Татуин
Imagine Dragons — Smoke and mirrors
Ее ноги увязли в податливой земле уже после нескольких шагов вперед, и женщина тяжело вздохнула, подумав о том, что лучше было взять не старый кар на прокат, а какое-нибудь местное животное, привычное к передвижениям по пустыне. Да, дорога заняла бы чуть больше времени, но это открыло бы больше возможностей пройти через огромные песчаные холмы. Она двинулась вперед, по пути чувствуя, как песок забивался в ее сапоги и неприятно царапал кожу даже через ткань чулка; такого, в общем-то, не должно было случиться из-за грамотного пошива обуви, однако… Дорме вспомнила, что песок на Татуине совершенно особенный — грубый, жесткий, неприятный и проникает повсюду. Слова юноши из ее прошлого прозвучали точно наяву, и леди Исис улыбнулась в тонкий шарф, который прикрывал ее голову и лицо: кажется, Энакин тогда был прав: нет ничего хуже татуинского песка. В особенности тогда, когда перед тобой целое море маленьких желтых песчинок, а Дюнное море простирается на многие километры вперед, куда ни глянь. Песок, песок, песок — горы песка, сухого и горьковатого. Леди Исис кашлянула и тут же поморщилась: она готова была поклясться, что у него именно такой вкус. Суховей раздувал выбившиеся из ее наспех заплетенной прически локоны, неприятно щекоча слегка бледную кожу. Дорме прищурилась, вглядываясь вперед, — сигналы бедствия Р2 подавал приблизительно из этой местности, но вокруг не было ни намека на писк астродроида или же золотистый блеск Трипио. Женщина смахнула рукой едва выступивший пот. Жарковато, пожалуй, на Татуине было даже утром, когда два пылающих солнца едва поднялись от горящего рубиновыми огнями горизонта. Воздуха катастрофически не хватало, и Дорме приходилось дышать часто и через рот, едва вдыхая и выдыхая: насколько она помнила, в прошлый раз ей это помогло. Но она бы ошиблась, сравнив просторы Дюнного моря с каким-никаким городом, ведь в Мос-Эспа, который ей довелось посетить не единожды за свою жизнь, был хотя бы намек на тень. За долгие годы жизни на Альдераане она успела отвыкнуть от настолько высоких температур, а на Набу, где она выросла, пусть и бывали жаркие дни, но воздух там оставался влажным, а под сенью многочисленных деревьев зной лета переносился не настолько мучительно. По этой причине климат на обеих планетах казался очень комфортным, и Дорме не понимала, как же могут жить здесь, на Татуине, люди. Она обернулась и посмотрела на бархан в надежде, что заметит астродроида или переводчика, однако никакого подобия металлического блеска из корпусов не наблюдалось. Впрочем, подумала леди Исис, она не зря решила посмотреть назад: чуть вдалеке показалась фигура, с ног до головы закутанная в темную одежду. Исис читала, что по-другому в пустыне не выжить, а потому сделала простой вывод — к ней направлялся местный. Либо это заплутавший джава, что маловероятно, ведь они, если Дорме не ошибалась, ростом едва ли достигают пояса человека, либо пустынник — убийца, который может зарезать ее саму, даже глазом не моргнув, или пленить, чтобы она выполняла в их поселении грязную работу. Ни один из вариантов женщину не устраивал, и леди Исис спокойно положила руку на бластер, кожей ощутив раскаленный металл. Она не пропадет, не сегодня, решила Дорме, пустынник-то всего один. Женщина чуть прищурилась, пытаясь разглядеть путника, но капюшон был натянут до самого носа, и с такого расстояния она бы точно не сумела понять, кто шел ей навстречу. Дорме спокойно выдохнула и приготовилась выстрелить, а незнакомец тем временем все быстрее приближался к Исис. Было ли у него намерение убить или ограбить женщину — Дорме проверять вовсе не хотела. — Стой на месте! — Твердый и удивительно спокойный голос раскатом грома пронесся