Защити меня от желаний

Весь мир вокруг перестал существовать. И одновременно он взорвался в голове Дина миллионом сверхновых звезд. Казалось, родилась новая вселенная. В ней было место только одной бесконечно маленькой точке, неважной на первый взгляд, несущественной. Точке соприкосновения их губ. Галактики, межзвездное пустое пространство, умирающие и вновь возрождающиеся звезды — все это занимало бесконечное количество места, но умещалось в их поцелуе. Все стихло, ни единого движения не было, потому что нечему было двигаться: Дин не чувствовал собственного тела, его захлестнуло чистое сознание, погребло под собой. Поцелуй был неощутим — и в то же время был всем, что Дин мог чувствовать; поцелуй был вселенной — и ничем одновременно; он был океанским дном и космосом; чистым безоблачным небом, лелеющим взор своей необъятностью и теплом, и ночным черным небосводом с мерцающими звездами и голуболикой луной. Ни в одном сне, ни в единой мечте Дин не думал, что будет так. Так ирреально. Словно набатом раздалось биение сердца. Своего или того, что напротив, Дин не знал, он был ослеплен, уничтожен, но реальность медленно возвращалась. За стуком сердца последовал шум кровотока, пульсация всех сосудов и капилляров, пропускающих через себя поток эритроцитов. Дин возвращался к жизни. Он почувствовал тепло, то самое, тепло чужих мягких губ, что заставило его рассудок восторжествовать, а тело — выбросить сумасшедшее количество эндорфинов и адреналина в кровь, заставляя пульс участиться и способствуя появлению эйфории. Упоительной, обволакивающей, но такой скоротечной. Эйфория настолько захлестнула Дина, что он не сразу понял, что происходит. Тепло как-то разом исчезло, оставляя неуловимое послевкусие чего-то нереального, абсолютно не земного, но космического и прекрасного. Однако жестокая реальность всегда обрезает крылья. Вот и Дин в то же мгновение рухнул на землю, уничтожив свое едва родившееся оперение, переломив нежные полые кости пополам, выдернув с мясом перья. Дин открыл глаза, тут же чувствуя, как бешено начинает сжиматься сердце в предчувствии неизбежного. Безошибочно отыскав синие глаза, Дин понял, что всему конец. Такие родные, обычно теплые и открытые, красивые лазурные глаза смотрели с ужасом. Паника, отчетливо плескавшаяся в них, непонимание и неприятие заставили сердце зайтись в невыносимом спазме. Дин не мог понять, как такое волшебное и прекрасное чувство может вызвать такие эмоции. Губы горели, напоминая о только что случившемся. Нить дрожала, она притягивала их обратно друг к другу, и Дин так хотел ей поддаться, снова прильнуть ближе, но взгляд Каса останавливал, пригвождал к месту. Когда Кастиэль дернулся назад, горло и грудную клетку Дина сдавило, не давая сделать ни глотка воздуха. Он поднес руку к груди, туда, где билось раненым зверем сердце, и надавил, наивно полагая, что это поможет унять боль. Отчаяние потихоньку начинало охватывать его с головой. — Что ты делаешь? — голос Каса звучал будто из-под водной толщи, но Дин все равно все понимал. И эта едва различимая в голосе опаска больно отдавалась эхом в черепной коробке. — …Мы же друзья, — Кастиэль произнес это с какой-то неуверенностью, но эти слова заставили Дина пораженно замереть. Кажется, даже сердце приостановилось. Друзья? О, они уже давно кто угодно друг другу, но только не друзья! Неожиданная обида и злость накатили на Дина. Злость на самого себя, на Каса, который оттолкнул и заливает ему чушь про «друзей», на все вокруг, потому что больно, невыносимо жжет глаза и сдавливает горло. Дин наконец нашел в себе силы сдвинуться. Он выловил мутным взглядом импалу неподалеку, и в голове мгновенно созрел план действий. Проходя мимо Кастиэля, Дин старался ничего не чувствовать совсем, потому что едва заметное тепло от него и запах притягивали Дина, умоляли