Я не боюсь мышей

      Не знаю, сколько я лежала так в полузабытьи – чувство времени пропало. Я даже не могла сказать, удалось мне заснуть или нет. Я слышала, как по шоссе приближается очередная очень медленная и тяжелая фура. Гул ее двигателя все нарастал, но никак не мог достигнуть пика. Вот он уже превратился в слабые вибрации, которые заставляли стекла в окне слегка дрожать.       Я уже собралась сунуть голову под подушку, чтобы не слышать их, как вдруг за стеной оживился пёс. Точнее, я не сразу поняла, что это он. Послышался глухой удар, раз, второй. Когти яростно скребли линолеум, Леська захрипел, бросился на что-то. Только после третьего удара он издал полноценный рык. Посыпалась с низких полок посуда. Я вскочила с постели и побежала к нему. Судя по всему, в кухню пробралась крыса, и пёс учуял ее. Он был молод и бестолков, поэтому не понимал, что охотиться нужно тихо. Первой мыслью было, что он перебудит весь дом, но за ней крылась другая, по-настоящему пугающая: он мог заразиться чумкой. Или бешенством. Я открыла дверь, готовясь схватить его за ошейник, но от увиденного все мысли вышибло из головы. В бледно-сером лунном свете слабо различались сорванные вместе с карнизом занавески, битая посуда, куски пластикового плинтуса. Пол был залит какими-то серыми лужицами. Ахиллес не слышал меня. Он не услышал, потому что был занят. С истеричным рвением он рвал входную дверь зубами и когтями, захлёбываясь воем, если собаки вообще могут так выть. Куски дерматина и поролона трепыхались, точно вырванные кишки. Он стоял ко мне задом, и я видела лишь задние лапы и зажатый между ними хвост.       Проклятая фура все приближалась и никак не могла проехать.       И мне казалось, что гул делал пса еще злее.       Я нажала выключатель, и слишком яркий свет наполнил кухню. Вот тут меня настиг настоящий ужас: серые лужицы оказались кровавой пеной, размазанной по линолеуму собачьими лапами, осколки тарелок тоже были в крови – Ахиллес кидался и грыз их до того, как я зашла. А сейчас он понял, что кто-то зашёл. Он смотрел на меня: жуткие остекленевшие зрачки злобной куклы, приоткрытая пасть с глубокими порезами, из которой капала тягучая розовая слюна. Он перестал рычать и выть, но я точно знала, что вчера утром я кормила другую собаку. Не это чудовище.       Он подхватил бешенство. Я же видела раскопанную им кроличью нору. Видимо там и нашел.       Я боялась что-то сказать или двинуться. Надо было позвать папу или Рому, сама я не смогу справиться с псом. Чёрт, я даже не знаю, что нужно делать в таких случаях.       Почему никто не проснулся? Он наделал столько шума, не слышать его было невозможно.       Слева от меня послышалось шуршание. То самое, которое я больше всего боялась услышать. В этот момент зверь ожил: с дикой злобой он кинулся на доску, ломая зубы о железные ножки, шарахнул ее об холодильник. Магниты полетели во все стороны, барабаня по стенам и окнам. Пёс выронил доску, схватил ее снова – на этот раз за деревянную перекладину и в истерике швырнул ее в угол. При этом он снова начал рычать, точно рвал злейшего врага. Теперь-то точно все проснутся.