На грани

Никогда в жизни Макс Рокатански не поверил бы в то, что будет заниматься чем-то подобным. Он всегда думал, что был доволен путём, который выбрал. Что приличные мужчины не ввязываются в подобные авантюры. Но стоило однажды свернуть не туда, и сейчас приходилось думать о том, как бы не влипнуть в неприятности. Гонка для них обоих становилась делом рисковым: Макс добровольно подписывался на нарушение закона и просто опасное для жизни мероприятие; Фуриосу ожидали серьёзные последствия, если бы кто-то понял, что она притащила с собой копа. Перед выездом гонщица решила подстраховаться – чем чёрт не шутит, полицейского и узнать могли – так что в качестве довольно наивной маскировки замазала ему половину лица чем-то чёрным и стойким. А потом и себе тоже, шутя про командный дух. – Серьёзно, так будет сложнее узнать тебя. Не венецианскую же маску надевать? Запомни, чувак, сегодня ты больше не Макс. Забудь это имя. Отрекись от себя. По правде говоря, офицер успел проникнуться серьёзностью момента и не собирался светить своей «легавостью», но с заданием Фуриосы, конечно, всё равно придётся постараться. Просто взять и абстрагироваться от своей личности, к которой офицер привык за почти четыре десятка лет – сложно. В то же время Рокатански понимает, насколько сильно авантюра перечит его взглядам на жизнь, и, если мыслить, как настоящий Макс, тут и до личностного конфликта недалеко. А это было лишним. Нельзя не отметить, что с первого появления Того Парня на горизонте что-то с миром Макса пошло не так. Чем глубже полицейский погружался в мир Фуриосы, тем безумнее становилась его жизнь. Летела ли та под откос, потому что гонщица не давала шанса отказать ей? Или это сам Рокатански допустил промах и потерял контроль над своими мыслями, из-за чего теперь система ценностей перестраивалась?.. Фуриоса оказалась неплохим инструктором экстремального вождения. Ни разу до этого Макс не заглядывал к ней на работу, так что убедился в её навыках лишь теперь. В полиции бы пригодились подобные профессионалы, особенно сейчас: за рулём перехватчика эта фурия оказалась бы серьёзной помехой нарушителям закона. Подруга даже шутила, что мечтала закончить полицейскую академию и работать на федералов, но не вышло. И сейчас ей приходится стоять на другой стороне, за разделительной чертой. А бравый коп Рокатански зачем-то торчит рядом, рассматривая и воюющие стороны, и собственную жизнь, с разных углов. – Чего задумался? – отвлёк его женский голос, и Макс понял, что уже некоторое время смотрит на кнопку запуска нитро, – Вернись на землю. Я не хочу продувать каким-то лузерам просто потому, что ты отвлёкся! – Мы не проиграем, – поспешил заверить её офицер, вот только в собственных словах до сих пор сомневался. Стоило перестать размышлять – просто взять и сделать. В конце концов, с его опытом проблем на заезде не должно возникнуть. – Тогда расскажи, как и когда ты будешь впрыскивать закись. По сравнению с последними гонками, на которых довелось побывать Максу, размах нынешней тусовки был в несколько раз меньше. Подобные сборища полицейский уже видел – судя по всему, здесь разминались перед серьёзными соревнованиями те, кто не чувствовал себя готовым противостоять таким титанам ночных улиц, как Тот Парень. Как грозная Фурия. Появление которой, кстати, не осталось незамеченным. – Какие люди! Давно ты не привозила свежее мясо. – Ну… Не настолько и свежее, – ухмыляется гонщица, заставляя Макса ощутить лёгкое раздражение – сам он себя старпёром не считал, да и выглядел неплохо. – А кто с ним поедет? – похоже, что в руки координатора перебрались несколько купюр – взнос за себя и Рокатански. Но Фуриоса не говорила о том, что нужно скинуться. Насколько уверена в себе? – Я и поеду. – Эй, мы же договаривались, что здесь ты не выходишь на трассу! – Если каким-то чудом мы покажем лучшее время, просто отдай половину выручки этому парню, а остальное – на твоё усмотрение. Мне хочется посмотреть на него в деле. – Ты серьёзно хочешь так рискнуть? Похоже, этот парень тебе приглянулся! – Чувак, я тут половину