Неравенство.

(Этой главы не было в старой версии фф, но она важна, ибо объясняет начало конфликта Блэка и Грелля)       За время почти месячной работы на кухне, Греллю почти ни разу не доставалось – мальчик был на редкость исполнительным, а общество Колина, Тома и Алисы действовало на него благоприятно. Грелль редко сходился с другими ребятами, но заводила Колин и его верный друг Том очень нравились ему. Мальчики не сильно поднимали голову и не петушились, а подшучивали не обидно. Алиса же продолжала его игнорировать, но её брат сказал – «она же девочка, они все такие» и Грелль успокоился.       Миссис Одли нещадно гоняла их, заваливая работой, но и сама не сидела без дела. Поначалу Греллю казалось, что готовить очень легко, но стоило ему высказать эту мысль, как Колин разозлился и объяснил Сатклиффу, что готовить так много еды, да и вообще правильно разжечь печь и поддерживать правильную температуру в духовке очень сложно – только хорошие повара могут готовить вкусную пищу.       Но, как бы ни утешительна была мысль о более сложной работе, радоваться все равно было мало чему. Впрочем, за месяц Грелль научился отлично чистить овощи, а тяжелые мешки и вёдра стали для него привычными и даже легкими. Выговоры, которые он получал от Батлера не были очень суровыми – лишение обеда или ужина, но даже эти малозначительные наказания поначалу сильно пугали. Иногда, мальчик случайно подметил это, Блэк намеренно искал конфликта, что-то в самом Грелле злило мужчину. Иной раз лицо дворецкого было абсолютно спокойным – всегда кажущемся белым из-за темного парика, но стоило мужчине взглянуть на мальчишку, как что-то в его глазах и самом лице переменялось, делалось опасным. Сначала Сатклифф не мог подобрать точного слова, но после понял, что взгляд Блэка больше похож на ненависть, чем на обычную злость и эта ненависть, взявшаяся из ниоткуда, постоянно росла и с каждой неделей приобретала все более отчётливые формы. Не выдержав однажды, Грелль спросил у Колина, как у более старшего. - Мне кажется, Блэк меня за что-то ненавидит. - Ерунда какая, - пожал плечами Одли. – Он просто старый злой чёрт! - Следи за своим языком, Колин! – возмущенно закричала Алиса. – Не смей так говорить! - Старый злой чёрт, старый злой чёрт! – начал дразнить её брат, высунув язык. - Мама! – со слезами закричала девочка, убегая к матери. Колин замолк и, воровато оглядевшись, показал жестом Тому оставаться на месте, а сам скрылся.       Грелль расстроился. Он был уверен, точно уверен, что дворецкий ненавидит его. Конечно, Джеймса Блэка нельзя было назвать добрым человеком, хорошим тоже, но все-таки разница в отношении с остальными и им была очевидна, по крайней мере, так казалось Сатклиффу. - Может ты прав, - тихо произнёс Том, редко начинавший разговор. Он чаще слушал своего старшего товарища, что беззастенчиво помыкал им. - Что? - Ну… - Том замолчал, видимо подбирая слова, - он не очень любит детей… но тебя он очень не любит.       Мальчик с каштановыми волосами хотел сказать что-то ещё, но тут подошла Миссис Одли и требовала объяснить, куда делся Колин и что произошло. Объяснить толком ничего не удалось, поэтому мальчишки получили свою порцию нагоняев, после чего вынуждены были работать ещё и за своего товарища, прятавшегося где-то от матери.       Грелль долгое время пытался найти причину ненависти дворецкого, но тщетно. Может быть, ему и в самом деле это только казалось? Но, ведь Том тоже заметил с какой злостью мужчина смотрит на него. Впрочем, Сатклифф быстро забросил это занятие, так и не докопавшись до истины. Истина же была такова, что сам Джеймс Блэк не понимал отчего ему так ненавистен сын маркиза.       Дворецкий семьи Ти Спирс действительно не любил детей, что и стало причиной того, что он не женился на какой-нибудь горничной еще десять лет назад. Впрочем, женщин он тоже не особо любил, считая их слабыми и почти ни на что негодными. Но, если для женщин, он ещё делал исключения, то дети, особенно мальчишки, были для него чем-то совершенно ужасным. Блэк не любил излишний шум и суетливость, что окружала мальчишек и некоторых девочек, не любил капризы и слёзы, любые проявления слабости.       