Ты не достоин жалости.

— Томлинсон, где твои очки? Луи запускает маленькую ладошку в пачку с чипсами и замирает, подняв недоумевающий взгляд на собеседника. Гарри стягивает с себя любимый фартук и садится рядом с Луи, недовольно глядя в сторону шумящего телевизора. — Ты с дуба рухнул? — он фальшиво улыбается и закидывает пару соленых ломтиков в рот. — Гарри, иди отдохни. Сегодня был тяжелый день. На экране телевизора мелькают картинки футбольного матча, который Луи смотрит, затаив дыхание. Он дергается и кусает тонкие пальцы, покрытые крошкой от чипсов, сдерживаясь от восторженного визга. — Ты ведь даже счет не видишь, — усмехается Гарри и невесомо касается пальцами тыльной стороны его ладони. Это по-прежнему необычно — касаться Луи, зная, что теперь в прикосновениях есть что-то интимнее, чем просто желание чувствовать его тепло. Луи замирает всякий раз, будто через подушечки пальцев Гарри пропускает по его венам сильные парализующие разряды электричества. Он обращает на парня любопытный взгляд своих сапфиров, и Стайлс смущенно улыбается, не уверенный, действительно ли в глазах Луи проскальзывала та самая совершенно новая, но вызывающая трепет в груди нежность. — Все я вижу, не неси ерунду, — фыркает он, и выражение его лица меняется так же быстро, как слова слетают с острого языка. — Если ты не скажешь, где твои очки, я тебя ударю, — наигранно спокойно произносит Гарри, исподлобья глядя на закатившего глаза Луи. Он долго смотрит на парня, чуть прищурившись и закусив губу. Затем шумно вздыхает, возведя глаза к потолку, и раздраженно выпаливает: «В моей долбанной сумке». Гарри радостно улыбается и несется в спальню в поисках небольшой спортивной сумки, в которой Луи всегда хранил все самое необходимое. Он нащупывает чехол и, рассматривая очки, тащится в гостиную, где шатен, прикрыв лицо подушкой, страдальчески стонет. — Я в них похож на хипстера, — жалуется он, и Гарри, коварно ухмыляясь, отбрасывает подушку в сторону. — Нет, Стайлс, нет. Он недовольно кривится, как ребенок, когда парень поправляет съехавшие по переносице очки. — Твою ж мать, — шепчет Гарри, вглядываясь в его глаза, скрытые за двумя линзами, на что Луи лишь вопросительно вскидывает бровь. Гарри никогда бы не подумал, что ему могут нравиться эти глупые кольца в разных частях тела. Но в Луи это кажется чертовски милым и одновременно безумно возбуждающим. Не стоит даже упоминать множество татуировок, которые ему приходилось не раз изучать не только взглядом, но и прикосновением к ним влажных губ. — Что? Выгляжу убого? Да сто пудов, — он хмурится и тянется к очкам, но Гарри хватает его за руку, мотая головой. — Ты очень красивый, — тихо произносит он, краснея с ног до головы. Луи ласково улыбается, обхватывая ладонь Гарри своими и поднося ее к лицу. Сердце Гарри замирает, когда губы Луи встречаются с горячей тонкой кожей и скользят вниз, к запястью, пока сам парень не сводит с Гарри испытующего взгляда, устремленного на него из-под длинных ресниц. Стайлс вспоминает, как дышать, с огромным трудом, а Луи мучает его, оставляя маленькие влажные поцелуи на подушечках пальцев, томно вздыхая и прикрывая глаза, радужка которых перекрыта расширенными зрачками. Минуту наслаждения прерывает вибрация телефона в кармане Луи. Он оставляет быстрый контрольный поцелуй на губах Гарри и, выуживая телефон из кармана джинсов, смотрит на экран. В его глазах замешательство, принятое Гарри за тревожный знак. Томлинсон ждет вечность, прежде чем поднести аппарат к уху и молча выслушать слова что-то невнятно лепечущего женского голоса, которые Стайлс не мог