Танцуй на битых стёклах и молчи

- Расскажи мне о поместье. В купе, пусть и первого класса, было очень скучно. С Найлом была ручная кладь и книги, но даже Рабле не удалось в этот раз увлечь его. После пересадки на второй поезд в Кэмбридже он даже не открыл роман о добрых великанах, только глядел в окно. Луи, занятый почти всю дорогу какими-то подсчетами и письмами, лишь изредка реагировал на его слова. Впрочем, на последнюю просьбу он отозвался весьма охотно, тут же отложив стило и с облегчением откинувшись на спинку дивана. При мысли о доме Луи заулыбался, и теперь внимание Найла было приковано только к нему. - Надеюсь, тебе там понравится. Дом очень старый, наша семья владеет им с семнадцатого века. Но там регулярно делается ремонт, поэтому он в отличном состоянии. Четыре этажа, почти полсотни комнат… Огромная библиотека, - Луи с доброй усмешкой глянул на книгу в руках омеги. – До города, если есть желание долгой прогулки, можно добраться пешком. До деревни и Ратленд-Уотер – всего полчаса пути. А вот до дома родителей почти двадцать миль… - Разве мы не будем жить вместе? – удивился Найл и по вопросительно приподнявшимся бровям Луи тут же понял, что сказал глупость. - Родовое поместье Томлинсонов и резиденция графа Ратленда – это разные дома, - пояснил альфа. – Родители живут в Бивер-Касле в Линкольншире. Король подарил его первому из графов Ратлендов. Когда я стану седьмым, мы переедем туда. - Но ты же жил с родителями… Получается, поместье пустовало? - Не совсем. Мы навещали его периодически, плюс там есть постоянный штат слуг. С момента нашей помолвки они начищают все комнаты до блеска, уверен, что и сейчас еще продолжают, - Луи рассмеялся, но его смех быстро погас, когда он заглянул мужу в глаза. – Я сразу знал, что привезу тебя именно туда. Ты нравишься моим родителя, но два хозяина-омеги под одной крышей… Нет уж. В этом доме хозяевами будем только мы. Остаток пути Найл слушал истории о детстве Луи, проведенном между Бивер-Каслом и родовым поместьем. Омега, забыв о приличиях, забрался на диван с ногами и не сводил взгляда с мужа, у которого горели глаза. Было видно, что эти воспоминания – одни из самых счастливых. И Найлу уже не терпелось оказаться в старинном доме и создать новые, чтобы через много лет Луи с таким же энтузиазмом пересказывал истории о них двоих. На станции в Океме их встречали – уже знакомый Найлу миловидный кареглазый шофер, имени которого он никак не удосуживался спросить, и несколько повозок для вещей. Прямая дорога до поместья пролегала сквозь городские окраины, поля и рощи, и омега не мог заставить себя отлипнуть от окна. Просторы графства Ратленд купались в вечернем солнце, белые шапки на деревьях искрились, словно были инкрустированы бриллиантами. А когда на горизонте показалось приземистое, вытянутое здание, Найл ощутил прилив счастья. Родовое поместье Томлинсонов встречало его во всей своей красе. Дверца автомобиля открылась, и Луи сам подал ему руку, выводя к входу в дом, где их уже ждали. Десяток слуг выстроились и теперь приветствовали их подобающими поклонами. Безупречно одетый и причесанный альфа лет тридцати шагнул навстречу молодоженам. - Милорды, - дворецкий склонил голову. – Мы рады вас видеть. - Здравствуй, Николас, - лицо Томлинсона озарила улыбка. – Вы принимаете нас, как королевскую пару! - Для нас вы намного важнее, милорд, - в голосе дворецкого послышалась усмешка, и Найл не знал, уместна она или нет. Но Луи лишь рассмеялся и пожал альфе руку. - Хорошо оказаться дома, - он взял Найла под локоть и потянул внутрь, в манящее тепло. Омега посеменил следом, на ходу пытаясь разглядеть лица слуг. Николас шел за ними, не отставая. Едва они оказались в просторном холле, роскошь буквально ослепила Найла, она била по глазам. На второй этаж вела массивная лестница с мраморными перилами, взгляд ласкали многочисленные картины, скульптуры и старинная роскошная мебель. Омега рассеяно осматривался по сторонам. Казалось кощунством ступать мокрыми ботинками по коврам ручной работы... - К вашему приезду все готово, милорд, - донесся до него голос дворецкого. – Мы подадим ужин через час, если вам будет угодно. Луи вопросительно посмотрел на Найла, и тот, не совсем понимая, чего от него хотят, пожал плечами. - Через два часа, - решил Луи. – Мы посетим свои комнаты, отдохнем, переоденемся. Хорошо? Он снова спрашивал Найла, и омега понял – Луи просто хочет, чтобы он обрел голос. Он совладал с собой и, наконец, произнес свои первые слова под этой крышей: - Да, конечно. Николас с улыбкой кивнул ему и вновь обратился к Луи. - Милорд, ваш отец звонил около часа назад и просил связаться с ним, как только вы прибудете. - Мы виделись менее суток назад, а у него уже срочные дела, - вздохнул Луи, поворачиваясь к Найлу. – Я отойду, а ты устраивайся. Он коротко поцеловал мужа в щеку и ушел куда-то вглубь первого этажа. Оставшись наедине с дворецким и зашедшими через задние двери в холл слугами, Найл остро ощутил, что находится в меньшинстве. Так он чувствовал себя на приемах родовитых семей, где его с интересом изучали как диковину. Любопытные взгляды слуг