Он родился в суровое время – в конце семнадцатого века, сокрушенного двумя революциями*, что закружили старушку Англию в кровавом круговороте гражданских войн. Тогда люди пытались забыть обо всем – и о Карле I и о Якове II, о буржуазных настояниях, обо всем, что только напоминало о пролитой крови, но забыть было нельзя – вокруг царила нищета и эта нищета стала символом тяжелого детства Блэка. Он не знал своего отца, только то, что его осудили по ложному доносу, якобы за политическую неблагонадежность. Было это до принятия Хабеас Корпус, а потому Гордона Блэка сразу же отправили в Нюгетскую тюрьму* до окончания следствия и суда. До суда отец не дожил, после обвинения с ним случился удар, а от дурного обращения в тюрьме последствия его стали катастрофичными. Мать, не выдержав бремени легшего на неё после смерти кормильца, быстро зачахла и отправилась вслед за мужем.       От голодной смерти тогда ещё совсем юного Блэка спасли бывшие друзья отца, что работали на разбогатевшего во время буржуазных войн купца. Работа легла на плечи семилетнего мальчика и колесо жизни завертелось, вогнав Джеймса в колею. Живущий впроголодь, озлобленный и слабый, Блэк постоянно сталкивался с травлей со стороны купеческих детей, а их было у него трое. Грубияны, не имевшие представления о жизни, они издевались над ним и более старшими детьми-слуг, постоянно устраивая гадости. Отец их был неграмотен и дурно воспитан, дети же его, все трое, пошли в отца, и дурная порода проявлялась во всем, что не касалось денег. Эти три варвара ежедневно делали жизнь Джеймса совершенно невыносимой, но, как оказалось, чем выше статус родителя, тем круче норов у ребенка.       В шестнадцать лет, после смерти купца, юноша перешёл работать в другой дом, где старенький мажордом взял его к себе в помощники, сразу увидев в Блэке талант. Но и у нового хозяина был сын – белокурый ангелок, что своим дьявольским характером сравнился с тремя купеческими щенками. Наглый, капризный, болезненный и истеричный ребенок стал помыкать им и портить жизнь, пока в двадцать лет Джеймс Блэк не покинул хозяина, перейдя на службу к Ти Спирсам. Четыре года службы под тиранией маленького виконта полностью уничтожили в Блэке любовь к детям, особенно к тем, в чьих жилах текла голубая кровь.       Блэк не обманывал себя – его злило, что и Грелль Сатклифф был порождением аристократии – сын самого маркиза, но ум его понимал, что мальчишка только пострадал от такого родства. И все же… породу не скрыть – тонкость, болезненность и бледность… как это было похоже на того ужасного маленького дьявола, что сейчас, вероятно, стал Виконтом Шиэлдом и сам обзавелся маленькой копией себя.       Джеймса действительно злила эта наследственная дворянская черта, что сразу же бросалась в глаза, стоило посмотреть на Сатклиффа, но даже так, ему было не ясно, отчего в груди зарождалось такая ярость и порой ему отчаянно хотелось схватить рыжеволосого мальчишку за горло. Что-то в Грелле не давало ему покоя. Блэк не мог объяснить свою злость простой родословной мальчика, ведь его хозяин сам имел сына, который, впрочем, рождал в дворецком неоднозначные чувства. Мастер Уилл выгодно отличался от других детей – он не был разбалован и почти никогда не тиранил слуг, разве что, когда был совсем мал, но, все же ненависть к детям находила к чему прицепиться. А вот Грелль. Его хотелось ударить, заставить страдать и плакать, только затем, чтобы ударить его ещё сильнее за слёзы. Особенно сильно раздражала улыбка мальчишки – какая-то робкая и девичья, как бы хотелось заставить его перестать улыбаться.       Злость клокотала в груди, но сдерживаемая каменной выдержкой, она билась в стенах души, готовая в любой момент излиться вулканической лавой. Блэк понимал, что подобные вещи не должны происходить с ним, но остановить их не получалось. Стоило ему хоть раз взглянуть в перепуганные зеленые глаза, как желание зацепить или причинить боль одолевала дворецкого со страшной силой, а его ненависть в его глазах светилась ярко, как пламя.       Мужчина постоянно искал к чему придраться, давил на мальчика, стирая с его губ улыбку, но всего этого было мало. Порой, он, одержимый яростью, замирал и в голове звучал грозный голос судьи-совести. Сначала, этот грозный голос пугал его, внушал страх и заставлял вечерами вновь читать Pater Noster, но чтение молитв не помогало, Блэк давно понял, что колесница смерти повезет его по прямой дороге к вратам ада, а потому, голос страха быстро умолк. Иногда, совесть еще пыталась трубить в его душе звучным басом, но бас обращался в глас, вопиющий в пустыне.       