по тихой пустыне, освещенной медным рассветом. Ветер, до того бушевавший, как будто в одно мгновение стих, что было неестественно для открытой местности пустыни, но как раз по этой причине существо — кем бы оно ни было — точно расслышало бы предостережение Исис. Другой вопрос — смогло ли бы понять его? Пустынники хоть и промышляют разбоем, продумывая довольно хитрые планы, общегалактический язык могут и не знать. Женщина напряглась всем телом и чуть подалась вперед, готовясь выстрелить. Путник молчал, остановившись в нескольких шагах от Дорме. Она уже готова была нажать на курок, чтобы выпустить предостерегающий выстрел, но что-то вдруг ее остановило. Женщина почувствовала легкое жжение в ладонях, которое отводило ее пальцы от бластера, и... то, чего она не ощущала уже очень много лет. Возможно, Дорме и не была пользователем Великой Силы, но чувствовать ее присутствие женщина, бесспорно, умела и могла поклясться, что перед ней если и не джедай, то, несомненно, очень могущественный форсъюзер. Вмиг осознание происходящего заставило леди Исис застыть, и, нахмурившись, она опустила бластер, а незнакомец в ту же секунду неспешно поднял голову и, глухо усмехнувшись, снял с головы капюшон. Синева глаз оттенила мягкий оранжевый цвет рассвета, который окрасил волосы и бороду путника в золотые тона, на губах его застыла мягкая, до ностальгической боли в сердце знакомая полуулыбка, и Дорме склонила голову в приветственном поклоне, подавив свое желание броситься вперед с распростертыми объятиями к старому другу. — Большая удача встретить Вас, магистр Кеноби. — Я рад Вашему появлению, госпожа Исис. Я ждал Вас.***
Падме потребовался не один час, чтобы наконец привести себя в порядок, если, конечно, едва запудренные синяки под глазами и серый цвет кожи можно назвать порядком. Однако теперь, после нескольких неудачных попыток, ее внешний вид был хотя бы приемлем, а не ужасен. Амидала смотрела в зеркало и удивлялась, как несколько несчастных дней по альдераанскому времени, которые она уже числилась мертвой, смогли изменить ее, перекроить внутренне и внешне. Если раньше — еще месяц назад, подумать только! — Падме цвела, улыбалась и мир готова была обнять руками, то сейчас преимущественно плакала ночами, а порой и днями у детских колыбелей, и почти ни с кем не разговаривала дольше пяти минут. Женщина, значительно повзрослевшая за кратчайший срок, провела пальцами по щеке. Пудра, колючими песчинками прилипшая к пальцам, ненадежно скрывала следы истощения, но и это было лучше, чем ничего. Ей нужно было лишь встретиться с каким-то знакомым, всего на полчаса, обещал ей Бейл, которому, в отличие от многих, Падме позволяла находиться рядом чуть дольше, чем несколько жалких минут. Добрый, неимоверно заботливый друг, он делал все для того, чтобы она чувствовала себя в безопасности, и она до сих пор не могла понять, чем заслужила такое отношение к себе. Он за такой короткий срок стал единственной отдушиной в злосчастном мире боли и страданий, единственной, после ее маленьких детей. Два солнышка — Люк и Лея — своими искренне-чистыми взглядами сияющих глаз все еще удерживали Падме от того, чтобы не провалиться во тьму безмолвия и вечности, где ей и суждено было оказаться еще несколько дней назад, и безмолвно поддерживали, едва лишь касаясь ее руки маленькими пальчиками. И в те мгновения леди Наберри улыбалась почти так же счастливо, как и некоторое время назад. Последний раз с сомнением глянув на себя в зеркало, Падме развернулась, неудовлетворенная результатом, но слишком безразличная к чему бы то ни было, чтобы исправлять свой внешний вид, доводя до мнимого идеала, и спокойно вышла из услужливо отведенных ей покоев. Она, уверенно подняв голову, плыла по коридорам, изредка