Счастье наяву

Pov. Сэхун Просыпаюсь и спиной чувствую тепло другого тела. Губы растягиваются в счастливой улыбке. Сейчас я действительно счастлив. И боюсь потерять всё это через пару дней на неопределённый срок. Я обещал себе не думать о скором расставании. Но разве можно забыть о том, что каждый день, вот уже на протяжении года, заставляет страдать и тихо лить слёзы в подушку, чтобы не дай Бог кто-нибудь не услышал. Мне надоело жить с этим чувством скорой разлуки. И даже сейчас, в объятиях любимого, меня не покидает это чувство. Каждый раз, когда эта мысль бьёт в голову, сердце начинает жечь просто адски. Но я не могу перестать думать об этом, от этого не избавиться. Страх того, что нам всё равно предстоит расстаться, пусть и на время, постоянно пульсирует в груди. Но сегодня ночью я смог на некоторое время забыть о переживаниях. Тогда я мог думать только о Лу-хёне, о его крепких руках, которые держали мои, о его мягких губах, которые целовали мои губы, о его жарких объятиях, в которых я плавился, как шоколадка, о глазах, которыми он смотрел на меня с нескрытым восхищением, так, словно я самое ценное, что у него есть. Сейчас, вспоминая события сегодняшней ночи, мне хочется плакать, кричать на всю вселенную о своей боли. Но я лишь сильно закусываю губу, тревожа свежие ранки, и ближе прижимаюсь к обжигающему телу позади. Во сне хён крепче обнимает меня, утыкаясь носом в мою макушку. В комнате царит полумрак. Шторы всё так же были плотно задёрнуты, поэтому не могу понять, какое сейчас время суток. Начинаю обводить взглядом комнату в поисках часов или какого-нибудь гаджета с часами. Взгляд натыкается на настенные часы, которые показывают без пятнадцати минут пять. Сколько мы уже спим? Не помню даже, как отрубился и во сколько. Закрываю глаза и снова засыпаю. Когда я просыпаюсь во второй раз, я не ощущаю сильных рук на талии и тёплой груди спиной. Смотрю на часы. Почти девять вечера. Хён наверняка уже готовит что-то покушать. Откидываю одеяло и принимаю сидячее положение. Задница болит, поясница ноет. Но стоит вспомнить причины этой боли, она становится даже приятной. Улыбаюсь и, поднявшись, иду голышом в душ. Всё равно в квартире мы одни. Только подумать, теперь у нас есть свой собственный дом, где будем только он и я. Наше собственное пространство. И здесь мы сможем наслаждаться друг другом ночи напролёт. Пока он снова не улетит к Китай. Нет. Я не должен думать об этом, я обещал себе. Всё-всё. В душ. Душ поможет расслабиться. По пути в ванную комнату, я заметил, что в квартире тихо. Открываю дверь в ванную, но и там оказывается пусто. Он не мог так просто, без предупреждения, уехать. Он бы сказал мне. Да, он бы не поступил так со мной. Он скоро придёт. Решив, что волноваться не о чем, регулирую температуру воды в душевой и встаю под струи. Смываю с себя все следы нашей жаркой ночи, кроме засосов, которые ещё долго не сойдут и будут радовать меня, напоминая об этой ночи, проведённой с любимым. Стряхнув с волос капли воды, оборачиваю полотенце вокруг бёдер и покидаю ванную. Зайдя в спальню, шлёпаю босыми ногами к шкафу хёна и выбираю более менее подходящие по размеру вещи. У нас почти одинаковая комплекция, но у хёна плечи шире, а бёдра уже. Надеваю хлопковые чёрные штаны и белую, лёгкую футболку, которая всё равно висит на мне и оголяет плечо, как бы я не выбирал. Иду в направлении гостиной. Надеюсь, хён уже пришёл, его счастье, если это так. Прохожусь по гостиной, опять смотрю в ванной, даже в туалет заглядываю. Вспоминаю, что видел ещё две двери. Одну прямо напротив нашей спальни, а вторую