На грани

— Врач сказал, недельки через три можно будет задуматься о протезе, — несмотря на хорошую новость, гонщица не кажется восторженной. Зато выглядит гораздо живее, чем сразу после пробуждения, — Интересно, а выйти отсюда можно будет раньше? — Я бы на твоём месте туда не спешил. Джим сидит на краю больничной койки, нагло покусившись на пространство, и очень внимательно смотрит в усталые зелёные глаза, когда собеседница вскидывает бровь. В её представлении визиты Гуса должны быть немного иначе окрашены эмоционально. Сейчас же его тон заставил напрячься. — Это ещё почему? — удивляется она. Конечно, каждый торопится пораньше сбежать из больницы, а уж этой свободолюбивой особе и подавно хотелось вырваться на волю. — Ты ещё не вспомнила всего? — на всякий случай уточняет полицейский и, получив в ответ виноватую улыбку, тяжело вздыхает. Несмотря на частичную потерю памяти, сейчас Фуриоса была в гораздо лучшей форме, чем сутки назад. Тогда Рокатански позвонил напарнику, будучи настолько взволнованным, что пришлось несколько раз переспросить, что он там несёт. Последний раз Макс был таким, когда Джессика сказала ему «да». А сейчас их знаменитый Тот Парень пришёл в себя — поэтому Гус поспешил в больницу. Несмотря на то, что гонщица была и его другом, караулить спящую красавицу каждый день, как это делал Рокатански, Джим не мог. Во-первых, тяжело морально — сложно смотреть на друзей в таком состоянии, да ещё и когда перед глазами всплывают картины с той перестрелки, о которой до сих пор говорят в новостях. Во-вторых, его об этом никто не просил, а Максу это явно не из соображений безопасности требовалось… пока что. Но теперь, когда самое страшное миновало, он и не думал отказаться от дружеской встречи, так что сразу же заглянул в больницу. И, как оказалось, очень не зря. Теперь Джим разглядывает собеседницу, пытаясь понять, действительно ли она ничего не помнит или же просто делает вид. Старается подмечать детали, как и положено хорошему полицейскому. Возможно, в их прошлую встречу он чего-то не доглядел. Если честно, рассматривать друзей как потерпевших или виновных, да ещё и в чём-то настолько масштабном, очень сложно. — Вчера ты спросила, нашли ли мы Ангарад. Девушку, которая сидела у тебя в багажнике, — достаточно быстро подходит к основной части полицейский. Макс предупреждал, что подруга может говорить всякие вещи — наподобие этого странного имени — но, когда Фуриосу навестил именно Джим, пострадавшая прямым текстом спросила у него: «Девушка. Девушка у меня в багажнике. Её зовут Ангарад. Что с ней?» И всё бы ничего, если бы в челленджере не оказалось пусто. Никаких девушек. Ничего нелегального. Пустой грязный багажник, кровь внутри и снаружи, и шприц рядом с машиной. Кажется, до Фуриосы начинает что-то доходить, потому что гонщица моментально меняется в лице. Бледнеет и прикрывает рот единственной рукой, прячась от собственных воспоминаний. — Чёрт… Джеймс, её нашли?! А вот и рыбка на крючке. С одной стороны, манипулировать едва живым человеком не слишком правильно, но не всё же время именно Гусу играть роль «хорошего полицейского»? Поэтому офицер придвигается ближе к явно напуганной гонщице и, одарив её выразительным взглядом, тихо-тихо произносит, не разрывая зрительного контакта: — Информация в обмен на информацию. Вот же гад! Хотя ожидать от копа честного ответа, наверное, и не стоило, потому что Фуриоса прекрасно понимала, насколько ему важно докопаться до истины. И сейчас у Гуса есть идеальный инструмент для добычи необходимых сведений. Но играть по его правилам не хочется, особенно когда голова раскалывается на части. Восстанавливать память оказалось не только сложно, но и болезненно: мысли о таинственной Ангарад превратили черепную коробку в полигон для испытаний ядерного оружия. И гонщица трёт виски, чтобы немного унять пронзительное давление, затмевающее накативший ужас. Ангарад. Северная красавица. Приёмная мать — она же рабыня Несмертного. Её крик был последним, что осталось в мире «до», пока темнота и боль не пожрали всё остальное. Светловолосая модель, похищенная дважды. Подставной смысл последней гонки. Это не то, что хочется помнить. Фуриоса поднимает на собеседника затравленный взгляд и молча мотает головой — «Я не хочу говорить об этом». — Куда вы направлялись? — тут же интересуется Джим, проигнорировав отказ сотрудничать. Они продолжают таращиться друг на друга, и пострадавшая вдруг прекрасно понимает, что полицейский