кивая служанкам, которых знала лично, к залу, где и должна была состояться встреча. Падме и впрямь было интересно, кто решил увидеться с ней. Возможно, в глубине души, она тешила себя надеждой, что это может быть Энакин, но верилось в такие сказки собственного сочинения с трудом, да и стал ли бы ее Эни ждать дозволения и специально организованной аудиенции, чтобы увидеться с женой? Горло сдавило от подступивших рыданий, однако женщина подавила в себе очередной порыв разрыдаться: сейчас ее ждали дела поважнее. И, надо сказать, она даже почти не удивилась, увидев в зале для переговоров мастера Кеноби, магистра Йоду и Бейла: тот узкий круг людей, который знал о судьбе Падме всю правду. Амидала склонилась в приветствии, почувствовав вдруг, как затряслись ее ноги. Она знала, конечно, знала, что ей собирались сказать, но не была готова этого услышать и принять, особенно после новостей о гибели Энакина на Мустафаре. Невольно она скользнула взглядом по фигуре Оби-Вана и вдруг с удивлением отметила, как сильно он изменился за то время. Что они не виделись: под глазами бывшего магистра пролегли темные круги, губы его высохли и растрескались, а лицо осунулось — нетрудно было догадаться, что, вероятно, он был единственным из присутствующих здесь, кто так же скорбел по утрате Энакина Скайуокера, как и его жена. — Здравствуй, сенатор юный. — Йода сделал едва заметное движение маленькой рукой, и Падме кивнула, правда, не стала говорить, что она уже не являлась сенатором, да и юной ее теперь едва ли назвать можно было. — Здравствуйте, магистр. Могу ли я узнать, чем мы обязаны Вашему появлению? — Времена тяжелые настали. Чувствую Тьму повсюду я, хм-м. — Но разве я в силах помочь? — осторожно спросила она и взглянула в сторону Бейла, желая найти поддержку. Тот отвел взгляд, что сильно насторожило Падме, и она вдруг нахмурилась: — Что произошло? — Падме... Они истребляют всех джедаев. Охотятся за одаренными, убивают их или обращают во Тьму, — вполголоса сказал Бейл. — Ты понимаешь, что это значит? Конечно она понимала. Амидала никогда не была глупой и пугливой, но новость все же смогла заставить ее вздрогнуть от одной только мысли, что Лея и Люк оказались в большей опасности, чем она сама. Женщина перехватила быстрый взгляд Оби-Вана, наполненный скорбью и состраданием, и шагнула вперед в странном порыве обнять его, однако тут же осеклась. Он хоть и был подавлен ничуть не меньше нее, едва ли согласился на такое публичное проявление своих чувств, и Падме знала то наверняка, поэтому просто остановилась подле его кресла. Поначалу она подумала, что в зале было открыто окно, и поэтому возле Кеноби ей почудилось дуновение ветра, однако после ощущение мягкого невесомого прикосновения повторилось, и леди Наберри даже едва улыбнулась: Оби-Ван почувствовал их общую нужду в объятии и постарался заменить это успокаивающим трюком Силы. И все же что-то было не так: в его глазах она сумела разглядеть сильное и невероятно жгучее чувство вины, пожирающее магистра Кеноби изнутри. — Кто — они? — Женщина присела на край соседнего кресла, сложив руки на белом гладком столе. — Император, Палпатин, ситх, Дарт Сидиус — называй его, как хочешь — и его новый ученик. Лорд Вейдер. Дыхание перехватило. Ученик Императора. Тоже стих. Лорд Вейдер. Падме сопоставила факты, и внезапная догадка буквально поразила ее так внезапно, что на мгновение она застыла, неподвижно смотря на свои трясущиеся руки. Она молчала с минуту, смотря на поверхность стола перед собой, а потом вдруг развернулась к сидящим напротив. — Энакин, его имя все еще Энакин, а не Дарт Вейдер, — осмелилась озвучить свою догадку женщина, а приняв затянувшееся молчание за ответ, Падме кивнула и обратилась к королю Альдераана: — Но, Бейл, ты же сказал, что... — Умер Скайуокер на Мустафаре, и Вейдер место его занял. Детей если найдет он, то во Тьму обратит. Этого хочешь ты, хм? Амидала покачала головой, безуспешно пытаясь проглотить колючий ком, мешающий дышать. Если Энакин, ведомый жаждой мести, каким бы то ни было образом узнает, что она и дети прячутся на Альдераане, то... Лучше даже и не представлять, что ждет планету, их короля и королеву. И пусть Падме верила, что в Энакине по-прежнему сохранилось нечто хорошее, все те качества, которые она в нем безусловно и необратимо любила, она ровно так же сильно была уверена в том, что против своего нового учителя, который накрепко повязал его, посадил на короткий поводок и теперь искусно управлял своим любимым форсъюзером, он не пойдет. А значит, двумя ситхами в этой Галактике стало больше. — Что… мы можем что-то сделать, верно? Вы собрались за этим, так что попрошу не томить. — Падме, мы должны спрятать детей. Помнишь, совет не видел Энакина, когда он был на Дальних Рубежах, несмотря на мощнейшее присутствие в Силе? — Оби-Ван развернулся к ней и с мольбой в глазах взглянул на женщину. — Ты ведь понимаешь, к чему я веду? — Мы можем отправиться с Леей и Люком на Татуин. Нас не найдет Империя, мы сумеем затеряться там, если будет нужно. Да и Беру с Оуэном могут помочь. — Услышав предложение Амидалы, Йода покачал головой и нахмурился, от чего морщины на его лице стали глубже. — Нельзя им вдвоем быть. Сильны дети твои, как отец их. — И в тот миг она действительно поняла, к чему они вели. — Я не позволю их разделить. — Голос был настойчив и спокоен, и люди, которые не были бы знакомы с Падме, очевидно, могли бы решить, что в тот миг она отрешилась от всех своих эмоций. Однако вокруг были только самые проницательные существа, которых она только знала, и всем присутствующим было ясно, как за своей невозмутимостью женщина скрывала дрожь в голосе, боль, обиду и опустошенность. Оби-Ван наклонился чуть вперед, накрывая руку Падме своей, от чего она вздрогнула, но ладонь отдергивать не стала. Амидала чувствовала волны умиротворения, исходящие от джедая, и поняла, что он всеми своими силами успокаивал ее. Энакин тоже использовал подобные джедайские приемы, хоть женщина никогда не одобряла подобного вмешательства в ее эмоции, однако... сейчас, пожалуй, ей никакого дела не было до преимуществ Силы, до джедаев и до треклятой Империи, которая разрушала ее жизнь с каждым днем все больше. Только дети, только они имели значения. — Падме, от этого зависят ваши жизни. Твоя, Люка, Леи. Они будут в безопасности даже вдали друг от друга. Вернее, — осторожно добавил Оби-Ван, — как раз разделенные, они будут в гораздо большей безопасности. И другого варианта сохранения всех ваших жизней у нас нет. — Как ты это себе представляешь? — устало сжав руку Кеноби в ответ, выдохнула Падме, прикрывая глаза, в уголках которых собрались слезы. Женщине надоели формальности: они с Оби-Ваном были знакомы тринадцать лет, а потому, даже в присутствии посторонних, она позволила себе перейти с Кеноби на «ты». Мужчина тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с сенатора. Падме понимала, что иного выхода, конечно, нет. Согласиться — и вечно мучиться самой. Отказаться — загубить жизнь детей. Выбор предстояло сделать здесь и сейчас, ведь счет шел на минуты. Ситхи могли почувствовать Силу на Альдераане — два джедая и одаренные были ярким букетом Великой. А потому... — Кто их них сильнее? — Мальчик. — Очевидно. Падме кивнула, пряча лицо в ладонях. Она не позволила бы себе расплакаться здесь и проявить слабость, поэтому быстро закивала, стирая с лица единственную слезинку, сорвавшуюся с ресниц. — Я отправлюсь с Люком на Татуин, поставлю ментальный