: — Чез! — Не отпускай газ. Даже на поворотах. Тормоза придумал трус, Майки, — голос Беннингтона неузнаваемый — с надрывом, хриплый и болезненный, словно слова даются ему с невыносимой болью... Хотя, почему, «словно»?.. — Выезжай из города. На окружной трассе выключай фары и отрывайся, как только можешь. Выжми из него все. Они не заметят. Машина черная, им будет трудно... Потом отсидись. В лесу. Художника слишком смущает, что Честер дает ему наставление в таком виде: «ты», «ты», «ты». Словно, его самого не будет рядом, словно... — Тебе нужно в больницу. Ерунда — твой план, — кидает Кенджи. — Ничего не ерунда. Я просто не буду отключаться, я в порядке. Могу и дома отлежаться, — на эти слова он получает грозный взгляд, но ненадолго: Майк осматривает через зеркало заднего вида дорогу и сильнее вжимает газ. Что же, поехали.       Шиноде до сих пор не хочется действовать по рекомендациям гонщика, но делать нечего. Ничего лучше в арсенале нет. Именно поэтому, черный тюнингованный Ниссан Скайлайн, вылетев за отметку в двести на спидометре, мчится к выезду из города, подлетая на виражах. — Зажимай газ. Не отпускай ни в каком случае и строго слушай меня, — голос блондина все такой же разбитый, но от этого невыносимо холодный и приказной: отказаться выполнить приказ, значит — умереть. Шинода сдавленно кивает и наращивает скорость. — Вправо! — Майк выворачивает руль, даже не видя, если ли справа поворот, в то время как Беннингтон, с тихим скулением дергает рычаг коробки передач. Машина вылетает на загородную разбитую трассу, продолжая свой путь. За ней, не отставая, летят два полицейских экипажа. — Сдавай назад! — вновь татуированная рука дергает рычаг, а Майк подчиняется. Беспрекословно. Точно, как и на следующих хриплых командах «Вправо», «По кругу» и снова «Вправо». На последней рука Чеза ослабленно переключает передачу, и он откидывается на спинку. — Честер! — никакой реакции. Перегнувшись назад, Шинода замечает, что преследователи немного отстали и, пользуясь преимуществом, дает пощечину Чезу. — Ты нужен мне! Не смей отрубаться! — из-за небольшой запинки, полицейские вновь нагоняют авто и Майк сжимает зубы. — Просто не отпускай тормоз, — уже совсем обессиленно мямлит парень. Он прикрывает раскосые глаза и тут же открывает, стараясь вглядываться в расплывающуюся дорогу. Но голова сама склоняется на бок и вновь упирается в стекло, покрытое кровавыми разводами. Новая струйка крови стекает по лицу к шее и прячется под футболкой, когда на кочке Честер бьется об окно. — Спасибо, что приехал. — Звенящий шепот разрезает тишину в салоне, словно ножом. — Что не послушал... — Слова тонут, и Беннингтон не может сдержать желание прикрыть глаза. Вокруг все темнеет, погружается во тьму и он уже не слышит тихого «я не мог иначе», смешенного с воплем, а так же не чувствует резко возросшей скорости.

