На грани

Наблюдать за супругами Рокатански индивидуально было занятием куда более приятным, чем чувствовать себя моряком, попавшим в шторм семейного моря. Вне дома Джесси кажется иным человеком, не той вечно раздражённой женщиной по другую сторону стола. Она смеётся так же задорно, как и пятнадцать лет назад. С тех пор изменилось не так много, как может показаться на первый взгляд: да, мягкие волны кудрей опустились почти до лопаток, но многие привычки остались прежними. Так и сейчас небольшая расчёска в её руках скользит по светлым волосам полицейского, приводя в порядок выбившиеся из причёски пряди. — Между прочим, я даже ношу с собой гребешок, — важно заявляя, выуживает из нагрудного кармана собственную расчёску Джим. — Давно пора, Джимми, я столько лет говорю об этом, — смеется собеседница. Для того, чтобы дотянуться до его головы, женщине приходится приподняться на носочки, и сейчас она снова кажется компактной и хрупкой. Это тоже не меняется. Гус всегда был выше неё почти на голову, чем мог подразнить миссис Рокатански. Много, очень много лет назад, ещё во времена полицейской академии, одна девица по имени Джессика приучила его зачёсывать волосы. «Будешь больше нравиться девушкам!» — говорила она. «Значит, и тебе?» — парировал Джим, наклоняясь, чтобы подруга смогла усмирить кошмар на его голове. И сейчас, как в старые добрые времена, словно ничего и не произошло с тех пор, они стоят друг напротив друга, даря улыбки. — Ты была права — так я девушкам нравлюсь гораздо больше, — решил частично признать своё поражение Гус, однако, не теряя уверенности в себе, — Но это далеко не единственное, что их привлекает! Я узнавал! — Ох, дурак, — как же славно видеть на личике Джесси не ставшее привычным угнетённое выражение лица, что не сходило уже продолжительное время. — Жениться тебе пора, а не социальные опросы в постели проводить. В те минуты, когда Рокатански была в чем-то убеждена, она казалась наставником, ожидающим правильного ответа. Расстраивать такую милашку совсем не хотелось, да и тема брака была не лучшей в свете последних событий, однако перевести разговор в другое русло оказалось не так уж просто. — Я ещё слишком молод для таких серьёзных поступков. Вокруг столько красивых девушек, которым хочется внимания без обязательств. Я люблю потасовки в баре, будучи ужратым в пончик. Хочу прожигать выходные в сомнительных местах. Чёрт, да я бы даже с гонщиками покатался! — в сердцах восклицает полицейский, вспоминая об обещаниях друзей затащить его на гонку. А где гонки, там и мысли о «звезде участка», что вот уже полмесяца обитает в больнице и совсем скоро будет выписываться. Но рядом с Джессикой не стоит унывать, если не готов объяснять причины. Так что Гус, улыбнувшись с долей раскаянья, заправляет тёмную прядь за ушко собеседнице, — Брак — это не моё. Я не готов становиться ответственным за кого-то ещё, кто будет ждать меня дома. — А почему бы тебе не поискать такую же безбашенную партию, которая подержит твой бокал, пока ты мутузишь кого-нибудь? — миссис Рокатански смеётся. Миссис Рокатански опускает взгляд сразу, как только офицер касается её волос. — Наверное, я так и… Телефонный звонок заставляет обоих вздрогнуть, а рука Джима незамедлительно ныряет в карман. На этот номер, запасной, чтобы не вычислить владельца, звонят крайне редко. Что значит — один из неофициальных информаторов раскопал что-то специально для Джеймса Гуса. Поэтому не стоить медлить. Ребята не выходили на связь достаточно долго, и любой звонок мог оказаться бесценным. Так что полицейский отходит от собеседницы ради безопасности разговора (хотя это же Джесс, она бы никогда!) и оговаривает время и место встречи. — Работа, да? — понимающе вздыхает Джессика и, несмотря на сочувственный изгиб бровей, старому приятелю не составит труда прочесть там недовольство. «Ты тоже бросаешь меня ради работы, Джим», — сквозит где-то между строк, (разбить) и это огорчает. Вроде отвлечь её хотел, а тут такое. — Извини, срочный вызов. Если повезёт, сегодня наше расследование продвинется. — А этот ваш главный свидетель так и не заговорил? Столько времени прошло с перестрелки. — Не-а. Но, может, после выписки Тот Парень станет поразговорчивее… И Максу не придётся постоянно ошиваться в больнице. Это должно было звучать успокаивающе, но Джесси, кажется, так не считала. Гус уже думал попрощаться, чтобы не тратить время — стоило подготовиться к встрече с информатором — как женщина схватила его за руку, заставляя наклониться, и глубина её зелёных глаз не оставила шанса на спасение. — Джеймс, отвечай честно, если знаешь правду. Может быть… У Макса интрижка на стороне? И он просто прикрывается этими постоянными визитами… Я не могу спросить у