Призрак
Starset — Dark on me
Воздух пропитался скорбью, а вокруг повисла оглушающая, давящая тишина. И в этом беззвучии двигались люди, стараясь сохранить тягостное молчание — никто не смел нарушать его, даже не рискнул бы. Холод на главной площади Тида, казалось, ожил, приобрел человеческий облик и затерялся в толпе, наполняя своим дыханием каждый миллиметр воздуха. И он, несомненно, шел рядом со своей сводной сестрой Смертью, которая тоже получила свое собственное лицо и человеческое тело. На этот раз они принадлежали Падме Амидале Наберри. Она будто бы и не умерла вовсе. Лицо ее, гладкое и теперь уже вечно молодое, отражало какое-то необъяснимо прекрасное спокойствие; волосы глубокого темно-шоколадного цвета разметались по светлой мягкой обивке ее гроба и теперь, украшенные белыми цветами, напоминали, как ни странно, нимб святой мученицы; выпирающий живот аккуратно и невесомо прикрывали тонкие бледные руки, будто Падме, уже мертвая, защищала своих маленьких неродившихся детей; пальцы же ее, хрупкие, длинные, молочно-белые, удивительно крепко сжимали старую нить, на которой едва держался такой же старый кулон, тускло сияющий в мягком свете фонарей главной площади. Красивая и мертвенно-бледная, холодная и умиротворенная, родная. Не его. На непроницаемой маске играли матовые блики ламп каюты на «Исполнителе». И картины с ее похорон в гиперболизированно-темных глазницах его черного шлема. Синий лед кадров на головизоре менялся стремительно быстро, не позволяя Энакину сосредоточиться хоть на одном из них. Обрывки фраз, долетавшие до его ушей, растворялись в сумбуре мыслей слишком быстро, и он не понимал ни единого слова. Перестал понимать, когда Учитель произнес роковой вердикт. Палпатин, как самый настоящий палач, отрубил тяжелой рукой последнюю его связь с прежней жизнью, сказав о смерти Падме. Хотя, если уж быть честным с самим собой, то это он собственноручно жизнь свою сломал. Скайуокер, последние части его души, на секунду прикрыл глаза, что вызвало очередной приступ боли из-за свежих ожогов. Он на секунду — непозволительную секунду — представил, что было бы, не перейди он на сторону Канцлера-уже-Императора. Падме родила бы ему сына или дочь — не так уж и важно, в общем-то. Это был бы их ребенок, их семья. Они вместе уехали бы куда-нибудь: Падме отреклась бы от звания сенатора, он перестал бы быть рыцарем-джедаем. Они жили бы так, как того непременно заслужили. Легко и по-настоящему прекрасно... Если бы он ее не убил. Какая все же коварная шутка Силы — Энакин задушил свою жену, но и сам лишился возможности дышать. И тут вовсе нет связи с бесчисленными ожогами легких. Даже если и попадает кислород в его организм, то жизни за собой он больше не несет. Потому что не может вдохнуть ее в живого мертвеца. И никакая Великая Сила здесь помочь уже не сможет. Так, наверное, и выглядела личина безысходности. Маска, сделанная его собственными руками по подобию лица мертвой Падме. Его жены, матери их нерожденного ребенка. Лорд Вейдер — вот кто остался от прежней жизни. Он стал тенью в считанные секунды, зато навсегда ею останется. Ситх, падший джедай и последний трус. И от осознания этой простой истины, сердце — оно, кажется, еще есть — сжимается слишком болезненно. Лорд Вейдер услышал треск, порывисто выдохнул и, сжав кулаки, вышел из каюты. Треснувшие и помятые панели на стенах выглядели чересчур безжизненно.***
Она думала, что это сон. Или просто отчаянно хотела в это верить, держа на руках плачущую Лею. Девочка, будто проникнувшаяся атмосферой всеобщей скорби, такой тягучей и затягивающей, не переставая рыдала вот уже полчаса. Падме и правда подумала, что она теперь бестелесный призрак, раз не может успокоить свою собственную дочь. Женщина смотрела в окно, медленно покачивая малышку, и лишь закусывала губу изнутри, чтобы самой не расплакаться. Она стала замечать, что слишком часто стала плакать. Чересчур много, причем с завидной постоянностью она лила слезы, лишь иногда успокаиваясь. Наверное, когда засыпала, она переставала биться в измученно немой истерике. Благо, теперь хоть был повод — она умерла. Умерла практически по-настоящему, ведь существенной разницы между смертью и ее нынешним состоянием не было. Физически она была здорова. Душевно — больна. Таких как она, людей, проявивших признаки заболевания психики, стоило бы изолировать от общества. Только вот ради детей стоило держаться. Люк и Лея лишились отца, нельзя было допустить того, чтобы они потеряли и мать. А потому Падме держалась из последних сил и была похожа на утопающего в трясине нескончаемых и глубоких болот. Женщина даже издалека видела бледное лицо в гробу. Свое лицо. Вот она, Падме Амидала, урожденная Наберри, лежала на мягких перинах, бесчувственная и бездыханная. Такая, какой она и должна быть по сценарию, который давно составил Канцлер, простите, Император Палпатин. Помеха в лице Амидалы оказывала свое дурное влияние в нескольких направлениях: в политическом и личном. Устранив ее, Император лишал Республику надежды на существование, а своего цепного пса — привязанности. Это было умно с его стороны, козырь, если можно было так сказать. Падме крыть было нечем. Потому она, посоветовавшись с королем Органой, твердо решила затеряться, стать призраком