На грани

Уже темно, но Джим всё ещё сидит рядом с искорёженным челленджером. В лучах ультрафиолета обшивка багажника шепчет свои страшные тайны. Невидимые без подсветки разводы, говорящие о кровотечении в результате сдавливания, следы рук, шарящие по стенкам. Чужие ладони, тоже испачкавшиеся в процессе удаления таинственной Ангарад из истории Вуллонгонга. Похоже, что преступники умели наскоро избавляться от крови, так как без криминалистической лампы ловить здесь было нечего. Эх, Фуриоса, сдалась тебе эта девушка! Это даже хорошо, что врачи не нашли «пассажира» — от вопросов было бы не отвертеться. Да и срок наверняка могли сразу впаять. Но судьба распорядилась именно так, а не иначе, так что стоило заканчивать с туманными перспективами и возвращаться к уже случившемуся. Гамбургеры, которыми полицейский запасся, чтобы подумать рядом с главным свидетелем чужих смертей — при должном подходе тачка была более «разговорчивой», чем её водитель — уже давно остыли, но есть всё же хотелось. Поэтому, наскоро перекусив тем, что осталось, Гус снова сверяется с конспектом повреждений. Фиксация пулевых отверстий, направление смятия металла, пляска крови в багажнике. Всё это было важной частью его собственного расследования, о котором полицейский пока не хотел рассказывать в участке. Наверное, когда Фуриоса мягко дала понять, что он мешается, стоило сразу идти в интернет, а не сюда, но офицеру показалось важным осмотреть додж ещё раз. Нашёл ли он что-то новое? Нет. Скорее всего, Джим хотел найти здесь подсказки к тайнам Того Парня, к которым его пока что не подпускали. Приходится задержаться в участке на ночь. Если бороздить просторы сети можно даже из дома, то вот доступ к базе данных был только на работе. Чтобы продолжать расследование, стоило составить план действий: выделение круга подозреваемых, поиск необходимой информации, личные допросы и работа с информаторами, наблюдение… Так что под сочувственное «эй, мать-гусыня, не заработайся, как напарник» Гус обустраивает стол термосом с кофе и горой сендвичей, и забивает отпечатки, кое-как снятые с небольшого шприца, в поиск. Сколько имён в базе данных тех, кто замечен полицией? Треть живого населения Вуллонгонга, может, четверть… В любом случае, не стоило терять надежду. Рабочая машинка неторопливо сравнивает множество узоров папиллярных линий, лица меняются одно за другим, и полицейский успевает отвлечься тысячу и один раз. Он даже не сразу замечает, как программа диагностирует стопроцентное совпадение — какое-то невзрачное имя, не такое броское, как, например, Рокатански. С фотографии испуганно таращится взлохмаченный подросток, и Джим не с первого взгляда узнаёт, кого выдали отпечатки пальцев. Признаться, этот человек был последним, с кем офицер мог бы связать теорию о наркоубийствах, но пронзительные небесно-голубые глаза оказались слишком запоминающимися. Поэтому учётная карточка подозреваемого тут же печатается — на всякий случай — и Гус заносит в записную книжку: «Информатор Макса. В четырнадцать лет был пойман на краже автомагнитол. Пальчики на шприце». * * * Джо приходит через несколько дней. Свита старика — куда ж без этого — выглядит слишком сурово для простого посещения больницы: пара бугаёв в солидной одежде и тот парень, который сдал её во время побега. Слит. С лицом ещё более кривым, чем в их последнюю встречу. Так странно, что Несмертный потащил с собой этого урода, но у приёмного отца всегда было объяснение его поступкам. — Шлюха, — шипит гонщик, держась чуть позади большого босса, который уже присаживается рядом с койкой. Разумеется, все остальные должны стоять рядом, — Ты должна была сдохнуть там. — Неудачно побрился и поэтому такой злой с утра? — расплывается в мрачной улыбке пострадавшая, переключая внимание на главного гостя. Тот же, в свою очередь, коротко взмахивает рукой. — Заткнитесь оба. Я пришёл сюда не для того, чтобы слушать вашу грызню, — Джо, как всегда, остаётся величественным, даже зная о заведомо проигрышном положении. Настоящий король в своём деле. — Не буду повторять то, что наверняка сказал Эйс, так что сразу перейду к сути дела… — однако договорить не удаётся, так как старик перебивает её, чем заметно удивляет гонщицу. — Фуриоса, не