него напрямую. Ответь мне, — отчаянно, устало шепчет миссис Рокатански. Откуда бы, казалось, в столь хрупком создании такая сила — рука в месте хватки заныла почти сразу. — Не знаю насчёт интрижки, но одно знаю точно — твой муж действительно ходит в больницу. Я видел, — успокаивающе заверяет её офицер, стараясь выглядеть максимально убедительно. «Вот только это не единственное, что я видел». После того случая на парковке друзья не попадались ни за чем неправильным, и Джиму самому хочется верить в то, что напарник просто поддался порыву и смог вернуться на правильный путь, оступившись один раз. * * * Первичное возмущение информатора стоило той занятной атмосферы, которую нигде, кроме как в гей-баре, найти бы не удалось. Внимание посетителей чудесным образом концентрировалось на том, что они находили интересным. А два мужчины в углу зала были явлением настолько обыденным, что даже бармен не смотрел в их сторону, когда заказ добрался до их столика. — Между прочим, хороший способ остаться незамеченным! — с важным видом заявил полицейский, разглядывая собеседника. Тот, в свою очередь, явно чувствовал себя неуютно под таким пристальным взором, и уткнулся в меню бара, яростно потягивая безалкогольный коктейль. — Так о чём ты хотел поговорить? — Один из моих приятелей-гонщиков начал играть за другую команду. В прямом и переносном значении! — этого парня, информатора, Джиму удалось повязать пару месяцев назад. Тот не участвовал в гонках, но регулярно приходил поболеть за своих друзей, и вот однажды попался в руки перехватчиков. Наказывать его было не за что, поэтому, чтобы не тащить бедолагу в участок на ночь, офицер предложил ему посотрудничать. Однако Кирен ещё ни разу не подавал признаков жизни, поэтому до сих пор с трудом верилось, что именно он сейчас протягивает полицейскому свой телефон с открытой фотографией объекта рассказа прямиком на странице социальной сети, — Он так и подкатил ко мне, а я, разумеется, врезал ему покрепче. Ну он и обиделся. Заблокировал меня везде, перед гонками не отзвонился. Я всё же сходил проверить, а он там. Гонял в парном с каким-то стрёмным фриком, а потом обжимался с ним. Дело, конечно, его, но парни, стоявшие рядом, говорили что-то о берсерке из борделя Хумунгуса. Я б и не вспомнил, если бы вы не написали. «Хумунгус», — на это Гус не мог не обратить внимания, однако волнение постарался не выдать. Да, это неформальная встреча, но эмоции стоило держать при себе. «Значит, у него есть бордель…» Эту информацию — и про дополнительный источник дохода, и ссылку на страницу парня — очень хотелось записать прямо сейчас, но это могло привлечь лишние взгляды. Тем более, что после такого откровения идея встретиться именно в этом баре уже не казалась Джиму шедевральной. И Кирен, похоже, думал о том же самом: — В принципе, это всё, чем я хотел поделиться. Офицер, напоминаю о конфиденциальности этой встречи! И если это всё… Может, уже пойдём отсюда? Я бы не хотел встретить никого знакомого. — Ты прав, — неохотно соглашается полицейский. Стоило сматывать удочки и спешить в участок, чтобы проверить новую информацию. Поэтому вынужденные коллеги покидают заведение, и уже на выходе Джим успевает заметить кое-что. Заметить это и в очередной раз поблагодарить старушку Удачу за то, что она вовремя отвесила мощный пинок под зад. Находясь в дверях, Гус, совершенно случайно оборачивается. Словно кто-то направил его взор на уборную заведения, из которой вывалилась парочка. На первый взгляд — ничего удивительного, однако оба парня кажутся офицеру знакомыми. Того самого гонщика с фотографии тащил за собой местный Джокер из автосервиса. Кажется, его зовут Слит?.. * * * Может быть, в её жизни стало слишком много расследований. Джессика Рокатански знала, на что шла, ответив «да» тому обаятельному парню из полицейской академии. Вернее… Думала, что знала. Желание трудиться на благо закона всегда было сильно в Максе, вот только в последнее время оно обострилось. И, вероятнее всего, это было связано уже с тем ажиотажем, который власти распустили вокруг уличных гонщиков. Казалось бы, ну что тут такого — однако за последние полгода супруг изменился так, как не менялся за пятнадцать лет. Психолог спрашивала: «Замечали ли вы за Максом любовь к переработкам?» Да. «За прошедшие пять лет ваш супруг переносил семейные мероприятия из-за неотложных дел?» О, ещё бы. «Вы пытались поговорить с ним об этом до нынешних событий?» «Я просто не хотела обидеть его», — вздыхает женщина, прокручивая в голове последний диалог со специалистом. Конечно, не очень приятно, когда тебя обвиняют в сложившейся ситуации, но это и глаза открыло — в какой-то момент Макс действительно стал больше времени уделять работе, а не