жгли ему профиль, омега не находил слов, но Николас пришел на помощь. - Возможно, вы бы хотели отдохнуть и осмотреть свои комнаты, милорд? - Да, спасибо, - кивнул Найл. – А куда…? Николас сделал едва заметный жест рукой. Из колонны слуг вышел молодой омега с собранными в низкий пучок волосами и вежливо склонил голову. - Стайлс будет вашим камердинером, милорд. Он покажет вам дорогу на верхний этаж. - Камердинером? – Найл нахмурился. - Да, милорд. Лорд Луи предупредил, что вы прибудете без слуг. Найл мельком оглядел слугу – омега был примерно его возраста, немного выше ростом, и сейчас кротко потупил взгляд. - У меня никогда не было камердинера, - Найл не сдержал нервного смешка, но умолк, поймав на себе недоумевающие взгляды слуг. Только Николас не выказал эмоций, сохраняя безупречную вежливость. - Если он вас не устроит, то мы назначим другого. - Да, хорошо. Спасибо. - Стайлс, проводи милорда наверх. Омега кивнул и обратился к Найлу голосом тихим и куда более низким, чем можно было бы ожидать от омеги высокого, но тонко сложенного: - Пройдемте со мной, милорд. Коридор второго этажа был не менее великолепен, чем холл. Камердинер молча довел его почти до конца, когда вдруг остановился и распахнул перед Найлом дверь. Омега оказался в просторной, мягко освещенной спальне с широкой кроватью и окном, выходящим на сад. - Это ваша личная спальня, милорд, - сказал омега. – Если что-то здесь не соответствует вашему вкусу, мы сделаем перестановку. Найл оглядел комнату, обставленную старомодно, но изысканно. В разные стороны из нее вели еще две двери из светлого дерева. Не найдя никаких раздражителей, омега возвестил: - Все прекрасно. Камердинер еле заметно улыбнулся и поочередно указал на двери. - Это пути в ванную и в гардеробную. Во время ужина мы распакуем ваши вещи. Стайлс распахнул правую дверь, и они оказались в комнате, где все стены были заняты пока еще пустующими шкафами и полками. Между стеллажами виднелся еще один выход. - Это вход в спальню лорда Луи, - ровно продолжал вещать камердинер. Услышав последние слова, Найл нахмурился и сам повернул ручку, входя в, как оказалось, спальню мужа, мало чем отличающуюся от его собственной. Неудобный вопрос, вертящийся на языке, тут же с него слетел: - У нас раздельные комнаты? - Таково устройство практически во всех больших домах, милорд. Для удобства супругов. Найл прикрыл дверь и вернулся в свою спальню, садясь на кровать. Шедший за ним омега остановился против окна. Они провели в молчании несколько секунд, пока Найл не выдержал: - Что-то еще? - Может, вы хотите принять ванну? И если вам угодно, я спущусь за необходимыми вещами, чтобы после переодеть вас к ужину. - Я не совсем понимаю, что входит в обязанности камердинера, - признал Найл, у которого одна мысль о том, что кто-то будет помогать ему мыться, почти вызывала нервный смех. - Это личный слуга, милорд. Я буду приносить вам завтрак, одевать и причесывать вас, помогать в ванной, сопровождать в поездках и многое другое. - Луи не предупреждал меня о таком… Стайлс помолчал несколько мгновений. - Возможно, лорд Луи решил, что его супруг достоин подобного обращения. Он хочет для вас лучшего… - А ты – это лучшее? – пошутил Найл, но шутка явно не удалась. Омега моргнул пару раз, после чего опустил голову и тихо сказал: - Если вас не устраиваю я, то Николас подберет другого помощника. - Нет-нет, погоди, - Найл вскочил и сделал пару шагов навстречу слуге. – Прости, я не это имел ввиду… - Вам не нужно извиняться, милорд. - Так, стоп. Я не хотел тебя оскорбить. Просто…, - Найл развел руками. – У нас были слуги, но… Никто из них не был моим личным слугой. Я привык все делать сам. - Если мое присутствие вас тяготит… - Конкретно ты тут ни при чем! – раздражился Найл. - Не в тебе дело! Это для меня неожиданность – вот и все. Слуга не ответил, он продолжал буравить взглядом пол. Найл смотрел на его темную макушку, и здравые мысли постепенно начали заползать в его собственную голову. Камердинер был прав – это Луи хотел, чтобы с его мужем обращались как с аристократом, а подобное обращение было основано на традициях и определенном укладе. Муж лорда Томлинсона, будущий граф Ратленд не мог самостоятельно заниматься делами, что были в компетенции слуг. Это просто была еще одна деталь его новой жизни. И Найл решил, что примет и ее. А потом, кто знает, вдруг ему это даже понравится? - Как тебя зовут? – как можно дружелюбней спросил он у слуги. - Стайлс, милорд, - омега все еще говорил с полом. - Это фамилия. А имя? Юноша поднял на него растерянное лицо. - К камердинерам обращаются по фамилии, милорд… - Я принимаю условия Луи, значит, и он примет мои, - Найл широко улыбнулся. – Так как твое имя? - Гарри, милорд. - Рад знакомству, Гарри. Найлу хотелось протянуть ему руку, но он вовремя себя остановил – почему-то ясно представилось, как камердинер от подобных фамильярностей лишается чувств. - Благодарю, милорд, – слуга тоже позволил себе слабую улыбку. – Так что же… Ванна и ужин? Найл, вдруг понимая, что ему безумно хочется лечь в горячую воду, с энтузиазмом кивнул. Слуга удалился, а новоявленный