разобрать. Брови Луи сходятся на переносице, а зубы сжимаются до неприятного скрипа. — Лу? — обеспокоенно спрашивает Гарри, пальцами впиваясь в его колени, но Луи прикладывает указательный палец к своим едва приоткрытым губам. — Ты позвонила, чтобы узнать, как наше с Гарри здоровье. Это, блять, розыгрыш или что? Тревожные предположения Гарри обрели смысл, когда Луи вытянул руку с развернутым в сторону парня экраном, на котором черными буквами было пропечатано слово «мама». Гарри опускает голову на ладони, пальцами запутываясь во влажных волосах. Он пытается справиться с атаковавшими его мыслями. И чертово «мама» пульсировало в голове, вызывая неприятное чувство тошноты. — Тебе ведь срать, — голос Луи полон спокойствия и уверенности, чему в данный момент Гарри мог бы только позавидовать. — Вам обоим срать на нас. Мы прекрасно ладим, а ваши деньги засуньте в свои эгоистичные задницы. Мы с моим… братом будем жить на улице, жрать собачье дерьмо и мыться в канаве, но никогда не примем ваших подачек, даже если от этого будут зависеть наши жизни. Луи выглядит таким сильным, знающим, что он делает, готовым отстоять свою честь и честь Гарри любой ценой. Он любил такого Луи. Он любил любого Луи, веселого бунтаря, нежного любовника, грубого и сильного мужчину. — Не приезжай. И своему Стайлсу скажи, чтобы не забивал голову Гарри этой хренью. Он не хочет вас видеть так же сильно, как и я, — на последних словах голос Луи дрожит, и он прикрывает лицо ладонью, как будто боясь, что Гарри удастся разглядеть проскользнувшую в потускневших глазах ранимость. Он кидает телефон на диван, пока из динамика продолжает литься стремительным потоком громкий голос его матери. Гарри сочувствующе улыбается и медленно, словно боясь причинить Луи боль, двигается к нему ближе, намереваясь утянуть мальчишку в теплые объятия и прошептать пару ласковых слов. Луи поддаётся навстречу, пряча лицо в изгибе шеи Гарри. Стайлс чувствует, как дрожат его плечи, ощущает его обжигающее дыхание на своих не скрытых тканью плечах. — Когда они отъебутся? — шепчет он, судорожно вздыхая. — Если бы эти уроды остались там, где они были все это время, не было бы никаких проблем. — Мы разгребем эту вонючую кучу. Ты знаешь, что нужно встретиться с ними и расставить точки. Гарри плавно водит ладонью по голой спине Луи, оставляя нежные поцелуи на его плече и вслушиваясь в тяжелое дыхание парня. — Когда ты стал таким? — смеется Луи. — Ты ни секунды не можешь прожить без объятий и поцелуев. — Вини в этом себя одного, — усмехается Гарри, прислоняясь подбородком к его макушке и, скрестив руки на спине Луи, прижимает его еще ближе. Томлинсон руками обвивает его талию. — Я вытрахал из тебя всю натуральность. Добавлю это к списку своих достижений, — хихикает он, и Гарри громко смеется, откидывая голову назад. — У тебя красивый смех. И сам ты очень красивый. Ты делаешь меня другим, солнце, таким спокойным и счастливым. — Я знаю, что этот вопрос такой глупый, что его не следует задавать, — неуверенно говорит Гарри, растягивая слова и при этом наблюдая за реакцией Луи. — Но кто мы друг для друга? — А ты как думаешь? — усмехается Луи, отрываясь от его плеча. — Ну не знаю, мы трахались пару дней назад, а сейчас сидим и разбрасываемся комплиментами. — Бро? — Гарри вопросительно выгибает бровь, и Луи закатывает глаза, легонько ударяя ладонью по его предплечью. — Ага, близкие приятели. Близкие настолько, что мой член успел побывать в твоей заднице, — Луи широко улыбается, проводя пальцами по щеке Гарри. — Я влюблен в тебя, — шепчет Стайлс, и пальцы Луи замирают с сантиметре