Black Sabbath — Solitude Tamer — Beautiful crime Fleur — Голос
— Дин! В чем дело?! Открой дверь! Дин только поморщился от громкого голоса Сэма, уже не в первый раз зовущего его из-за двери в ванную. Старший Винчестер сам удивился, что закрыл ее, в его-то состоянии… Он уже где-то час или около того сидел в маленькой ванной на холодной плитке, прижав к груди колени и обхватив их руками, которые только недавно перестали дрожать. Расцарапанное и саднящее запястье уже не кровоточило, остались просто размазанные следы, напоминавшие ржавчину. Разбитое зеркало с паутиной трещин и недостающими крупными осколками укоризненно смотрело на парня, но тот ни на что не обращал внимания. Дин не мог двинуться, не мог выдавить из себя ни единого звука, хотя наивысшая точка шока уже прошла, осталось ужасающее своей пустотой послевкусие. Дину не хотелось пугать мелкого, но он не представлял, как посмотрит ему в глаза. Поэтому минута тяжелых расспросов оттягивалась Дином на как можно более неопределенное время. Когда он сможет выдавить из себя хотя бы звук, тогда и откроет дверь. А пока он старался не вспоминать живописную картину чужого поцелуя, что предсказуемо не получалось, заставляя парня сжимать кулаки. Почему это так на него подействовало? Да, это неприятно, больно, но это всего лишь поцелуй! Да и у Дина на Каса нет никаких прав. Наверное, этот инцидент стал своеобразным спусковым крючком. Вся та неопределенность, та парализованность, что копились неделями вылились в такой вот срыв. Дин поморщился и впился ногтями в ладонь, когда перед мысленным взором пронеслись яркие воспоминания не таких и давних дней. Вот Кас забинтовывает обожженные пальцы, вот бурчит по поводу возможности простудиться от кондиционера, улыбается и смеется от какой-то глупой шутки, а вот спит у Дина на плече под свечение не выключенного телевизора, обхватывая крыльями… О, эти крылья! Казалось, о них Дин мог размышлять часами, удивляясь их красоте, опрятности, с замиранием сердца вспоминая теплое скольжение по коже мягких чернильных перьев… Интересно, Кас давал той девушке прикоснуться к ним? Глухая бескомпромиссная ревность резанула по сознанию тупым лезвием. Пусть Дин не мог претендовать на Кастиэля, но в глубине души уже считал свои отношения с ангелом чем-то исключительным, выходящим за общепринятые рамки. В конце концов, он надеялся, что пусть даже и другом, но он будет почти единственным близким человеком Касу. И нет нужды волноваться насчет романов и интриг с женщинами… Потому что Крылатые не могут полюбить, значит, и резона встречаться с кем-то нет. Но, видимо, Дин ошибся, ошиблась теория, ошиблась вся гребаная вселенная, ведь Кастиэль не отстранился, не отстранился от той девушки. Дин до боли сжал челюсти, зубы скрипнули друг о друга. Что же ему делать?.. — Дин! — Кажется, Сэм не собирался останавливаться. — Открой, черт возьми! Объясни, наконец, что стряслось?! Или я вызываю службу спасения, и они выломают дверь! По голосу было понятно, что Сэмми вышел из себя. Дину даже стало стыдно за то, что он так пугает Сэма. Обычно Дин всегда с улыбкой на лице и парой запасенных острот, даже когда все очень плохо. Обычно Дин — тот, кто создает видимость, что не нуждается в поддержке. Зачастую таким людям она нужна больше всего. Дин встал, игнорируя подогнувшиеся колени. Он до сих пор чувствовал ком в горле, но отсиживаться дальше себе не позволил. Дверной замок поддался с первого раза, и даром что пальцы дрожали снова. Едва дверь открылась, Дина встретил взволнованный ураган с отросшими волосами и блестящими глазами. — Дин! Что?.. — Сэм остановился на полуслове, как только заметил состояние брата. Дин спрятал глаза, надеясь, что ему удастся как можно быстрее сбежать в свою комнату. Не хотелось строить из себя жертву на глазах у мелкого. Ведь, в самом деле, что произошло