Сатклифф пугался его появления, но работал все равно на совесть, впрочем, работая у миссис Одли, хитрить получалось только у Колина, но, на то он и её сын. Всем остальным было тяжело, но, такова жизнь, а потому, никто не жаловался. И все же, в середине октября, когда утренний туман и вечерняя мгла становились невероятно холодными, мальчишка совершил ошибку, что окончательно высвободила ненависть дворецкого.       С середины октября стало намного холоднее. Старик Барк стал привозить меньше продуктов, а потому кухарке приходилось нелегко, из-за чего она стала более ворчливой. Многие слуги заболевали простудами – в октябре это никогда не было чем-то удивительным, но работы из-за этого прибавилось. Том – лучший друг Колина тоже заболел, мальчишка заболел, после того, как ему пришлось ехать в деревню вместе с Барком в открытой телеге. Скорее всего он заразился от деревенских детей, а может просто замерз и промок. Мальчик сильно кашлял, поэтому его отстранили от работы на кухне, теперь работать стало тяжелее. Алиса тоже выглядела не очень хорошо – девочка часто мерзла и мать старалась поручать ей работу, которая не требует выхода на улицу. Как-то вечером, когда работа на кухне была закончена, Колин отвёл Грелля в сторонку. - Тому совсем плохо, - тихо сказал мальчик так, чтобы их не услышала его сестра. – Вчера приезжал доктор. Я слышал, как они беседовали с дворецким. Доктор сказал, что Том может умереть. Глаза Сатклиффа распахнулись. Он, конечно, не был так сильно привязан к Тому, как Колин, но ему не хотелось, чтобы один из его друзей умер. - Надо что-то делать. - Но что? – спросил Грелль. - Когда я болел, мама давала мне мед и молоко, может, это поможет. - Но нам его не дадут. - Не говори, как Алиса! – огрызнулся Колин. – Том – мой лучший друг! И я спасу его, а если ты не поможешь мне, то ты мне – не друг.       Грелль закусил губу. Ему, конечно, было жаль, Тома, но ведь это воровство… Эмилия предупреждала его за этот счёт. Но, с другой стороны, Колин уже много раз таскал сладости из буфета и почти никогда не попадался. Может быть… - Ну! – с нажимом произнёс Колин. – Трус! Сатклифф замотал головой, после чего сказал: - Хорошо.       Колин кивнул. Было видно, что слова доктора очень напугали его. Наверное, даже если бы Грелль не согласился, он бы сам обязательно что-то придумал, полез бы на рожон, но не оставил бы лучшего друга.       Через час, после того, как Блэк запер буфет, а прислуга улеглась, Одли постучал в дверь Греллю и они вместе, как воры, прокрались на кухню. Юноша долго возился с кухонным замком, стараясь не шуметь, Сатклифф же стоял у дверей и смотрел чтобы никто не зашёл. Открыв двери буфета, Колин достал с верхней полки маленькую баночку мёда. - Никого? – тихо спросил он у Грелля, тот отрицательно покачал головой. Мальчишки прикрыли дверцу и, захватив ложку, вышли из кухни. - Дадим ему мёд, молоко я не нашёл, а после поставим банку на место. Никто ничего не узнает.       Ребята смогли добраться до комнаты Тома – он жил в конце крыла, где размещались слуги, и, без стука вошли внутрь. В спальне мальчика было тихо, как и во всем доме, только иногда тишина вдруг прерывалась хриплым кашлем. Мальчик тяжело дышал, его щёки были окрашены нездоровым румянцем, а шея выглядела опухшей. - Том, ты меня слышишь? – позвал друга Колин, садясь рядом. Грелль не подходил. Ему казалось, что он здесь лишний, а потому, чтобы не мешать, он решил встать у дверей. Сатклифф не видел, как Колин обеспокоенно тряс друга, как уговаривал его съесть ложечку мёда, но тот, не слушал, лишь тяжело дышал и иногда кашлял, очень страшно кашлял. - Пошли? – наконец поинтересовался Грелль, боявшийся, что пока их нет, кто-нибудь заглянет на кухню и увидит, что двери буфета не заперты. - Я не могу, - сказал Одли, - верни мёд сам, там замок простой, только защёлкни и всё.       Мальчик закусил губу. Ему было страшно идти одному, но ужасный кашель Тома как бы говорил ему о том, что лучше поторопиться.       