от нежной кожи. — Мне плевать, что скажут люди, что скажут псевдородители. Я не просто влюблен в тебя. Я, кажется, люблю тебя. — Иногда говорят, что когда кажется, нужно креститься, солнце, — произносит Луи с теплотой в голосе, которая проникает в артерии Гарри и разносится по всему телу, питая сердце. — Я… я не думал, что когда-либо скажу это. Так непривычно. Я люблю тебя, кудряшечка. В груди Гарри загорается что-то яркое и горячее — надежда на счастливую жизнь с Луи, на татуировку с его именем на груди, на поцелуи по утрам и секс на каждом квадратном метре квартиры. Стайлс знает, что Луи думает о том же, когда его васильковые глаза становятся блестящими, а горячие и соленые капельки собираются на длинных ресницах. — Это так мило, — произносит Луи, поднимая взгляд к потолку в попытке сдержать слёзы счастья. — Ты чертовски сентиментальный, чувак. Расплачься еще, — смеется Гарри, ладонями обхватывая его голову и притягивая красивое лицо ближе, чтобы со всей своей любовью припасть к тонким розоватым губам и кончиком языка поиграть с маленьким колечком. Этот поцелуй был особенным, потому что медленные касания губ, легкое покусывание и переплетение в едином танце языков наполнены любовью. Гарри знал, что ничего не сможет передать, как сильно он нуждается в Луи, каким бы он ни был. Сейчас, в эту самую минуту, он принимал Томлинсона со всеми его недостатками и достоинствами, готовый посвятить низкорослому лохматому парню с темным прошлым всю свою жизнь. На следующий день Гарри звонит отцу на его старый номер, надеясь только на удачу. Ему отвечает хриплый усталый голос, и Гарри, пересилив все отвращение к нему, таившееся где-то в нижней части груди, назначает семье Стайлс-Томлинсон встречу в одном из знакомых им всем ресторанов. Луи нервничает последние несколько часов до времени роковой встречи. Они решают, что не будут говорить о своих отношениях, скрывая явные намеки на это. Луи возмущенно фырчит, когда Гарри предлагает оставить все в пределах этой квартиры и его фотостудии, но после принимает его условия, зная, что так действительно будет лучше. Они проходятся по магазинам, чтобы приобрести для Луи что-то приличнее, чем дырявые скинни и цветные футболки с логотипами футбольных команд. — Только через мой труп, — говорит он, отталкивая от себя протянутые черные классические брюки. — Не трать наше время. Твои капризы у меня вот, где сидят, — раздраженно произносит Гарри, ладонью указывает на верхнюю часть шеи. — Надень гребанные брюки. — Я уже согласился на ту стремную рубашку, — шипит Луи, наклоняясь над ухом Стайлса. — Имей совесть, братец. — Не называй меня братом, понял? — шепчет Гарри. — Пошел в примерочную. Луи рычит от злости, яростно выхватывая брюки из рук просиявшего Гарри. Они выезжают на такси за полчаса до встречи. Рука Гарри дрожит, когда он, забираясь в автомобиль, хватается за руку Луи, как за спасательный круг. Томлинсон в свою очередь, улыбаясь так, будто это была всего лишь увеселительная поездка, оставляет поцелуй на лбу Гарри и три раза за всю дорогу говорит, что все точно будет хорошо, ведь волноваться им обоим в общем-то не о чем. Они занимают заказанный столик, нервно оглядываясь на входные двери. Гарри знает, что он не сможет проглотить ни кусочка еды, поэтому заказывает воду. Луи же решает побаловать свой желудок, отдавая предпочтение грибному супу и хорошо обжаренному стейку. — Идут, — тихо говорит он, хмуро глядя за спину возлюбленного. Стайлс оборачивается, натягивая на себя вежливую улыбку. Джоанна, вцепившись в маленькую сумку, поправляет новое и, судя по всему, дорогое