Счастье наяву

Pov. Лухан Вот уже на протяжении двух дней первое, что я вижу, просыпаясь утром, это лучистые глаза Сэхуна, его мягкая улыбка и румяные щёчки. Теперь каждое утро я встречаю вместе с ним. После его истерики, я решил не оставлять его одного по утрам, а дожидаться, пока он проснётся. Но всё выходит наоборот. Сэ будто бы всегда начеку. Мне не удаётся застать его спящим. Я люблю наблюдать за ним, когда он спит. Раньше я специально просыпался на десять минут раньше и смотрел на спящего Сэхуна. В эти моменты он прекрасен. Расслабленное лицо, нет этой складки между бровей. Ресницы чуть подрагивают. Он такой только в те моменты, когда мы вместе, и я счаслив, что никто кроме меня не видит его таким. Я слишком собственник и он шесть лет назад согласился быть моим. Но эти два дня, сколько бы я не просыпался, Сэ либо не спал, либо его и вовсе не было в комнате. Сейчас же его глаза смотрят на меня так нежно, заставляя тем самым моё сердце биться сильнее. — Доброе утро, хён, — хрипло шепчет он. — Доброе, Сэхунни, — он смущённо улыбается и облизывает губы, отчего они становятся розовыми и блестящими от слюны. В голове неожиданно всплыла картинка двухдневной давности. Его губы точно так же блестели, когда…чёрт! Я не должен был этого допустить. Не хотел, чтобы он таким занимался. Но должен признать, это было потрясающе. Его действия были неуклюжими и совершенно неловкими. Но он так старался и это я не мог не заметить. Не разрываем зрительного контакта долгое время, даря друг другу нежные улыбки. Всё-таки, кто бы что ни говорил, а это — не просто влюблённость, это — настоящая любовь. Самая яркая и искренняя. Самая крепкая и хрупкая одновременно. Наши отношения столько раз были близки к разрыву, но нас всё равно тянуло друг к другу. Влюблённость такой быть не может, так что да, это — любовь! Тяну руку к лицу младшего и поглаживаю ладонью нежную кожу на скуле. Он прикрывает глазки и чуть ли не мурчит. — Приготовить завтрак? — нарушая тишину, спрашиваю я. — Ммм, только если в постель, — улыбается он. — Как пожелаешь, любовь моя, — тянусь к его губам и оставляю на них лёгкий поцелуй. Потом ещё один. И ещё. Увлекаюсь и прихожу в себя, когда Сэ оказывается прижатым спиной к простыням, а наши языки сталкиваются. Отстраняюсь от него и рывком встаю с постели. Смотрит на меня, как на самого великого обломщика в мире. — Не обижайся, Сэ. Если бы я сейчас не остановился, то мы опять провели бы весь день в постели. — Я тебе надоел? — Что? Что ты такое говоришь? — сажусь на край постели рядом с моим чудом. Пытаюсь посмотреть ему в глаза, но он упорно прячет их за густой чёлкой. Пытаюсь поднять его лицо пальцами за подбородок, но он сопротивляется. Стискиваю пальцы сильнее, причиняя тем самым ему боль. А заодно и себе, только душевную. Ненавижу быть с ним грубым. — С чего ты вдруг спросил о таком? — молчит, лишь всхлипывает. Стараюсь не вестись на это. Знаю же себя, сейчас пожалею его, а он потом опять что-нибудь такое выкинет. Надо всё сразу выяснить. Из уголков его глаз скатились дорожки слёз. В сердце противно ноет, но я игнорирую это и хватаю его за плечи, хорошенько встряхиваю. — О Сэхун! Отвечай! — почти рычу. — Что за глупости ты вбил себе в голову? Разве я давал тебе повод думать о таком?! Я ТЕБЯ, БЛЯТЬ, СПРАШИВАЮ! — сильнее сжимаю его плечи, наверняка до синяков, но сожалеть об этом буду позже. Сначала нужно вправить этому недоразумению мозги. — Хён, п-прости! Прости! З-за мою... тупость! Прости... прости, пожалуйста! Не злись на мои заскоки, — сквозь всхлипы и рыдания говорит он. Дурак. Ослабляю хватку на его плечах и притягиваю дрожащее тело к своей груди. Начинаю одной рукой нежно массировать его голову, пропуская через пальцы шёлковые локоны, а второй глажу спину. — Всё, Хунни. Не плачь, — отстраняюсь