Неравенство.

      Господин Ти Спирс отбыл на корабле до первых октябрьских заморозок, оставляя дом на жену и слуг. Каждый раз после того, как энергичный, властный и твердый в своих принципах хозяин покидал поместье, в доме становилось до ужаса мрачно и уныло. Вечера становились всё длиннее, погода всё более сырой и промозглой, мир впадал в сонливое состояние.       Госпожа редко задерживалась в доме надолго. Леди Корнелия быстро чахла, оставаясь одна в большом доме, поэтому всегда уезжала через пару дней к родне или друзьям, подолгу гостя у них. Однако в этот раз она долго откладывала поездку. - Что-то тревожит меня, мистер Блэк, - говорила она, беседуя с дворецким, ответственным за все приготовления в дорогу. – Быть может, мне лучше остаться в этот раз? - Как пожелаете, миледи, однако, позвольте сказать… Вам ведь так одиноко и грустно без мужа и сына. Неужели Вы не желаете облегчить эту тоску, навестив родню? Вы можете заболеть, если будете проводить долгие и одинокие вечера здесь. - Я не знаю, что мне делать, - честно призналась она, - беспокойство никак не хочет меня отпускать. - Ваше беспокойство – не более чем тоска, миледи. Не бойтесь, я позабочусь обо всём. Вы ведь мне доверяете, госпожа? - Конечно, я доверяю Вам, мистер Блэк. - В таком случае, Вам стоит поехать, миледи, а если Вам станет совсем тоскливо, возвращайтесь домой, пригласите гостей. Вам не стоит оставаться в одиночестве, госпожа. Леди Корнелия ласково улыбнулась ему. - Пожалуй, Вы правы, мистер Блэк. На Вас всегда можно положиться, Вы всегда делаете правильный выбор. Приготовьте всё необходимое. - Слушаюсь, миледи.       Корнелия с благодарностью проводила слугу взглядом, этот человек всегда казался ей странным. Он сильно походил на её мужа – такой сдержанный, упорный, целеустремлённый, но вместе с тем в нём была какая-то тайна, что-то недоступное её пониманию. Интуитивно она ощущала, что это человек может быть жестоким или опасным, но не для неё. Скорее, она ощущала его неприязнь ко всему женскому полу, но не могла применить её к себе из-за своего высокого положения. Будь бы Леди Корнелия простой женщиной или служанкой, как сильно она бы боялась его.       Пока всем ходом шли приготовления к поездке госпожи, Грелля всё сильнее охватывали страх и беспокойство, он знал, что за всем этим последует и отчаянно боялся. В его голове настойчиво бился вопрос: что именно его ожидает?. Он читал романы, по крайней мере некоторые, смутно помнил кое-что со своей жизни с улицы, что-то понимал и знал, но это был не его опыт. Что ждёт его на самом деле?       Вырвавшись с Томом в деревню для закупки продуктов, Грелль решил пройтись, пока постаревший грум договаривается с деревенским старостой. Деревня во многом зависела от милости Ти Спирсов, богатые господа финансировали некоторые важные заведения в обмен на сельскохозяйственную продукцию.       Гуляя между скошенных полей, Сатклифф случайно увидел Пэгги, девушка шла со стороны речки, в её руках было огромное корыто со стираным бельём. Юноша тут же направился к ней, предлагаю помощь. Пэгги как-то грустно улыбнулась, смотря на него. - Здравствуй, Грелль, - почти ласково произнесла она. - Давай помогу, Пэгги, - предложил он, перехватывая вещи. - Как твои дела? Девушка выглядела до непривычного грустной, это сразу бросалось в глаза, Сатклифф даже ощутил лёгкую горечь. Видеть эту жизнерадостную, приятную девушку такой было неправильно. - Да неплохо. Вот, скоро замуж выйду. - Замуж? - удивленно спросил Грелль. - Но... В голове юноши что-то как-будто щёлкнуло, Пэгги совсем не казалась счастливой. - Всё хорошо, - правильно растолковав его молчание, продолжила она, - он хороший мужчина, очень хозяйственный, сын кузнеца. У него хорошая семья... - Так решили твои родители? - грустно поинтересовался юноша. - Негоже мне в моём возрасте жить с ними, люди начинают много говорить.       