такого? Ну, увидел Дин своего друга вместе с женщиной. Ну, пусть он влюблен в этого друга… Пусть это его Родственная душа, будь она проклята, и сердце болит невыносимо. Что с того?! Дин вздрогнул, в наступившей тишине мысли казались еще более громкими. Взгляд Сэма все больше прожигал в нем дыру, все больше вопросов наверняка появлялось в его голове, и все сильнее Дину хотелось сбежать. — Что случилось? Вопрос прозвучал неожиданно тихо, но твердо. Дин поднял взгляд на брата, с удивлением видя в его глазах готовность поддержать, выслушать, обещание быть рядом. Против такого Дин не смог выстоять. Он испугался, как боятся люди, привыкшие все держать в себе, открыться кому бы то ни было. Иррациональный, позорный страх принять поддержку от того, кого ты должен защищать, в паре с незатихающей грызущей болью от недавнего инцидента вызвал в Дине волну паники. Он краем сознания понимал, что должен сейчас, пересилив себя, поговорить с братом по душам, позволить утешить себя, но просто не мог. Он считал себя недостойным этого. Хотя откуда взялось это чувство, Дин не смог бы сказать. Он с секунду не шевелился, а потом отшатнулся от Сэма и ринулся в свою спальню, надеясь там хоть немного прийти в себя. Уже у двери остановился, глотая комок в горле и выдавливая из себя буквы, произнес: — Извини… Дин не видел, но отлично представлял себе недоуменное и переживающее выражение лица Сэма. Ему и вправду было жаль, что заставил брата так волноваться за себя. Он обязательно все объяснит Сэму, позже, когда немного перестанет так жечь в груди от невысказанных переживаний и невыплаканных слез. Комната встретила хозяина тишиной и привычным небогатым убранством. Впрочем, Дин сразу же закрыл глаза, приваливаясь к двери и делая длинный вздох. Ровным он ожидаемо не вышел, внутреннее напряжение никак не отпускало. В комнате сгущались сумерки, небогатый свет лился из распахнутого окна. Вечер обещал прохладу, тихое пение поздних птиц могло бы быть умиротворяющим, но Дин не обращал ни на что внимания. Все его естество как будто сосредоточилось внутри, внутренним взором Дин различал неясные образы, которые почему-то навевали тоску. Ноги слабо отзывались болью, поэтому Дин медленно съехал вниз по двери на пол. «Интересно, что сейчас делает… он?» — пронеслось в голове Винчестера. Но он тут же одернул себя. Нет, не интересно. Сейчас Дин бы предпочел вообще никогда больше не видеть Кастиэля. Просто он не знал, как смотреть, что говорить, как объяснить свое поведение. У Новака уже должно было накопиться множество вопросов, ведь что-то он чувствует. На нем тоже сказывается связь, Дин знал это. Может, не так остро, как на самом Дине, но все же. Парень и не заметил, как подтянул к груди колени, все еще не открывая глаз и дрейфуя в море мыслей, на незаметную почти боль в запястье он предпочитал не обращать внимания. Это то, что ему нужно: передохнуть, приостановиться на секунду, побыть одному. Как обычно, по привычке, Дин нашел пальцами пораненное местечко на запястье, сжал, и невольное воспоминание возникло перед ним так необычайно ярко, что в самую пору было зажмуриться. Это был день, когда заветное имя должно было появиться на коже, особенный и долгожданный день… Дин последнее время был сам не свой. С его совершеннолетия прошло уже пару дней, а имени на запястье все еще не было видно. Он уже волновался не на шутку, ведь у всех его друзей имя проявлялось не позже, чем день спустя, а то даже раньше. Парень нервно в очередной раз взглянул на руку: ничего, только какие-то как будто чернильные разводы, да и то еле заметные. Дин вздохнул и прилег на парту. Он терпеть не мог время после каникул. После недели свободы снова надо было тащиться в эту школу, в которой его никто не ждал, навстречу к нудным учителям и раздражающим одноклассникам. Последний год обещал скоро закончиться, Дин уже