выигрыша предлагаю, а ты хрень несёшь. Так мы участвуем? Наконец, разборки подошли к концу. По их итогам гонщица забралась обратно в машину и предложила командно стукнуться кулачками в знак того, что сегодня они всё же выйдут на поле боя. Был в её тоне прелестный, почти детский азарт, которым внешне сдержанная подруга не отличалась. И как-то невольно полицейский ощутил, что предвкушение состязания на дороге перекинулось и на него, заставляя не просто поверить в себя – захотеть стать лучшим. Инструктор объясняет ему условия заезда с препятствиями, пока крепит навигатор. Предстояло проехаться по крайне заброшенному участку Района, разорившемуся первым. Новости о закрытии заводов так всколыхнули общественность, что радикально настроенная группировка устроила здесь несколько подрывов. Виновные, конечно, уже давно наказаны, но возрождать местечко никто не стал. Экватором заезда была многоэтажная парковка с провалившейся крышей – нужно было добраться до последнего доступного этажа и там забрать у помощника координатора метку, подтверждающую выполнение первой части гонки. А затем – просто вернуться назад, лавируя между домами, уже успев сменить напарника за рулём. Почему-то Максу казалось, что первой на сцену выйдет Фуриоса, но та чуть не закинула его за руль, аргументируя это тем, что, если разрыв может получиться слишком большим, ей будет проще наверстать его в конце, нежели молиться, что легавый не залажает финал заезда. – НА СТАРТ! Что ж, Рокатански, приготовься. Ты подписался на это сам ещё по телефону, и глупо возражать сейчас. Стоит проверить ремни безопасности. – ВНИМАНИЕ! Пускай это глупо, но мужчина вдруг прекрасно ощущает не только груз ответственности, свалившийся на него из-за спонтанного решения, но и волнение, которое быстро удалось погасить. Он был опытным копом, так что сможет справиться. – МАРШ! Сердце в этот момент сжимается так сильно, что в груди колет, и под оглушающий крик напарницы – «ГАЗУ!» – офицер вдавливает педаль в пол, чувствуя, как славно старенький челленджер бросается вперёд. Кажется, что собственные руки вросли в руль; последний раз Рокатански так волновался о вождении, сдавая экзамены на права. Яростный рык машины оглушает его, совершенно перекрывая крики болельщиков. Но голос Фуриосы слышно прекрасно. В дичайшем напряжении вцепившись в ногу водителя, инструктор подсказывает, куда нужно свернуть или что надо объехать. В свете фар улица кажется не просто мёртвой, а призрачной, но задние огни противников оживляют пейзаж. И это начинает злить. Едва только выдаётся более-менее прямой участок, как капитан командует подать немного азота, чтобы дать Максу шанс обогнать соперников. Пускай и ненадолго, но некоторое время полицейский ощущает себя едва ли не космонавтом, покидающим пределы родной атмосферы – непреодолимая сила вжимает его в удобное сидение, и офицер отчётливо понимает, что на спидометр сейчас лучше не смотреть. Настоящим испытанием становится штурм парковки – въезд находится с неудобной стороны, а всё потому, что ворота пострадали во время обрушения. Пришлось ворваться в здание через пролом в стене, делая это так ювелирно, как только возможно: за порчу своего красавца гонщица могла его прям тут и высадить, оставляя одного посреди ночного Района. Но та осталась довольна, тем более, что на поиски въезда у них ушло мало времени. Оставив часть противников в зеркале заднего вида, они ныряют в пыльную тьму парковки, и здесь-то и приходится постараться изо всех сил. В навигаторе нет информации по устройству здания, поэтому гонщики – все гонщики – не сразу разбираются в мрачном устройстве уровней, тем более, что часть переходов завалена бетоном. Рокатански даже задумывается, а нет ли здесь подставы? Но ведь координатор должен был всё проверить. Этаж за этажом, и вот они уже у цели – осталось только заехать на уровень и отыскать нужного человека. В какой момент пол, переходящий в стену, превратился в дыру, ведущую прямиком в ночь. Макс заметил не сразу, но стоило это осознать, как он чуть не умер. Хорошо, что не наступил шок – рефлексов