не собирается отступать. Играть на чужих слабостях нехорошо, но это было профессиональным желанием. И, что самое страшное, на моральное сопротивление сил не оставалось. Поэтому гонщица сдаётся: — Подальше от Вуллонгонга. — Ты нашла одну из жертв тех парней и решила сбежать из города? — Нет… Наоборот. Я захотела свалить из города и прихватила с собой невинную девушку, — хмурится она. Если бы не Ангарад с её революционным настроением, что было бы сейчас? Когда так невмоготу делить улицы рядом с внезапной слабостью, речи о побеге отлично вписываются в общую картину мира. Это было самое глупое и поспешное решение в жизни Императора, но последствия пока казались недостаточно ужасными. — Зачем, Фуриоса? — Гус придвигается ближе, настоящий офицер на допросе, и на мгновение больница будто превращается в участок, — Почему ты не хочешь говорить об этом? — Я пыталась сбежать от себя, — честно признаётся гонщица и, тяжело вздохнув, аккуратно опускается на подушки. «Отпустите мне грехи, отец Джеймс». Да, вспомнить всё было болезненно, но необходимо. Наверное, об этом и правда стоило поговорить — по крайней мере, дерьмовое напряжение покинуло грудную клетку. А полицейский продолжает смотреть на неё так, словно всё понимает, и хочется кинуть в него подушкой. Неловкая пауза затягивается, поэтому Гус аж вздрагивает, когда Император даже не просит, а командует после некоторых раздумий, — Приведи ко мне Эйса. Я знаю, что вы знакомы. Пускай возьмёт с собой диктофон и достанет мне телефон. Мой остался в порту. — Значит, ты не совершила ничего противозаконного, уложив девушку к себе в багажник? — обыденно кивнув, словно и впрямь не произошло ничего выдающегося, Джим делает пару пометок в небольшом ежедневнике. Маленькая книжка, обтянутая практичной чёрной кожей. Что ещё скрывается на её страницах? — Нет. Я пыталась спасти её. И скажи уже, вам удалось найти Ангарад? — Медики нашли только тебя. Но я сгонял на свалку… С ультрафиолетовой лампой. И проверил смятый багажник. Знаешь… Кто бы там ни находился — Ангарад или любой другой человек — сомневаюсь, что он до сих пор жив, — Джим молчит некоторое время и, когда смысл слов потихоньку превращается в понимание, очень тихо и неохотно добавляет, — Наверное, с тобой нам просто повезло. Я ведь нашёл шприц рядом с доджем. По привычке Фуриоса пытается спрятать лицо в ладонях и тем сильнее чувствует горечь осознания собственного поражения. Всё же принять решение и лишиться руки в процессе его исполнения — не так страшно, как взять на себя ответственность за чужую жизнь и не оправдать ожиданий. Ни тех, кто вложил судьбу в руки капитана, ни своих собственных. «Она умерла», — стучит в висках, и Императору совершенно некуда прятаться, — «Ангарад погибла по моей вине». И не только она. Однако о количестве трупов, найденных по дороге к её челленджеру, Фуриоса предпочитает не спрашивать. И тем ярче становится осознание степени ярости Джо, если тот узнает, что его нерадивая «дочурка» очухалась в одной из местных больниц. Судя по всему, полицейский прекрасно понимает, что значит «нашёл шприц рядом с доджем». И он знает, что подруга так же хорошо уловила смысл этой маленькой детали. Да от неё уже пытались избавиться! Почему она осталась жива? Боль сливается со страхом и злостью, заставляя гонщицу вцепиться в руку Гуса. — Мне нужен Эйс. Срочно. Пока никто не узнал, что я выжила, — шепчет она словно в бреду, и тем серьёзнее кажется ситуация. За время общения пострадавшая никогда не была похожа на паникёра, — И, пожалуйста, Джим, пообещай мне, что ни за что не будешь копать дальше. Они убьют и тебя. * * * Сомневаться в серьёзности происходящего не стоило, поэтому Гус не затягивает с поручением. Одной только Фуриосе известно, что стоит на кону, а он лишь догадывается. Конечно, можно было предположить, в какую задницу гонщица попала, сдав разгрузку оружия, украв какую-то девушку у преступников и угрохав часть конвоя, но... Пока что говорить о причастности Того Парня к количеству мертвяков было рано, да и беспокоить девушку расспросами не хотелось. Несмотря на то, что офицер был готов допрашивать даже друзей, долго выдерживать эмоциональное сопротивление мать-гусыня не в силах. Если бы Фуриоса не заговорила, он бы совсем отложил разговор, но сейчас оставалось повременить с вопросами. Пока что. По-дружески. Однако совсем скоро начальство сочтёт, что важный свидетель не должен оставаться без внимания, и допроса будет не избежать. Так