На грани

Как так получилось, что Макс забыл упомянуть об этой детали своей жизни? Сначала было не до того. Затем первое впечатление затмило здравый смысл, а потом стало уже как-то неловко поднимать такие темы. Как с именем, да. Но если не знать, как зовут твою любовницу – ещё не так критично, то вот здесь, кажется, Рокатански сильно просчитался. Начнём с того, что первой и, естественно, главной ошибкой было вернуться в дом Фуриосы. Всё остальное – просто вытекающие отсюда последствия, но не сказать о жене – это надо было умудриться. «Я не хотел портить всё?» – пытался понять себя полицейский, пока напарник вот уже какой обед подряд не то проводил с ним сеанс психоанализа, не то пытался вразумить сошедшего с пути товарища. Однако, за что Макс был крайне признателен, Гус поступил как настоящий друг и ничего не рассказал супруге. «Хотя стоило бы!» Чем это могло закончиться, представлять не хотелось. Всё же Рокатански не жаждал слишком радикальных перемен и происшествий в жизни. Зато теперь ему было, о чём рассказать Джесси, чтобы та перестала постоянно хмуриться. Дело о связи стритрейсеров и гонок с наркотой на месте не стояло именно благодаря ему, а это значило, что Макс неплохо поработал на благо страны. Его можно простить за частые отлучки? Но супруга продолжала сердиться, несмотря на то, что количество встреч с Тем Парнем стремительно сократилось – к чести Фуриосы, та имела очень резкое мнение об интрижках с женатыми, и поэтому постаралась свести их встречи исключительно к деловым, зачем-то продолжая приглашать офицера на гонки. Всё это не было тем, чего хотел Рокатански, но теперь, когда в его жизни были уже две мрачные женщины вместо одной, он запутался в собственных желаниях. Стоило поступить по уму и выбрать стабильность рядом с Джессикой, вот только… Только почему без неофициальных посиделок у гонщицы дома было так погано? * * * Дела в Гараже пошли немного лучше, когда Рик вернулся в Сидней. Не приходилось ожидать, что кто-то из мастеров снова попадёт в больницу с переломом, вынуждая остальных работать больше. Несмертный заботился о своей репутации даже в его легальном бизнесе, и качество услуг его автосервиса при салоне должно было удовлетворять не только клиентов, но и самого босса. Но первым делом он сослал сына в столицу, и только потом взялся за дисциплину в Гараже. Доставалось от Рика не только мужикам. Зачастую, пока отец отсутствовал, здоровенный наследник не стеснялся наведываться в его гарем. Он грешил этим ещё до зачисления в университет, так что Джо такое положение дел не удивляло. Тем более, всегда можно было поручить старшей приглядеть за девочками – «жены» воспринимали её лучше, чем какого-нибудь наёмного бугая. Скорее всего, именно это и поспособствовало тому, что даже хладнокровная Ангарад начала доверять Императору. – Я не хочу носить его ребёнка, – северная красавица протягивает девушке расчёску. Фуриоса обращаться с длинными волосами практически не умела, но обеих всё устраивало. – И его клеймо носить не хочу. – У меня тоже такое есть, – прохладные грубые пальцы изучают рисунок на шее, скользят по языкам пламени. – Когда-то я даже была готова положить руку на рельсы, но здравый смысл остановил. Девушки смеются, и Ангарад прикрывает глаза, чтобы во всём мире кроме неё остались лишь прикосновения щетки, щекочущие голову и спину. В последние дни Император пропадала у них особенно часто, хотя Ричард больше не беспокоил. Было бы здорово, если бы наследник остался в Сиднее навсегда. Вот только жёны, как никто другой, знали о том, что вскоре этот безудержный здоровяк мог вернуться – а жизнь здесь и без того мёдом не казалась. Не так давно не только верхний, почти семейный уровень Гаража – самые приближённые к Несмертному люди – но и обычные работяги, стали свидетелями ужасающей семейной драмы. Серьёзный и повергающий в ужас, Джо вытащил своих «кобылиц» на всеобщее обозрение. Конечно, все здесь знали про личную жизнь босса, но тот слишком редко знакомил обслуживающий персонал с «семьёй». Чёрные волосы одной из красавиц уже были намотаны на его кулак, так что вывести сопротивляющуюся девицу восточной внешности труда не