Счастье наяву

Pov.Сэхун На следующее утро после моего первого опыта приёма наркотика мне стало ещё хуже, чем обычно, и попробовать снова желания не возникало. От вчерашней лёгкости не осталось и следа. Если раньше была лишь пустота, то теперь к ней прибавились агрессия и желание сдохнуть. Вспоминаю разговор с Луханом и злюсь ещё сильнее. Он и вправду бросает меня? Лгун! Обещал всегда быть рядом, а теперь что? Что мне делать? Я не смогу без него. Он не говорил, что бросает, но он и не позвонил после. — Боже, как всё сложно! — запускаю пальцы в волосы и с силой оттягиваю. Даже поделиться проблемами не с кем. Хотя Сухо-хён всегда готов выслушать, но я не хочу вешать свои проблемы на него или кого-нибудь другого. А может я вообще зря переживаю? Да, я сильно разозлил хёна, но не станет же он меня из-за этого бросать? Не станет же? Слишком много вопросов. Не нужно, чтобы хёны догадались об этом, не хочу получить ещё порцию жалости. Буду вести себя, как раньше, как когда-то с Луханом. Пусть думают, что я прихожу в норму. Когда я умывался, всё валилось из рук. С третьей попытки я кое-как смог открыть тюбик пасты, уронив крышку. Она закатилась куда-то под раковину. Пытаясь достать её, я больно ударился головой о край умывальника и от досады ударил его кулаком, после чего взвыл от боли в руке. Агрессия проявлялась слишком сильно. Руки чесались кому-нибудь врезать. Нужно остыть. Встаю под ледяные струи в надежде, что разум прояснится, но и это мне не помогает. Я только весь продрог, и появилось раздражение. Выхожу из душа, закутываюсь в большое полотенце и спешу покинуть холодное помещение. Трясущимися руками натягиваю на себя одежду и спускаюсь в холл, где уже ждут мемберы и менеджеры. Нас рассаживают по машинам и везут на стадион, где пройдёт концерт. В машине шумно, отчего голова трещит ещё сильнее. Чанёль и Бэкхён хёны громко о чём-то спорят с Чондэ, Минсок-хён воткнул наушники в уши и ему в принципе пофиг на них и на их оры. Я свой телефон вчера благополучно разбил и наушники мне больше не во что пихать, тем самым я не могу избавить себя от этого шума. И поэтому у меня появляется желание выкинуть эту троицу из машины прямо на ходу. Дёргаюсь от того, что по всему салону разнёсся громкий ржач трёх идиотов, сопровождающийся хрюканьем Ёль-хёна. — ЗАТКНИТЕ РТЫ! — поворачиваясь к ним лицом, ору я и все трое вмиг замолкают, смотрят на меня, и только Мин-хён спит, прислонившись к стеклу. Менеджеру на переднем сиденье вообще похуй, что творится за толстым стеклом, которое отделяет нас. Хёны хлопают глазами и открывают и закрывают рты, не находя слов. Вижу, как Чан-хён сжимает и разжимает кулак. Руки походу чешутся надавать мне по лицу. Справедливо. Я что-то нарываюсь. Отворачиваюсь от них и удобней устраиваюсь в кресле. Мне так и не отвечают. Сзади слышу лишь шепотки и приглушённый смех. Похуй. Главное, чтобы не орали, как сучки несчастные. Машина останавливается у стадиона, и, вывалившись из машин, мы идём внутрь. Репетиция проходит спокойно, я ни на кого не срываюсь и вообще веду себя, как зайка. Обнимаю хёнов, смеюсь с ними над шутками и сам, бывает, пускаю какую-нибудь шутейку. Кажется, посленаркотическое состояние прошло. Но легче не стало. Агрессия и раздражимость пропали, но тоска и пустота-то остались. И всё это веселье лишь способ доказать всем, что я в порядке и сам со всем справляюсь. В комнате ожидания, до концерта, разговариваю с Чонином и Чондэ. Мы сговорились прикольнуться над Пак Чаном. Пока он сидел на стуле к нам спиной, мы, вооружившись бутылками, подкрались к нему сзади и вылили их содержимое ему за шиворот. Весело смеясь, мы убегали от дико ржущего Ёль-хёна по коридору, а потом и по сцене. Короче говоря, он нас не догнал, но обещал мстить. Мы все дружно посмеялись. На концерте продолжаю изображать милашку, и хёны, кажется, ведутся на это. После, уже за кулисами, Сухо-хён ловит меня и заключает в объятия. — Ты молодец, Сэхун! Рад видеть, что ты в порядке. Ты и вправду сам со всем хорошо справляешься. — Конечно, хён. Я же говорил, что справлюсь! Не переживай больше за меня, и остальным передай, — улыбаюсь, но хочется разреветься от того, как нагло я вру, смотря ему в глаза. Хён улыбается в ответ, только более искренне. — Горжусь тобой, мелкий! — и, потрепав меня по макушке, идёт в гримёрку, но оборачивается и говорит: — Долго не броди, скоро