Crossover

Шерил красит губы в «красный клён», волосы рыжие-рыжие, тяжёлые, перекидывает на левое плечо и отстукивает чёткий ритм шпильками алыми. Шерил – гордая, красивая, с острыми выпирающими ключицами сидит на одной из улиц почти что Бруклина, воет в голос и напоминает скорее переломленную пополам девочку, чем гордо-спесивую наследницу Блоссом Индастриес. У Шерил кожа выбелена горем, глаза зеленеют невыплаканными слезами, и плечи, едва скрытые алой шёлковой рубашкой, подрагивают. Чак Басс стоит метрах в пяти от неё, небрежно прислонившись к замызганно-серой стене какого-то дома (пиджак, видимо, придётся выкинуть) и внимательно наблюдает за зябко обхватившей себя руками Блоссом. Она вдруг кажется ему какой-то эфемерной, пронзительно-хрупкой, и Чак тут же стыдится собственных мыслей: не положено. Положено сейчас подойти, рассмеяться, кинуть всю жестокую правду об убийстве брата и самоубийстве отца ей в лицо и отправиться куда-нибудь праздновать, непременно с парочкой бутылок шардоне и обхватив Блэр за тонкую талию. Положено. На деле он опускается на ступеньки рядом с ней и сжимает худенькие плечи в ладонях. Шерил из последних сил держится, пытается не склонить голову к плечу единственного (врага), кто сейчас так внезапно рядом оказался. Держится-держится, Шерил ведь сильная, стальная, но не железная. Сталь не гнётся, сталь ломается. С хрустом вылетевших позвонков она голову роняет на плечо Чака Басса и слезам солёным наконец позволяет по щекам струиться-капать. Басс молчит, гладит её по рыжим волосам, и Блоссом вдруг понимает, что думать ни о чём не может, кроме окутавшего её внезапно тепла и сладковато-мускусного запаха. И становится немного, на миллиграмм лишь, необъяснимо легче. Чак Басс накидывает пиджак ей на озябшие плечи.