и стираю мокрые дорожки с его щёк. — Ты меня прости. Твои истерики порой доводят меня до белого каления. Правда, я ведь не железный. И за то, что накричал, и за то, что сделал больно, прости, — целую в кончик красного носа. — Не извиняйся, мне была полезна встряска, — губы расплываются в милой улыбке. — Не злись, пожалуйста. — Я уже не злюсь. Но если ещё что-нибудь такое выкинешь — отшлёпаю по голой попке. — Совсем не страшно, между прочим, — хитро щуря глазки, ответил он. — Ах так! Тогда атакую тебя щекотками, — его лицо в миг из смеющегося превратилось в испуганное. — Так-то! — Хорошо! Я больше не буду истерить и капризничать, не надо щекоток! — Вот так бы сразу! Не нёс бы глупостей, я бы не разозлился и не сделал тебе больно. Как плечи, не болят? — Да нет вроде. Оттягиваю ворот его футболки. Как и ожидалось. Уже проявились синяки. В сердце защемило. Наклоняюсь к оголённому участку кожи лицом и целую каждую отметину. То же проделываю со вторым плечом. — Боже, Сэ, прости. Ненавижу кричать на тебя, а тем более применять силу, — утыкаюсь головой ему в живот. — Ты можешь загладить свою вину, приготовив мне вкусный завтрак, — накручивая мой локон на палец, говорит он. — Что желает мой малыш? — Панкейки! С бананом! — Сейчас всё будет, — целую в щёчку. А ты, — указываю пальцем. — Живо умываться! — и наконец окончательно встаю с постели, направляясь на кухню. А на кухне чёрте что творится, и не только на кухне. Да, мы на славу повеселились позавчера. Вспоминаю наш секс-марафон и невольно улыбаюсь. На минете в тот раз всё не закончилось. Это было лишь начало. Где я только его не брал. И на диване, и на пушистом ковре в гостиной, и на кухонной тумбе, и даже на столе. Мы испробовали, наверное, все горизонтальные поверхности в квартире. После нескольких часов дикого секса, нам захотелось спать, но Сэ настоял на душе, и я, не имея сил на споры с ним, послушно поплёлся за ним. Но как по волшебству, мы взбодрились после того, как увидели большую ванну. Набрав воды и добавив пены для ванны, мы погрузились в воду. Но и тут мой ненасытный малыш не успокоился. Его ножка кружила вокруг моего члена, лёгкими касаниями возбуждая. Не выдержав, я взял его прямо в ванне. Сам нарвался. Хотя, судя по довольным стонам и блаженной улыбке, он этого и добивался. После секса и сладких поцелуев в ванне, мы пошли в душ, чтобы смыть с себя пену и пойти наконец спать, ибо глаза в тот момент закрывались каждую секунду, а ноги отказывались двигаться. Я прифигел, когда после всех наших сексуальных приключений Сэ просто встал ко мне спиной, упираясь руками в кафель и выпячивая попу. Обернувшись, он посмотрел на меня через плечо взглядом, который был понятней любых слов. Я легко вошёл в растянутый анус Сэ. Он тихо зашипел от боли, поэтому я двигался медленно, понемногу вознося нас на вершину блаженства. Я уже сбился считать, сколько раз мы кончили, но этот раз точно был последним, потому что Сэ начал оседать на пол душевой, засыпая. Я помог ему помыться и, завернув в большое полотенце, взял на руки и отнёс в спальню. После того, как помылся, я вернулся к Сэ. И прямо с мокрым полотенцем на бёдрах завалился в постель и прижал Сэхуна к себе. А на следующий день я выслушивал от Сэ, какое я животное, что затрахал его до смерти. Сэ не мог встать с кровати пол дня из-за больной попы, поэтому так и провалялся голышом в постели, укрытый лёгким одеялом, а я выполнял все его пожелания. Носил еду и даже кормил, таскал его в туалет и выполнял его просьбы. К вечеру ему стало легче, поэтому он смог наконец поднять свою попу с постели и одеться. Мы поужинали и, набрав разных сладостей, устроились на диване в гостиной, включили какой-то фильм и стали наслаждаться обществом друг друга, наплевав на фильм. Поцелуи из страстных становились