дотронуться, втянуть глубже воздух, тем самым делая еще больнее. Связь умоляюще звала, своим звоном заглушая все вокруг. Дин стиснул зубы и прошел дальше, не обращая внимания на прожигающий взгляд Каса. Глубоко внутри что-то настойчиво шептало ему, что это будет переломным решением. Вдруг путь Дину загородило черное крыло, мягко всколыхнув воздух и даже не касаясь Дина. Винчестер замер, в глазах все поплыло сильнее прежнего. Черт, как же он любил эти крылья!.. Ухоженные, иссиня-черные, завораживающе переливающиеся на свету и такие мягкие на ощупь… Кончики пальцев начали мелко подрагивать, до зуда желая почувствовать под собой невесомые перья, которые перегородили ему дорогу. Кас не хотел, чтобы он уходил? Очень жаль, Дин не собирался останавливаться, иначе ему не хватит воздуха, чтобы свободно дышать рядом с Родственной душой, которая оттолкнула его. Кастиэль сделал свой выбор. Он испугался этих чувств, поставил свое спокойствие выше риска. И тем самым растоптал сердце Дина. — Дин… — Кас хотел что-то сказать, но оборвал себя, все еще не опуская крыла. Дин молча повернулся к нему, давая всей своей обиде и злости гореть в глазах. И плевать, что в них наверняка было отчетливо видно влажный блеск готовых пролиться слез. Раз уж обнажать сердце, так полностью. — Отпусти, — слова получились тихими, но вкрадчивыми и отчаянными в своей ярости. Уж за ошметки своей гордости Дин поборется. — Хватит уже! Спустись на землю, чертов ангел, и отвали от меня! Дин сорвался на крик, отворачиваясь от синих глаз. Как же его все достало! Он едва заметил, как крыло дрогнуло и опустилось, а по связи резануло чем-то вроде боли, хотя Дин уже мало различал и свои-то чувства. Он побежал к импале, быстро на автомате доставая ключи и открывая ее. Он хотел бы не ощущать себе вслед жгучий взгляд, тот вызывал только большую злость. И отчаяние. Дина захватило отчаяние, смешанное с яростью во взрывоопасном коктейле. Машина завелась быстро, и он поспешно вырулил на дорогу. Эмоции давили на Дина. Держать все в себе уже не представлялось возможным, чувства переливались через край. Отдаление от Кастиэля заставляло неприятно вибрировать связь, зовущую вернуться, несмотря ни на что, быть рядом. Но Дин не мог больше так издеваться над самим собой. Стрелка спидометра неумолимо ползла вверх. Дин глубоко вздохнул, стараясь хоть немного успокоиться, пусть руки и сжимали руль чересчур сильно. Адреналин в крови наверняка уже достиг пика. Ощущение скорости, сама импала немного успокаивали. Дорога пустовала этим утром, хотя по ней и в час пик мало кто ездил: она вела от города в глушь. Пейзаж из зеленых деревьев и редких домов проносился мимо калейдоскопом. Рёв мотора мерно отдавался в ушах, пусть Дин и мало обращал на это внимание. Он вдруг живо представил, как Кас сейчас стоял у дороги и смотрел вслед уносящейся импале своими грустными синими глазами. Сердце сбилось с ритма на мгновение, и Дин тут же разозлился еще больше. Черт, Кастиэль сам оттолкнул его. Дин невольно вспомнил ощущения от поцелуя и то, как Новак разрушил это. О чем он может сейчас сожалеть? Почему пытался не дать Дину уехать? Винчестер зажмурился на пару секунд. Неважно. Это все не имеет значения, потому что Дину должно быть плевать на причины, его сердце болит не из-за них, а из-за действий. Именно поэтому «я не хотел» или «мне жаль» ничего не стоят — это только слова. Дин был уверен, что не простит Каса, не сможет больше быть ему другом. Иначе просто свихнётся окончательно. «Ох, Кастиэль… Почему ты решил сломать меня? Мои страдания стоят хоть чего-то? Неужели я заслужил все это?..» — мысли текли сами собой, и эти произносимые, хоть и мысленно, слова заставляли сердце болеть еще больше. Ярость сошла на нет, оставив только отчаяние. Дин понимал, что просто жалел себя, как бы противно ему от