расстраивай меня. Я не понимаю, почему ты пошла против семьи! Разве я не даю вам всё, что нужно, чтобы быть лучшими? «Есть некоторые вещи, на которые ты не в силах повлиять», — девушка мрачно усмехается, но ничего не говорит, поскольку Джо всё ещё не закончил, а перебивать эгоистичного тирана обычно себе дороже. — Старик рассказал о том, что с тобой произошло, — мистер Мур коротко кивает на руку приёмной дочери, привлекая внимание остальных и вызывая у Слита явное злорадство, — Куда ты с этим пойдёшь? Где ещё ты сможешь нормально работать? Наверняка у тебя не так много денег, а протезирование — недешёвое дело. — Явно не на тебя. Там и до этого рук не хватало. — Просто знай, что папочка всегда рад принять тебя обратно, даже несмотря на наш маленький семейный конфликт. Я даже не буду тебя наказывать, ведь жизнь сделала это за меня, — Джо смеётся, и именно в такие моменты можно ощутить, что он не тот семейный старикан, за которого иногда себя выдаёт ради собственного удовольствия. Нечто зловещее проскальзывает, заставляя напрячься всех присутствующих, — И я не буду ругаться, если ты продолжишь дружить с теми легавыми. Ведь главное — держать семейные секреты в тайне. А мне всегда казалось, что они в надёжных…руке. — Да, ясно… пап, — саркастично отзывается Фуриоса, скрестив руки на груди. С одной стороны, этот чёрт был прав — работу теперь найти будет проблематично. Кому нужен однорукий механик без образования? А если с горя идти и осваивать другую деятельность, это будет сложно. Но, если выхода не останется… С другой стороны, все эти преступные дела уже поперёк горла стоят. Хотя после подобной выходки Мур вряд ли допустит беглянку до чего-то серьёзного. В любом случае, для начала стоило пережить хотя бы больничный «отпуск». — Раз ты улавливаешь суть, тогда сразу скажу — не смей меня расстраивать. Иначе я расстрою тебя… И дружить станет не с кем. Я не только о полицейских говорю. Парни давно говорят о том, что Гаражу требуются более молодые сотрудники. Ты ведь понимаешь? — Я — да, — Фуриоса чувствует, как пальцы холодеют. О, когда так долго находишься рядом с отъявленным преступником, прекрасно знаешь, чего от него можно ожидать. Но сейчас важно не потерять лицо, чтобы не дать Несмертному преимущество в беседе, — И ты тоже понимаешь, что мы оба настроены на сотрудничество, раз собрались здесь. Я бы не хотела сливать запись легавым, потому что тогда и я попаду за решётку. Но, если ты лишишь меня компании, разницы между тюрьмой и городом я не вижу. — Значит, решено, — и Джо поднимается со стула, чтобы крепко пожать руку Императору, — Тогда папочка будет ждать, когда же ты поправишься. А пока вместо тебя тренировкой парней займётся Слит. Честно говоря, после таких посетителей Фуриоса не отказалась бы выпить чего покрепче, чем чай из больничной столовой. В любом случае, она уже была готова ко всему. Даже к тому, что Несмертный прибьёт её прямо здесь… Обошлось. Нужно будет поблагодарить Эйса за то, что согласился рискнуть, выступив на её стороне. Теперь над ним нависла потенциальная угроза, а всё почему? «Потому что я до сих пор хочу жить», — с грустью размышляет гонщица, разглядывая то, что осталось от левой руки. Пока она в больнице, можно не думать о том, что будет за её пределами, но, когда привыкаешь контролировать свою жизнь, сложно остановить поток мыслей. «Серьёзно, чем я буду заниматься, когда выйду отсюда?» От угнетающих мрачных рассуждений её отвлекает короткий, но узнаваемый стук в дверь. Дождавшись ответного «Не занято!», в палату проскальзывает Макс Рокатански. — Я сейчас такую странную компанию видел, ты не поверишь. — Наверное, это был мой опекун с группой поддержки, — пожимает плечами гонщица. Какая уже разница, кто здесь был, ведь гораздо важнее, кто есть сейчас. Поэтому она приподнимается и тянется к визитёру сама, показывая желание обняться в знак приветствия. — А у тебя выходной. Почему опять здесь, а не отдыхаешь с женой? Полицейский оглядывает свою гражданскую одежду и, вздохнув, заключает пострадавшую в осторожные объятья, словно всё ещё боится причинить ей боль. Да, конечно, ссадины, ушибы и несколько пулевых ранений продолжали ныть, но это же не повод отказываться от