Добраться до кухни получилось без особых проблем, но, когда Грелль, встав на стул, попытался поставить мёд на верхнюю полку, в кухню кто-то вошёл и мальчик, испугавшись, уронил банку с мёдом, отчего та разбилась. Мальчик затрясся, он хотел обернуться, но тут кто-то жестко схватил его за руку, стащил со стула и в этот момент он увидел перекошенное от ярости лицо Блэка. Мужчина схватил стоящую неподалеку метлу и принялся с жестокостью бить мальчика. - Вор! – рычал батлер, нанося удары. – Неблагодарный щенок! Тварь!       Грелль отчаянно закрывал голову руками, всхлипывая от боли. Он не мог ничего сказать, даже не пытался, просто плакал, чем злил мужчину ещё сильнее. Глаза Блэка так сияли ненавистью, что казалось, мужчина был готов убить его на месте. - Я вышвырну тебя отсюда, неблагодарная скотина! – буйствовал дворецкий, ударив мальчика ещё два раза. - Прошу Вас! Я не себе, - взвыл Грелль, плача. – Я хотел отнести его Тому… - Не лги мне! – прорычал Блэк. – Вор и лжец! Руки бы тебе оторвать. Как ты открыл буфет? - Я не знаю, - плакал Грелль, - я не открывал. - А кто? – Батлер яростно затряс мальчика за плечи. - Я не открывал. Я только хотел поставить… - Ложь!       Блэк ещё несколько раз ударил Сатклиффа, но так ничего и не узнал. Наконец, успокоившись, он потащил мальчика в его комнату и запер на ключ с внешней стороны. Внутри него всё клокотало. Какая дерзость – воровать у него и лгать об этом. Мужчина ещё долго буйствовал, но после решил, что обязательно выгонит негодного слугу с позором.       Утром же решение об изгнании Сатклиффа пришлось отложить. Баако, что никак не мог добудиться Колина, сказал, что тот ужасно кашляет и плохо выглядит, но ещё худшей новостью оказалось то, что Том, которого врач должен был забрать утром – вчера не позволила погода, приехав за больным, сообщил, что тот умер. Обследовав сына кухарки, доктор сказал, что тот несомненно заразился и что оставлять его здесь – небезопасно. Мальчик болен дифтеритом – очень заразной болезнью. Вспомнив слова Сатклиффа, Блэк, поняв, что Грелль утверждал, что не он открыл дверцу буфета, велел проверить и его, но маркизский щенок избежал заразы. Впрочем, доктор всё-таки вытянул из слуги всю правду.       Желание выкинуть мальчишку из поместья никуда не делось, но убедившись, что тот не соврал – Колин, с трудом, но рассказал правду, Блэк решил, что строгого наказания вполне достаточно. И всё-таки, после случая с кражей, дворецкий возненавидел мальчишку ещё сильнее. Разбитый мёд, как оказалось, был разбит к счастью, так как через него могли заразиться остальные, но грань все равно была перейдена.       Джеймс Блэк на неделю лишил мальчика завтрака и ужина, отстранив от работы на кухне, выгнав работать в сад на холод, впрочем, Грелль был рад. Он винил себя в том, что согласился на эту авантюру. Алиса кричала ему, что ненавидит его и долго плакала, повторяя имя Тома и Колина. Заразившись дифтерией от друга, Колин Одли умер через неделю, старуха-мать была убита горем, но бросить работу не могла, а потому то зверствовала – браня остальных, то замирала и подолгу смотрела в одну точку. Алиса также была неутешна, но, видя, как страдает мать, девочка старалась помогать ей, выбиваясь из сил, Грелля же она так и не простила, хоть и понимала, что тот не виноват.       Работать в саду было ненамного легче, чем на кухне. Садовник Джек Хадсон – уже немолодой темноволосый мужчина, с бородой и морщинами на лице, с неохотой простился со своим помощником Джоном – шестнадцатилетнем мальчишкой, которого забрали работать на кухню в тепло. Джек был неплохим человеком, но в силу возраста довольно ворчливым, впрочем, к Греллю он всё равно привязался. Работать в саду было очень холодно. Сатклифф подметал дорожки, собирал листву, помогал перекапывать землю перед заморозками, старик же занимался самими клумбами, после чего также собирал листву и мёл обширные дорожки.       Хадсон редко разговаривал с мальчиком и после месяца общения со сверстниками, Грелль скучал. Единственное, что действительно радовало его, так то, что, работая вне дома, он почти не встречался с Блэком. Мужчина стал совершенно невыносим и, если появлялся, то всегда в дурном расположении духа. Сатклифф понимал, даже благие намерения не могли бы послужить оправданием воровству, особенно ужасно было бы, если бы мёд не разбился, и кто-то бы заразился от него, особенно, если бы это были Ти Спирсы, и всё же, его почти никогда не били так зло, как тогда. Видимо, в глазах батлера он стал навечно заклеймён вором.       