семье. И, кажется, Рокатански немного подзатянули с прибавлением. Ребёнок уже не казался чем-то желанным, а время, когда решение можно было изменить, всё убывало. Да, стоит потом поговорить с Максом. А сейчас Джесс придумала себе занятие поинтереснее. — Понимаешь, Сью, Макс сегодня задерживается на работе, поэтому он попросил меня принести еду этому важному свидетелю, — обезоруживающе улыбаясь, она протягивает за информационную стойку пакетик с печеньем собственного приготовления. Через хрустящую бумагу ещё ощущается тепло выпечки, так что одноклассница, работающая в больнице, ни на миг не планирует поставить под сомнения слова подруги. — А-а-а, да, милая, я поняла, о чём ты, — но Сью, похоже, была готова выдать номер палаты и без «подкупа». Так что печенье можно переименовать в «благодарность». Попрощавшись с работницей больницы, Джесс поднимается на нужный этаж, пытаясь придумать, как завязать разговор. Наверное, полицейским в таких вопросах гораздо легче — а вот Джессика Рокатански никогда не беседовала с потерпевшими. Или преступниками. Или единственными выжившими в кровавой заварушке. (Или всё одновременно…) Вот она зайдёт. И… Улыбнётся? Но это может показаться оскорбительным. Вдруг у свидетеля депрессия, а она тут со своим хорошим настроением. Справится о здоровье? Но пациент может быть парализованным, и это его заденет. Что же делать? Все вопросы в одночасье разбиваются о черепную коробку, когда взгляд незадачливого Шерлока скользит по табличке с именем. Собственные вопросы, адресованные Джиму некоторое время назад, наполняют голову слишком стремительно. Ох, и почему она была уверена, что главный свидетель — лицо мужского пола? Но ведь и Макс, и Гус — оба часто называли его «Тот Парень»! Как глупо и странно. С этой суматохой в мыслях женщина заходит в палату абсолютно на автомате, глупо застыв в дверях. — Я могу чем-то помо… — голос с койки отвлекает, выводит из транса, и Джессика собирается с духом, чтобы посмотреть на другую девушку в мире своего мужа. На возможную соперницу — хоть бы это было не так! — Мисс Мур? — вежливо, осторожно прощупывает почву «детектив», уже жалея о своём решении зайти сюда. Однако взгляд уже поднят, а позыв к общению был — и вот Джесс не слишком ненавязчиво разглядывает главного свидетеля. Несмотря на аварию, пострадавшая выглядит неплохо. Настолько, насколько может выглядеть попавшая в аварию женщина с такой ужасной причёской. Причина для прозвища становится очевидна. — Миссис Рокатански? — она реагирует быстрее, чем хочется, быстрее, чем нужно. Явно не в восторге от гостьи, Фуриоса жестом предлагает присесть, и откладывает в сторону газету. Кажется, в этом выпуске уже ничего не написано про ту перестрелку на окраине. Девушка спрашивает что-то ещё, но Джессика, к своему стыду, продолжает таращиться на руку собеседницы. Вернее, на её отсутствие. — Откуда вы меня знаете? — стоило только задать вопрос, как всё становится предельно ясным. — Погодите! Вы же и есть Тот Парень. Гонщик, за которым мой муж гонялся, и который провёл его на заезды, так ведь? — Ага, — отзывается Фуриоса и машет левой рукой, явно заметив, сколько внимания та привлекает, — Но отец хотел, чтобы я была скрипачкой. Пришлось пойти на радикальные меры ради гонок. Так чем я могу вам помочь? Наверное, это и впрямь неприлично — столько таращиться на ужасную травму, и эта грубая шутка явно намекает на это. Так что Рокатански снова смотрит в глаза пострадавшей, которую несколько месяцев назад приняла за парня. Почему-то теперь, когда стало ясно, что не мужчина тащил благоверного домой в настолько нетрезвом виде, на душе становится неспокойно. Однако хватает и беглого взгляда на мисс Мур, чтобы успокоить себя: такие женщины — не самое подходящее слово — явно не во вкусе Макса. — Почему вы так не хотите сотрудничать с полицией? Близкие мне люди тратят очень много времени на то, чтобы расследовать происшествие. Ваши слова могли бы сильно ускорить процесс. — А кто сказал, что я не хочу? — пожав плечами, девушка коротко демонстрирует шрам на голове. — Врачи говорят, это нормально, что память ещё не восстановилась до конца. — Ох, простите. Наверное, мне не стоило лезть не в своё дело. Всё же находиться рядом с едва не погибшим человеком очень тяжело. Поэтому посетительница ставит пакет с едой — её Джесс собирала старательно, как для своих друзей — и направляется к выходу. Просто стоять рядом с Тем Парнем уже пугающе до мурашек и ноющих суставов. — Вот и им не стоит лезть не в своё дело. Мне повезло, что я до сих пор жива, — на прощанье бросает Фуриоса, и её мрачный, неожиданно серьёзный тон — тяжелый, как и взгляд гонщицы — помогает догадаться: всё она помнит. И от этого становится по-настоящему страшно.