в конце коридора. Иду в ту, что напротив спальни, открываю дверь. Просторная комната с рабочим лакированным столом и кожаным чёрным креслом, которые стоят так, что, только зайдя в комнату, сразу можно увидеть лицо человека, восседающего на рабочем месте. В углу стоит шкаф с документами и прочими важными, по всей видимости, бумагами. Большое окно занавешено жалюзи, поэтому лишь через небольшие щёлочки в комнату попадали лучи заходящего солнца. Судя по всему, это кабинет хёна. Пройдясь по комнате и осмотрев её ещё раз, я покинул кабинет. Комната в конце коридора, которая оказалась библиотекой, была последним местом в доме, где бы мог быть Лу-хён, но и там я его не нашёл. Я решил позвонить ему. Закрыв за собой дверь, я пошёл в прихожую, где нашёл своё пальто. Вытащив из кармана телефон и сняв блокировку, я увидел семь пропущенных от лидера, три от менеджера и один от Чанёль-хёна. Но это сейчас было не важно. Мне нужно услышать голос Лухана. Я хотел, чтобы он сказал, что он всё ещё в Сеуле, что он всего лишь вышел по делам и скоро вернётся. Дрожащими пальцами я стал набирать его. С минуту в трубке слышны лишь гудки, а после идёт отбой. — Нет. Нет! Почему он не берёт трубку? Почему? — из глаз стремительно начинают течь слёзы. — Он не мог… не мог… хён… Хён! — на нетвёрдых ногах подхожу к дивану в гостиной и падаю на него и вновь набираю номер хёна. Но ничего. Ответа нет. Откидываю телефон куда-то в сторону окна и, подтянув колени, утыкаюсь в них лицом и начинаю плакать от безысходности. Я же понимал, что это должно было произойти рано или поздно, но почему же так больно? За своими мыслями и громкими всхлипами не слышу, как щёлкает замок и как захлопывается дверь. И только родной обеспокоенный голос и крепкие объятия отвлекают меня. — Сэхунни, маленький, почему ты плачешь? Что-то болит? Поранился? — хён сразу осматривает меня на повреждения, но не найдя ничего, с непониманием смотрит на меня. — Малыш, скажи мне, что случилось? — взяв моё лицо в ладони, серьёзно спросил хён. Вытерев слёзы, я смог успокоиться и выровнять дыхание. Я посмотрел в любимые глаза и заметил в них беспокойство. — Где ты был? — мой голос дрожал. — Я ездил за бабл-ти. Подумал, ты обрадуешься, если после еды выпьешь свой любимый напиток. — Хён! А записку ты оставить мог? — Прости, я думал, успею вернуться до твоего пробуждения. Прости, прости, прости, — Лу взял меня за руки и стал покрывать поцелуями мои ладони. — В следующий раз я оставлю сто записок! Малыш… — Я… я думал… что ты… уехал! Что бросил меня, не предупредив! Знаешь, как я испугался, когда не обнаружил ни тебя, ни записки в квартире? Да я каждый уголок осмотрел! — я не мог сдерживаться и рыдал у Лу на плече, а он всё это время гладил меня по спине и шептал на ушко ласковые слова. — Малыш, как тебе в голову пришла такая мысль? Я бы не смог поступить с тобой так жестоко. — Знаю, но в тот момент, когда ты не ответил и на второй мой звонок, мои мозги отключились. Где твой долбаный телефон вообще? — Он на беззвучном, малыш. Прости, умоляю! — Дурак! Зачем тебе телефон, если ты его всё равно на беззвучный ставишь? — я слабо ударил хёна в плечо, сил на большее не осталось. — Да, дурак. Прости меня. — Прощаю, только в следующий раз, если решишь куда-то уйти, оставляй записку или смс-ку напиши, — я задумался. — Хотя нет, лучше разбуди меня, чтобы я был спокоен, если не обнаружу тебя в постели, когда проснусь. Усёк? — Да, конечно, что пожелаешь, — хён активно закивал головой, словно провинившийся школьник, который обещает учителю больше не проказничать. — Лишь бы ты был