блок. Ларсы воспитают его. А Лея... — Лею незамедлительно удочерим мы с Брехой. Принцесса Лея Органа в ближайшие дни будет представлена свету, — ободряюще улыбнулся Бейл. — А я? Мертвая Амидала уже через пару дней будет гнить в семейном склепе Наберри в Тиде. Куда податься призраку? — невесело усмехнулась Падме, скрещивая руки на груди. Бейл молча подошел к ней и вручил инфокристалл. Женщина свела брови и вопросительно посмотрела на друга. — С сегодняшнего дня тебя зовут Дорме Исис; родилась здесь, на Альдераане, двадцать восемь лет назад. Настоящая Исис вчера скончалась от воспаления легких. Родных у нее здесь не осталось, а о друзьях и не слышали. Странное совпадение. — В таком случае, — женщина, не отводя взгляд от кристалла, тихо вздохнула, — Бейл, прошу, организуй ее похороны. Женщина подарила мне вторую жизнь.***
Люку Скайуокеру вовсе не хотелось умирать в девятнадцать лет. Тем более, в пустыне. Тем более, от руки тускена. Хотя бы потому, что старость свою он уже отчетливо представлял: седоволосый фермер с любимой женой рядом, двумя взрослыми детьми и внуками, редко приезжающими погостить на душную планету. Ему страшно нравилось думать о спокойной и дремучей старости, проведенной вне суеты и забот, поэтому, когда он смотрел, как невероятно высокий пустынник заносит над ним свое копье, то успевал прощаться со всеми мечтами о тихой старости и не успевшей начаться молодости. Он, хотел было отбиться, но понимал, что шансы на успех ничтожно мало, или, как выражался Си-3ПиО, — один к тысяче четыремстам двадцати одному. И неожиданный удар по голове заставил его на время потерять связь с реальностью. Очнулся Люк от того, что чья-то теплая шершавая ладонь коснулась его лица. Юноша недовольно поморщился, ощутив тут же болезненный спазм в горле и висках, и неразборчиво пробубнил что-то в ответ, слабо махнув рукой. Откуда-то слева до него донеслась извечно бодрая трель Р2, и он мог с уверенностью утверждать, что дроид, насколько такое возможно, был счастлив видеть человека, находящегося рядом с ним. — Привет, — глубокий мужской голос прозвучал прямо над ухом Скайуокера, но человек обращался явно не к нему, а, скорее, к астромеханику. — Подойди сюда, дружок. Не бойся, с ним все будет хорошо. Люк осторожно приоткрыл глаза, привыкая к яркому свету солнц. Он недовольно поморщился, почувствовав хруст песка на своих зубах, а после ощутил тупую боль в затылке — да, пустынник здорово его огрел. Люк аккуратно приподнялся, и тут же на спину ему опустилась рука незнакомца, который, очевидно, спас его и теперь помогал подняться на ноги. — Спокойно, сынок. Что, неудачный день? Тебе повезло, что ты остался цел. — Вот теперь Люк, оправившись от непрекращающегося звона в ушах, узнал голос. Уже точно, он не мог ошибиться. — Бен? — Голубые глаза округлились при виде добродушного лица мужчины, а после Люк даже рассмеялся, почувствовав, как легко становится на душе при виде старика. — Бен Кеноби? Как я рад Вас видеть! — Джандланская пустошь не место для прогулок, — шутливо упрекнул его Бен, улыбаясь. Он поднялся на ноги и обернулся, смотря куда-то за спину Люку. Юноша недовольно мотнул головой, оглядываясь. В нескольких метрах от него, осматривая нетронутый, слава Силе, кар, стояла женщина. Она была одета в темно-синие одежды, а каштановые волосы были собраны в аккуратную прическу. Бен окликнул ее по имени, которое Люк не расслышал, и незнакомая леди подошла ближе, глядя прямо на Скайуокера. Тот приветливо улыбнулся и, поднявшись на ноги, протянул руку для знакомства. Она помедлила, разглядывая его ладонь, а после стянула перчатку и аккуратно вложила пальцы в протянутую руку юноши. — Дорме Исис. Рада встрече с Вами. — Мое имя Люк Скайуокер. Приятно с Вами познакомиться.