аристократ со стоном упал на постель, раскидывая в стороны конечности. Над кроватью навис балдахин из пестрой ткани и Найл увлекся, разглядывая его узоры, а затем и вовсе зажмурился от чрезмерной яркости. Он не услышал шагов, только почувствовал, как просел матрас. Омега открыл глаза и его, как и роскошь обстановки, ослепила любимая улыбка. Луи мягко коснулся его щеки. - Извини, что сразу оставил тебя одного. - Ничего страшного, - омега перехватил ладонь мужа и поцеловал его пальцы. - Это же теперь и мой дом. - Именно. Тебе понравилась спальня? Най кивнул, хотя ему очень хотелось спросить, зачем им две комнаты, если они вполне могут обойтись одной. - В мою ты можешь пройти через гардеробную, - Луи, как ни в чем ни бывало, кивком указал на неприметную дверь. - Я обязательно это запомню, - прошептал Найл, чувствуя, как от близости мужа начинает гореть лицо. Луи, будто ощущая этот жар, погладил омегу по пылающей щеке. - Реши, в какой из них мы проведем те несколько дней. Они должны стать особенными. Пониженный, чувственный голос проникал в самое нутро, заставляя Найла дрожать. До их первой совместной течки оставалось всего две недели. И если раньше омеге казалось, что времени у него предостаточно, чтобы морально и физически подготовиться, сейчас его будто бы совсем не было. - Дождаться не могу, когда ты станешь полностью моим, - жаркий шепот Луи лился ему в уши. - Я и так твой… - Полностью, - четко повторил альфа, целуя его в губы и гладя по груди и животу. Омега издал короткий стон ему в рот. Но ощущение реальности все равно было сильно. Он мягко отстранился от супруга и с сожалением произнес: - Сейчас вернется камердинер… - О… Тогда, пожалуй, я уйду, чтобы не смущать молодых омег. Луи оставил на его губах последний поцелуй, смешанный с усмешкой, и ушел к себе через гардеробную. Найл снова упал на подушки, закатывая глаза. Должно быть, на его лице все еще сияли яркий румянец и полубезумная улыбка, потому что зашедший в спальню через несколько минут Гарри, увидев распластанного на постели милорда, дико смутился и поспешил скрыться в ванной. *** За первые семь дней в новом доме Найл успел обойти все комнаты, кроме помещений для слуг, и теперь вполне мог передвигаться самостоятельно, не рискуя заблудиться. С придомовой территорией дела обстояли сложнее – окружающий поместье сад был огромен и тянулся вплоть до одного из рукавов водохранилища Ратленд-Уотер. Вьюжный декабрь не только не демонстрировал истинной красоты местности, но и не позволял долгих прогулок. Перерастающая в пригород Окема деревня, где жили некоторые из слуг, расположилась в трех километрах от границы поместья. Но сам Найл никогда не нашел бы этого стыка, ведь родовое имение Томлинсонов не окружал «мещанский» забор. И омегу постоянно посещала мысль, что у его нового дома вовсе не было границ, а Томлинсонам принадлежал весь мир. Сам Найл, не ощущавший себя носителем громкой фамилии в первые дни после свадьбы, постепенно вживался в такую важную роль. Первым шагом на этом пути стало постоянное обращение «милорд», ранее казавшееся инородным, а теперь неизменно ласкающее слух. И пусть это слово звучало лишь из уст слуг и встречающихся в деревне местных жителей, внук фермера никак не мог сдержать незнакомый ранее прилив гордости. Напутственные слова отца о громком титуле звенели в ушах, но Найл-то прекрасно понимал – он вступил в брак не ради регалий, пусть теперь и испытывал лишь удовольствие от нового положения. Ну а вторым «компонентом» стал его личный слуга. Он окружил своего милорда трепетом и заботой, которых Найл не видывал уже много лет – с тех пор, как резко повзрослел, помогая овдовевшему Роберту Хорану справляться с непоседливыми младшими детьми. Молодой камердинер был вежлив, услужлив, скромен, молчалив. Он ни разу - ни словом, ни взглядом, - не намекнул на «недостойное» происхождение Найла, что тот порой замечал в отношении лондонских дворецких-снобов. Нет, этот камердинер обращался с ним, как с членом королевской семьи… По крайней мере, так, думалось Найлу, и обхаживают наследного принца. Принимая по утрам из его рук поднос с завтраком, позволяя расчесывать колтуны после сна и даже пуская камердинера в ванную, омега по-настоящему позволил слуге занять определенное место в своей повседневной жизни. Всего за две недели Гарри Стайлс каким-то образом стал ему ближе, чем почти сто процентов лондонских знакомых. Возможно, все дело было в том, что в поместье больше не с кем было толком поговорить. Но, скорее всего, разгадка крылась в самом Гарри – камердинер располагал к себе, стоило лишь подглядеть за его занавес. Гарри был даже младшего своего милорда – лишь недавно ему минуло девятнадцать лет. Он жил в Линкольншире, рано осиротел, и омегу воспитывал дядя, которому, впрочем, быстро надоело кормить лишний рот. На службу в Бивер-Касл Гарри поступил тринадцатилетним мальчишкой, ничего толком не умевшим и помогающим на нижнем этаже – то дров натащит, то угля в печь подкинет, то поможет посудомойщикам, когда те не справляются с горой посуды после большого приема. Подобные ему редко находили места в столь