На берегу реки села я и заплакала...

В силу особенностей службы Гай частенько общался с «развратниками» - с людьми не из Легиона. И слыхивал неоднократно насмешки по поводу правил, привитых Цезарем. Легионерские туники вызывали недобрый смех: мол, что за бойцы, коли в юбках, будто девки? Но сейчас, на третий день похода, облаченный в тесную, жаркую одежду караванного наемника, он скучал именно о свободной, не стесняющей движений тунике. Под плотной кожаной курткой, кажется, даже завелись блохи. Джинсы, обшитые выдубленными до древесной твердости кожаными пластинами, изнутри уже совсем промокли от пота и липли к бедрам. Подчиненным его было ничуть не легче: кое-кто, заморенный жарой, раскрасневшись, закатывал глаза, но продолжал шагать – стойкость, достойная настоящего воина. Разве что перебежчикам из НКР было легко: для них, калифорнийцев, жары будто и не существовало, да и к тяжелым плотным мундирам они привычны. Отряд Гая состоял из десятка надежных фрументариев, десятка строевых принципов и шести присягнувших Цезарю солдат-энкаэровцев. Под видом торгового каравана они пробирались к проходу в Юту. По пути приходилось останавливаться в селениях, на перекрестках, у старинных мотелей и заправок – караван честно торговал с местным населением, дабы не навлекать подозрений. Гай радовался, что роль торговцев исполняли перебежчики, и ему не приходилось лицедействовать сверх меры. К слову, торговлю энкаэровцы вели умело, бойко, и денег в казне мнимого каравана все прибывало. Нечаянные премиальные, так сказать. Утром миновали таможенный кордон НКР, и если бы не перебежчики-торговцы, уговорившиеся с солдатами чтобы те не слишком рьяно досматривали поклажу, миссию можно было бы считать проваленной: среди плотно увязанных тюков с нехитрыми товарами лежали двадцать шесть комплектов военной формы НКР, двадцать шесть винтовок, а также армейские палатки, раскладная мачта флагштока и сам флаг – белый, со звездой и двухголовым медведем. Вообще, Гаю Сульпицию новоявленные легионеры пришлись по нраву. Притершись к работе фрументария, он недолюбливал строевых. Они казались ему слишком примитивными, недалекими. Отличные исполнители, они терялись, не получив прямого приказа. Перебежчики же были хватами, соображали на ходу, подыгрывали друг другу. Из них бы получились отменные фрументарии – если бы не маниакальная подозрительность Цезаря: сын Марса ни на грош не доверял энкаэровским дезертирам, и только личное вмешательство шефа разведки Вульпеса Инкульты спасло этих шестерых парней от распятия «в назидание». О том же, чтобы доверить им самостоятельные операции – и думать забудь! - Аве! – громко обратился к приморенному полуденным зноем Гаю строевой принцип. - Я тебе дам «аве»! – тут же оборвал его Гай, - Может, еще легионный штандарт вывесишь, идиот? - Простите, шеф, - смутился ветеран, - Запамятовал. Даже начинающий фрументарий не совершил бы подобной глупости. А вот строевые – им нипочем! Думать для них – чересчур сложное занятие. - Что у тебя? – нетерпеливо спросил Гай. - Брамины едва шевелятся. Пора сделать привал, накормить скотину. «Ну, поешь, скотина», - подмывало ответить неотесанному служаке, но Гай сдержался. В конце концов, ветеран был прав: брамины еле-еле переставляли ноги, тягуче мычали, роняя на раскаленный асфальт липкие нити слюны. Не хватало еще, чтобы они подохли. Новых тягловых браминов придется вести аж из самого Новака, а это – верные сутки задержки. - Бери Джека, - сказал Гай ветерану, - Вдвоем прочешите дорогу на три мили вперед. В бой не вступать, если что. - Кого взять? – наморщил