Грелль усердно работал – отчасти из-за того, что было холодно, а его жалкая курточка не позволяла должным образом согреться. Сильно уставая, мальчик шёл в конюшню – там всегда было теплее. В конюшне пахло навозом и прелой соломой, но лошади всегда были чистыми. Иногда Сатклифф помогал груму и конюху с уборкой конюшни – Хадсон требовал от мальчишки носить удобрения на клумбы. Однажды, он даже попробовал лошадиное молоко, но оно показалось ему сильно кислым и отвратительным, но грум смеялся и всё равно иногда пил его – жеребенок Бетти от этого не страдал, поэтому кобыла, хоть и с недовольством, но позволяла немного подоить себя.       Работа на воздухе внушала Греллю некое лирическое и даже философское настроение – ему нравилось рассуждать о природе, о жизни, но делал он это не часто – работа не позволяла много думать о чем-то кроме неё самой. Иногда, в мальчике просыпалась странная любознательность и он старался разговорить Джека Хадсона, но тот упорно отмалчивался. Грум Дик сказал, что Хадсон был всегда замкнутым человеком, и, как ему кажется, растения он любил куда больше, чем людей. Но, всё-таки, Сатклифф знал, что старик был неплохим человеком. - Всё-то ты лезешь, - ворчал порой старый Джек, - неймётся никак. Чего ты там подолгу рассматриваешь? - Мне нравятся цветы, сэр. Вот эти, - Грелль указывал на цветы, а старик, нахмурившись, говорил их названия и порой прибавлял что-то о своей жене. - Красные хризантемы? – наморщив лоб, бормотал Джек. – Майя их очень любила… да, Майя их обожала. Хорошие цветы, яркие. После этого Хадсон обычно надолго замолкал и казался отстраненным. Однажды Сатклифф имел неосторожность заговорить о Майе Хадсон. - Ваша жена очень любила эти цветы, поэтому Вам они так дороги? Садовник сначала разозлился, даже накричал на Грелля, но после тихо произнёс. - Да, мальчик… Она их любила, прекрасная Майя, ласковая, как солнце. Я ведь на ней по любви женился. Вот увидел её – так и полюбил… но отец мой был против, что ж, может стоило его послушать, но такой женщины я больше не встречал… - А что случилось с вашей женой, сэр? - Марта умерла при родах… Ребенок был недоношенным и тоже погиб… девочка. Майя назвала её Панси*, уж очень нравились ей эти цветы. Старик Джек замолчал, а после добавил. - Странные мы все, люди. Мужчины грешат с женщинами, чтобы те родили детей, которых мы ненавидим за то, что они родились. Грелль молчал, слова Хадсона задели его за живое. - Почему отцы ненавидят детей? Хадсон внимательно посмотрел мальчику в глаза, после чего сказал. - Дети убивают. Они отнимают жену, деньги и время, отнимают силы и в конце уходят в свою семью. Чаще их не хотят, но если мужчина любит женщину, то они будут. - А если не любят? - И, если не любят, если мужчина грешит с женщиной. Только, ты мальчишка, вот что запомни. Когда грешит мужчина – ничего страшного с ним не случается, когда женщина – она рано или поздно понесет. Бог так наказал женщин. Бог – он мужчина, а потому прощает грех мужчине, а вот женщине не прощает – женщине должно быть чистой, как Богоматери. - Почему? - Что почему? – разозлился старик, - сказано тебе, Бог – он мужчина и отец. А отцы всегда строги к дочерям. Дочери для него должны быть невинными девочками, тогда он их любит. Грелль хотел было спросить что-то ещё, но передумал. - Но мужчины. Они тоже несут наказание за грех? - Несут, но мужчинам грехи прощаются чаще. Наказание мужчины – растить плод греха, кормить его и стараться сделать человеком. - А если он не растит? - Значит иначе накажут, а может Бог простит.       Сатклифф закусил губу, ему показалось это ужасно несправедливым. Он был уверен, что Маркиз Сатклифф не был наказан за этот грех, а вот его мать получила жестокое наказание от Бога и судьбы. После этого разговора Грелль долго думал о мужчинах, женщинах и грехе. Он вспоминал свою мать и думал о том, что сказал Хадсон, после чего решил, что он не хочет грешить с женщинами и ненавидеть своего ребенка.       Он ещё несколько раз разговаривал с Джеком Хадсоном, мужчина много рассказывал ему о цветах, но чаще о жизни. Грелль часто не понимал, что говорит садовник, но никогда не возражал, старик сильно привязался к нему за это время. С каждым днем становилось все холоднее и Сатклифф с ужасом ждал дня, когда его отправят работать обратно в поместье из-за холодов.