полицейского хватило для того, чтобы вовремя среагировать. С криком вцепившись в руль, Фуриоса помогает водителю вывернуть машину. И, хоть офицер был уверен, что справился бы сам, с молниеносной реакцией напарницы жизнь на мгновение превратилась во вспышку чего-то невероятного. Здесь и сейчас, оказавшись на волосок от смерти, мужчина ощущает яркий, забытый вкус приключений. Под визг шин они разворачиваются на площадке, и вот руки гонщицы скидывают с него ремень. – Беги за карточкой, – командует она, выталкивая копа из машины, – а я пока займу место! И он бежит, думая о том, что он выполняет указания, возможно, одной из невероятнейших женщин Вуллонгонга, хотя предпочитает командовать сам; вспоминает о том, что ещё несколько секунд назад они оба замерли на грани жизни и смерти, и, вероятно, по его вине могли погибнуть. Но всё это звучит лишь фоновой музыкой, гораздо громче – собственное бешеное дыхание. Всё происходит слишком быстро: эхо бега в бетонной коробке, и вот уже помощник координатора хлопает его по плечу, восхищённо комментируя их разворот, а сейчас Макс уже запрыгивает на пассажирское сидение, и, едва успев пристегнуться, срывается с места, когда инструктор, заняв место водителя, газует слишком резко. Теперь уже его жизнь в руках гонщицы. Та сосредоточенно прожигает взглядом мир, подсвеченный фарами, и словно совершенно не замечает чужого присутствия. Это и есть настоящая Фуриоса? К тому моменту, как ночная прохлада принимает их, посеревших от бетонной пыли, в голове более-менее проясняется, и теперь уже Рокатански готов служить штурманом, поглядывая то на навигатор, то на трассу. И, к удивлению, замечает перед собой лишь один комплект ярко-красных огней. В спешке оглядывается назад, выхватывая взглядом других участников гонки, и нервно сжимает карточку, полученную на парковке. – Давай, Фуриоса, он остался один! – почти кричит офицер, наблюдая за тем, как напарница превращается в олицетворение решимости. Машина ревёт в умелых руках, мчась навстречу толпе. – Давай нитро! – командует она, и Макс понимает, что последний бросок доверили именно ему. Поэтому он со всей страстью подкармливает движок, вкладывая в это не только закись азота, но и собственное желание победить. Сейчас он горит сильнее, чем когда-либо за последние годы, и время для него превращается в вязкий кисель. Нет, такое бывает не только в кино – на работе Рокатански уже сталкивался с подобным. Сейчас этот странный эффект восприятия лишь дополняет картину: словно в замедленной съёмке, их додж неторопливо отвоёвывает пространство бок о бок с последним соперником, заставляя полицейского почувствовать себя напряжённой пружиной. Гранатой без чеки. Но время снова приходит в норму – как раз вовремя для того, чтобы подчеркнуть невероятность момента, когда Фуриоса лихо, едва не повредив машину, подрезает лидера. И через несколько мгновений они, именно они, выигрывают заезд. * * * – А как зовут твоего напарника? – активный координатор по прозвищу Ворон почему-то продолжает общаться исключительно с Фурией, старательно игнорируя её партнёра. Похоже, новичков здесь признавали не сразу – требовалось завоевать уважение – но это не мешало полицейскому получить честно заработанную награду. Нужно будет вернуть Фуриосе её взнос. – Это… Мм… Сакс, – отмахивается гонщица и под крайне возмущённое «ЭЙ!» поясняет: – Ты видел, как он водит? Мы реально могли сдохнуть! – А это так-то обидно было, – бурчал Рокатански, когда они выезжали из крайне пустынного переулка. После такого безбашенного заезда им требовалось снять напряжение, так что они решили немного задержаться перед возвращением домой. Совершенно забыв о том, что там оставался Гус. Достойное завершение эпичного приключения заставило офицера задуматься: когда же он в последний раз занимался любовью в машине со своей женой... И не мог припомнить. После этого в голове немного прояснилось, а впечатления, самые разные: от «Мы победили» до «Мы чуть не умерли!», улеглись, и мужчина вспомнил о том, что сегодня смогло его задеть. – Вы же все тут по кличам общаетесь. А