лоб ветеран. - Джека. Запомни: твоего друга Клавдия до особого приказа теперь зовут Джек. Понял? - Понял, - буркнул ветеран. - А тебя как звать, помнишь? - Антоний Верр, - отчеканил вояка. - Дуррак! – пророкотал Гай и захотел уже влепить солдату затрещину, но вновь сдержался, - Я тебе клеймо выжгу: Пэт Обри. И буду в день по клейму ставить, пока не запомнишь, как следует. - Ясно, мистер Хэнсон, - покивал ветеран и умчался выполнять распоряжение. - Ну хоть это-то запомнил, - вздохнул Гай, поглядев торопливому вояке вослед, - О великий Марс! С кем работать приходится?! В этом маскараде Гай Сульпиций до времени играл роль командира наемной стражи каравана. Сам караван якобы принадлежал мистеру Стоуну – до недавнего времени рядовому двадцать четвертого пехотного батальона НКР Майклу Стоуну. Изо всех перебежчиков он был самым хитрым, изворотливым, хотя и преизрядно трусливым – как, впрочем, большинство не сторчавшихся окончательно наркоманов. Если бы не его пагубное пристрастие, из него мог бы получиться великолепный фрументарий. Но – за дозу он готов был продавать и своих, и чужих. И потому окончательного доверия к нему не испытывал никто. - Мистер Стоун, не пора ли на привал? – окликнул мнимого нанимателя Гай. Стоун тоже не забывал о своей роли – и играл ее хорошо. Цветисто выругался, смачно сплюнул, потом вальяжно разрешил остановиться. - Да браминов напоите, - добавил он, присовокупив к словам звонкую затрещину своему помощнику – фрументарию. Разумеется, это была маленькая месть за былые страхи и унижения, - Мистер Ноксвилль, напоминаю: воду экономить, фураж тоже. Перекормите животных – впрягу вас вместо них. Вам ясно? Фрументарий часто закивал, изображая подобострастие. Но в глазах на мгновение промелькнула затаенная злоба. Не завидовал Гай Стоуну: когда операция закончится, обиженный фрументарий из кожи вон вылезет, но бросит Стоуна в безжалостные жернова военной контрразведки. И висеть ему на кресте за неосторожные мальчишеские выходки. Караван остановился. Гай окинул взглядом окрестные холмы. По склону одного из них неторопливо ползли едва различимые фигурки – два человека и вьючный брамин. Мелкий торговец, не иначе. На другом холме полоскался на ветру высоко воздетый флаг НКР, и под ним виднелась зеленая палатка. Обыкновенный наблюдательный пост, больше для обозначения присутствия, нежели для реальной пользы. Опасаться нечего. Но и расслабляться не стоит. Расслабляться на вражеской территории вообще непозволительная роскошь. Потому он отрядил по одному фрументарию следить за караваном и за военным постом. Сам Гай прилег в тени повозки. Может, и не пристало ему по статусу валяться под колесами, развалившись, будто пес – но иной тени в округе он не углядел. Брамины пили, бойцы тоже – но, кажется, далеко не воду: в этом уж энкаэровские дезертиры умели «научить плохому». Терпкий, пощипывающий ноздри запах виски мешал заснуть, но Гай возражать не стал: ребята, что называется, «в праве», а Гай всегда поддерживал реноме «правильного» командира. Чуть перегнуть палку со строгостью, и твоя должность достанется дюжему пьяному новобранцу, который по прихоти судьбы приучен махать клинком чуть лучше, чем ты. А твое увольнение с должности – одна пометка «выбыл по смерти». Таков уж Легион. Одно странно: почему никто еще не бросил вызова Цезарю? Он ведь не выше своего собственного закона? Или за него папаша Марс драться выйдет? Вот это был бы номер – на Марса поглядеть! Выкатят на потребу тупоголовым строевым чучело метров под десять, утыканное огнеметами да бензопилами – и дерись с таким-то. А