что стоило вызваться добровольцем и, желательно, без Макса. У того и без заварушки проблем в жизни хватало, да и рисковать ему не стоило. Всё же женатый человек, плюс к этому — будущий отец. Хотя, конечно, Джиму было, что высказать другу о его отношениях с Джесс. Но всем углам геометрической фигуры имени Рокатански сейчас наверняка было не до семейных разборок. С тяжёлыми мыслями офицер добирается до Гаража. Заходить сразу как-то не хочется. По мере приближения решимость утекает, словно вода через трещину в стакане, но это кажется пустяком по сравнению с тем, что мужчина испытывает, оказавшись перед входом в автосервис. С тех пор прошла почти вечность, но когда-то старый механик и сам предупреждал его — не лезь в чужие дела. «Сейчас это и моё дело тоже», — убеждает себя коп. И всё же проходит внутрь, в механические объятья мастерской. Внешне ничего не изменилось, но обстановка кажется ему напряжённой. Это словно пчелиный улей, который гудит подобно высоковольтным проводам. Однако обратить на это внимание — значит, признаться, что тебе не всё равно, какие призраки прячутся по углам Гаража. Поэтому Джим переводит дыхание и, напустив на себя самый беспечный вид, ныряет в проходы между подъёмниками и компьютерными стендами для развал-схождения. — Эй, Эйс! Дело есть! — кричит полицейский, активно помахав рукой своей «жертве». Однако, когда механик оборачивается, на его лице отображается такое разочарование и желание врезать полицейскому прямо сейчас, что Гус почти теряет запал. Они едва не сталкиваются — настолько быстро Эйс двинулся навстречу. — Я же говорил, что не стоит… — начал было механик, однако Джим очень коротко, но выразительно смотрит ему в глаза так, что мужчина замолкает. Осталось только убедить его пойти с ним. Если всё так плохо, как предполагает Фуриоса, не стоит действовать открыто. — Помнишь отцовский додж? Ты обещал посмотреть его, но так и не зашёл. А он совсем плох. Увидеть полицейского в Гараже Эйс совсем не ожидал. Может быть, он понадеялся на сознательность этого парня. Коп не казался плохим или слишком увлечённым работой. Да и, в отличие от боевой молодёжи, старик не воевал с представителями порядка просто оттого, что жизнь раскидала их по разные стороны баррикад. Но в прошлый его визит обстановка в мастерской не была накалена так, как после ужасной заварушки на выезде из города. Работяги одинаково не будут рады ни Несмертному — о, большой босс был не просто в ярости, он обратился в машину смерти — ни полицейским. А офицер Джеймс Гус засветился в паре выпусков новостей в качестве одного из первых очевидцев «адских гонок» — так прозвали событие ушлые репортёры. — Ты специально сказал журналистам о нападении преступной группировки на гонщиков? — интересуется механик, пристёгиваясь в машине полицейского. Осмотрительность парня пришлась ему по душе и всё же заставила задуматься — если Джеймс сам верил в вооружённый конфликт на почве случайного пересечения двух маршрутов, почему не пригласил в больницу открыто, без намёков? Однако сравнение с отцовским доджем сработало хорошо, поэтому Эйс согласился поехать с ним без промедлений. В конце концов, работу можно закончить и вечером. В новостях до сих пор не раскрыли списки погибших, так что офицер принёс хорошие новости. — Допустим. Я хочу проверить пару предположений… — Гус хмурится, вероятно, думая о тех самых идеях, и бросает на пассажира крайне суровый взгляд, — Но с тобой делиться не буду. Без обид? Нам вообще надо спешить. По дороге до больницы приходится заехать домой, чтобы в полной мере подготовиться к визиту. Императору нужна техника — значит, будет техника. И немного еды, да. Потому что в больницах не всегда вкусно кормят. И всё же заходить в палату к пострадавшей немного боязно, потому что кто знает, насколько плохо то, что Эйс там увидит. Однако сам факт того, что человек, устроивший ту заварушку на дороге, до сих пор жив и в состоянии вызывать к себе людей, да ещё и раздав поручения… Радует. Потому что кому, как не главному старожилу Гаража, знать, что происходит с нарушителями заповедей Джо, и что этого не миновать ни рядовым, ни приближённым. Поговаривают, что Мур и сына-то отослал подальше только для того, чтобы не сталкиваться с актами непослушания. В конце концов, даже Рик может переполнить чашу терпения отца, а от принципов Несмертный отказываться не собирался. Абсолютная власть требовала абсолютных жертв. Фуриоса сразу же поднимается на постели, отложив