Я не боюсь мышей

Остаток времени я просидела на улице, и, едва Рома вышел из душа, метнулась туда, чтобы смыть с себя предрассудки вместе с песком и солью. Действовал этот метод неплохо – добиться от дешевого смесителя постоянной температуры было невозможно, и голова была занята тем, как вовремя повернуть вентиль и не превратиться в рака или ледышку. Водяная взвесь в воздухе пахла Роминым шампунем. Я бочком вышла из бывшей кладовки, пытаясь не глядя щёлкнуть выключателем. Вопреки всем правилам пожарной безопасности он был в помещении санузла, символически обтянутый пленкой. Пытаясь нащупать кнопку, я вдруг услышала за спиной низкое глухое рычание, и я вздрогнула скорее от неожиданности, чем от страха. Я всегда любила собак и никогда не боялась их. До тех пор, пока они не начинали рычать. Сначала я подумала, что в дом пробрался чужой пес, решив, что здесь никого нет, а теперь намеревался защищаться. Я ошиблась: это был мой Леська. Он стоял как раз на расстоянии прыжка, оскалив зубы и подняв шерсть на загривке. Два чувства смешались в моей голове: страх перед рычащей собакой и удивление – Ахиллес никогда не кидался и не рычал на тех, кого знал. И уж тем более на меня. Я растерялась.       В недвижимых карих глазах горели тусклые искры. – Эй, ты чего? – невозмутимым тоном сказала я, словно пес просто ошибся дверью подъезда после прогулки. – Леська, это же я. Иди ко мне.       К моему облегчению он успокоился, едва услышав мой голос. Спрятал зубы, покорно прижал уши к голове и подошел извиняться, как будто обознался случайно. Хвост он на всякий случай прижал к задним лапам и трусовато вилял им. Мягкий розовый язык коснулся моих рук и попытался дотянуться до лица, но я отстранилась. Что-то неладное здесь творится. На всякий случай я обошла любимца сбоку, подальше от зубов.       В комнате я села на ковёр в лужицу увядающего света и стянула махровый тюрбан из полотенца, чтобы высушить волосы. Воздух вокруг меня наполнился запахом шампуня. Футболка на спине тут же намокла, на шортах появились капли, но на то оно и лето – мокрая одежда меня мало беспокоила.       Никаких колокольчиков уже не звенело. Вместо этого грохотали выстрелы и слышался непрерывный хруст – Рома, угнездившись в кресле с папиным ноутбуком, увлеченно воевал с кем-то, закусывая это дело леденцами. На нём были льняные некрашеные штаны на хиппарский манер; одна штанина была подвернута, а про вторую Рома забыл в порыве азарта. Волосы распрямились и потемнели от воды.       Несмотря на свой легкомысленный вид мой друг был очень разумным человеком. Разумным настолько, что порой я задумывалась: не живет ли в его голове какой-нибудь другой Рома, лет на двадцать старше? Может ли одна-единственная личность вмещать в себя собственные противоположности?       Обычно люди бывают трех видов – первые совсем бестолковые, говорить с ними практически бессмысленно. Примерно с тем же успехом можно пытаться перекинуть камень через озеро – твои слова точно так же падают куда–то в небытие, недолетая до собеседника. Со вторыми полегче, у них есть зачатки мышления. Такие люди обычно пользуются популярностью – в их голове достаточно мозгов, чтобы переварить сказанное, но маловато, чтобы додумать какие-нибудь причинно-следственные связи. Они ни на чем не зацикливаются, не переживают понапрасну и легко прощают обиды, поэтому с ними просто общаться.       