крупных и именитых домах, но над Гарри сжалился Николас. Будучи первым лакеем в доме графа Ратленда, он уговорил тамошнего дворецкого мистера Келли приютить мальчишку, которого знал по деревне, и дать ему хоть какую-то работу и угол. Пожилой альфа дрогнул, увидев перед собой явно недоедающего мальчика, и согласился оставить его в Бивер-Касле за весьма символическую плату, кров и еду. А Гарри, покинувший ненавистный дом родственников, был рад и этому. Вскоре он прижился в доме графа, найдя в работавших там слугах так недостающую ему семью. Постепенно юноше стали доверять ответственную работу, а два года назад произошло и вовсе чудо – камердинер лорда Джона, отца-омеги Луи, внезапно уволился, получив более заманчивое предложение работы от семьи маркиза с севера. Бывший посудомойщик оказался единственным свободным слугой-омегой – по крайней мере, его отсутствие внизу было бы не столь критично для беспрерывно работающей кухни. Омега, не имеющий опыта работы камердинером, делал глупые ошибки, но граф Ратленд только по-доброму посмеивался над ними. Ему приглянулся миловидный, скромный, покладистый юноша, и с тех пор Гарри стал Стайлсом, заняв положение выше многих других слуг. Лорд Джон души в нем не чаял – конечно, не так, как в своем ребенке, а как в красивой, радующей глаз услужливой кукле. Это, впрочем, не помешало ему отпустить Гарри, когда лорд Луи в начале осени объявил о своей скорой свадьбе и забрал из Бивер-Касла чуть ли не половину слуг, переведя их на работу в родовое поместье. Кто-то, как Николас, с радостью встретил повышение, кто-то ворчал, кто-то перебрался из Линкольншира в предместье Окема целой семьей, как это сделал повар… А сам Стайлс принял перемены как должное – это просто был очередной шаг на его ухабистом пути, и он послушно перелез через еще одну кочку. Все это Найлу рассказал сам Гарри через две недели после их знакомства – когда супруг Луи Томлинсона лежал в постели с повышенной температурой, чувствуя приближение течки. Ему нужно было отвлечься, и камердинер, не зная, о чем рассказать, в итоге рассказал о себе – запинаясь, повторяясь, но в итоге сложив все факты в целостную историю. Найл, ощущая осторожные касания слуги, когда тот вытирал пот с его лба, невольно подумал о том, что они с Гарри даже чем-то похожи. Оба вышли из пусть разного типа, но низов, и каждый сделал шаг вперед – соответственно своему изначальному статусу. Возможно, это действительно было сходство. А может, Найл просто бредил, постепенно теряя рассудок из-за особенностей своей омежьей природы… Первая течка после свадьбы запоздала на пару дней, но была встречена во всеоружии. У Найла была комфортная кровать, полупустой дом, услужливый камердинер… Но главное – у него был муж, который пришел по первому его зову. Они с Луи остались практически одни во всем поместье. Слуги, работающие внизу, спавшие под крышей и передвигающиеся по скрытым лестницам, были не в счет – они и близко не приближались к хозяйским покоям без прямого приказа. Это все так отличалось от его предыдущего опыта, когда Найл довольствовался одиночеством и специальными товарами для созревших, но одиноких омег. За окном шел снег, выл ветер, но в спальне лорда Томлинсона было невыносимо жарко. Найл, подгоняемый зовом тела, больше не стеснялся, как это было в первый и второй раз, когда они с Луи занимались сексом. В третий раз оказавшись обнаженным в руках мужа, он был не собой – не Найлом Хораном, не Найлом Томлинсоном, не умником и скромником. Он был просто омегой в течке – изнывающим и молящим, готовым отдаться несчетное число раз... Чувствовать внутри узел альфы оказалось ошеломляюще и изнурительно – и он понятия не имел, как же жил раньше без этого знания и этих ощущений. Его затуманенный разум прояснился в момент, когда их с Луи сцепило, и все стало вдруг таким простым и понятным, все казалось невероятно правильным. Губы Луи целовали заднюю часть его шеи, слова альфы проникали в изнуренный разум, его набухший узел распирал омегу изнутри – но все это доставляло чистое, ничем не замутненное удовольствие. Они провели в этой неге всего три дня. Течка была одной из самых коротких в жизни Найла, но, видимо, его тело, получив требуемое, решило больше не мучить хозяина. Едва Луи удалился в собственные комнаты, Найл впервые за эти дни вызвал собственного камердинера. Гарри явился незамедлительно – явно смущенный до предела, щеки омеги горели. Стоило ему вдохнуть тяжелый воздух спальни, как камердинер запнулся о ковер и чуть не рухнул вниз, тут же выпрямляясь и бормоча извинения. Найл, будучи не в состоянии сопереживать сейчас кому-либо и вообще думать хотя бы на пару шагов вперед, приказал подготовить ванную. Лишь устроившись в потрясающе успокаивающей теплой воде, Найл сумел, наконец, оценить обстановку вокруг. За окном вечерело, снег будто бы и не прекращался, а Гарри ходил красный, как спелый томат, и старательно прятал взгляд, хотя ранее спокойно смотрел на наготу милорда во время мытья. Найл оглядел себя сквозь прозрачную воду. Его тело буквально вопило о том, что с ним делали в последние трое суток – тут и там