облегающее платье увешанными кольцами пальцами. Старший Стайлс рассматривает сводных братьев с любопытством, желая подметить все произошедшие за полгода изменения. Луи кривится, когда отец Гарри с фальшивой улыбкой на морщинистом лице протягивает ему ладонь для рукопожатия. Джоанна поочередно обнимает «своих мальчиков» и продолжает ломать комедию, пальцем смахивая вымышленную слезу умиления при виде сыновей. — Хорошо тут, — говорит Робин, усаживаясь рядом с сыном, который прячет взгляд, уставившись в полупустой стакан с чистой водой. — Да, замечательно, — шумно вздохнув, произносит Джоанна. — Не мог бы ты сделать за меня заказ, милый? Ты знаешь, что я люблю. — Перейдем сразу к делу? — деловым холодным тоном предлагает Луи, протирая губы салфеткой. — Или у меня есть время на перекур? — Мы подождем, дорогой, — Джо улыбается, осторожно, даже в какой-то мере боязливо, поглаживая плечо сына. Луи шумно отодвигает стул и быстро двигается к выходу, пока Гарри проклинает его за то, что он оставил его одного с их глупыми родителями. Стайлс старший, обращая на сына свой ястребиный взгляд, словно Гарри был жертвой, с поразительной легкостью попавшейся в их руки, фальшиво улыбается и поправляет галстук. — Вы живете вместе? — спрашивает он. — Да, все полгода, — произносит Гарри, испытывая на себе пронзающий взгляд Джоанны. — Не думала, что вы сойдетесь после того самого неприятного инцидента, — произносит она, накручивая на палец локон уложенных темных волос. — Но я рада, что вы стали настоящими братьями. Гарри громко сглатывает, чувствуя подобравшийся к горлу сухой комок, и осушает стакан воды, с грохотом возвращая его на поверхность стола. Он никогда не умел лгать так, как это умел Луи. И сейчас как раз тот случай, когда оставлять Гарри наедине с этими людьми рискованно. — Мы хорошо ладим с Луи. Он изменился. Сейчас, выставляя их отношения в виде крепких родственных уз, он чувствует, как часто бьется сердце о грудную клетку, а по виску стекает одна единственная капля пота. Он стирает её уголком салфетки. — Это прекрасно, — замечает Робин, пальцами перебирая скомканную салфетку и не поднимая взгляд на сына. — Вы выросли вместе, стали настоящими мужчинами. — Где вы были? — с губ Гарри срывается давно крутившийся в голове вопрос, заставивший супругов притихнуть. — Отвечайте ему, — Гарри чувствует присутствие Луи своей спиной, а через пару секунд его ладони оказываются на плечах Стайлса, рассылая в каждую клеточку его тела дурманящее спокойствие. В голосе Луи холодная сталь, призывающая к покорности. Гарри точно знает, что дома он припомнит своему парню все его возбуждающие штучки, которые буквально заставляют Стайлса ерзать на стуле от недостатка телесного контакта. Почему-то все проблемы превращаются в легко разрешимые мелочи, когда рядом находится Томлинсон, такой сильный и непоколебимый. — Совсем не обязательно злиться, мальчики, — тихо говорит Джоанна, оглядываясь в поиске заинтересованных в семейном конфликте взглядов. — Обязательно, — резко прерывает её Луи, опираясь на плечи Гарри с таким натиском, что он едва удерживается, чтобы не согнуться пополам. — Объяснитесь, будьте добры. Стайлс старший смотрит на пасынка с неодобрением, хрустя толстыми пальцами и хмуря брови. Он молчит пару минут, собираясь с мыслями и перекидываясь короткими взглядами с Джоанной. — Мы путешествовали. Не думайте, что вы были нам не нужны, — поясняет Робин. — Нам нужен был отдых от всех свалившихся на нас проблем. А наш отъезд обязан был сблизить вас, потому что кроме друг друга у вас двоих никого бы не осталось. — Ты всегда бежишь