обнимашек? — Джессика, по крайней мере, самостоятельно передвигается и может сходить в кино со своими подругами. Я тут еды принёс. И цветы. — Я не ем цветы! — в шутку усмехается Император, на самом деле скрывая растерянность. Она вспоминает, когда последний раз кому-то приходило в голову притащить ей букет, и это было так давно… Тем временем, Рокатански располагает на тумбе корзинку с орхидеями. Так странно и так приятно, — Но спасибо, Макс. — Кстати, насчёт передвижения. Тебе ведь уже разрешают вставать? — полицейский кивает на прислонённый к стене костыль. — Ага, хотя пока что это не очень легко, — сокрушается пострадавшая. В вертикальном положении тело особенно хорошо ощущает, что с ним произошло. Но и лежать всё время тоже не хочется, поэтому время от времени гонщица заставляет себя передвигаться хотя бы по палате. — Может, попробуем сходить на прогулку? Я подстрахую, если что. Разве можно соглашаться на его помощь после разговора с Несмертным? Не удалось сбежать от преступной жизни. Не получилось оборвать обречённую связь. Стоит ли снова сближаться с Рокатански, привыкая к тому, что он готов быть рядом столько, сколько потребуется? «Я что-то делаю неправильно», — молча сокрушается гонщица, делая первые шаги под подбадривающие комментарии полицейского. «Хотя мы — друзья, а друзья должны помогать друг другу. Так что всё хорошо, да?» — Тебе не сложно идти? — полицейский крепко, но крайне осторожно держит подругу за талию, здоровую руку закинув себе на плечо. Сейчас он выполняет роль живого костыля, перенимая на себя большую часть веса. И, кажется, ощущая это, Фуриоса понимает, насколько важно иметь по-настоящему верных людей, которых ты готов поддержать в ответ. — Чувствую себя как герой кино про какую-нибудь войну. Сначала я хриплю: «Нет, Макс, брось меня здесь и иди дальше, ты должен спастись!», — под юмором легко спрятать проявление боли, и девушка смеётся, драматично закатывая глаза. — Нет, не смей оставлять меня, Фурия! Мы выживем! Мы пройдём этот ад вместе! — охотно подыгрывает коп, преодолев смущение. И, как оказалось, очень вовремя — проходящий мимо врач вскидывает брови, оценив их комичную попытку выйти из палаты. То ли день был особенно солнечным, то ли лекарства хорошо действовали, но первая прогулка оказалась весьма неплохой. * * * А ведь совсем недавно отношения в семье друзей начинали налаживаться. Джим не зависал у Рокатански постоянно — в конце концов, когда ты холостяк в самом расцвете сил, внерабочее время можно потратить на сотни более привлекательных занятий, чем ужин у не самой дружной семейной пары. Даже если это твои лучшие друзья. Хотя, как ни крути, готовили там отлично, и отказать себе в удовольствии заглянуть к ним, чтобы перекусить, Гус мог только в случае очень важных дел. По крайней мере, так было до недавних пор… Сколько времени Макс пропадает не только на работе? Не хотелось думать об этом, но с того момента, когда пришлось стать случайным свидетелем столкновения двух враждующих сторон — гонщиков и полицейских — когда Джим застал их с Фуриосой за поцелуем, проблемы в семье Рокатански стали ему предельно понятны. Он мог бы ожидать это от кого угодно, даже от себя — в первую очередь! — но вот напарник его удивил. Приходилось удерживать воображение от желания проанализировать глубину работ по внедрению в тусовку стритрейсеров хотя бы для того, чтобы не разочаровываться в верном товарище. «Эх, Макс, надеюсь, ты знаешь, что делаешь». — Сколько ещё ты собираешься сидеть в больнице? — вздыхает Джессика, безрадостно катая по тарелке крохотный помидор. — Насколько я знаю, ещё никто не покушался на этого вашего важного свидетеля. — Джесс, судя по тому, что мы с реанимационной бригадой нашли на месте автокатастрофы, там была попытка убийства. Остаётся только догадываться, с чем столкнулись стритрейсеры в тот вечер. Нам до сих пор не удалось разговорить выжившего гонщика, несмотря на работу психолога, — не то, чтобы Джиму хотелось оправдывать напарника, но из-за сложившихся обстоятельств можно было объяснить мотивацию нерадивого мистера Рокатански. Вряд ли Макса заботила только безопасность пострадавшей, но так он хотя бы выглядел меньшим мудаком. Который, кстати, тоже не спешил расправляться