составило. – Она ослушалась меня трижды, – изрёк большой босс, как только в Гараже наступила гробовая тишина. – Три раза она рожала мёртвых детей. Мне не нужна такая жена. Оформляйте развод. На удивление, первым инициативу проявил тот самый парень с наполовину порванным лицом, Слит. Он быстро сообразил принести со склада героин и накачать брыкающуюся в ужасе девушку, пока люди Джо в перчатках держали её. Исход был ясен: совсем скоро несчастная бракованная игрушка отправится на свалку. Её просто подкинут в какой-нибудь заброшенный дом на отшибе. Этот приём работал безотказно - инсценируя неудачную попытку поразвлечься, закончившуюся передозировкой одного, а то и нескольких человек, преступники отводили подозрения. Полицейским ведь гораздо проще закрыть дело как очередную наркоманскую разборку, нежели выискивать виноватых... Вот только в данной ситуации это слишком жестокое наказание. Но, по крайней мере, девушка хотя бы не поймёт, как будут проходить последние часы её жизни. Вспоминая это, Ангарад сердится, что Император не поддаётся на уговоры пронести сюда что-нибудь острое. Мало кто предпочтёт дожидаться такого конца, если есть возможности сделать всё добровольно. Они снова спорят, но Фуриоса неумолима, и эта непоколебимость в её глазах заставляют северянку задуматься: – Когда ты последний раз думала сбежать от него? * * * День оставался бы чудесным, если бы именно сегодня Наксу не пришлось посетить Гараж. Нет, серьёзно, как можно думать о плохом, когда Вейстин сходила с ним до онколога, чтобы согласовать даты операции и необходимых процедур, а потом испекла его любимое печенье. И побольше – «Угости друзей, милый, ты давно их не видел». А здесь такое! Такое! Конечно же, парень знал, какие дела иногда творятся с подачи начальства, но впервые видел, чтобы кто-то из его знакомых участвовал в этом. Ладно бы вызвался кто-то другой, но Слит сам предложил свою кандидатуру, и весьма охотно. И, что самое страшное, похоже, он был более чем доволен своей грязной работой. Тут уже не до печенья. Как назло, эта сцена напомнила ему о том происшествии с разбившимися геями – теперь всё казалось странным: и перестрелка между возлюбленными, и лобовое столкновение тачки, которая по праву победы перешла к Императору, и одинаковый передоз. История пересобиралась в его голове, приправленная страхом – не каждый день на твоих глазах убивают беззащитного и невинного человека – и гонщика обуяло непреодолимое желание поговорить с Максом. Приходится дождаться, когда волнение в Гараже уляжется, потому что свали он сразу, это бы привлекло внимание к его ещё более бледной, чем обычно, морде. Так что всё же приходится раздать знакомым чувакам это сраное печенье и, к собственному ужасу, согласиться на «зелёный» отдых с напарником. Нет, он вовсе не хотел возвращаться в мир косяков и бошек, но сейчас выбора не было. Слит казался абсолютно иным после того, что сделал, и эта его вторая сущность пугала лысого до усрачки. Так что сейчас стоило немного поиграть по его правилам. «Немного травы же не перечеркнёт весь пройденный путь?» – попробовал успокоить себя Накс, но внутренний голос тут же отвесил ему подзатыльник. «Перечеркнёт. Лучше будь честным перед самим собой – ты просто испугался Слита». Спорить было бесполезно… Как и оказывать сопротивление. К тому же, пока рядом есть Вейстин, всегда можно будет остановиться. Она поможет. Хуже всего было то, что перед тем, как Слита окончательно размазало, он пытался обсудить произошедшее. Нет, это не то, что гонщик хотел вспоминать. Он вообще старался не думать о происходящем, но стоило сознанию отправиться в трип, как тому захотелось лишиться памяти. Таких плохих приходов не было очень и очень давно, поскольку воображение подкидывало жуткие вещи с участием друганов, Вей и самого Накса. Парень зарекается когда-либо снова возвращаться к наркотическим призракам прошлого, как только его отпускает, и первым делом набирает смс полицейскому. Через несколько часов они уже снова сидят в кофейне, и Макс журит его за то, что гонщик снова принял. – Однажды я арестую тебя, – бурчит Рокатански, но Накс-то знает – хмурый коп снова шутит, и в душе он