Crossover

Она брела по заснеженной улице, совсем не обращая внимания на окружающих. Впрочем, их почти и не было, в канун Рождества улицы были пустынны: время давно перевалило за полночь. Редкие прохожие удивленно косились на одетую совсем не по погоде девушку, но продолжали торопиться домой, желали побыстрее сесть возле камина и долго отогревать озябшие пальцы. Прохожим не было дела до возможной пневмонии и обморожения, что вполне могли найтись у девушки в лёгкой кофточке и тонких джинсах парой часов позже. Даже не будучи экспертом в делах сердечных, но хоть раз взглянув на эту несчастную, любой мог понять, что у неё болела душа, что она страдала по любимому человеку. Только никого это не волновало, Никитине хотел заботиться о чужих проблемах, думая лишь о своих. У девушки на ресницах уже начал появляться иней, а на волосах почти образовался небольшой сугроб, когда какая-то светловолосая девушка лет семнадцати осторожно подошла к ней и накинула на плечи тёплый жакет. – Спасибо, – кивнула девушка, закутавшись поплотнее. – Не за что, – пожала плечами блондинка, – Тебя как зовут? – Виолетта. /// Встреча с Сереной ван дер Вудсен – пожалуй, самое удивительное, что когда-либо случалось в её жизни. Какова вероятность натолкнуться на одну из самых ярких представительниц молодёжи Верхнего Ист-Сайда в какой-то подворотне в Бруклине в половине первого ночи? Нулевая. Кастильо, видимо, просто благоволило небо. Серена познакомила её с лучшей подругой, которая невзлюбила Вилу с первого взгляда, с Эриком, который – напротив – ей симпатизировал, с Нейтом Арчибальдом, чем-то напоминавшим ей Леона, и, разумеется, Чаком Бассом. Чак Басс был экземпляром совершенно отдельным, поражавшим воображение мгновенно и не позволявшим о себе забыть. Виолетте забывать не хотелось. Виолетта влюбилась сразу – глупо и до ужаса наивно. Виолетта могла часами слушать его баритон и вглядываться в карие глаза. Чак это видел прекрасно и насмехался в своей излюбленной манере – прося –нет, требуя – что-то сделать для него, приказывая, унижая, но не произнося при этом ни одного грубого слова. Чак Басс не знал, что такое любовь, Чак Басс был собой, а Виолетта была слепа, Виолетта лелеяла новую любовь как лекарство от старой, Виолетта надеялась на хэппи-энд. Виолетта была, как и её любовь, глупа и до ужаса наивна. Виолетта делала для Чака всё с особой страстью, рвением – от приказа принести ручку до его предпочтений в постели. Виолетта отдала ему свою девственность, Виолетта надеялась на красивую сказку, а получила предложение занять место личной шлюхи. Виолетта разочаровалась, только любить не перестала. Это больше смахивало на мазохизм, вызывало пересуды за спиной, и даже откровенные насмешки. Кастильо не обращала внимания. Кастильо ведь любила, Кастильо ведь прощала. Пока однажды её мир не разбился вдребезги о некрасивое, колючее слово "аборт". С того момента всё стало другим. Выносить Чака стало сложнее, прощать – и подавно, не говоря уже о том, чтобы оставаться в его объятиях дольше получаса. С того момента Виолетта, кажется, перестала любить, только любить Чака Басса давно стало частью её натуры, она просто не знала, как жить, не любя его, потому что это было нечто новое, не сулящее уверенности, не гарантирующее безопасности, выдёргивающее из зоны комфорта. Виолетта слишком привыкла любить Чака Басса, чтобы научиться жить без любви к нему. Поэтому Виолетта просто перестала жить.