спокоен, чудо моё, — я уткнулся хёну в шею, пряча глупую улыку. Кое-что вспомнив, я отстранился. — Кстати, а где бабл-ти? — Сейчас будет, — чмокнув меня в носик, хён поспешил в сторону прихожей. Вернулся он с широченной улыбкой и двумя стаканчиками бабл-ти в руках. Сел рядом со мной и, вручив один мне, обнял за плечи, притянув ближе к себе. Улыбаюсь и делаю первый глоток любимого напитка. — А ты чего не пьёшь? — спрашиваю я, кивая на второй стаканчик в его руках. — А этот тоже тебе. После ужина выпьешь, — сказав это, хён положил стакан на кофейный столик. Киваю и, подумав немного, подношу трубочку к губам Лухана, предлагая попробовать. Внимательно смотрю на то, как хён обхватывает трубочку губами и, закрыв глаза, делает глоток. Взгляд опускается ниже, на его кадык, который от глотательных движений двигается вверх и вниз. Ставлю недопитый бабл-ти на тот же столик, куда минуту назад хён положил второй стакан, поворачиваюсь к нему всем корпусом и пристально смотрю в глаза. — Сэ, ты чего? Моим ответом служит поцелуй, которым я впиваюсь в губы хёна. Он забирается на диван с ногами, стягивает с плеч куртку, кидая её на пол, и тянет меня на себя, заставляя лечь сверху, кладу ладошки ему на грудь и чувствую, как меня обнимают за талию, прижимая ближе так, что я ощущаю своим пахом его возбуждение. Шумный вздох срывается с моих губ и тонет в нашем поцелуе. Сегодня Лу позволил мне быть главным в поцелуе. Целую неуверенно, всё тело дрожит от предвкушения того, что я собираюсь сделать. Хён, чувствуя мою неуверенность, запускает руки мне под футболку и начинает поглаживать мою поясницу. От этих незначительных ласк смелею и целую хёна глубже, ласкаю его язык и с характерным звуком прекращаю поцелуй. Хён хотел было возразить, но я наклоняюсь к его шее, опаляю её дыханием и впиваюсь губами, оставляя засос. Хён стонет и перемещает руки с моей поясницы на мой упругий зад, сжимая половинки. Я улыбаюсь. Значит, всё правильно делаю. Подцепляю пальцами край его футболки и тяну наверх, намереваясь снять. Хён приподнимается и сам стягивает её. Опрокидываю его на спину и снова присасываюсь к его шее. Дорожкой из поцелуев опускаюсь к соскам и начинаю ласкать их. Хён стонет громче, сжимая мой зад сильнее, от чего и я не сдерживаю стоны, пуская вибрацию по чувствительным соскам. Закончив с сосками, спускаюсь на крепкий пресс, припадая к нему губами. Одна рука хёна перемещается на мой затылок, принимаясь поглаживать мягкую кожу, а вторую он вплетает в мои волосы. Прекращаю ласкать его торс и поднимаю на него хитрый взгляд. Лу смотрит на меня непонимающе. Не давая ему опомниться, расстёгиваю пряжку ремня на его джинсах и тяну их вниз, полностью снимая, и откидываю за спину. Стягиваю с собственного тела футболку, которая летит туда же. Рука опускается на ткань боксеров, через которые я чувствую внушительный бугорок и несильно сжимаю. Хён громко стонет и подаётся бёдрами вперёд. Подцепляю край боксеров и тяну вниз, открывая себе вид на ровный, длинный и толстый ствол с красной сочащейся головкой. По всему его периметру вьются взбухшие вены. На секунду страх захлестнул меня с головой, но я быстро взял себя в руки и опустил лицо к паху хёна, опаляя его дыханием. Сверху послышалось копошение и возмущённый возглас Лу. — Сэхун… ты… ты что делаешь? — Пока ничего, но собираюсь сделать тебе минет, — отвечаю я и только хочу лизнуть, как меня за руки тянут вверх, так, что я шлёпаюсь на грудь хёна. — Не надо, Сэ. — Почему? — Я тебя как будто унижаю, оскверняю, — ответ хёна поверг меня в шок. — Но, хён… Ты же делал мне минет, и не один