виднелись царапины и синяки, не доставляющие боли. - Боже, я выгляжу так, словно меня били, - устало усмехнулся Найл, проводя кончиками пальцев по синякам на бедрах. Гарри, ничего не ответив, смочил губку и взял милорда за руку, мягко разгоняя пену по все еще горячей коже. Они помолчали несколько минут, прежде чем Найл осторожно спросил: - Тебя это смущает? Гарри моргнул пару раз и послал своему милорду непонимающий взгляд. - То, что приходится ухаживать за мной после… этого? Камердинер ополоснул губку и, поколебавшись, ответил: - Я не знаю, имею ли право говорить, но… Я помогал лорду Джону в такие периоды. Для меня это не ново… Просто каждый раз – как первый. Будто бы… Гарри замолк, не договорив. Найл дал ему пяток секунд, чтобы подобрать слова, но, не услышав окончания, не выдержал сам: - Будто бы что? - Будто я врываюсь в чужую личную жизнь? Гарри спрашивал, и Найл догадался – слуге просто хочется подтверждения, что он не лишний в этот самый момент. - Я же сам позвал тебя, - омега слабо улыбнулся. – Мне нужна твоя помощь. Ты не лишний. Тем более, что Луи здесь уже нет. Гарри поспешно кивнул и, пересев, деликатным касанием заставил Найла наклониться вперед. Омега согнулся вдвое, встретившись грудью с собственными коленками, и невольно охнул – смена позиции отдалась внутри тупой болью. - Проклятье… - Все хорошо, милорд? Я давлю слишком сильно? - Нет, я не о том… Оказывается, после вязки с альфой внутри все дико ноет… Послышался грохот – Гарри явно уронил что-то тяжелое. Найл мог бы даже рассмеяться над его реакцией, пока не понял собственную оплошность. Гарри наверняка был невинен, и такие откровенные беседы заставляли его терять координацию и краснеть быстрее, чем рак в кипящей кастрюле. - Простите, милорд, я такой неуклюжий, - пробормотал Гарри срывающимся голосом. Найл развернулся к нему, спровоцировав в ванне небольшую бурю. Гарри сидел на низком стуле, опустив голову, и нервно теребил губку в пальцах. - Все нормально, - подбодрил его Найл, стараясь звучать как можно дружелюбней. – Наверное, это мне стоило выбирать слова. - Если вы захотите нового камердинера… - Не надо опять об этом! Я привык к тебе, правда. Как будто мы знакомы не две недели, а два месяца. Гарри поднял-таки на лорда виноватый взгляд и даже сделал попытку улыбнуться. - И потом… Неужели ты хочешь, чтобы я опять пережил мучительные минуты, обнажаясь перед новым камердинером? Я и перед тобой это с трудом сделал! Гарри издал некое подобие смешка, но уже это Найла удовлетворило. Он сам рассмеялся и похлопал камердинера мокрой ладонью по покрытому рубашкой плечу. - Ты на своем месте, Гарри, и я хочу, чтобы ты на нем оставался. После этих доверительных слов слуга успокоился – по крайней мере, они завершили помывочные процедуры без единого упавшего на пол предмета. *** Едва Найл привык к запутанным коридорам и яркому балдахину, как ему снова пришлось отправиться в поездку на покорение новых горизонтов. День рождения Луи и Рождество было решено справлять в Бивер-Касл – и для нового члена семьи Томлинсонов это был первый визит в великолепный дом графа Марка Ратленда и его супруга-омеги Джона. Роскошный рождественский прием прошел, по мнению, Найла, вполне хорошо. Гости графа были любопытны, но учтивы – в их словах не сквозило иронии или скрытой злобы, и Найл с удовольствием рассказывал об их с Луи знакомстве, о свадьбе и «ожившем» поместье. Но после ужина, когда альфы ушли курить в библиотеку, а омеги остались в гостиной, Джон Ратленд в мягкой беседе отвел расслабившегося зятя в сторону и задал настолько внезапный вопрос, что Найл мгновенно напрягся. - Вы с Луи уже задумывались о детях? Найл едва сдержался, чтобы не выплюнуть сидр, который только что набрал в рот. Усилием воли он сделал поспешный глоток, но в этом не было нужды – все равно омега не знал, что сказать. Свекор выжидательно смотрел на него – с мягкой улыбкой, но жесткостью во взгляде. И, быстро оценив ситуацию, насколько помогал его лихорадочно мечущийся разум, Найл решил, что самое лучшее – это говорить правду. - Мы пока не обсуждали это… Со дня свадьбы прошел всего месяц. - Да, конечно, - лорд Джон медленно кивнул, смотря куда-то поверх его плеча. А Найл беззастенчиво рассматривал графа. Этот омега, пусть и был уже на пороге юбилея в полвека, выглядел великолепно – как и подобает носителю высокого титула. Он держался прямо, с достоинством, его движения не были суетливы. Найл невольно начал сравнить себя со свекром, и сравнение это было явно не в его пользу. - Надеюсь, ты не счел мой вопрос наглостью? – наконец, спросил лорд Джон, впиваясь в зятя цепким взглядом. Найл, решив все-таки слукавить, отрицательно помотал головой. - Луи наш единственный ребенок. Марк и я хотели большую семью. Сыновей-альф, которые бы приумножили наш род. Но, увы…, - граф помолчал несколько мгновений. – Поэтому мы возлагаем на вас с Луи большие надежды. Пожалуйста, подумай о моих словах. Найл действительно подумал – они не выходили у него из головы весь остаток вечера, который из праздника мигом превратился в очередной сеанс самокопания. Через пару часов, укладываясь спать