всем объявят: вот, мол, Марс собственной персоной. Пришел, мол, отстоять права отпрыска. Вот комедия-то будет! Да только Гай считал себя выше подобных зрелищ. Потеха на Арене давно уже его не радовала – он искал тихой радости неторопливого чтения, бывало, сам пописывал кое-что в засаленном блокноте. Радовала его и хорошая музыка, и хорошая выпивка, и хорошая сигара. Наверное, поэтому он и стал фрументарием… - Мистер Хэнсон, - потревожил его один из охранников, молодой еще паренек, но в разведке уже, что называется, собаку съевший, да и не одну. Как же его? Марк Папилий Омар. Омар, ну и фамильица! На его месте Гай сменил Омара хотя бы на Канцер – все благозвучнее. Но он упрямо хотел именоваться Омаром – и даже в операции выступал под псевдонимом Ти Джей Омар. Ему это не мешало: он был из чернокожих. - Слушаю, - воздев бровь, ответил Гай. - Группа – три бойца. Два человека и тот…- Омар замялся, вспоминая, - Супермутант. Перевалили холмы с севера, ориентир – поворот дороги. Расстояние – примерно миля. Тяжелого вооружения не видно. Винтовки. Не регулярные… «Не регулярными» у фрументариев именовались все те, кто может доставить проблем, но при этом не представляет интересов ни Легиона, ни НКР. В общем, местные, с которыми приходится считаться. - Нас заметили? – спросил Гай. Вопрос глупый: такой караванище не заметить сложно. - Движутся в нашу сторону. Взял на себя смелость приказать взять на прицел, но пока огня не открывать. - Молодец, - похвалил парня Гай, - Ты в каком отряде? - Числился у Спурия Валента Доната, - ответствовал Омар. Донат – тот еще… Как говорят в Мохаве? Угребыш. Точно, угребыш – точнее и не скажешь: плюгавая, въедливая тварь, за грехи которой платят подчиненные. - Быстро соображаешь. После операции возьму к себе, - пообещал Гай, - Походишь в караванах, понюхаешь пустоши изнутри. Согласен? Омар просиял, что свежеотчеканенный аурелий. - Вижу, что согласен, - кивнул Гай, - По этим троим огня не открывать. Блюсти маскировку. Дойдут сюда – привести ко мне. До тех пор – ты старший, а я подремлю. Все понял? Омар покивал, но теперь на его лице появилось выражение показной верности и показной же ответственности. Ох, уж эта молодежь… Ну да ничего, оботрется, обкатается… Гай прикрыл глаза, и вскоре перед его глазами поплыли давно заброшенные в глубины памяти, но не забытые – нет, не забытые, господа! – бескрайние поля родной Небраски. Синее небо без единого облачка – синева глаза режет, поля от горизонта до горизонта – маис да редкая нынче пшеница. И ветер – с горькой пыльцой, ароматами вьюнов да горечавки. И он сам, Гай Сульпиций, но пока еще совсем еще малец Гарри Бримстон-младший бежит, прорежая голым животом ряды налитых колосьев. А за спиной – выстрелы. Один, второй… Мама потом объяснила, вытирая поспешно кровь с дощатого пола кухни: самооборона. Папа, мол, выпил слишком много виски. А тем временем Гарри Бримстона-старшего уже клевали вороны на кукурузном поле за домом. Старшие братья, едва не посмеиваясь, стояли поодаль и щелкали ворон из воздушки, споря на крышки, кто больше перебьет. Гай Сульпиций вылетел из нечаянного сна, будто пробка из шампанского. Вскинулся на ноги, руку на кобуру, ноги – в твердую стрелковую стойку. - Вот, босс, как просили: сперва к вам, мистер Хэнсон, - отрапортовал Ти Джей Омар. В десятке шагов, взятые охраной каравана на прицел, переминались с ноги на ногу трое. Два человека: косматый медведеподобный гигант, щуплый очкарик – пружинистый и суетливый, с непроходящей улыбкой, и синекожий супермутант, покрытый неисчислимыми шрамами. Компания, как ни