от проблем, — шипит Гарри, пальцами цепляясь за край стола и нагибаясь на ним. — Ты бежал от проблем Луи, ты бежал от наших напряженных взаимоотношений. Твой пасынок буквально погружался на самое дно, пока я не подал ему руку. Я считал, что он не достоин жалости, но он доказал обратное. Но ты этого не доказал. И не нужно придумывать дерьмовые отмазки, как будто наше воссоединение действительно было частью вашего плана. — Сядь на место, — резко бросает старший Стайлс, сжимаясь под любопытными взглядами посетителей и персонала. — А ты? — продолжает Гарри, обращаясь к Джоанне, глаза которой расширились от удивления. Она действительно даже не думала, что у Гарри было что-то, в чем он мог бы ее обвинить. — Он твой сын. И ты позволяешь человеку, которого ты знаешь куда меньше, чем Луи, распоряжаться вашими взаимоотношениями. Какая же ты жалкая. Вы оба жалкие. Гарри поворачивается к Луи, боясь его реакции, но губы парня изогнулись в едва заметной ободряющей улыбке, а глаза наполнились всеобъемлющей любовью, и Стайлс моментально успокаивается, глубоко вдыхая порции воздуха, пропитанного ароматами дорогой и вкусной еды и женских духов. На лицах супругов читалось замешательство, пока Гарри, расслабленно откинувшись на высокую спинку стула, наслаждался прикосновениям пальцев Луи к его плечам. Он, тяжело дыша, взглядом победителя оглядывал пристыженных родителей, которые смотрели куда угодно, только не на оскорбленных их поведением сыновей. — Я не отказывалась от тебя, Луи, — Томлинсон замирает, когда его слуха касается всхлип сидящей напротив женщины. — Я бы никогда не отказалась от тебя, дорогой, что бы ты ни сделал. Гарри точно знает, что грудь Луи высоко вздымается, а в его глазах, таких красивых и чистых, поселилось сомнение. Он успокаивающе накрывает ладонь Луи своей ладонью и осторожно сжимает её, следя за заинтересованным взглядом отца. Он на секунду вопросительно вскидывает брови, но позже принимает тесное сближение братьев, как должное, в связи с тем, что за этот промежуток времени многое должно было измениться. — Ты уехала, — произносит Луи медленно, чтобы донести до матери каждое сказанное слово в том виде, в котором оно должно быть подано, — Ты сбежала и не защитила, не отстояла моё достоинство, когда это было необходимо, скинув все свои обязанности на плечи Гарри. Как я могу считать тебя своей матерью, если вы так просто оставили нас на произвол судьбы? Джоанна локтями прислоняется к столу и прикрывает уши ладонями, словно желая оградиться от слов сына, съедающих её изнутри. Гарри понимает, что всё это глупо и незначительно, когда Робин обнимает плачущую жену, а посетители ресторана неодобрительно косятся в их сторону. Всё должно было закончиться не слезами и адской болью в сердце, а разъединением их путей, как будто они не были попарно связаны кровным родством или же теплым примирением. Но сейчас ранящие слова, никого не щадя, льются наружу и игнорируют призывы совести остановить это безумие, пока всё не зашло слишком далеко.  — Мы можем загладить это деньгами? — спрашивает Робин, не глядя на сыновей. — Вам нужно что-нибудь от нас? Мы просто хотим получить прощение. Луи медленно качает головой из стороны в сторону, и Робин понимающе кивает, осторожно поглаживая плечи вздрагивающей Джоанны. Гарри оставляет деньги за их заказ на столе рядом с старшим Стайлсом. Как только он раскрывает рот, чтобы возразить, парень хватает Луи за руку и тащит в сторону выхода, попутно извиняясь перед персоналом за доставленные неудобства. Не произнося ни слова, Гарри тянет Луи к такси и одновременно набирает номер