в отведенных им покоях, он хотел обсудить с Луи этот разговор, однако муж заметно перебрал бренди, и решено было отложить беседу на завтра. Но и на следующее утро подходящего момента не нашлось. Найл проснулся в одиночестве и обнаружил мужа на людном завтраке, после которого лорд Марк и Луи повели каких-то важных гостей осмотреть графские конюшни и недавно отстроенные гаражи. Найл остался в компании омег всех возрастов, которых будто заклинило на теме недавней свадьбы, и ведь день до обеда отвечал на те же самые вопросы, на которые успел дать ответы вчера. Шанс выпал лишь вечером, когда они с трезвым Луи остались наедине. Они улеглись в одну постель, и омега прильнул к супругу, наслаждаясь человеческим теплом, пока была возможность. Луи устало улыбнулся и слегка обнял его, прикрывая глаза. - Мы можем поговорить? – тихо спросил Найл. - Конечно, - отозвался Луи, не открывая глаз. - Лорд Джон говорил вчера со мной… На тему, которую мы не обсуждали. Альфа вопросительно промычал. - О детях. Луи задержал дыхание на мгновение и открыл-таки глаза. - И что его интересует? - Когда мы планируем их заводить. И… Меня это тоже интересует. Луи не ответил, и Найл пожалел, что погасил свет – так хотелось разглядеть его лицо. - Мне кажется это само собой разумеющимся, - наконец, ответил альфа. – В смысле… В семьях нашего уровня даже речь не идет о бездетном браке. - Я понимаю. Но мы, вот странность, ничего не обговорили… - Мы провели вместе течку, - Луи обвил руку вокруг талии омеги и притянул его ближе к себе. – Это ли не признак того, что я готов стать отцом? Другое дело, что если ты… - Я не отказываюсь, - поспешил сказать Найл, которому близость мужа начала знакомо кружить голову. – Я так и думал – раз мы были вместе с этом смысле… Значит, все решено. - Вот и хорошо. Скоро узнаем, получилось или нет… И даже если нет, то через два месяца попробуем снова. Найл согласно закивал и потянулся к супругу, стараясь без слов сказать мужу, что вполне готов и на большее – его тело, познавшее альфу, теперь намного чаще жаждало близости, нежели до брака. Но Луи подарил ему лишь долгий, чувственный поцелуй и пожелание спокойной ночи. *** Новый год молодожены встретили уже в своем доме, а после праздника чередой пошли те дни, которые Найл про себя прозвал «наисерейшими буднями». Оказалось, что для Луи декабрь был лишь передышкой, месяцем, специально отведенным для свадьбы и сближения с мужем. Январь познакомил Найла с реальностью. Он вдруг понял, как мало знал о том, чем занимается Луи, и как много времени будущий граф отдает делам. Луи управлял землями графа Ратленда в Линкольншире, и поэтому каждую неделю отбывал в родительский дом на два дня – чтобы обсудить дела с отцом, провести необходимые встречи с арендаторами земли, и решить еще два десятка мелких задач, в которые Найл решил не вникать. И если Бивер-Касл одновременно находился и на попечении самого графа, то родовое гнездо Томлинсонов и все прилегающие территории теперь полностью принадлежали Луи, а потому еще четыре дня в неделю он, в большинстве своем, находился где-то между поместьем и Окемом, занимаясь делами деревенских. У Томлинсонов не было управляющего, наследник титула принял на себя его обязанности еще несколько лет назад, и теперь плоды этого решения пожинал его молодой муж. Эйфория, которую Найл испытывал в первые недели их совместной жизни, постепенно спала, спустив его с небес на несовершенную землю. Картина идеальной жизни, которую он нарисовал себе еще до свадьбы, внезапно оказалась лишь игрой его воображения. Хотя, внезапно ли? Размышляя об этом, Найл понял, что многие его мечты были до смешного наивными. Слушая пояснения Николаса насчет того, какой именно работой занимался и занимается Луи, Найл стал удивляться, каким образом его тогда еще ухажер вообще выкраивал время на их свидания в Лондоне. Эта мысль, впрочем, Найла даже грела… Лорд Томлинсон находил время в своем плотном графике, чтобы поухаживать за безродным омегой – что еще могло доказать чувства Луи? Поэтому, пострадав пару недель и влившись в ритм «наисерейших будней», Найл принял решение не поддаваться унынию, а чем-то себя занять. Мечты о том, что они с мужем будут чуть ли не каждый день проводить вместе, не сбылись, но это не означало, что омега должен был целыми сутками грустно глядеть в окно. И тогда Найл вспомнил о том, что любил столь же сильно, как Луи. Омега занялся обширной библиотекой, что расположилась на первом этаже поместья, служа местом приема гостей и связывающим звеном между главным холлом и столовой. Огромный светлый зал, окна которого выходили на сад, был заставлен стеллажами с книгами – они-то и привлекли внимание Найла, когда он искал здесь лекарство от скуки. Слуги на совесть убирались в библиотеке, вытирая полы и чистя ковры, но ситуация на самих полках была критической. Поняв, что книги расставлены без какой-либо системы, а половина из них слишком стара и нуждается в ремонте, Найл буквально почувствовал, как очнулся ото сна его внутренний педант. Получив одобрение зевающего за ужином мужа, уже на следующее утро Найл взялся за дело. Он