Я не боюсь мышей

      Надо же, все чисто. Даже трава скошена. – Рита, а ты пойдешь на море?       Саша бежала по растрескавшимся бетонным плиткам вприпрыжку. Плюшевая лошадь беспомощно трепыхалась у нее в руках. Моя сестрёнка готова была идти на пляж хоть сейчас, но это не помешает ей заснуть, едва голова коснётся подушки. – Мы все пойдем, но сначала надо отдохнуть. – А я не устала, я пойду сразу!       Сестрёнка запрыгала еще резвее, на ходу схватив глиняный свисток, который висел у нее на шее, и засвистела изо всех сил. Звук вышел резкий и неприятный. Рысивший рядом Леська – так ласково называли Ахиллеса – шарахнулся в сторону и гавкнул в знак протеста. Свисток Саше купили в цирке: самодельная игрушка в виде серой лупоглазой мыши. В руках парня-продавца она издавала приятные птичьи звуки. По бокам у свистка были две маленькие дырочки, которые он поочередно зажимал и дул в третью – на мышином носу. Саша играть не умела, поэтому в её руках он издавал только надоедливый свист.       Высокий обветшалый дом, некогда выкрашенный зелёной краской, предстал перед нами во всей красе. Ну, здравствуй, родной. Ты не молодеешь день ото дня.       Этаж был всего один, но окна были на трёх уровнях – узкие, заросшие пылью и паутиной бойницы подвала, широкие и уютные окна комнат и маленькое круглое окошко над дверцей чердака. Последняя была настолько маленькой, что казалась игрушечной. Когда я была помладше, то думала, что там жили гномы. С тех пор, как сгнила лестница, достававшая до крыши, на чердаке никто не был, а это лет десять. Внушительный замок, непонятно зачем повешенный на хлипкие дужки, давно проржавел, и ненужный ключ сиротливо висел в кладовке. Мне всегда было интересно, что там, на чердаке? Может старая печатная машинка, виниловый проигрыватель, старое кресло, которое превратится в пыль от одного прикосновения, или сундук с пропахшими нафталином одеялами. А может и просто пучки плесени на полу да трупы пауков по углам. Я понятия не имею, что люди хранили на чердаках.       Подвал же был местом совершенно прозаичным. Я была там не раз. Две маленькие темные комнатушки, где не было освещения, но при дневном свете можно было разглядеть кое-что. Одно из помещений было побольше, там стояли пара поломанных и отсыревших шкафов, подгнившая сетчатая кровать и одинокий трёхногий стул. До второй я никогда не доходила – надобности никогда не было, да и страшно там было. Вляпаешься еще в паутину, а потом будешь ходить и думать, не остался ли на тебе какой-нибудь паук. Брр, мерзость.       Справа от дорожки за забором бродили соседские куры. Я всегда поражалась глупости этих созданий: как-то раз Саша попыталась кормить этих птиц шариками пенопласта и они с удовольствием их съели. Цветной петух с любопытством разглядывал нас, подёргивая головой. Как же люди спят по утрам под их крики? Ведь концерты начинаются часов с пяти.       Я прошла мимо цветочного куста, что рос возле уличного крана. Его огромные розовые шарообразные цветки были усеяны утренней росой. Саша сидела на скамейке перед домом и ковыряла травинкой виноградную улитку. Над головой нависал виноградник, в жару спасавший от солнца. Раньше он был куда пышнее и красивее, а килограммовые фиолетовые грозди висели на каждом шагу, но сейчас почти зачах. Не засыхал он только благодаря покосившемуся летнему душу – из-за него земля всегда была сырой. Стены душа были оплетены ярко-зеленым плющом, а внутри всегда стоял запах подгнившего дерева.       За шиферной стенкой душа был соседский забор, а в узком пространстве жили ежи. После наступления темноты можно было слышать их возню. Иногда там прятались заблудившиеся зайцы и ссорились с коренными обитателями, но это уже их личные проблемы.       Мне всегда нравились окна на веранде дома – они были большие, во всю длину стены, разделяемые только входной дверью, и состояли из секций, похожих на кирпичики. Все секции были стеклянные и только одна, в верхнем правом углу, была деревянная – её можно было открыть. Такие окна причиняли некоторые неудобства: они не были двойными, так что температура внутри ненамного отличалась от наружной. Но это не мешало им крайне мило выглядеть.       Я поставила рюкзак на скамейку. Ключ от двери был у отца, и нужно было дождаться его. – А чего она пузыри пускает? – спросила сестрёнка, пытая улитку травинкой. – Ты бы тоже пускала, если бы тебя так мучили. – Я её и не мучаю. – Да брось ты её.       Она кинула свою находку в траву. На глаза ей попался пёс, исследовавший окрестности. Временами он порыкивал, проходя мимо ячеистого забора и нюхая траву, собираясь всё тут хорошенько переметить. «Зря, дружок, стараешься, - подумалось мне. – Соседский ротвейлер слопает тебя вместе с твоей белой пяткой». – А Леська пойдёт на море? – спросила Саша. – Пойдёт. – И купаться будет? – Конечно. – Он же утонет! Кто его научит плавать? – Все собаки умеют плавать с рождения.       Саша опустила голову, глядя на свои болтающиеся ноги в сандалиях. – Леська здесь потеряется. Зря мы его взяли, - сказала она спокойно. – Да куда он денется, - отмахнулась я.       В какой-то мере она оказалась права. Дети всегда в какой-то мере правы. Но сейчас я об этом не задумалась.