спокойными, нежными, а потом страсть снова накрывала с головой и мы начинали с ещё большим рвение терзать губы друг друга. С сексом мы решили на время завязать, так как попа Сэ всё ещё болела. Именно поэтому этим утром мы проснулись одетые. Допекаю последний блинчик, выжимаю сок из апельсинов, достаю баночку с джемом из холодильника, укладываю всё это на поднос и несу в спальню. — Долго ты. — Прости, задумался, — ставлю поднос на освободившееся на постели место. Сэ сразу хватает один блинчик и запихивает в рот, тщательно всё пережёвывая и заливая апельсиновым свежевыжатым соком. — Как вкуснооо, — щуря глазки от удовольствия, протянул младший. Взял ещё один блинчик и, намазав джемом, протянул мне. — О чём задумался? — Вспоминал наши приключения в гостиной, на кухне и в ванной, — проглотив лакомство, сказал я. Замечаю румянец на щеках Сэ. — Знаешь, хён, сколько бы я не ворчал на тебя из-за болей в заднице, мне всё-таки очень понравилось, — он покраснел ещё сильнее. — А тебе… понравилось когда я… ну…? — Да, Сэ, мне всё понравилось. Ты был прекрасен, — от моего ответа младший покраснел ещё больше. — Ешь давай! Он только кивнул головой и стал жевать блин. Когда мы позавтракали, я унёс посуду на кухню и скинул в раковину. Лень сейчас что-либо делать. Зайдя в комнату, я глупо заулыбался, ибо Сэ, как ребёнок вертясь в постели, тянул руки и ноги в разные стороны, потягиваясь. Заметив меня, он сел в постели и поманил пальчиком. Словно завороженный, я подошёл и сел на край кровати, сразу же получая лёгкий поцелуй. — Хён, я давно спросить хотел, — младший замялся. — О чём? — Много у нас ещё времени до твоего отъезда? Ты так и не сказал, когда уезжаешь. Чёрт. Тянул как мог с этим моментом, но Сэхун как будто почувствовал, что времени мало осталось. Я бы даже сказал — ничтожно мало. Смотрит на меня с мольбой, ожидая того ответа, который бы ему понравился. — Прости, — срывается с моих губ. — За чт... Не даю договорить. Притягиваю младшего к себе и беру его лицо в ладони. Смотрю прямо в глаза. — Прости, что так поздно говорю это, но… я улетаю… завтра утром. Я собирался тебе сказать, правда. — Когда?! Когда ты, блять, собирался мне об этом сказать?! КОГДА, ХАНЬ?! — он срывается на крик. — Сэ, послуш… — Заткнись! Не хочу слушать оправдания! — он стремительно слетает с постели и несётся к шкафу, вынимает оттуда свою одежду, ту, в которой приехал, и начинает судорожно собираться. Запоздало понимаю, что он делает, вскакиваю и подхожу к нему, разворачивая лицом к себе. — И куда ты собрался? — стараюсь говорить спокойно, но срываюсь когда он мне не отвечает. — СЭХУН! — В общагу! Не хочу больше ни секунды находиться с тобой в одной квартире, в одном городе, стране! ВАЛИ! Вали в свой Китай! — выплёвывает он и толкает меня ладошками в грудь. — УСПОКОЙСЯ! — рычу я, и он моментально замалкивает и сжимается, становясь совсем маленьким. Кладу руки на его предплечья и заглядываю в глаза, в которых стоят слёзы. — Ты же знал, что это неизбежно! Знал, так? — кивает. — Тогда что за истерики ты опять устраиваешь? — нежно глажу кожу на открытых участках предплечий. — Скажи мне только одно, Хань. Когда ты собирался сказать мне о том, что улетаешь завтра утром? Днём, вечером? Или завтра утром? А? — скидывает мои руки и скрещивает руки на груди. — А может, ты хотел мне просто записку на холодильнике оставить? Или смс из самолёта написать? Скажи, а ты вообще сказал бы об этом, если бы я не начал спрашивать? — Я собирался, Сэ, правда. — Когда? — Я… не знаю. Не мог решиться. — Понятно, — равнодушно сказал он и продолжил одеваться. — Ты действительно уйдешь? — Да. Уже одетый он стоял на пороге и зашнуровывал кеды. Должен ли я его остановить? Должен, но тело не двигается. Закончив со шнурками, он встаёт в полный рост и смотрит на