собрал в библиотеке нескольких слуг, в том числе и собственного камердинера, и до ночи они освобождали полки от пыльных томов, не освоив и половины. Разгрузка заняла три дня, после которых слуги принялись за отмывку шкафов, пока лорд Томлинсон, сам покрытый пылью и с ноющей спиной, растянулся на диване в углу, наблюдая за бойко работающими омегами. - Вы уверены, что вам стоит этим заниматься, милорд? – поинтересовался Гарри, подавая ему стакан воды. Найл сделал глоток и усмехнулся: - Поверь, мне только в радость. Я не умею бездельничать целыми днями, хотя, похоже, из этого и состоят дни графских мужей… - Лорд Джон часто ездил в Лондон, встречался с друзьями, был председателем попечительского совета местной больницы в Бингаме… - Я не хотел оскорбить лорда Джона, - поспешил оправдаться Найл, хотя и понимал, что вряд ли Гарри будет докладывать о его оплошности. – Но у меня очень мало хороших знакомых в Лондоне, а семья большую часть года проводит в Дублине. Я думал, что Луи будет проводить здесь больше времени, но… Омега замолчал, уставившись в окно, за которым белели сугробы. - Милорд, я имел в виду, что вам не стоит таскать тяжести. - Почему это? - Ну… Вы же можете быть…, - Гарри не договорил, многозначительно опустив глаза к животу Найла. - Нет. Месяц прошел. Я бы уже понял. Слуга понимающе кивнул, и они закрыли тему. Найл сел и со вкусом потянулся, уже готовый вновь заняться делом. Он оглядел стопки стоящих прямо на полу томов и обратился к камердинеру: - Когда мы снимали их, ты не заметил Дефо? - Нет, милорд… - Найди для меня любой его роман, - Найл поднялся на ноги, сам осматривая груды книг. - Все равно Луи в отъезде, почитаю перед сном. Гарри неуверенно приблизился к стопкам, хотя до этого момента подходил к ним без опаски. Омега зашарил напряженным взглядом по корешкам и обложкам, но спустя тридцать секунд он сдался и опустил глаза, заламывая пальцы. - Что такое? – недовольно спросил Найл, отрываясь от совсем не увлекательного поиска. - Я… Вряд ли я помогу вам в этом, милорд… Простите… - Это еще почему? Гарри покраснел так, словно перед ним пробежала группа обнаженных альф. Слуга молчал, а Найл нетерпеливо постукивал каблуком по полу. Наконец, Гарри сделал глубокий вдох и еле слышно выдавил: - Я не умею читать. Найл недоуменно моргнул пару раз. - В смысле? - Я начал ходить в школу, но дядя счел, что лучше потратит эти деньги на собственных детей… Гарри не сказал большего, но Найл и так все понял. Вряд ли образование свалившегося на голову сироты сильно заботило и без того ущемленных в средствах деревенских жителей. Удивляло лишь то, что позже, оказавшись в богатом доме, Гарри не попросил помощи. И, более того, никто ее не предложил. - А лорд Джон знал об этом? - Да, милорд. - И что? Камердинер помедлил с ответом, но, все же, пробормотал: - Его Светлость это не смущало. Найл внимательно смотрел на разговаривающего с ковром слугу. И вдруг внутри будто вскипел котел с гневом и неприязнью. Его свекор знал, что в камердинерах у него ходит не умеющий читать юноша, но ничего не сделал для того, чтобы как-то эту несправедливость исправить. Разумеется, Джон Ратленд мог посчитать такую увлеченность проблемами слуг ниже своего достоинства, но почему-то Найлу сразу подумалось, что графу просто нравилось держать при себе симпатичную куклу – зависимую и не обремененную знаниями. - Мы это исправим, - сказал Найл прежде, чем сформировал план в голове. - Милорд? - Ты ведь прислуживаешь только мне, верно? А значит, я могу распоряжаться твоим рабочим временем. Николас не станет возражать. Гарри лишь смотрел на него округлившимися глазами. - Я буду давать тебе уроки, - воодушевленно объявил Найл. - Милорд… - Я научил читать своих младших братьев! Хотя им на тот момент было всего по три-четыре года, но, думаю, ты их намного усидчивее… «И послушнее», - закончил Найл мысль про себя. Камердинер стоял, словно громом пораженный. Он напряженно смотрел на лорда, и почему-то Найлу показалось, что во взгляде Гарри что-то неумолимо меняется – словно он впервые по-настоящему увидел своего хозяина. Омега дал слуге время, чтобы усвоить эту новость. Гарри, наконец, сделал судорожный вдох и переспросил: - Вы хотите учить меня? - Именно это я и сказал. Конечно, если ты не хочешь, можешь отказаться. Но, думаю, это не так. - Я хочу, - тихо произнес слуга. - Вот и отлично. Надо только найти школьные книги. Вряд ли они есть здесь… Наблюдая, как постепенно светлеет лицо Гарри, и как на нем появляется мечтательная улыбка, Найл сам довольно улыбнулся и вновь склонился над стопками книг. Их уроки начались в эту же неделю, сразу после того как Гарри, съездивший в Окем за хозяйственными покупками, привез позаимствованные в городской школе учебники, по которым учили алфавиту первоклассников. Они провели всего один урок: Найл рассказал камердинеру о двадцати семи буквах и дал ему «домашнюю работу» – выучить к следующему занятию первые пять. Но пришлось сделать паузу в обучении – заканчивался январь, и с его последними днями у Гарри начиналась течка, о чем он, по обыкновению краснея, предупредил милорда заранее. Найл