***

— А потом я возненавидел больницы.       Открыв глаза, Честер не видит ни лобового стекла, ни распростирающейся мрачной дороги за ним, ни красно-синих бликов. Перед ним идеально белый потолок, такие же стены и Шинода, неудобно спящий на стульчике, прямо перед кроватью. Все тело гонщика пронизывает нестерпимая боль: она прокатывается от кончиков ногтей на ногах, до головы, которая, казалось и вовсе вот-вот разлетится на мелкие кусочки. Блондину часто приходилось бороться с головными болями, но они никогда небыли настолько сильными. С невесомым стоном Чез хотел было пошевелить рукой, но увидел, что к ней присоединена капельница; нога же была в гипсе. От возни у себя под носом, Майк проснулся. — Чез... — устало тянет художник. Он бледнее смерти, а под глазами огромные мешки. — Как ты? — Честно сказать... — Беннингтон не узнает своего голоса и даже пугается того, как он звучит: сухой, скомканный и весь словно покрытый миллионами трещинок, — не очень. Как ты оторвался? — Как ты и говорил... Выехал на объездную трассу и выключил фары. По кругу доехал до больницы. Я так пережива... — Зачем? Зачем ты поехал в больницу? — гонщик зло смотрит на него. — Ты мог умереть! — Ну и что! — Ты с ума сошел? — Нет, это ты сошел с ума! Если бы они узнали? Позвонили в полицию? — на секунду блондин замолкает, подозрительно косится на Шиноду и более тихо, но не менее холодно и агрессивно спрашивает: — Почему они не позвонили в полицию? — Я... — художник запинается и не хочет дальше говорить. — Майк! — Врач знает Анну... — И? — Ничего. — Они все же позвонили? — Нет — Почему? — брюнет молчит. — Майк! — Я попросил. — Что?! — гонщик аж подскакивает на кровати, — с ума сошел? Ты точно ненормальный, Шинода! — Они поняли. Врач знает Энн и просто написал, что ты слетел с лестницы...       Честер не ответил. Он просто лег на кровать и отвернул лицо от Майка, только сейчас замечая, что все вокруг слишком расплывчато. Он щурится и старается узнать, сколько времени, но не видит даже стрелок будильника, стоящего на прикроватной тумбочке. — Чез... — Шинода тихо вздыхает. — Ты не виноват. Прекрати себя истязать, этим ты никому ничего не докажешь и ничего не вернешь. Тем более Фениксу. Месть всегда все портит. Чез, — он аккуратно трогает парня за плечо. Ноль реакции. — Скажи хоть что-нибудь. Но Беннингтон все так же молчит. Спустя несколько минут он слышит, как хлопает дверь, а потом снова. В палату входит медсестра. — Как Вы себя чувствуете? — она аккуратно вытаскивает иголку капельницы из вены. — Хреново. — Что именно болит? — Все, — гонщик не намерен говорить и девушка вздыхает. Может, хоть врачу расскажет... — А где Майк? — интересуется блондинка. Чез слегка удивляется, что она знает его имя, но виду не подает. — Ушел, — снова вздох медсестры и она, измерив давление парня, что-то записывает в журнал. — Повезло Вам с братом. Он две ночи тут, глаз не смыкал. — Братом? — Честер неуверенно смотрит на нее. — Ну, я имела в виду двоюродным, — гонщик кивает. — Скоро подойдет врач, — говорит девушка и, подхватив документы, лежавшие на коленях, выходит.       Шинода в это время стоит на крыльце больницы и курит. Он кашляет, давясь сигаретами Честера, слишком крепкими и сильными, но упорно продолжает. За эти дни он практически ничего не ел и не выходил из палаты, представившись родственником, чтобы его не выгнали. Майк слишком волновался за парня, что не успеет его довести, что тот... Врачи долго пытались привести его в чувство, не понимая, что происходит — удар не такой уж и сильный, но Беннингтон словно не хотел жить, словно наоборот, бежал от них, спрятавшись где-то внутри и так не желая открывать глаз. Лишь только его перевели из реанимации, сидящий в коридоре Майк, перекочевал к нему в палату и не желал ее покидать.       Бычок падает на землю и Шинода, примяв его носком кроссовка, входит в здание. Лестничный пролет, лестница, еще один пролет... Коридор и дверь в палату. Голоса. Сам того нехотя брюнет вслушивается и не заходит. Нет, подслушивать в планы не входило, да и до него долетали лишь обрывки фраз. Он просто не хотел мешать. — Честер... Должен, — говорит врач, а художник прислушивается. — Нет. — Он твой брат... — Нет. — Хоть... тебя! ...