Найла. Они заваливаются в его квартиру, когда вечеринка уже идет полным ходом, а как только распахивается дверь, в нос ударяет запах пота и подгоревшей пиццы. Лучи закатного солнца освещали переполненную гостиную, налившуюся звуками приятной музыки. Лиам спит на диване, закинув ногу на спинку. Гарри игнорировал его звонки весь вчерашний день не потому, что он по-прежнему злился на Пейна, ему просто нечего сказать. Теперь ему вряд ли удастся игнорировать съедаемого совестью друга детства, но Гарри не жалеет об этом. Несмотря на потерянное доверие, Лиам по-прежнему является важной частью его жизни. Сжимая бутылку в руке, Кендалл кружит Джиджи в диком танце под ускорившуюся ритмичную музыку. Девушки достаточно пьяны для того, чтобы расплыться в блаженных улыбках при виде вошедшей пары. Дженнер движется навстречу к Гарри, намереваясь утонуть в его объятиях, но под действием алкогольных напитков, красивые ноги модели заплетаются, и Джиджи, к счастью, оказывается рядом, чтобы вовремя спасти подругу от встречи лица с полом, схватившись за ее предплечье. Они заливисто смеются, согнувшись пополам, так громко, что Найл выскакивает из ванной комнаты с влажными волосами и полотенцем в руках, чтобы узнать, какого черта произошло. Глаза Хорана покрыты дымкой алкогольного дурмана. Он, сощурившись, всматривается в только что появившиеся фигуры и, расплывшись в пьяной счастливой улыбке, поочередно обнимает замешкавшихся у входа друзей. — Я рад, что вы пришли, — говорит Найл с четко выраженным ирландским акцентом, смешанным с языком алкогольного опьянения. — Бухлишка и на вас хватит. Он тащится в сторону дивана, толкая Лиама в плечо и крича что-то о том, что сегодняшний вечер не предназначен для отлёживания задниц на диване. Тот недовольно мычит, рукой отпихивая Найла и лицом прижимаясь к обивке дивана. — Сейчас только семь часов вечера, а вы уже в дерьмо, ребята, — произносит Гарри и поднимает с пола пустые бутылки, продвигаясь вглубь комнаты. Мусорное ведро доверху заполнено упаковками от чипсов и орешков. — Чертов зануда, — скулит Найл, делая глоток прохладного пива. — Эй, маленький помощник, — ладонь Джиджи приземляется на плечо Луи, ища в нем опору для расслабленного тела. — Не хочешь потанцевать со мной? Она кокетливо стреляет глазками и накручивает на палец кончик белокурых волос. Несмотря на то, что состояние девушки оставляет желать лучшего, ее красота по-прежнему поражает. Луи думает о том, что если бы в этой комнате не было любви всей его жизни, он бы определенно поддался убийственным чарам мисс Хадид. — Прости, солнце, я занят, — говорит он, приблизившись к ее уху. — Если что-то изменится, я сообщу тебе первой. Джи обиженно выпячивает нижнюю губу и скрещивает руки на округлой красивой груди, игнорируя руку Луи, легшую на тонкую талию. Томлинсон чувствует обжигающее дыхание в районе уха. И это явно не Джиджи. Он замирает, спиной прижимаясь к широкой и горячей груди. — Я накажу тебя дома, — родной голос с легкой хрипотцой заставляет его тело обмякнуть в сильных руках Гарри. Стайлс незаметно для остальных обнимает его сзади и оставляет легкий поцелуй под ушком, пока Томлинсон борется с вспыхнувшими в голове картинками будущей, судя по всему, жаркой ночи. Джиджи решает не тратить свое время попусту и возвращается к Кендалл, которая с игривой ухмылкой покачивала бедрами в такт музыке и встречает подругу расставленными в сторону руками. Лиам поднимается с дивана, держась за спинку. Ему требуется несколько минут, чтобы сфокусировать взгляд на Гарри, и тогда выражение его лица выдает степень его озадаченности, словно