свежую газету. По неторопливости её действий, по россыпи синяков и ссадин на видных участках тела, можно предположить, что девушке хорошенько досталось. По пути сюда Джеймс уже поделился впечатлениями от челленджера, и Эйс расстроился, вспоминая, сколько сил было вложено в эту машину. Автомобиль с солидной историей — больше, чем просто шедевр, это реликвия прошлого. Возможно, если хорошенько поработать, его удастся восстановить… Для начала стоило хотя бы взглянуть на машину. — Ты привёл его! — радуется Император и, широко улыбаясь, машет им рукой. Левой, — Эйс, смотри, теперь мне не придётся париться из-за татуировки! Не то, что тебе! — Ох, босс… — только и может выдохнуть механик. Несмотря на весь задор, с которым Фуриоса шутит сейчас, он прекрасно осознает, что это не та потеря, с которой можно легко смириться. Тем более — его начальнику. И всё, что он сейчас может, это просто подойти к койке, растерявшись и не зная, что сказать. Ведь непонятно, что будет лучше в этой ситуации. Хочет ли девушка сочувствия? Или она ждёт шутку в ответ? Или нужно просто не обращать внимания. Они смотрят друг на друга достаточно долго, чтобы Фуриоса поняла, насколько её верному ассистенту больно видеть её в таком состоянии. Она перестаёт улыбаться и очень устало бросает полицейскому благодарность, намекая на то, что их нужно оставить наедине. Хорошо, что Гус понимает намёки. Эйс разглядывает предплечье, плотно стянутое для формирования культи, и думает о том, что в Гараже стало на одного отличного механика меньше. Пока что. Вернётся ли Император? А если и вернётся, что она сможет выполнять с одной рукой? Хотя, говорят, медицина на месте не стоит, и протезирование сильно шагнуло вперёд со времён его молодости. Некоторое время они оба молчат, пока Фуриоса успокаивается, уткнувшись в его плечо. — Зато ты жива, — первым нарушает тишину «правая рука», потрепав девушку по волосам. Зная, о чём та может заговорить, Эйс достаёт из рюкзака и диктофон, и простенький телефон — заказ Императора. — Надеюсь, что это надолго, — скептически хмыкнув, гонщица отвлекается на технику. По привычке тянется обеими рукам, ругается на себя и первым изучает телефон, — Ты ведь понимаешь, зачем я попросила тебя принести это? — Догадываюсь, — кивает механик. У него были предположения, но мало ли что. Так что лучше дождаться, когда она сама расскажет. — От тебя зависит моя жизнь. Я ведь могу доверять тебе? — Фуриоса пронзительно смотрит на него, и под прицелом зелёных глаз Эйс не может даже в шутку поворчать о том, мол, чего это она решила в нём усомниться. Девушка зовёт его по имени — подлый, но сильный приём, — Нужно подстраховаться. Я запишу чистосердечное признание. Сделаешь пару копий и отправишь людям, я потом скажу, как с ними связаться. Пускай периодически звонят мне — если я не выйду на связь, значит, старик уже добрался до меня, и запись можно сливать копам. Оригинал отправь себе бандеролью. — А это ещё зачем? — Тогда у нас сохранится дата создания записи, — мрачно ухмыляется Император, — Как только в башке прояснилось, только об этом и думала. Если есть идея лучше, предлагай. Над таким сложным вопросом ещё и помозговать надо, а времени не так много — наверняка скоро до пострадавшей доберутся и копы, и люди Несмертного — так что Эйс соглашается. Да и план звучит неплохо. — Тогда я попрошу тебя передать Джо, что хочу с ним увидеться, чтобы обсудить наше дальнейшее сотрудничество. Только сначала разберись с записями, а то вдруг он просто в окно гранату кинет. — Опасная ты женщина, Фуриоса, — дружелюбно вздыхает механик, удивляясь, насколько холодно босс рассуждает о собственной смерти. Хотя, наверное, человек, недавно вышедший из комы, понимает, что это не самое страшное, что может произойти с жизнью. Снова бросив беглый взгляд на левую руку, Эйс без лишних слов включает диктофон и располагает его микрофоном повыше, — Ну, о чём ты хотела рассказать? Император переводит дыхание, делает глубокий вдох и, прикрыв глаза, словно превращается в само воплощение сосредоточенности. — На связи Фуриоса Мур и я нахожусь в какой-то больнице Вуллонгонга из-за той самой аварии. Если вы слышите эту запись, значит, мой опекун — Джо Мур — уже избавился от меня, чтобы обезопасить свои незаконные дела. Возможно, что так же погибли или в скором времени погибнут ещё два человека, втянутых в это дело. Офицер Джеймс Гус, расследовавший это дело, и мой помощник, позаботившийся об этой записи. Его зовут…