Сатклифф закусил губу, в его душе поселилась горестное, жгучее ощущение. Пэгги явно не хотела замужества, но у неё не было выбора. И у него тоже не было. Этот осознание словно окатило его ведром ледяной воды. Они оба не хотят, но у них нет возможности отказаться. - Это ведь так ужасно, правда? - произнес Грелль, смотря в глаза Пэгги. - Я должна, все так делают. Мы ведь потому и живём, верно? - Но разве ты... разве ты хочешь быть с ним как жена? - Грелль! - возмущенно воскликнула девушка, эта тема была слишком болезненна для неё. - Прости... я просто всегда думал, что такие вещи только по любви. В книгах, которые я читал, женщины так ждали этого мига, но они любили... - Книги? Пэгги удивлённо уставилась на него, даже позабыв про свою обиду и гнев. - Разве такие вещи пишут в книга? - Конечно! - зацепился за возможность оправдаться парень. - Там всё пишут. И библию, и науки разные, и про любовь - это называются романы. - Романы, - повторила Пэгги с таким видом, словно пытается ощутить слово на вкус. - Да. Я читал некоторые. И теперь... мне бы хотелось знать, что чувствуете Вы, женщины, когда любите и когда Вам приходится любить. - Не знаю, мне, Грелль, это не ясно. Но без этого детей не будет. А люди и звери затем только и живут вместе, чтобы у них дети были.       Грелль не был согласен с этой позицией, но у жителей деревни взгляд на любовь часто сводился к банальному размножению, что людей, что телят. - А ты разве хочешь детей? - Уже нужно, мне ведь двадцать лет уже, - вздохнула Пэгги. - В этом счастье, так говорит Библия. Грелль не стал спорить, что ж, пусть так, но разве это не ужасно? - Почему бы тебе не узнать о таких вещах о женщинах, которые были с мужчиной? Вдовы или женатые? - вдруг предложила Пэгги. - Я спрашивала у подруги, сам понимаешь, когда знаешь как родятся овцы и телята, не до игры в незнание. Она говорила, что это больно, но не так, ужасно, как могло бы быть. Но я не знаю, да и не хочу я знать.       Тут девушка не выдержала и зарыдала. Она была влюблена в Грелля, и если бы он предложил ей свою руку, как бы она была счастлива. Она бы убежала с ним. Сделала всё, что тот только бы попросил, но он не любил её, она видела это по его лицу, по вопросам, слышала в голосе. Он не любил её. - Ну, Пэгги, не нужно. Не нужно. Я поеду в город и куплю тебе медовых конфет, хочешь? Ну не плачь.       Сатклифф неловко утешал девушку, его душа не знала покоя, ему хотелось обнять Пэгги и убежать с ней далеко-далеко, где никто её не найдет, где нет мистера Блэка, где нет злых языков, только подобного места не было во всём мире.       До поместья юноша добрался в ещё более мрачном расположении духа. Слова Пэгги глубоко опечалили ему, но они же придали ему сил. Да, он не единственный, кто должен бороться за любовь, кто должен пасть в позор и грех, но что бы не произошло, этот человек не имеет на него законных прав, он лишь возьмёт то, что хочет, а после Сатклифф постарается это забыть. Как только господин вернется назад, он его защитит. Вот-вот Уильям закончит учится и заберёт его с собой в столицу, они будут жить вместе вдали от глаз всех, кто желает им зла.       Через пару дней после того, как леди Корнелия покинула поместье, мистер Блэк подошёл к Греллю и сообщил, что ждёт его вечером полностью готовым. Сердце юноши упало. В голове возникла спасительная мысль - он ещё может сбежать, может победить, может справиться, только вот он давно всё решил. Если он убежит сейчас - Блэк сможет обвинить его в воровстве или рассказать о том, что видел, тогда судьба Уильяма будет погублена.       Несколько дней назад юноша получил ответное письмо. Уильям умолял его бежать, просил не делать глупостей, клялся в любви и заверял, что убьёт этого человека с чёрной душой, но решение юноши осталось неизменным. Нельзя позволить этому человеку разрушить их жизнь, нельзя позволить кому-то узнать правду о том, что происходило вечерами в комнате Уильяма. Побег означает поражение и трусость, а ещё смерть. Грелль не выживет за пределами поместья, он слишком хорошо понимал это. - Я люблю Вас, - писал Сатклифф ответ, ощущая, как предательски щиплет глаза от слёз. - Я люблю Вас и не могу бежать. Простите мне то, что я сделаю, а если не простите, то не будьте слишком жестоки ко мне, я делаю это потому что иначе, я больше никогда не увижу Вас. Если я стану противен Вам, о, Уильям, мой господин, я убью себя, пронжу своё сердце ножом, и пусть моя кровь смоет позор, что покроет мою голову. Пусть моя кровь будет достойной жертвой, только пожелайте того, господин. Вы знаете, зачем я иду на это, так пусть же всё будет не напрасно.       