Я не боюсь мышей

Конец – это тоже начало. Автор.

      Маленький саманный домик был сожран безжалостной пастью огня. Его северная часть была полностью стёрта с лица Земли, как и соседская пристройка, оказавшаяся слишком близко. Большие, некогда приветливые окошки теперь превратились в жуткие глазницы черепа, долго гнившего в сыром чернозёме. От деревянной отделки не осталось даже угольков.       Две пожарные машины бесцеремонно влезли на нежный деревенский газон, перерыв мягкую землю, точно гигантские медведки. Брандспойт одной из них всё ещё поливал злосчастный дом, хотя чёрная от сажи вода сочилась изо всех щелей. Казалось, здание истекало кровью. Проблесковые маячки на крышах кабин безмолвно мигали, точно моргающие глаза циклопов. Сейчас они казались очень яркими, но несколько минут назад их блики едва ли были заметны на фоне пожара, который взвился к небу, как огромный пионерский костёр. Он давал столько яркого света, что на соседних дворах проснулись куры, решив, что наступил день.       У заборов столпились зеваки. Была глубокая ночь, но, кажется, есть люди, которые созданы для того, чтобы быть зеваками. Иногда они ими рождаются, но чаще нанимаются на эту работу. Их зарплату отчего-то называют пенсией или стипендией – в зависимости от возраста.       Воздух был наполнен тяжелым запахом гари. К нему примешивалось ещё что-то, но люди предпочитали не замечать его. Это запах навевал странный, тоскливый ужас даже бывалым скептикам.       Сине-белая полицейская иномарка предупредительно перегородила въезд во двор сгоревшего дома. Молодой мужчина в форме периодически предлагал публике разойтись, но без особого энтузиазма. Флегматичная толпа неторопливо переходила с одного места на другое, словно стайка мальков в морских волнах. Их настрой не предполагал массовых беспорядков, и молодой сержант не проявлял рвения к работе. Время от времени мужчина бросал скучающий взгляд вглубь двора, натыкаясь глазами лишь на белый глянцевый капот микроавтобуса с надписью «РЕАНИМАЦИЯ», написанной слева направо, и на кричаще-красные машины пожарки. На всех машинах истерично сверкали маячки, в том числе и на крыше полицейского автомобиля. Сержант очень хотел выключить мигалку, которая слепила его своим бестолковым морганием, но по уставу лампочкам было положено светиться. Со стороны казалось, что какой-то великан включил новогоднюю гирлянду.       Столб дыма и пара лениво поднимался вверх от обугленного скелета крыши, ровно, точно по прозрачной трубе. Казалось, даже воздух остановился посмотреть на происходящее.       Неопределенного возраста и комплекции пожарный вышел из-за угла полуразвалившегося дома. В своей экипировке он напоминал заблудившегося космонавта. Он махнул кому-то рукой, и брандспойт перестал лить воду на чьё-то безнадежно испорченное жилище.       Немолодой майор поспешил к нему. Пару часов назад он мирно дремал в участке, оставив своего напарника следить за поступающими вызовами, и меньше всего хотел услышать учтивый голос сержанта, сообщающий о какой-нибудь мелкой стычке подвыпивших туристов. Бойтесь своих желаний. – Вы можете предположить причину пожара? – спросил майор.       Пожарный поднял лицевой щиток маски. Его лицо в бликах маячков становилось то лицом утопленника, то обгоревшей физиономией отдыхающего. – Нечего предполагать, – мрачно сказал пожарный. – Взрыв бытового газа. – Утечка? – Сомневаюсь… У хозяев был газ в баллонах. Они стояли аккурат в дальнем углу, снаружи. Такое ощущение, что взрыв произошел внутри одного из баллонов. – Как это: внутри? – Понятия не имею. Нужна экспертиза. Это только моё личное предположение. – Понятно… А выжившие?       Лже-космонавт посмотрел на майора так, словно тот сказал что-то невообразимо циничное. – Какие выжившие? Тут волной соседям окна вынесло во все четыре стороны! – Чёрт… – с сожалением выдохнул полицейский. Он снял фуражку и почесал лысеющую голову. – Что, все пятеро? Собравшийся уходить пожарный удивленно поднял брови. – Нет, трое. Двое взрослых и ребёнок. – Соседи говорят, были ещё двое. Молодой парень и девушка. – Собака ничего не нашла. Думаю, они ошиблись, – мужчина развернулся и пошёл прочь. Он ненавидел свою работу в такие моменты.       Майор заглянул за угол, не ожидая увидеть там что-то хорошее. Передняя часть дома была полностью уничтожена мощным взрывом. Внутренности дымились. Площадка перед крыльцом почернела, словно строение в какой-то момент превратилось в дракона и дохнуло на неё пламенем. Останки каркаса для виноградной беседки сиротливо торчали из земли, слегка покосившись от ударной волны. Чуть дальше виднелась гора шифера и деревянных балок – видимо, в прошлом какая-то пристройка или времянка. Внутри дом представлял собой гору обломков разной величины, но все они были одинаково черного цвета. Ни один из них не был похож на что-то знакомое. Различия видел только молодой шоколадный лабрадор, тревожно обнюхивавший угли. Майору вспомнился день, когда он заглянул в сумочку дочки, чтобы удостовериться, что она не курит. Тогда он точно так же растерянно смотрел на кучу диковинных вещей, не понимая, как можно разобраться в них без предварительной подготовки.       Рация на поясе невнятно захрипела – напарник решил доложить обстановку. Мужчина вслушался в помехи, но ничего толкового не услышал. Городок затерялся среди холмов, и рация здесь была практически бесполезна. Он оглянулся в сторону шоссе, где оставил машину вместе с сержантом. Мигалки слепили глаза, но майору удалось уловить оживление в жидковатой толпе зевак и бело-зелёный микроавтобус, притулившийся прямо на тротуаре у низкого забора. – Проклятые журналюги, – буркнул он и направился к автомобилю.