он не верил, что этот парень в черных джинсах и голубой фланелевой рубашке — это его Гарри, дружбу с которым он так сильно ценил и пытался вернуть. — Ты изменился, — произносит он после того, как несколько раз кашляет в кулак. — Все изменилось. — Ты тоже, — говорит Гарри, падая на диван. Луи подходит к столу, чтобы открыть бутылки пива для себя и Гарри. Он протягивает парню прохладительный напиток, и Стайлс благодарно улыбается. Они чокаются бутылками из тёмного стекла и дарят друг другу многозначительные взгляды, которые без труда замечает Лиам. Томлинсон уходит к Найлу, который возится с музыкальным проигрывателем. — Говорил с Зейном? — спрашивает Гарри, зная, что это не самая лучшая тема для разговора. Но это то, что интересовало его в данную минуту больше всего. — Да. Я соскучился по нему, — произносит Лиам тихо, словно стыдясь своей маленькой проявившей себя слабости. — Знаешь, я думал, что после того, что он сделал, я больше не захочу иметь с ним дело. Но через пару месяцев я превратился в нечто отвратительное и жалкое, изнутри меня сжирала тоска по нему. И я ответил на его старые сообщения. — Ты любишь его, — говорит Гарри, не зная для чего. Это было так очевидно, но ему хотелось сказать глупую фразу вслух, будто это действительно было сейчас очень важно. Он не знает, смог бы он простить Зейна на месте Лиама, смог бы он каждый день бороться с не такими далекими воспоминаниями и преодолевать неприязнь к недавнему прошлому. Терпение Гарри не было железным, и поэтому Лиам поражал его каждый раз. — Люблю. А ты любишь Луи. В клубе вы здорово зажгли, парни. Гарри слегка кивает, только после этого осознавая, с чем он только что согласился. Он поднимает перепуганный взгляд на Пейна, лицо которого озаряет самодовольная улыбка, означавшая что-то вроде: «Ну, я же говорил». Лиам вскакивает с дивана и хватается за недопитую бутылку пива, стоящую на полу. Он с трудом взбирается на кухонный стол, игнорируя недовольный визг хозяина квартиры и восторженное улюлюканье девушек. Луи посылает Гарри вопросительный взгляд, и тот стыдливо отводит взгляд, готовясь к самому худшему. — Выпьем за любовь. Если у вас с ней дерьмово, то посмотрите на этих голубков, — громко говорит Лиам и пальцем указывает сначала на Гарри, а потом на Луи. — У них дела обстоят явно получше. Гарри понимает, что язык Лиама контролирует алкоголь, но этот поступок в любом случае войдет в список самых глупых его поступков. Найл долго смотрит на Томлинсона, пытаясь переварить в голове слова Лиама. Гарри прикрывает лицо рукой, чувствуя, как горит его лицо. Его начинает трясти от количества удивленных возгласов и устремленных на него взглядов. Он надеялся не встретиться с неодобрением, боялся увидеть в их глазах отвращение. — Гарри и Луи? — удивлённо спрашивает Кендалл. — Ну, то есть. Подождите, это как? Я ведь трахалась с Гарри в кабинке туалета. — Ты трахалась с Гарри? — вскрикивают Найл, Джиджи и Лиам, роняя свои челюсти на пол. — Нет, — Кендалл поднимает руки в защитном жесте. — То есть да… ой, отстаньте. Тем временем Гарри следит за тем, как Луи медленно подходит к нему. Его ладони приземляются на колени Стайлса, а расстояние между лицами стремительно сокращается, от чего сердцебиение Гарри уже привычно ускоряется. Он бы сильно удивился, если бы было по-другому. Он чувствует запах мятной конфеты и сигарет, когда между их губами остается приблизительно три сантиметра. Гарри не может оторвать взгляд от длинных опущенных ресниц и чуть приоткрытого рта. Пальцы Луи перебираются выше, скользя по ткани рубашки и останавливаясь в пахнущих