хотя бы на время. Действовать из-за кулис, если так угодно. — Ее Величество превзошла саму себя, Падме, — Бейл совершенно неожиданно подошел совсем близко к женщине и положил руку ей на плечо, прервав ее размышления. — Тебе не о чем беспокоиться. — Я не о том переживаю, Бейл, — увидев его недоуменный взгляд в отражении тонкого стекла, женщина продолжила: — Я думала об идеалах, за которые мы так рьяно бились. Ты помнишь, я знаю, как мы едва не умирали за жизнь Республики, за демократию. И что ты видишь? Что мы получили? Воевали с несуществующим врагом столько лет, были марионетками в руках Канцлера, не замечали, что он правит бал. Как мы могли быть так слепы к его козням, Бейл? Ответом служило молчание. Оба понимали, что сказать в этой ситуации нечего и что Падме абсолютно права. Мир, привычный всей Галактике, рушился у них на глазах, возрождая ужасающую Бесконечную Империю, о которой все ныне живущие существа читали, разве что, в школьных учебниках. — Мир горит, Бейл. Пылает, выжигает сам себя. — Ты действительно волнуешься за Республику во время собственных похорон? – усмехнулся король, но в его улыбке не было и доли веселья. В ответ Падме кивнула. — Знаешь, я пришел сказать тебе... — Что-то произошло? — Набуанский флот засек на орбите Имперский «Исполнитель». — Ты имеешь в виду?.. — Да. Лорд Вейдер, собственной персоной. — Он не посмеет появиться здесь. Энакин бы не смог. — Энакин — никогда, я нисколько не сомневаюсь, — пожал плечами Бейл. — Но знакома ли ты с Лордом Ситхов? — Поверь мне, нас почтил своим появлением не ситх. На орбите флот вдовца.***
Дорме провела все оставшееся время на «Соколе». Сердце ее неустанно отбивало какой-то жуткий ритм, который иногда совпадал с размеренно-быстрыми шагами имперских штурмовиков. Нет, ей вовсе не было страшно. Женщина переживала. Она боялась, что не увидит больше свою дочь и не сможет никогда поговорить с сыном. Они все вместе, здесь и сейчас, находились в логове своего злейшего врага. Вновь она провела аналогию с другими семьями — все обычно собираются за столом, обсуждая будничные дела и какие-то пустяки. Их семья впервые собралась на «Звезде Смерти», причем каждый преследует собственную цель. В случае главы семьи — убить нарушителей его спокойствия. Дорме вздрогнула, услышав звуки удаляющихся шагов. Она поняла — штурмовики покинули свои посты, чтобы увидеть нечто интересное. И Дорме понимала, что ей вовсе не на что смотреть, но плохое предчувствие, которое не покидало ее все это время, вдруг в разы усилилось. Исис всегда доверяла своей интуиции, а потому, поднявшись на ноги, с неимоверной легкостью выбралась из отсека для контрабанды. И тогда она услышала знакомые звуки, которые были, скорее, отголосками ее прошлой и давно погибшей жизни. Дорме знала, как звучит световой меч, скрестившийся с другим мечом и безошибочно определила, что за бортом началась самая настоящая дуэль. Она подошла к иллюминатору и, сомкнув пальцы на рукоятке бластера, выглянула наружу — слегка приподняла голову, встав на носочки. Даже в таком положении она едва дотягивалась до иллюминатора. Но, слава Силе, обзор был довольно неплох. Исис сразу же смогла различить двух сражающихся на мечах людей. Ситха, освещенного красным светом клинка, и джедая, в глазах которого блестела глубокая синева. Вновь, как и девятнадцать лет назад, в схватке сошлись двое. Учитель против ученика. Оби-Ван Кеноби против Дарта Вейдера. Джедай против ситха. Свет против Тьмы. Такой книжный контраст, поэтичность картины — они и правда завораживали, и Падме, наверное, испугалась бы, увидев подобное. Однако Амидалы здесь не было, и Дорме наблюдала за происходящим слишком спокойно. До тех пор, пока не увидела в углу Люка, Хана и... Лею. Ее маленькую девочку с решительным взглядом, которая первая пробиралась к кораблю. Бесстрашная принцесса Органа с душой истинного Скайуокера. Женщина на секунду замерла, боясь пошевелиться. А потом бросилась к трапу, почти спустившись к дочери. Лея подняла глаза и на мгновение остановилась, приоткрыв в немом изумлении рот. Она беззвучно что-то прошептала и готова была кинуться к Дорме, как вдруг произошло сразу несколько вещей одновременно. Оби-Ван поддался, упал в объятия Силы, сраженный мечом Дарта Вейдера. Люк закричал от бессилия, и на его крик повернулись и штурмовики, и сам Лорд. В ее сына были направлены все бластеры штурмовиков. — Люк! — закричала Падме. Не Дорме Исис, холодная и бесстрашная. А Падме, которая все чаще начинала проявлять признаки жизни, словно сбрасывая с себя каменные оковы, надетые на нее собственным альтер-эго. Юноша не слышал. Ослепленный яростью, он палил из бластера по штурмовикам, чем еще больше привлекал внимание Вейдера. Лорд склонил голову, глядя на мальчика. И его бездушные глаза наверняка были теперь слепы, однако... Дорме ничего не понимала. Она просто бросилась вперед, целясь в головы нападавшим. Выстрел — падение, выстрел — смерть. Женщина не бежала, она летела бестелесным призраком. Схватив Люка за руку, она потащила его вперед, к кораблю. И оглянулась в самую последнюю секунду. Мгновения хватило, она это прекрасно понимала, но уповала на ненаблюдательность Лорда. О, Великая Сила, пусть не заметит... Но он застыл, глядя вполоборота. На нее. Глаза в глаза.