добрый, даже слишком. Любой другой полицейский на его месте уже давно бы разобрался с раковым информатором. Но с Максом они, похоже, дружили (вопрос в том, считал ли так объект дружбы), поэтому сейчас, за чашкой кофе, парень очень осторожно делится подозрениями. Мол, скоро копы могут найти проститутку с передозом, вот только это и не проститутка вовсе, и даже не житель этой страны. Да и вообще, офицер, Вам ситуация что-то напомнить может. Хорошенько подумайте. Прямым текстом озвучивать подозрения Накс чертовски боялся, потому что одно дело – навести легавых на пару наркош за рулём, и совершенно другое – сдать убийц. Да ему самому потом прогонят по вене чего тяжёлого и выбросят подыхать на обочине. Так что уходил из кофейни парнишка с ужасной тяжестью на душе. Его слегка потряхивало от нервного напряжения, весь он напоминал сжатую пружину, так что наткнуться на Слита было полнейшей неожиданностью. Изрядно перепугавшись, Накс испытал облегчение от того, что встретил именно товарища, хоть тот и нагонял на него жути, и, как оказалось, испытал его очень зря. – Признавайся, ты ведь с копом только что базарил? – прошипел напарник, затаскивая его в машину. * * * Это были уже третьи гонки, в которых Рокатански был не только наблюдателем». Как когда-то говорила его бравая напарница, здесь, за рулём машины для уличных гонок, мир казался совершенно иным. Макс превращался во что-то иное и, признаться, только в эти моменты чувствовал себя по-настоящему живым. Адреналин через край, а жизненные потребности сужаются до простого желания – победить. Вся мишура стандартной человеческой жизни отпадает за ненадобностью, и, если честно, Макс был бы не против обменять пару лет своей жизни на этот островок беззакония. Но только пару: офицер оставался в своём уме и прекрасно понимал, что у такой жизни нет будущего. Либо в тюрьму загремишь, либо на тот свет. Или останешься у разбитого корыта, если пропадёт возможность гонять. Но на трассе хотелось жить здесь и сейчас, ведь сложно мыслить иначе, если мчишься на такой скорости, что невольно смиряешься с возможностью сдохнуть. Поэтому полицейский позволял себе не думать о лишнем. Тем более, что нужно было и за дорогой следить, и анализировать противников, и в навигатор поглядывать. А важность отбрасывания посторонних мыслей удалось проверить сегодня, когда Фуриоса непостижимым образом прозевала поворот и, чтобы быстрее вернуться на маршрут, снесла деревянное ограждение, яростно матерясь под нос. Похоже, что волновали её не только гонки, и даже Макс заметил это. Стоило поговорить с ней после окончания заезда. К счастью, эта гонка завершилась гораздо спокойнее, если сравнивать с их первым заездом; не считая слегка поцарапанного кузова, они легко отделались. По крайней мере, рисковать жизнью не пришлось. Да и водить Рокатански стал получше. (Однако рассказывать о том, что на досуге он гонял по заброшенным кварталам для тренировки, мужчина не хотел.) Ощущение победы слегка заглушается напряжением в команде, но Фуриоса всё же толкает копа прямиком в толпу. – Не хочешь отметить? Ты заслужил, – хмыкает она, протягивая Максу уже початую кем-то бутылку дешёвого шампанского и явно сожалея, что не может присоединиться из-за того, что будет за рулём. В качестве предосторожности машина полицейского оставалась у неё в гараже. И Рокатански соглашается – правда, почему бы и не отметить? Другой мир – другие правила, так почему бы не подыграть всеобщему буйству? Он пьёт прямо из горла, на мгновение задумавшись, а здоровый ли человек отхлебнул до него; но настоящие уличные гонщики должны идти на риск. Настроение толпы передаётся и ему, и вот офицер даже отзывается на Сакса, не вспоминая о том, что напарница плохо поступила с ним, обозвав именно так. Он отрывается так, как зажигал когда-то на студенческих вечеринках. Это было давно, но сейчас тот юноша-Макс словно бы проснулся в нём вновь. На общем фоне веселящихся людей Фуриоса выглядит мрачным пятном и новоявленного гонщика одолевает спонтанное желание поговорить с ней. Мало ли что могло беспокоить напарницу, но всё же приходится постараться, чтобы выяснить, что именно он, Рокатански, заставляет