раз. Получается, я унижал тебя? Так что ли? — Нет, малыш, это не так, — хён гладит меня по голове, как котёнка, а я начинаю тихо урчать от приятных прикосновений. — Просто ты ещё маленький. — Что?! — я подскочил и грозно посмотрел на Лухана. — Мне уже двадцать два! В каком месте я маленький? — Тебе двадцать один! — давит он. — Но через три месяца будет двадцать два! — Это не меняет дела! — То есть, когда ты трахал меня в шестнадцать лет, тебя не волновало, что я маленький и вообще не совершеннолетний? — Сэ, не начинай! — Это ты не начинай! Дай мне сделать тебе приятно таким способом. Я так долго на это решался, а ты выпендриваешься. Хён, тебе понравится, обещаю. Хоть я и не умею, но я очень постараюсь, — смотрю ему прямо в глаза. Он выглядит серьёзным, явно делая какие-то выводы в голове. Его взгляд из серьёзного становится нежным. — Я и не сомневаюсь, что мне понравится, — он касается ладонью моей щеки и нежно гладит. Урчу и трусь о его ладонь, как кошка. — Постарайся расслабиться, — улыбаюсь ему я. Оставив поцелуй на губах Лухана, я снова располагаюсь у его паха, наклоняюсь и языком слизываю с головки выступившую смазку, слыша его тяжёлое дыхание. Он наблюдает за каждым моим действием. — Вкусно, — говорю я, потеряв стыд, и смотрю ему прямо в глаза. — Боже, Сэ, — слетает с его губ вместе с стоном. Удовлетворённый реакцией, я иду дальше и, обхватив красную блестящую головку члена, посасываю её. — Тебе приятно? — невинно хлопаю ресничками. — Да. Боже, да! Снова вбираю в рот головку и начинаю активно двигать головой, иногда лаская её языком. Отстраняюсь на секунду, чтобы глотнуть воздуха, после вбираю возбуждённую плоть до половины и начинаю скользить вверх и вниз по стволу. Стоны хёна придают мне уверенности, поэтому я смелею и стараюсь заглотить член глубже. — Стой, Сэ, чёрт… Не надо. Не бери слишком глубоко. С хлюпающим звуком выпускаю его орган изо рта и смотрю в упор. — Я хочу, — и снова вбираю член в рот. Он упирается мне в глотку и от осознания того, что плоть хёна глубоко во мне, из груди вырывается стон, посылая вибрации по его органу. — Сэхун-аааахх. Продолжаю глубоко заглатывать его член и громко стонать. Запускаю руку под боксеры и начинаю дрочить себе. — Хунни, хватит… Я не… хочу кончать тебе в рот, — я его не слушаю, продолжаю делать своё дело. — Сэхунни, — еле успевая отстранить меня от своего члена, Лу стонет и бурно кончает, забрызгивая моё лицо и попадая на губы. От осознания того, что я выгляжу, как шлюха, с забрызганным спермой Лухана лицом, я кончаю следом за ним, пачкая боксеры. — Боже, прости меня, — он тянет руку к моему лицу, стирая с него и губ своё семя, но я всасываю его пальцы, облизываю ладонь, проглатывая всё до последней капли, ещё и губы облизываю. — Всё хорошо, хён, не извиняйся. — Иди ко мне, малыш. Взбираюсь на него и меня сразу же глубоко целуют. Отстраняюсь и чувствую, как мои щёки горят. — Хён… Я же… только что тебе… ну, это… — Я люблю тебя, Хунни! Слышишь? Люблю! — хён снова целует меня, но на этот раз так по-детски, легко касаясь моих губ. Получаю ещё один поцелуй, потом он отпускает меня, укладывая на свою грудь. — Спасибо за лучший в моей жизни минет. — Хён, — всхлипываю и кладу голову на его грудь, слушая бешеное биение его сердца, от чего моё, итак разрывающее грудную клетку, забилось в миллион раз сильнее, грозясь сломать мне рёбра. — Я так люблю тебя… Одна его рука запутывается в моих волосах, нежно массируя, вторая обнимает за талию, а губы шепчут: — Спасибо за то, что ты у меня есть. Я лишь сильнее прижимаюсь к Лу-хёну, пытаясь слиться с ним воедино.