этого не было, он ничего не мог поделать. Сейчас Дин не думал, что ощущал Кас, не пытался понять его, в этом была проблема. Кастиэль и связь делали Дину слишком больно слишком долгое время, чтобы тот не замкнулся на себе и своих проблемах. Все-таки самую большую боль приносят события, предпосылки которых несущественны, они протекают медленно, давая человеку потеряться в себе, утонуть, а потом все резко принимает такой оборот, вынести который не сломавшись просто невозможно. Вот так и Дин сломался. Все-таки об одном он забыл. Как бы далеко он ни уехал — Кас всегда был в его голове. «Дин…» Машина вильнула в сторону, так неожиданно прозвучал мысленный голос. Дин был готов завыть. Только не сейчас! «Пожалуйста, не делай глупостей. — Если бы Дин мог, он бы заткнул себе уши, хотя это и бесполезно. — Я прошу тебя, послушай меня…» Дин застонал от отчаяния. Куда он денется от голоса в своей-то голове. Сердце забилось пуще прежнего, разнося огненную кровь по всему телу. Нога неосознанно чуть сильней надавила на педаль газа. «Прости меня, пожалуйста». Искренность в чужом голосе различалась даже мысленно, отчего сердце Дина сжалось. Еще немного — и он действительно будет готов простить все что угодно Кастиэлю и его искреннему голосу. Нет-нет, просто так он не простит, это же только слова, всего лишь слова… Руки сжали руль крепче. «Я… потерян в тех чувствах, что ощущаю, что ты заставляешь меня ощущать… — Дин задохнулся, теряя нить реальности, вслушиваясь лишь в этот голос. — У меня никогда не было друзей, а ты разрушил это. Ты стал самым лучшим и единственным другом мне». Больно. Глаза, и без того мало что видящие перед собой, совсем заволокло влажной дымкой. Дорога впереди размывалась. «Ты замечательный, Дин! Ты лучший человек из всех, что мне доводилось встречать! И я боялся предать нашу дружбу, боялся не оправдать ожиданий… Кажется, я все делаю неправильно, причиняю тебе боль! Я не хочу этого! Что мне делать, пожалуйста, скажи?!» Дин зажмурился, даже не чувствуя катящихся из глаз горячих слез. Кастиэль запутался, он не знал, что делать, а Дин бросил его одного, поддавшись своей боли. Как эгоистично! Это Дин все разрушил, это он по-настоящему виноват, а не этот чистый ангел! Как бы Дин ни хотел, он даже мысленно не мог ничего ответить Касу, слов просто не было. Зато чудовищное чувство вины захватывало все сознание. «Дин, ну прошу тебя, хватит! Мне больно!» — Казалось, совсем скоро они оба не выдержат этих страданий, усиливающихся вдвойне связью. Дин постарался взять себя в руки, хотя бы ради Каса. «Т-ты… Кас, ты моя…» — Дин не мог. Не получалось сказать этих слов, нет, не получалось даже подумать, зная, что Кастиэль их услышит. Дин втянул резко воздух. Хватит, хватит этого, пора поставить точку и будь что будет. «…Ты моя Родственная Душа, понимаешь?..» Все стихло. И рёв мотора, и шум крови в ушах, и даже мысли. Ожидание ответа, словно приговора, оглушало. А слезы все текли и текли, мешая смотреть на дорогу. Стрелка спидометра замерла на отметке в необычайно большое количество километров в час. Дину был плевать на этот факт. Очень зря. На встречке появился размытым пятном какой-то грузовик, который Дин если и приметил, то сразу же забыл. Он вслушивался в тишину слишком усердно. Как быстрая смена кадров произошло сразу несколько событий. Тишина в голове прервалась тихим и неуверенным, но отчаянным голосом. «Ты тоже моя. Тоже!» Дин от неожиданности дернулся всем телом, заходясь в постыдных рыданиях. Руль послушался и увёл машину в сторону. Так резко, что парня мотнуло. Он успел лишь взглянуть вперед, увидев перед собой надвигающийся неумолимо грузовик. Оглушающий шум сигнального гудка врезался в уши. Как жаль, что так поздно. Дин только улыбнулся. Или это была гримаса ужаса — никто не сказал бы правды. «Мой анге…» Столкновение.