отпустил его на необходимый срок, предварительно расспросив об условиях, в которых омеги, служащие и живущие в поместье, проводили этот период. Оказалось, что в деревне, фактически принадлежавшей Томлинсонам, десяток коттеджей был отведен для слуг с семьями – там проживал повар Джеймс со своим мужем-альфой и детьми, туда же Николас, планировавший летом женитьбу на омеге из Линкольншира, хотел привести молодого мужа. Пустующие коттеджи использовались и для омег в течке, ведь там они могли уединиться и спокойно переждать несколько дней. В Найле внезапно проснулось нездоровое любопытство, ему хотелось расспросить Гарри, узнать, помогает ли ему кто-нибудь из старших омег, а может, и вовсе у него на примете есть альфа… Но он, памятуя о скромности камердинера, проглотил все вопросы и отпустил омегу на положенный ему срок. Луи, который в последние недели разрывался между Ратлендом и Линкольнширом, узнал о том, что его супруг примерил на себя роль учителя, лишь постфактум. Он с удивленным видом выслушал рассказ Найла об уроке и, видя энтузиазм мужа, осторожно спросил: - Тебе и вправду это интересно? - Конечно! – воскликнул Найл, совсем позабыв об остывающем перед ним ужине. Луи несколько мгновений внимательно изучал его лицо. - Наверное, мне стоит извиниться. Тебе здесь скучно, и мы должны больше времени проводить вместе, выезжать из поместья, посещать Лондон. Как только я разберусь с делами… - Мне не скучно! – Найл решительно перебил супруга, и его слуха тут же достигли охи лакеев, изумленных подобной «наглостью». Николас, стоящий как раз напротив сидящего за столом омеги, послал слугам уничтожительный взгляд, и молодые альфы тут же сникли, осознавая свой промах. - Я делаю это не от скуки! Хотя, признаться, поговорить здесь почти не с кем… Просто я хочу помочь ему. Человек, знающий грамоту, сможет добиться большего, чем просто должность слуги. И потом, представь, каково это – видеть столько книг, целые миры на бумаге, и быть не в состоянии познакомиться с ними! Это же ужасно! Взгляд Луи еще на середине этой пламенной речи мужа превратился из озабоченного в мягкий. Уголки его губ тронула улыбка, альфа повернулся и обратился к дворецкому: - А ты что думаешь об этой затее, Николас? - Я поддерживаю вашего супруга, милорд, - дворецкий, улыбаясь Найлу, склонил голову, тут же получив благодарный кивок от омеги в ответ. Когда ужин был завершен, а слуги убирали посуду, Луи взял мужа под руку и вывел из столовой. Найл, трепеща от малейшего прикосновения, тут же прильнул к его боку, и даже не заметил, как они вошли в библиотеку. Луи остановился посреди доброй сотни все еще лежащих на полу и ждущих своего часа книг. - Как ты сказал? Миры на бумаге? Найл счастливо рассмеялся, утыкаясь носом альфе в висок. Луи деликатно поцеловал его в щеку и прошептал: - Ты так добр. Не могу представить, что где-то есть люди лучше тебя. Ты сам заслуживаешь целый мир. Найл смущенно опустил взгляд, пальцами теребя галстук мужа. - Ты уже дал мне больше, чем я мог мечтать… Луи не дослушал – он поцеловал омегу в губы, заставляя того прижаться еще ближе и начать терять нить размышлений. - Ненавижу себя за то, что сейчас скажу, - почти простонал Томлинсон, разрывая поцелуй. - Что такое? – Найл невольно напрягся. - Я должен буду снова уехать в Линкольншир завтра, - в голосе Луи слышалась вина. – На больший срок, чем обычно. Омега, умело маскируя разочарование, лишь покорно кивнул и подбадривающе улыбнулся. А дальнейшие слова альфы и вовсе заставили его забыть о едва проклюнувшейся обиде и сконцентрироваться на том, чтобы устоять на ногах. - Зато сегодня я не позволю тебе спать одному. Они провели эту ночь, занимаясь любовью – трепетно и неспешно. Найл, впервые за три недели чувствуя член альфы внутри, готов был расплакаться от счастья, чем изумлял сам себя. Проведенные в одиночестве долгие ночи и копившиеся обиды тут же были забыты, стоило Луи покрыть поцелуями его грудь и живот, раздвинуть бедра омеги и, зарывшись между них лицом, начать ласкать мужа языком – так, как он до этого ни разу не делал... И когда на следующее утро Найл проснулся в спальне Луи в одиночестве, он не испытал и крупицы сожаления. Ведь его заласканное тело еще звенело от испытанного удовольствия, и ничто не могло испортить этот потрясающий день… Как и потрясающие дни, последовавшие далее. Из деревни быстро вернулся Гарри – чуть похудевший и побледневший, что, впрочем, было нормой, и они возобновили уроки чтения. Спустя пару дней приехал и Луи, радостно объявивший о том, что в его визитах в Линкольншир в ближайший месяц не будет никакой нужды. И Найл вновь ощутил это пьянящее чувство – счастье, ведь на данный момент у него было все, чего он так хотел. Его любимый альфа был рядом, он, наконец, нашел себе занятие по душе, и даже погода за окном была не по-февральски солнечной, будто природа решила осветить и без того ставшие яркими дни. Вот только эта яркость пробыла с Найлом всего каких-то несчастных две недели. Ведь вскоре в поместье Томлинсонов прибыл гость, и при появлении этого человека ладони Найла сами собой сжались в кулаки. ***