её чувствовать себя подавленно. – Серьёзно, чувак, если бы ты сказал о жене раньше, мы бы общались иначе, и я бы не чувствовала себя так дерьмово. Я привыкла к тебе, но мешать семейной жизни не собираюсь. – Ты и не мешаешь, – отзывается полицейский и внезапно понимает, что соврал. Он знает это как никто другой, поскольку Джесс уже давно предпочитает уезжать на выходные к родителям, а с супругом разговаривает не очень охотно. Но это не те подробности их отношений, о которых сейчас нужно знать собеседнице. – Я взрослый человек и сам решаю, что буду делать. И если я решил делать то, что делаю, значит, я понимаю ответственность за свои поступки. – Не очень понимаешь, похоже. А если бы я на тебя запала, что тогда? – Разве такие парни в твоём вкусе? – удивляется Макс, но на вопрос не отвечает. Он не был знатоком таких ситуаций, да и был почти уверен, что гонщица не могла запасть на него, так что размышлять о неловком моменте совершенно не хочется. Поэтому он молчит ещё некоторое время, после чего находит, наверное, не самый уместный способ уйти от вопроса: опрокидывает подругу на капот, чтобы отвлечь хорошим поцелуем. Всё таки, какой бы странной и неправильной ни была эта связь, разрывать её ему не хотелось. Стало ли Фуриосе легче после этого разговора? Возможно. Частично чувство тяжести ушло, но давящие мысли покинули голову не полностью. Однако сейчас получилось абстрагироваться от проблем, коих в последнее время прибавилось, и Рокатански был вишенкой на этом торте. Ей хочется выпить вместе с остальными, но нужно ещё довезти этого идиота куда-нибудь. Сначала гонщица допускает мысль, что Макс поведёт машину домой, будучи в лёгком подпитии… Вот только кто ж знал, что выпьет он столько. Или же ему подмешали чего. Но важно было не это, а то, что в какой-то момент полицейский заговорил на том самом пьяном диалекте, который сигнализировал – мужика нельзя пускать не то, что за руль, а даже дорогу переходить в одиночку: не справится. Поэтому, не имея особого выбора – сама притащила, сама споила, теперь расхлёбывай – Император собирается с духом и закидывает копа на заднее сиденье, где тот незамедлительно засыпает. Не так и страшно, главное, чтобы салон не заблевал. Дорогу до дома Рокатански она ещё помнит, поэтому неспеша направляется туда, думая о том, что предпочла бы оставить его на кого-нибудь другого. Вот только выдавать кому-то адрес потенциального врага местной братии было слишком рискованно. Инструктор паркуется так близко к двери, как это возможно, чтобы не пришлось тащить тело слишком далеко. Вытащить спящего Макса – задача не для слабых телом и духом, но Император справляется и с этим, и, напустив на себя самый суровый вид, на который она способна, вдавливает кнопку звонка. Раз. Второй. Третий уже подольше. Да, в пять утра никто не открывает дверь быстро, так что приходится подождать. Однако, через какое-то время, в дверном проёме всё же появляется заспанное создание в кружевной ночной рубашке. Для только что проснувшегося человека женщина быстро меняется в лице, а Фуриоса совершенно теряется, не зная, что сказать. Поэтому она просто оценивающе таращится на миссис Рокатански, её ладную женственную фигуру и славные тёмные кудри. «Да, Макс, хороший выбор. То, что тебе нужно» Некоторое время они просто разглядывают друг друга, пока гонщица не выдаёт всем своим видом, что держать эту тушу ей явно надоело. Проход освобождается, но заходить в дом не хочется, так что Фуриоса просто забрасывает напарника в прихожую, стараясь сделать это максимально аккуратно. Неловко, очень неловко, особенно когда эта ничего не подозревающая милашка проникновенно благодарит её. Слушать такое от женщины, чей муж засматривается на других, невероятно стыдно, поэтому лучше ретироваться поскорее. Помахав на прощанье рукой, чтобы не показаться совсем уж невежливой, инструктор бросает короткий взгляд на вполне уютно устроившегося на полу копа, и сбегает в машину под присмотром всё такого же удивлённого взгляда слипающихся глаз. Вот уж чего, а знакомиться с женой Макса в её планы точно не входило. Нужно выпить. А это значит, что самое время отправиться в Вальгаллу.