Crossover

Лука Кастеллан – не герой. У него глаза не лучатся теплом, как у Гарри, а в сердце нет бесконечной доброты и желания помочь, как у Рона. В сердце Кастеллана чернота, а в глазах – сковывающий холод. Гермиона откровенно дрожит, когда он слегка касается её своим взглядом, по спине, скрытой толстым вязаным свитером (подарок Молли), бегут предательские мурашки. Гермионе холодно, нестерпимо холодно, но не от минусовой температуры, а от пронизывающего взгляда небесно-голубых глаз. Гермионе отчаянно хочется оказаться сейчас в Гриффиндорской башне под защитой яркого пламени в камине, хочется улечься на мягкие подушки дивана и завести разговор по душам с Гарри. Но всё, что у неё есть – сырое подземелье и жёсткий матрас. Пленникам большее не положено. Что ж, Грейнджер, пожалуй, стоит сказать спасибо хотя бы за то, что не спит на полу. Собственно, она вообще не спит третью ночь подряд. Отчасти надеется, что силы её окончательно покинут, и она сможет ненадолго провалиться в спасительный обморок, отчасти просто не может спать. Гермиона всё ещё не верит, что это не сон, не ужасный ночной кошмар (реальность пестреет фиолетовыми синяками на её белой коже – она перестала себя щипать всего пару дней назад). Их с детства, с самого начала настраивали на то, что они выиграют эту войну (добро ведь не может не победить, да?), потому у умницы Грейнджер не проскакивает ни одного чёртового заклинания, когда егеря обнаруживают их крохотную, насквозь продуваемую суровыми зимними ветрами палатку. Они просто бегут, Гарри даже на ходу бросает какое-то заклинание («экспеллиармус», Гарри? Серьёзно?). Поттер умирает первым. Кто-то из Пожирателей наплевал на приказ Волдеморта, и Гарри падает на землю, сражённый изумрудным лучом Авады. У Гермионы крик застревает в горле, а в голове проносится «хотя бы не мучился». Кощунственно, но честно. Рону везёт куда меньше, его нагоняет проклятая сектумсемпра. Гермиона знает контрзаклятье, только её уже связали, и пошевелиться нет ни малейшего шанса. Гермиона наблюдает, как из её друга (возлюбленного?) капля за каплей вытекает жизнь, алым пятном расползаясь по белому снегу. Гермиона не отводит взгляда. Почему она до сих пор жива для гриффиндорки – загадка. Грейнджер бросают в камеру, кидают нечто, очень отдалённо напоминающее одеяло (лоскуток ткани, грязнее, чем простыня Добби – чтобы не подохла от холода, наверное) и запирают на засов – дверь противно лязгает. Вода и кусок хлеба, периодически появляющиеся из воздуха, заставляют её выдавливать нервные смешки (держат на воде и хлебе, как в старые добрые?). Гермиона бы давно покончила с собой хотя бы вилкой, только к хлебу вилка вроде как не полагается, и никаких обломков/осколков чего-нибудь она тоже не находит. Гермиона почти теряет надежду, когда засов вновь отворачивается, издавая жуткое лязганье (во имя Мерлина, смазывали хотя бы). Кто-то грубо хватает её за локоть – она даже не успевает рассмотреть лица, и, больно толкая под лопатки, куда-то ведёт. Внезапно она попадает в какое-то помещение, и наконец может что-то видеть. Гермиона, щурясь от кажущегося ярким после четырёх суток темени подземелий света, удивлённо обводит взглядом огромный (огромный!) зал, в котором собралось не менее двух дюжин волшебников в масках, и, разумеется, Его Темнейшество на троне. — За верную службу, Лука Кастеллан, я дарю тебе грязнокровку Грейнджер. Полагаю, ты слышал о ней и сочтёшь эту награду достойной, — голос у Воландеморта неприятный, шипящий, мгновенно вызывающий желание повиноваться и пресмыкаться. — Да, мой Лорд, — некто, стоящий перед самым троном сдержанно кивает, и, резко развернувшись, хватает Гермиону за локоть. «Да что за хрень?!» — мысленно возмущается та, но предпочитает не вырываться и не поднимать глаз. Смирение – не её качество, но это лучше, чем бросаться на ораву пожирателей, не имея при себе даже палочки. Когда фигура буквально вытаскивает её на свет божий, Грейнджер вновь закрывает глаза: слишком много раздражителей для её глаз за раз. Минутой позже она может слегка распахнуть веки и оглядеться вокруг. Единственное, что она замечает, — небольшой домик на пригорке в нескольких метрах от них. — Что это? — вслух интересуется она, забывая, что собиралась вести себя тихо. — Мой дом. Гермиона резко оборачивается и окидывает пожирателя изучающим взглядом. Худощавый юноша с ясными голубыми глазами и светлой шевелюрой. «И каким ветром тебя занесло к этим змеям?» — думает Грейнджер и вздрагивает, слыша хрипловатый голос — Я не буду тебя заставлять, — ровно произносит он, — ты вольна уйти, если захочешь. У него в глазах холод и тоска, щемящая тоска по теплу родного человека. Гермионе всё также холодно от его взгляда, только теперь ещё и чуточку жаль. — Почему? — Мне не нужна пленница, — пожимает плечами он. — У меня никого не осталось, — едва слышно произносит Гермиона: голос всё ещё хрипит после нескольких дней полного молчания. — Тогда добро пожаловать. Может, Лука Кастеллан чуточку больше, чем "не герой"?