принимать наркотики! — голос повышается, — ты этим только усугубляешь ситуацию! Я скажу Майку и он будет следить за этим! — Нет! — голос настойчив и не терпит возражений. — Да что ты заладил? Нет, да нет! — Он не должен знать! — Почему? — Просто... — Беннингтон говорит очень тихо и Майк не может расслышать, что. — Но про глаза я скажу. — Пожалуйста... — Нет. Тогда он... Шинода все же не выдерживает и входит в палату. Честер опасливо смотрит на него и вновь переводит взгляд на человека в белом халате. Тот кивает и выходит. — Майк, зайди ко мне, пожалуйста. Есть разговор, — проходя мимо парня, говорит врач. Тот лишь кивает и присаживается рядом с кроватью. — Ты курил? — округляет глаза Чез, но его вопрос игнорируют. — О чем вы говорили? — О моем диагнозе. — О... Чем? — Шинода выглядит обеспокоенным. — Диагнозе. Минута молчания длится слишком долго и за это время Беннингтон успевает все обдумать. Нет, не скажет. — И какой он? — сглатывает брюнет и тяжело вздыхает. — Мистер Хоран сам скажет. — Он меня для этого звал? — Наверно, — безразлично говорит блондин и вновь отворачивается, насколько это возможно со сломанной ногой. Художник же смотрит на его спину и прикрывает глаза. Ему больно замечать все эти изменения — холодный взгляд, непроницаемый панцирь и односложные ответы. Лишь недавно, несколько дней назад этот человек был Майку дороже жизни, а сейчас он словно чужой, такой незнакомый и далекий... Как в первое знакомство. Такой же опасный и скрытый от всего мира под маской нахальности и безразличия... Но он почти сразу открылся, а сейчас вновь отгораживается от него, принося этим нестерпимые муки.       Ши сидит еще несколько минут и потом тихо выходит, кидая взгляд на парня. Уснул. Такой милый и беззащитный, что вся обида и сомнения расплавляются в его размеренном сопении и плотно сомкнутых, иногда подрагивающих веках.       В кабинет Майк заходит на негнущихся ногах, ибо его мгновенно охватывает паника. Он не хочет терять Честера. Пускай хоть тысячу раз пытается скрыться и спрятаться от него, Шинода раскроет и вытащит его из собственного мира. Вернет. Ведь не может все оборваться... так. — Можно? — парень аккуратно стучит и после утвердительного ответа, заходит. — Присаживайся, Майк, — тот плюхается на кресло возле стола и сглатывает. Молчит. — Нужно серьезно поговорить. — Я слушаю... — У Честера... — говорит врач, специально заторможено, словно тянет время и хочет посильнее надавить на больное, заставить страдать и томиться в ожидании. — Он слепнет. Томография показала... — мистер Хоран запнулся, — глаукома... — Это лечится? — Майк тяжело дышит, ему кажется, что к горлу подкатывает ком, что его душат, что он не может вздохнуть... — Да, — легчает. Шинода слышит, как огромный камень, тянувший его за горло ко дну, соскальзывает, веревка рвется, и он спокойно вдыхает, хватая воздух. — Но нужно проследить чтобы Честер не принимал наркотики. В частности амфетамин, он повышает черепное давление и от этого боли будут увеличиваться, а слепота прогрессировать... — Он уже около месяца... — Мы знаем. Тест показал положительный результат, — художник кивает. — Никаких наркотиков. Вместе с прописанными лекарствами они его убьют. — Последнее словно врач говорит тихо и от этого брюнета трясет. — Я прослежу. — Мы надеемся на тебя, Майк. Он твой брат, ты должен помочь ему, — художник кивает. — А перелом? — Ничего серьезного, слава богу. — Ну, хоть что-то хорошо, — парень тяжко улыбается и выходит, а Хоран опускает голову на руки и втягивает жгучий воздух. Он ненавидит врать.       Честера выписывают через пару недель. Все время до своего освобождения он старательно не разговаривал с Майком по душам, ни разу к нему не притронулся и постоянно старался не встречаться взглядом с парнем. Тот лишь прикрывал глаза, легко улыбался и продолжал днями не покидать уже до боли ненавистную палату, лишь изредка засыпая на пару часов.