крути, колоритная, даже по здешним меркам. Щуплый очкарик – это уже опасно. Так говаривал шеф Инкульта. Один такой загубил на корню с десяток операций – причем, походя, решая свои, не касающиеся Легиона, вопросы. Как его там, Курьер? Да, точно, Курьер. Вряд ли это он. Похож на обычного придурка в необычной компании. Однако, осторожность не помешает. - Что угодно, господа? - убрав ладонь от кобуры, спросил Гай. - Водички! – в голос ответили незваные гости. Переглянулись – и почему-то разразились безудержным смехом. - Клоунам не подаем, - поморщился Гай. Супермутант шагнул вперед и, не обращая внимания на взметнувшиеся на него стволы, положил тяжелую ладонь на плечо Гая. - Нам…очень нужно, - произнес он проникновенно, изо всех сил сохраняя серьезность на своей уродливой харе, - Понимаешь…мы это…защищали планету от захватчиков. Даже в Древнем Риме был закон кормить и поить защитников Отечества. Когда синекожий урод помянул Древний Рим, рука Гая невольно вновь скользнула к кобуре. Неужели раскусили?! Встрял Омар – вот уж хват! - Парни, а травой богаты, вижу? – улыбаясь, спросил он. - Да без вопросов, - ответил похожий на йети гигант, - Можем махнуться – трава на воду. Как вам? Тут очкарик заметил что-то в караване и наморщил лоб. - Стоун, торчок злокозненный! – воскликнул он, - Ты-то как здесь очутился? Гай запоздало понял, что обращается он к мнимому главе каравана. Стоун взметнулся, до того притаившийся за тюками с поклажей. - А, мистер Дилан, - изобразив радость, воскликнул он, - Вот уж, как судьба-то сводит! - Прячь от него все, что штырит, - положа ладонь на сердце, сказал Гаю очкарик, - Иначе быть вам, ребята, без гонорара. - Ты его знаешь? – прищурился Гай. - А то! – подбоченился очкарик, и тут же возвысил голос, - Эй, Стоун! С тебя вода! - С чего бы, мистер Дилан? – наигранно удивился Стоун. - Когда б не я, где б ты был, приятель? – дружелюбно рассмеялся очкарик. - Верно, - натужно похихикал Стоун и вышел-таки из-за повозки, - Так я дембельнулся, а могли б и расстрелять. - И потому с тебя вода, чудила, - очкарик по-свойски и даже покровительно потрепал Стоуна по шевелюре. - Не бесплатно, - предупредил Стоун, выставив перед непрошенными гостями две канистры - в холодной росе, от одного вида которой хотелось припасть к запотевшим горлышкам, да и выпить в один присест. - Жмотина, - беззлобно сказал Дилан. - Деловой человек, - отпарировал Стоун, - Так что по старой дружбе две сотни. - Сколько?! – тут уж взвился гигант-космач. - Базар большой, - хмыкнул Стоун, обведя широким жестом пустынную округу, - Походи, поторгуйся. Может, и дешевле найдешь. Очкарик придержал своего вспылившего спутника за локоть, молча кивнул и перебросил Стоуну два мешочка с крышками. Стоун ловко подхватил их, взвесил на ладони. - Все честно, - сказал Дилан, - Ты, малахольный, уж должен бы знать: у меня без обмана. - Верю. Что-то еще нужно, или расходимся? - Пожалуй, что и разойдемся. Удачи, Стоун. - И вам не кашлять, мистер Дилан! – улыбнулся елейно Стоун. Троица, о чем-то негромко переговариваясь, вскоре перевалила через холм и скрылась из вида. И только тогда Гай Сульпиций обратился к Стоуну. - Кто это был? - Точно хотите это знать, босс? – хитро сощурился дезертир. - Иначе бы и не спрашивал. - Курьер. Личный враг Цезаря, - ответил Стоун, - И мой заодно. У Гая не нашлось вразумительного ответа, но почему-то появилось желание удавить Стоуна собственными руками, на этом самом месте. Однако, оба они понимали: не то время, не те обстоятельства, чтобы сводить давние счеты с общим врагом и собачиться друг с другом.