меня. — Сэ, послушай меня, пожалуйста. — Нет, хён, у тебя был шанс сказать мне всё заранее, но ты его проебал. В прямом смысле. — Сэ… — Прощай, Лухан-хён. — Стой, Сэ! Прощай? Что это значит? — Это значит, что мы расстаёмся, — разворачивается ко мне спиной и идёт к двери. Разворачиваю его к себе лицом. — Сэхун… Хунни… малыш, ты же не серьёзно? — чувствую, как мой голос дрожит. — Я серьёзен, хён. Мне больно, понимаешь? БОЛЬНО! — слёзы, которые стояли в глазах, теперь скатываются по его щекам. — Мне тяжело об этом говорить, но так действительно будет лучше. — Сэхун! Ты вообще себя слышишь?! — Не останавливай меня, пока я имею силы уйти от тебя. Потому что если ты остановишь меня сейчас, не думаю, что смогу сделать это после. — Нет, Сэхун, я не могу тебя отпустить! Ты потом будешь жалеть! Ты зол, я понимаю! Ты просто… — Хён! Прекрати это! Давай вместе, раз и навсегда, прекратим это? - что? Это говорит мой Сэхун, который всегда хотел быть вместе, несмотря на все трудности? — Я просто устал, хён. Понимаешь? — Я понимаю, но я не могу тебя отпустить. Ни сейчас, ни потом, никогда! — подхватываю его под попой и закидываю на плечо. Он брыкается и дерётся, но мне всё равно. Я его не отпущу! — Поставь меня на место! Живо! Я буду кричать, Хань!! АААА, ПОМОГИТЕЕ! НАСИЛУЮТ!! — Сэ орал во всё горло. — Кричи, сколько хочешь, тебя всё равно никто не услышит. В этой квартире хорошая звукоизоляция, — ухмыляюсь и шлёпаю свою истеричку по заднице. Не получаю ответа. Успокоился что ли? Не дойдя до комнаты, ставлю его на пол и сразу мою шею стискивают тонкие руки. Мои руки ложатся на талию Сэ, обнимая. — Хён, я тебе столько наговорил! Прости! Я не хочу расставаться! Хочу быть с тобой! Всегда! Мне всё равно, что ты завтра уедешь, я хочу… Я просто хочу знать, что ты у меня есть, даже если ты не рядом. — он уже рыдает мне в шею. — Ты любишь меня? Потому что я действительно люблю тебя, и если я тебе не нужен, ты просто... скажи… сейчас. — Я рядом, малыш. И я люблю тебя, ты нужен мне. Я нуждаюсь в тебе. Я зависим от тебя. — Хён! — рыдания стали громче. — Сэхунни, успокойся. Не плачь. Всё хорошо, маленький мой. Всё хорошо. А дальше будет ещё лучше, — оглаживаю его дрожащее тело. Когда он успокаивается, я подхватываю его под коленями, тем самым беря на руки, и несу в спальню. Там я снимаю с него уличную одежду и кеды, заставляю одеть домашнюю одежду: мою футболку и штаны, и укладываю в постель. — Полежи и успокойся. Слишком много потрясений для тебя за одно утро, — только собираюсь пойти на кухню, чтобы сделать Сэ чай, как меня хватают за запястье двумя руками. — Куда ты? Не уходи, — беру его ладонь в свою, переплетая пальцы и сажусь на постель. — Я здесь, маленький, — поглаживаю хрупкую ручку другой рукой. — Я лишь хотел сходить на кухню за чаем для тебя и вернуться. — Не нужно. Побудь со мной, пока я не усну. — Хорошо. Ложусь на освободившееся для меня место. Сэ кладёт голову на мою грудь и обнимает рукой поперёк живота. Обнимаю его в ответ и укрываю нас обоих одеялом. — Можешь ещё ногу на меня закинуть, — говорю я, что он и делает. Улыбаюсь и целую Сэ в макушку. — Поспи немного, ты весь дрожишь. — Только не уходи. — Я не уйду. Спи. — Спасибо, — не отвечаю, лишь беру его руку в свою, поднимая к лицу, и целую тыльную сторону ладони. Переплетаю наши пальцы. Свободной рукой продолжаю поглаживать его спину и, почувствовав тихое сопение у себя на груди, я понял, что он уснул. За это утро я устал так сильно, как будто я целый день кирпичи таскал. Хотя, таскал я один милый и истеричный кирпичик. Он как раз сейчас на мою футболку слюни пускает. Ох, и намучался же я с ним. И намучаюсь ещё, я уверен. Но не брошу его. Никогда! За своими мыслями запоздало понимаю, что мои глаза начинают закрываться сами по себе, и я тоже засыпаю.