если меня так и запомнят? – О да, тебя запомнят, – Фуриоса смеётся ему в губы, пытаясь извиниться поцелуем. – А сам бы смог придумать лучше и быстрее? Нет же. Вот и не жалуйся. Они шутливо препираются, но это не мешает заметить, что подруга едет, соблюдая ограничения скорости. Не стоит акцентировать на этом внимание: может быть, скоро она и гонять по улицам перестанет, как переучилась парковаться. Это оказалось полной неожиданностью, но сегодня Рокатански впервые предложил поехать к нему в гости. Определив маршрут по памяти, гонщица размеренно ведёт машину, чувствуя полное удовлетворение. Давно уже гонки не вызывали у неё нечто настолько яркое, как сегодня. Конечно, свою лепту внесла и огроменная дыра в стене, которая оказалась ближе, чем хотелось… Но даже в этом смертельно опасном моменте было что-то прекрасное. Острая пряность на блюде. Да и Макс совершенно не разочаровал её во время заезда. В тот момент он не был копом. Он не был гонщиком. Её товарищ представлял собой целеустремлённость и желание быть лучшим, отдавшись делу так самозабвенно, что ещё раз подтвердил теорию о том, что никакой работы по внедрению в команду стритрейсеров тут нет. Ну не выглядел Рокатански хорошим актёром и всё тут. – Вижу, тебе удалось почувствовать то самое, Макс. – О чём ты? – удивляется собеседник. – Смысл любой гонки. Свободу, которая ведёт к победе. Чувство, наполняющее тебя, когда выходишь на финишную прямую. И, кажется, он действительно понимал. – Когда заезды становятся едва ли не будничной работой, а победы уже воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, я живу только ради этих нескольких секунд. Это единственное время, когда я по-настоящему свободна, – с нескрываемой горечью зачем-то делится Фуриоса. Строгий и скованный полномочиями Император, левая рука собственного опекуна. То самое зло, за которым и гонялся Рокатански, не представляя, насколько близко он подошёл к искомому. Она встряхивает головой и вспоминает выражение лица полицейского, когда он понял, что они обгоняют последнюю тачку. Когда они финишировали первыми. Когда зрители приветствовали победителей. Вспоминает это и улыбается. – Я рада, что смогла показать тебе это. – Кажется, я понимаю, почему ты до сих пор не бросила гонки, – проникновенно соглашается Макс, вызывая у водителя добрую усмешку. Хорошо, что он многого не знает. – Какие люди, Макс! А твоя тачка где? – от неожиданности Гус чуть пиццу не выронил, стоило на пороге появиться не только хозяину дома. Вид этих двоих, измотанных и перепачканных гримом, заставляет его хорошенько просмеяться. – Это Джим. Вы знакомы, – на всякий случай напоминает полицейский, делая вид, что всё так, как должно быть. Или он и на самом деле считает так. Фуриоса с недоверием заходит внутрь, не сводя взгляда с одетого в штатское напарника Макса. Тот был слегка навеселе и не казался опасным, но расслабляться всё же не стоило. – Признайся, Макс, ты спланировал всё это, чтобы задержать меня, – смеётся она, тем самым превращая подсознательный страх в простую шутку. Невооружённым взглядом видно, что Гус не в состоянии задержать её, если, конечно, в чулане не сидит подмога. – А как же. Вы арестованы, мисс. Джим, составляй протокол. Второй полицейский ненадолго оставляет их в коридоре, заставляя гонщицу ещё немного понервничать, но вскоре возвращается с початой коробкой пиццы и выпивкой. – Эх, дружище, сказал бы ты, что приведёшь домой такую девушку, я бы не стал всё есть. То есть, кхе-кхе, мисс Тот Парень, – особенно серьёзным тоном выделив обращение важно заговорил коп, – Вы арестованы за пропуск ужина и езду по городу в неопрятном виде. Пройдите с нами в участок, чтобы Вы смогли умыться и понести наказание в виде принудительного поедания пиццы с пивом. Ладно, допустим, временное помешательство Макса ещё можно было понять, но почему его друг без лишних вопросов предлагает явному нарушителю закона хорошо провести время в их компании? «Просто легавые – тоже люди, а они ещё и не на работе», – успокаивает её внутренний голос, и, внезапно для себя, Фуриоса решает остаться.