Люди третьего типа казались мне самыми сложными. Их ума хватало чтобы выкручиваться практически из любой ситуации, используя минимум лжи. Как правило, у их сильная воля, богатое воображение и куча внутренних конфликтов и психических расстройств. Слишком много мыслей для одной головы. Тараканы устраивают гражданские войны. Я не могла оценить себя по этой шкале, но точно могла сказать, что мой друг не вписывался ни в один из уровней. Чересчур много противоречий. Счастье практикующего психиатра. Яростный хруст леденцов начал меня раздражать. – У тебя что, появились лишние зубы? – У меня там мост стоит, – буднично поведал Рома и захрустел еще энергичнее. – Откуда он у тебя? – удивилась я. Раньше я об этом не слышала. – Давно было, в детстве еще. Прыгали с крыши в сугроб, я первым рванул, пока друзья трусили. Кто ж знал, что добрый сосед припрятал там кирпичи для собачьей конуры.       Я хотела добавить что-то скептическое об отсутствующем инстинкте самосохранения, но вдруг ощутила, что в воздухе запахло чем-то паленым и химическим. Вроде как кто–то жег пластиковую бутылку. Я принюхалась и тут же рефлекторно выдохнула – легкие не желали принимать ядовитые испарения. – Воняет чем-то… Чувствуешь? – Брезгливо сказала я. – Не-а, – невнимательно ответил мой друг, но через секунду тоже почувствовал запах и подозрительно покосился в сторону кухни, а потом на меня. – Я знаю, чем, – и замолчал.       Замечательно, именно этот ответ мне и был нужен. – Ну и? – требовательно произнесла я. – Я тебе не скажу, – его губы растянулись в полувиноватую улыбку. – Почему? – Ты меня прибьешь за это.       Вот так новость. – С чего ты взял? – Ты в прошлый раз обещала.       Я старательно пыталась припомнить некий «прошлый раз». Получалось неэффективно. – Что-то я не пойм… – и тут меня осенило. – Рома, ты идиот!       Я вылетела в кухню, сопровождаемая еле сдерживаемым хохотом друга и извинениями. Так оно и было: новенький электрочайник медленно поджаривался на газовой плите. Смрад здесь был невыносимый. Классическая картина сюрреалиста: белый современный чайник проседал на ржавой решетке допотопной плиты, необратимо превращаясь в блестящую жижу. – Рома, ты идиот! – опять повторила я. – Это уже второй чайник! – Я не нарочно! – послышался приближающийся голос. – Да и в электрочайнике вода реально невкусная, – он появился в дверях, невинно глядя на результаты своей рассеянности.       Я уже выключила газ и теперь думала, как быть с расплавленной пластмассой. Надо убрать её пока не застыла, иначе останутся пятна… Хотя запах конечно ни с чем не сравним. Я схватила первую попавшуюся тряпку и сняла непострадавшую половину решетки. – Так значит это намеренный геноцид? – я посмотрела на Рому с подозрением, не глядя сгребая пластмассу на ткань. – Я не… Ты что делаешь?! – неожиданный вопль заставил меня подскочить. Я успела ощутить щекой жар, идущий от руки с тряпкой и подумать о температуре жижи. В следующий момент Рома материализовался рядом, схватил моё запястье, и с силой тряхнул его над стоящей рядом раковиной. Вспыхнувшая ткань шмякнулась туда, как дохлый слизняк, из которого некий извращенец захотел приготовить шашлык. Зашумела вода, ледяная струя коснулась моей кисти, и только тогда шок отпустил нервные окончания. Неимоверная жгучая боль спряталась от холодного потока под ногтями, вгрызаясь в беззащитную кожу. Я не подумала, что расплавленная пластмасса может вот так запросто воспламенить лоскут ткани. Мне даже не пришло в голову, что я могла случайно влезть в нее рукой и прожечь кожу до мяса. Ожог рвал подушечки пальцев и ладонь. Наверняка вздуется здоровенный пузырь. Что мы за люди: один электрочайник на газовой плите кипятит, другая с головой не дружит, вытирает пластик как кисель. Безголовые. Жжется–то как! – Ну и кто из нас бестолковее? – спросил мой друг. – Больно… – захныкала я. – Конечно больно! Тоже мне факир, – Рома посмотрел на меня с укоризной.       Я молча уткнулась ему в плечо, чтобы удержать навернувшиеся слезы. Из-за потока становилось больнее, но парень не выпускал моего запястья. – Не бзди, я рядом, – почти ласково произнес он и брызнул мне в лицо водой