мечтал поскорее свалить отсюда, для поступления в намеченный захудалый колледж уже было почти все готово, кроме аттестата, конечно. В колледж техники его приняли довольно легко, с механизмами парень всегда был «на ты». А по оценкам особо смотреть не собирались, все равно учеников не хватало. На самом деле Дину не нужен был этот чертов колледж, он знал, что пойдет работать в мастерскую своего почти что дяди Бобби, где уже долгое время подрабатывал, — поступления хотел отец. Дин тряхнул головой, отгоняя приевшиеся мысли, и уныло глянул на настенные часы в ожидании волшебного звонка. Учитель что-то молча писал за своим столом, все в классе писали что-то, но Дин уже давно забил на английскую литературу и даже начинать что-либо выполнять не собирался. Это был последний урок, после которого он сорвется домой, подальше от стен неприветливой шумной школы. А вот и звонок. Дин подорвался с места и поспешил на выход. У шкафчиков уже, как обычно, собралось много учеников, громко обсуждающих что-то свое. Винчестер только скривился: все выглядели такими веселыми и довольными, что аж зубы сводило. Пока Дин возился с замком на шкафчике, невольно услышал чью-то громкую историю: — …И, можете себя представить, я увидела Крылатого! Это было так красиво, черт возьми! У нее были такие бе-елые крылья! Кстати, только вчера читала в интернете о девушке, у которой имя Родственной было не человеческое, а имя Крылатого, представляете? Такое вообще возможно? Какая-то межвидовая любовь получается… Кстати… Говорившая девушка с компанией двинулись дальше от шкафчиков, громко ахая и смеясь. Дин не знал, что именно, но что-то в подслушанной истории его как будто задело, вызвало неуловимые мурашки по спине. Дин тут же моргнул и повел плечами. Наверное, это из-за того, что она говорила про имя Родственной души, он ведь сам на этой почве уже изнервничался. По дороге домой с лица не сходила какая-то беспричинная улыбка. Почему-то Дин был уверен, что именно сегодня имя обязано было проявиться. Интересно, как же ее будут звать?.. А как они встретятся? Она красивая?.. Дин будет любить ее сильнее всего! А к вечеру на запястье появилось длинное замысловатое имя, оно было красивым, но Дину несло лишь безнадежное разочарование и холодный поцелуй тоски. Полюбил… На свою голову.***
Ночь пришла внезапно. Дин с трудом поднялся с пола и лег на холодную кровать, тут же ощущая, насколько был утомлен за день. Он думал, что уснет сразу же, но сон не спешил раскрывать свои объятья. Дин какое-то время просто вслушивался в шум деревьев за окном и стрекот сверчков. Вдруг в голове тихим колокольчиком зазвенело что-то, что Дин поначалу не смог разобрать. Как-то ощутимо кольнуло в районе сердца, а потом мысль повторилась, и еще раз, и еще… Осознание ударило Дина под дых. Это была не его мысль. «Дин, Дин, Дин» — с каждым разом в голове звучало все отчетливее, а Дин окончательно расслышал голос Кастиэля. О боже. Это была связь. Неужели так рано?! Господи, но ведь они даже не были настолько близки, чтобы сформировалась мысленная связь! Ужас сковал Дина, дыхание замерло. В голове тем не менее формировался неразборчивый пока шепот. «Что... — различил Дин, — что я сделал не так?» «Что я сделал не так?» Где-то в животе Дина что-то оборвалось с громким «уух». Он схватился за место на груди, аккурат под которым заходилось в неровном ритме сердце. Боже, пусть это прекратится! Все новые и новые фразы строились в голове Дина. Пока что он с трудом разбирал их значение, но для него они казались громче всего на свете. «Дин, что произошло?» «Дин, что это значит?» «Дин, мне так жаль…» «Неправильно, неправильно, неправильно!» «Дин, что ты со мной сделал?» — Пожалуйста, перестань, хватит, — Дин не заметил, как начал подвывать в голос, сбивчиво прося остановиться. — Кас… Горячие слезы наконец катились по щекам.