Грелль надеялся, что он не ошибся, он не хотел стать предателем, отвергнутым и опозоренным, но что ему оставалось? Пожалуй, сейчас, когда господин уехал, он мог бы попытаться обмануть Блэка, вряд ли тот решится слать такие вещи письмом, но сможет ли что-то потом спасти их с Уильямом? Если остаться... этот человек возьмёт то, что считает своим, в этом нет сомнений. Нет, он уже решил, нечего думать об этом снова.       В апартаментах Блэка было прохладно. Небольшая комната совмещавшая в себе и кабинет, и спальню показалась до ужаса неприятной. Грелль неловко стоял у двери, не зная, что ему делать. Дворецкий сидел за столом, взгляд его казался каким-то выжидающим. - Не стойте столбом, Сатклифф, - фыркнул он, указав на стул возле своего стола, присаживайтесь.       На столе стояли бокалы и бутылка вина, Грелль никогда не пил алкоголя, но знал, что тот может одурманить его разум, может быть, это было не такой уж плохой идеей? - Вам стоит расслабиться, - в голосе мужчины звучала насмешка. - Пейте.       Грелль потянулся к наполненному бокалу, скривившись, когда крепкий алкоголь обжог язык и горло, а говорят, что вино вкусное. Сатклифф с отвращением проглотил благородный напиток, ощущая, как мигом закружилась голова. Он не хотел пить это снова, но может быть, если он напьётся, то ему будет всё равно? Вино грех, оно часто толкает на преступную связь, так может быть именно сегодня, оно поможет ему принять мир таким, какой он есть. - Какой Вы порочный и невоздержанный мальчишка, не будьте таким жадным, по крайней мере с вином.       Грелль пропустил это замечание мимо ушей, он уже начал ощущать блаженное опьянение, тело его становилось тяжелее, в голове звучал шум. Мир медленно отдалялся от него, сливаясь с шумом океана.       Когда Блэк повалил его на кровать, юноша слабо сопротивлялся, он смутно понимал, что с ним что-то делают, но что именно - не осознавал. Он видел лицо дворецкого и не понимал, почему это он, а не Уильям касается его кожи и оставляет поцелуи на бледной шее. Порой ему казалось, что это был Ти Спирс, в те моменты он отчаянно цеплялся за образ возлюбленного.       Острая боль ненадолго отрезвила его, он попытался вырваться и кричать, но разгоряченный мужчина жестоко гасил его крик, практически душа подушкой. Всё происходящее превратилось для юноши в болезненную, бесформенную возню, его мутило, перед глазами всё плыло от алкоголя и нехватки воздуха, а по телу проходила болезенная дрожь.       Грелль не помнил, когда всё закончилось, кажется, он просто уснул, а может быть, он совсем утратил способность понимать мир. Но когда он пришёл в себя окончательно, за окном занимался первый рассвет, а сам он был в собственной комнате, холодной после ночной прохлады.       Было плохо и душевно, и физически, но ему повезло провести эту ночь почти что в забытье. За окном завывал ветер, серо-темные тучи едва ли пропускали первые солнечные лучи, но на душе было тяжело. Впереди была пустота. +++       Уильям отчаянно кусал губы, сдерживая рвущиеся слёзы, сжимая короткое, но такое сильное письмо от своего возлюбленного. Разве он мог быть зол на него? Разве мог желать смерти? Да, Ти Спирс бы хотел, что Грелль убежал, так было бы проще для них, он был уверен в этом, но что уже теперь, самое страшное произошло.       Уильям ощущал отчаяние. Весь мир стоял против него стеной, мир желал навредить ему, желал растоптать его чувства и забрать единственное, чем он так сильно дорожит. Мир опорочил его любовь, но Ти Спирс был сильнее этого. Он знал почему и как это произошло, это знание - горькое и болезненное придавало ему сил, ведь не знай он правды, что бы тогда могло произойти? Какие кошмарные обвинения могли бы зароиться в его душе.       Хуже всего было и то, что к его чувствам примешивалась ревность. Ревность обманутого мужа, ревность обманувшегося в ожиданиях. Он хотел быть первым, с самого детства ему внушали, что в этом первенстве есть что-то священное и сакральное, и теперь он потерял это первенство, но ему казалось, будто вместе с первенством, он потерял часть самого себя.       Впереди ожидала зима.