Я не боюсь мышей

      Три метра показались мне бесконечной дистанцией, но я все-таки преодолела её. Зверь ждал меня – он все еще пребывал в состоянии истерики, но уже не пытался выломать дверь сам. Он стоял на предпоследней ступеньке, царапая дерево передними лапами и пытаясь протиснуться в узкую щель. И непрерывно выл. Шерсть на его груди стала одним грязным комом из волос, крови и грязи. Теперь у меня не осталось сомнений – именно там, под домом, были рельсы, по которым должен промчаться поезд. Гул двигателя шел именно оттуда. Мои руки неожиданно легко подняли топорик, минуту назад казавшийся невыносимо тяжелым. Спускаться к псу мне было не нужно – замок был на той части двери, которая была на уровне моего колена. Звук удара эхом отозвался в пустой голове. Ахиллес снова обезумел, зашелся в каком-то невообразимом припадке, взвыл дурным голосом и всем телом накинулся на створку. Между дужкой и деревом показались болты. Еще один удар вырвал их вместе с фонтаном искр. Под весом пса дверь провалилась в чрево дома легко и без скрипа. Не ожидавший этого Ахиллес скатился в темноту и шлепнулся животом на пол, как куча мокрого тряпья. Это не было смешным – звук был омерзительно жутким, как будто удар был не от живого тела, а от давно мертвой и закоченевшей туши. Желудок сжался в скользкий ком, но горло помимо воли сдавил истерический смех. Попытка сделать вдох была роковой ошибкой – хохот прорвался наружу, сжимая грудную клетку. Глотку словно обвили толстой веревкой, не давая дышать. Из легких уже вышибло весь воздух, а спазмы всё душили меня, до невозможности сдавливая ребра. Голова стала очень тяжелой, словно в нее засыпали песок, в глазах заплясали мушки, быстро заполняя собой все пространство. Меня потянуло вперед, и каким-то фантастическим усилием я попыталась опереться о стену. Вспыхнувшая боль в обожженной ладони мигом вернула самообладание – спазмы пропали, я принялась хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Чернота перед глазами расступилась, но через мгновение сменилась красными пятнами и звоном в ушах – потеряв равновесие, я оступилась и полетела вниз по ступенькам. Их щербатые края, превратившись в острые зубы, содрали мне кожу на спине и левом боку.       Я очутилась на земляном полу, где минуту назад лежал Ахиллес. Краснота перед глазами растворилась, картинка была почему-то мутноватая, но мне хватило и этого. Особой четкости и не нужно было. Пес лаял, не прерываясь на вдохи, охрипшим и обезумевшим голосом, и из-за него в ушах словно трясли копилку с мелочью. Гул здесь был просто невыносимым, от него вибрировали кости, точно через все тело пропустили электричество и питали им какую-то невидимую живую розетку. Но… не было никаких рельсов, не было туннеля для поезда. То, что взбесило Ахиллеса, было гораздо ужаснее. Просто потому, что, в сущности, оно было ничем.