***

Дин ощущал только парализованность и тишину. Его как будто придавило гранитной плитой, но боли не было. Смутно возвращалось самосознание, чему Дин поначалу даже подспудно противился. Но потом в голове, какой-то легкой, как будто обновлённой, начали появляться воспоминания, проносясь так быстро, что едва ли их можно было воспринять сразу же. Вот Сэмми, лучезарно улыбающийся ему. Дин только сейчас понял, что скучает по брату, про которого совсем забыл. Вот их старый дом, такой, каким он был при живых родителях, Дин очень любил именно его, а не это старое поблекшее, с навечно запертой спальней, воспоминание, которое он представляет сейчас. Мама и папа. Тогда еще «папа», а не «отец». Они обнимались, с любовью глядя на своего старшего сына. Потом мама исчезла, а отец больше никогда так не смотрел на Дина, потому что тот слишком напоминал ему Мэри. Метка на запястье. С нее все началось. Красивое «Кастиэль», всегда вызывавшее в Дине трепет и сожаление. Теперь запястье наверняка исполосовано небольшими шрамами от порезов, изуродовав нечто настолько прекрасное. Подарок судьбы. Да, теперь все по-другому… Кас. Дин мысленно встрепенулся, привычно встречая волнением неясно зазвеневшую где-то в районе сердца связь. Перед закрытыми глазами проносились образы темноволосого ангела, его синие глаза, голос и прикосновения. От каждой картинки внутренний взор наполнялся светом, таким ярким и всепоглощающим, дарящим тепло и успокоение. Впервые при воспоминании о Кастиэле Дин испытал подобное чувство, не омраченное сожалением или обидой. Винчестер понял, что хочет увидеть его, свою Родственную душу. Дин очнулся, резко открыв глаза. Смутное подозрение начало зарождаться внутри, ведь связь работала как-то не так. Как-то… странно. Где же Кас, милый-милый ангел? Дин до безумия захотел обнять его. Он дернулся, понимая, что лежит на кровати, странно напоминавшей больничную. В глаза бил яркий свет, но Дин понял, что находится в больнице. Что?.. Понимание пришло мгновенно. Авария. Дин вспомнил тот грузовик, бьющий по слуху гудок… Боже, как он остался жив?! Парень в панике осмотрел и ощупал себя, отмечая какие-то несерьезные бинты на бедре, животе и голове. Боль была не сильнее, чем от пореза, когда он надавил на предполагаемое место раны на ноге. Что за черт? И тишина на том конце связи не давала расслабиться, заставляла все больше нервничать. Ему необходимо было увидеть хоть кого-то, кто бы объяснил, какого черта произошло. Словно услышав его мысли, дверь в палату открылась, и вошел Сэм со стаканчиком то ли кофе, то ли чая. Взглянув на Дина, он изменился в лице, роняя напиток, который все же оказался кофе, на пол. — Дин! — Мелкий тут же заключил брата в объятия. Дин обнял тоже, всей душой радуясь ему. — Ты в порядке? Боже, я так испугался, когда мне позвонили вчера! Ты идиот, даже не представляешь, как я волновался! Убить тебя мало! Сэм отстранился, чтобы взглянуть брату в глаза своими, на которых уже блестели слезы. Дин почувствовал себя крайне виноватым. Тот срыв сейчас казался не стоящим всего — аварии, невнимательности на дороге и импульсивности. Да, Дин настоящий идиот, и это еще мягко сказано. — П-прости, Сэмми, — голос немного не слушался, но быстро пришел в норму. — Мне ужасно жаль, правда, мелкий… — Ладно, слава богу, Кас… — Сэм как-то быстро замолчал, странно отведя взгляд. Это не сулило ничего хорошего. — Где Кас? Что с ним? — Дин начал догадываться: после аварии на нем ни царапины, и связь молчит… — Он… излечил меня? Сэм выпрямился и, как-то очень сожалеюще посмотрев на Дина, кивнул. Старший Винчестер совсем запутался, не зная, что думать, но волнение уже понималось удушающей волной к горлу. Что случилось? — Сэм, что произошло? Кас в порядке? Боже, ответь уже что-нибудь! — Нехорошее предчувствие завозилось внизу живота. — Дин, ты только успокойся, хорошо? Я уверен, все будет хорошо и… — Сэм! Что. Случилось?! — Кас, он… потратил слишком много сил, исцеляя тебя, и… — Дин сглотнул, уже начиная предполагать самое худшее. — В общем, он… сейчас в коме. Этого Дин предположить не мог.