шампунем шоколадных кудрях. — Наверное, даже лучше, если они будут знать, — произносит он, опаляя подбородок и губы Гарри дыханием. Его ладонь осторожно касается щеки. — Так я смогу целовать тебя, когда захочу. А я хочу очень и очень часто. Дверь спальни закрыта, Гарри весом своего тела прижимает тело Луи к кровати. Он двигается быстро, наслаждаясь выкриками при каждом попадании по простате. Он двигается яростно в Луи, любуясь появившимися на его коже новыми засосами, его откинутой назад головой и перекатывающимися под кожей мышцами, когда он пальцами цепляется за взмокшие простыни и поддаётся навстречу Гарри. — Блять, солнце, — скулит он, когда Гарри останавливается, чтобы получить такой желанный глубокий и влажный поцелуй, от которого по его коже пробегаются мурашки. — Еще, еще, пожалуйста. Во мраке комнате слышны стуки соприкосновения влажных тел. Голос Луи срывается, когда Гарри толкается в него с новой силой, насаживая мальчишку на всю длину, он протяжно стонет, в то время как непередаваемое наслаждение растекается по его обмякшему телу. Гарри кончает следом, чувствуя пульсацию в районе живота и невообразимую легкость, встречаясь с затуманенным взглядом голубых глаз, светящихся в кромешной темноте. — Я люблю тебя. Я люблю тебя, — выдыхает Луи, наблюдая за тем, как Гарри наклоняется над его животом и пробует вязкую жидкость, развязно облизывая припухшие после побывавшего в его рту члена губы (и для первого раза он был достаточно хорош). Луи поддается вперед, изгибаясь в спине, и Гарри подхватывает его, прижимая к себе. — Гребанный Стайлс. — Я тоже люблю тебя, — выдыхает он, с жадностью целуя розоватые губы парня. Пока они вместе принимают душ, Гарри не может не думать о встрече с родителями. Да, перед ним стоит обнажённое самое любимое тело самого любимого человека, но мысли о вечернем разговоре тревожили его на протяжении остатка сегодняшнего дня. — Я не могу простить мать, — говорит Луи, будто прочитав мысли Гарри. — Я знаю, что никто не заслуживает этого, но я не хочу ее прощать. — Лучше подумай об этом завтра, ладно? Не делай поспешных выводов. Гарри растирает свой гель для душа по его спине, не оставляя без внимания плоский животик, крепкие жилистые руки и грудь. Ему нравится, что Луи пахнет именно его гелем. Это лишь ещё раз доказывает, какую внушительную роль парень играет в его жизни, ведь за это время они смогли стать одним целым. Луи откидывает голову на плечо Гарри, теряя контроль над собственным телом, и Стайлс с удовольствием берет ситуацию в свои сильные руки. Он втирает шампунь в волосы Луи, когда тот приоткрывает губы, намереваясь что-то сказать, но в следующую секунду это желание исчезает. — Я собираюсь прервать отношения с ними так же, как они это сделали с нами, — произносит Луи, Гарри под своими пальцами чувствует, как напрягается его тело. — Местью ты ничего не решишь. — Нет, решу. Она променяла меня на твоего отца. Вот пусть он будет единственным ее близким человеком. Гарри собственной кожей ощущает кипящую внутри Луи злость. Его выражение лица меняется стремительно, и вместо спокойствия и умиротворенности, оно источает бешенство, неконтролируемую ярость, которую ему необходимо выместить. Стайлс не хочет оказаться жертвой. Гарри ложится спать с тревожными мыслями о том, что может случиться завтра, когда Джоанна соберет свое достоинство в кулак и решится снова набрать номер сына. Но еще больше его беспокоит Луи, устроившийся в его объятиях. Его пустой взгляд устремлен в точку на стене, и Гарри надеется, что хотя бы объятия помогут ему избавиться от всех тревог и отдаться сну.