Crossover

Она была странной. За свои 20 лет общения с девушками Деймон Сальваторе привык, что они жуткие собственницы. Все до единой. Неважно, кем он им приходился: двоюродным братом, другом, одноклассником или просто знакомым. Они всегда хотели, чтобы он принадлежал им. Все, но не она. Ария Монтгомери никогда его не ревновала, не заказывала истерик по поводу того, что ему улыбнулась какая-то девчонка. Доверие? Возможно. Но ему даже в голову не приходило, сколько усилий ей приходилось прикладывать, чтобы погасить огоньки ненависти к прошедшей мимо девушке в своих глазах. Он не знал, что на самом деле ревность сжигает её изнутри. Ария была эмоциональной. Очень эмоциональной. Порой эмоции просто накрывали её огромной волной. Это было похоже на цунами. В такие моменты Монтгомери была готова крушить всё на своем пути. И это были отнюдь не физические предметы. В таком состоянии она могла разрушить отношения с дорогими её сердечку людьми. Она могла просто морально уничтожить себя и все вокруг. Она была красивой. У нее были длинные вьющиеся темные волосы и глаза, зелень которых затягивала, как трясина. Колдовские глаза. На губах часто красовалась детская наивная улыбка... За эту улыбку, и Господь был тому свидетелем, Деймон был готов отдать душу дьяволу. Её губы... Они были искусаны в кровь, когда она размышляла. А размышляла она всегда. Однажды он даже застал её сидящей на кровати, завернувшейся в мягкий плед с пустым взглядом, уставленным в никуда и ярко-алой струйкой крови, стекающей по её подбородку. Помнится, Сальваторе тогда даже испугался, подскочил к ней, а она лишь, словно очнувшись ото сна, рассеянно коснулась своих губ и стёрла тыльной стороной ладони кровь. Алая жидкость на белой коже её рук. Смотрелось болезненно-красиво. Он знал, казалось, каждую родинку и каждую веснушку на её хрупком теле. Знал, что у неё был небольшой шрам в основании большого пальца правой руки, а еще что у нее в волосах была светлая прядь. Не седая - просто светлая. Он знал об Арии Могтгомери всё, но она всё равно его удивляла. Неожиданными поступками, но обдуманными действиями. Любил ли он её? Наверное, нет. Он был к ней привязан - да. Он не мог без нее дышать - да. Но он её не любил. И это медленно убивало её душу. Когда Монтгомери впервые увидела его, подумала, что из преисподней на землю поднялся сам чёрт. У него была фарфорово-бледная кожа, смоляные черные волосы, чётко очерченные скулы и какие-то странно-белёсые глаза. Он был красив необычной, загадочной, дьявольской красотой. Они были совершенно разными. Он пил чёрный кофе, а она заливала свой сливками и добавляла две ложки сахара. Она любила молочный шоколад, а он признавал лишь восьмидесятипроцентный чёрный. Она слушала французский пост-рок, а он наслаждался классикой. Она могла часами любоваться работами Рубенса и Ван Дейка, а ему были интересны чертежи Да Винчи... Этот список можно было продолжать до бесконечности. Пожалуй, единственным их сходством была любовь к Булгакову. Однако и здесь их мнения расходились. Ария считала, что зло в "Мастере и Маргарите" было слишком уж добрым, ей казалось это каким-то нереалистичным что-ли. Да, она была идеалисткой. Деймон не соглашался, он думал, что зло как раз-таки может быть благородным, ведь мир не поделен светом и тьмой. Нет черного и белого, есть только серое. Но она категорически не соглашалась, и, в конце концов, он перестал пытаться её переубедить. Наверное, если бы их не свел случай, они бы никогда не смогли быть вместе, но, говорят, противоположенности притягиваются. Все эти мысли сейчас проносились в её темноволосой голове с бешеной скоростью. Внезапно она словно воочию увидела все различия, которые были между ними, все то, на что она так долго и так упорно закрывал глаза. Сейчас все это сдавливало её виски раскаленным обручем. Ария совсем не замечала, что сидела на сквозняке, и ледяной ветер обдувал её лицо. Было странно на холодной коже чувствовать горячие капли слез, неровными струйками стекающих по её щекам. Да, это была их первая серьезная ссора. Нет, не было криков, скандалов или истерик. Просто когда Сальваторе ушел, внутри нее словно что-то оборвалось, и она тихонько сползла по стеночке, зарыдав в голос. Конечно, Ария не знала, что ему сейчас едва ли лучше, чем ей, что он сейчас сидит в баре, невидяще смотрит в свой нетронутый бокал коньяка и игнорирует подозрительные взгляды официантов. Страдал ли он? Нет. Такие не страдают. Деймон знал это. Не страдают, хотя в душе его сейчас было как-то пусто и холодно. Возможно, не такой уж он и бесчувственный? Может, у него все-таки есть сердце, которое сейчас не хотело даже биться? Если ему так плохо, тогда... Может, это что-то большее, чем просто привязанность к его маленькой девочке? Брюнет вскочил с места и, забыв бросить пару купюр на стол, выбежал из небольшого помещения. Поймав какую-то попутку, Деймон доехал до их квартирки за двадцать с хвостиком минут. Быстро преодолел несколько лестничных пролетов и внезапно замер возле такой знакомой двери. Дверной звонок черным пятном выделялся на белой стене. Набрав в легкие побольше воздуха, он протянул длинные пальцы к большой кнопке. Послышалась странная какофония. Сальваторе вспомнил, как они спорили: его раздражала глупая мелодия, а ей нравилась необычная песенка. Внезапно дверь отворилась, развевая его воспоминания. В проеме показалась фигура худой, маленькой, его девушки. Ария подняла взгляд. Растрёпанный волосы, слегка намокшая от капающего на улице дождя рубашка, опущенная голова и тихий шёпот: - Прости.