с ужином. И вся эта компания казалась настолько унылой, что еда действительно не хотела жеваться. А аппетит у Гуса пропадал крайне редко! Ужасная, ужасная атмосфера, которую не разрядить, просто включив кондиционер. — Угу. Мы уверены, что это происшествие напрямую связано с тем делом, которое мы сейчас расследуем. Я рассказывал. Много раз, — крайне неохотно напоминает глава семьи, не глядя на своих собеседников. Возможно, ему неловко за то, что жена устраивает разбор полётов при гостях. А та, скорее всего, делает это целенаправленно — наверняка Макс, устав после предшествующего долгого выяснения отношений, не станет раздувать конфликт на почве такой мелочи, да ещё и при свидетеле. — Да, ситуация действительно ужасная, — вздыхает миссис Рокатански, и тут её взгляд цепляется за гостя. С резким звоном зубцы вилки протыкают помидор, ударяясь об тарелку, — Джеймс, почему бы тебе не навещать свидетеля вместо Макса? — Потому что я взял на себя более опасную и трудоёмкую работу, — возможно, если бы Джим заранее не подготовился к подобным вопросам со стороны подруги, сейчас он бы попал впросак. Но всегда можно было сыграть на чувствах. И опять поступить так, как будет уместно. Как будет правильно. Хотя играть в таких постановках Джим Гус не планировал. Подобные разговоры ничем хорошим не кончаются. Ещё в тот момент, когда женщина дала понять, насколько сильно она недовольна происходящим и ждёт от Гуса каких-то инициатив, полицейский смекнул, что надо проваливать. Однако желание доесть было слишком сильным, и вскоре мужчина проклинает себя за то, что вовремя не послушал интуицию. Когда работаешь полицейским, начинаешь доверять чутью. «В следующий раз я обязательно остановлюсь, если почувствую что-то такое» Вечерний ветер пахнет по-особенному, и в какой-то момент Джиму даже кажется, что в его старом добром Вуллонгонге вовсе не творится нечто этакое, отчего волосы дыбом встают. «И сдался мне этот участок при Районе! Давно бы уже перевёлся подальше отсюда. Вот закончу это сраное дело и свалю. Может, вообще, уйду из полиции, путешествовать отправлюсь…» Можно было проехать через ближайшую закусочную, чтобы перехватить чего на вечер, чем он и занялся. Обычный такой вечер, он оставался ничем не примечательным ровно до тех пор, пока в ту же забегаловку не зашли два уже знакомых Гусу парня: бледный раковый информатор, от которого в последнее время не было никаких вестей, и парень с распоротым лицом. Ещё с прошлого визита в автосервис у полицейского сложилось впечатление, что эти двое были напарниками, но сейчас его что-то насторожило. Во-первых, вряд ли напарники должны разговаривать друг с другом так грубо. На первый взгляд, Гусу даже показалось что Накс должен что-то своему корешу по сервису. Тот парень казался крайне агрессивным, буквально заталкивая больного информатора в закусочную. Было в этом что-то даже не начальственно-повелительное, оно напоминало обращение надзирателя в адрес тюремного заключённого. Тут-то Джим и смекнул, что надо бы спрятаться в уборной — чем чёрт не шутит! Во-вторых, опытный в таких делах офицер сразу же заметил, что оба парня были в изменённом состоянии сознания — и кто знает, насколько тяжёлыми являлись вещества. Этот факт крайне смутил полицейского, ведь напарник периодически рассказывал о Наксе — информаторе, завязавшем с наркотой, который по каким-то причинам совсем не выходит на связь. И эти наблюдения — хорошая пища для записной книжки, помогавшей упорядочить знания о произошедшем в ту ночь. Гус уже достал её, как тонкие перегородки сортира задрожали, словно по ним что-то ударило. — Не смей забывать, что ты должен делать всё, что я скажу, если не хочешь оказаться по уши в дерьме, — глухо доносится из соседней кабинки. Но, как бы Джим ни хотел задержаться и стать случайным свидетелем чужих тайн, очень скоро он решает ретироваться отсюда совсем. Не то, чтобы в мужских стонах было что-то плохое… «Это не то, что я надеялся здесь услышать», — сокрушается шокированный мужчина, совершенно забыв про оставленный на столике заказ. Там, рядом с комбо-набором дня, примостился смятый чек безналичного расчёта. Относится ли терминал в заведении к тем, что выводят имя и фамилию владельца карты?