уезжать. Когда он уходит и я остаюсь один, улыбка исчезает. В голове столько мыслей, но больше всего давит только одна: мысль о Лухане. Он же не бросил меня? Он просто был зол и всё. В гневе он и не на такое способен… но как бы мы сильно не ругались, он всегда звонил первым. Даже если виноват я. А вдруг он звонил и не смог дозвониться? Ибо телефон, в виде груды деталей и пластмассы, так и лежит на полу у стены… или уже не лежит. Чёрт! Его же могли запросто выбросить при уборке номера. Я даже не додумался забрать сим-карту. Нужно как можно быстрее оказаться в номере! Бегу в гримёрку. Хёны уже переоделись в повседневную одежду и ждут походу только меня. — Сэх, давай быро! В душ охота, а нам ещё через час на самолёт, — хнычет Чондэ-хён. — А... да… я сейчас, — хёны уходят, сказав, что ждут в машине, а я быстро переодеваюсь и, схватив рюкзак, бегу следом. В машине я не нахожу себе места. Постоянно ёрзаю в кресле, заламываю пальцы, что не укрывается от глаз Чанёль-хёна. — Сэхун, ты чего такой нервный? Случилось что-то? — Ничего серьёзного, телефон в номере оставил, всего-то. — Ааа, вот оно что. Боишься пропустить звонок от засранца Лухана? — Не называй его так! — вскипаю я. — Ладно-ладно, — примирительно поднимает он руки. — Он вам не звонил случайно? — Неа. Мы бы сказали. — Ладно. Ему что, совсем всё равно? Или это его намёк на то, что всё кончено? Нет, не может быть! Он любит меня, я знаю. Возможно, его достали мои постоянные истерики на пустом месте, и я надеюсь, что он в скором времени свяжется со мной. Скажет, что не злится, что любит меня, даже таким истеричным, что не бросит. Хань, дай хоть знать, что это не конец, что у нас есть будущее, что есть Мы. — Хён, одолжи свой телефон, пожалуйста. — Зачем? — Давай без лишних вопросов, просто дай его мне! — резко говорю я, от чего глаза Ёль-хёна чуть ли не выкатываются, а сам он выглядит удивлённым. — Прости. — Хорошо, держи! — вот так бы сразу. — Спасибо, позже верну, — улыбаюсь. Когда мы подъезжаем к гостинице, я сразу забегаю внутрь и несусь в свой номер. Боже, надеюсь, симка залетела куда-нибудь под кровать, а персонал здесь не так тщательно убирает. Захожу в номер и сразу бегу к той стенке, у которой скончался гаджет. Пусто. Начинаю ощупывать ворсистый ковёр в поисках хоть каких-нибудь зацепок, но нет. Идеальная чистота, и ни намёка на останки телефона. В конец отчаиваюсь, но, подняв взгляд, осматриваю комнату в надежде что-то отыскать и замечаю на прикроватной тумбочке аккуратно сложенные запчасти. Подхожу ближе. Есть! И симка на месте! Вот спасибо! Ну, телефон уже не жилец, но симка ещё годна. Достаю из Пакова телефона симку и вставляю свою. Жду, пока телефон включится, и, кажется, проходит вечность, прежде чем появляется экранная заставка с счастливыми лицами Чанни и Бэкки хёнов. Смотрю на них и чертовски завидую. Но кроме заставки здесь больше не на что посмотреть. Ни пропущенных, ни сообщений от Ханя. Ничего. И что мне думать теперь, когда даже спустя почти сутки он мне не позвонил? Да он даже сообщения не отправил! — Так, спокойно, Сэхун. Откладываю телефон в сторону, подальше от себя, чтобы, не дай Бог, и его не разбить, и с силой вплетаю пальцы в волосы, больно оттягивая их. По щекам текут слёзы. Нет, не от физической боли, это что-то в душе болит. — Чёртов Лухан! Ты обещал, что не бросишь! ОБЕЩАЛ! — кричу я. Благо, здесь хорошая звукоизоляция, а то на мои крики сбежалась бы вся гостиница. Молочу кулаками по полу и коленям. Больно, как же больно. — Что ты сделал со мной? — захлёбываясь в слезах, кричу я. — Зачем ты это сделал? И почему сейчас так поступаешь? Ненавижу! В дверь стучит менеджер, напоминая о том, что нужно поторапливаться, ибо самолёт ждать не будет. Говорю, что сейчас спущусь. Размазываю слёзы по щекам и, собрав всё, что осталось от моего телефона, выкидываю в мусорное ведро. Умываюсь и привожу лицо в порядок, но красные глаза и опухшие от солёных слёз щёки выдают меня. Да пофиг вообще. Спускаюсь в холл, но никого не нахожу, поэтому иду сразу к машинам. Хёны уже там и ждут только меня. Не сказав ни слова, протягиваю Чанёль-хёну телефон. Он так же молча принимает его. Ныряю рукой в карман толстовки и пальцами сжимаю сим-карту. Как приеду в Корею, нужно купить новый телефон. Хён, у тебя есть несколько часов, чтобы позвонить мне. Надеюсь, что когда я включу телефон, увижу хоть одно сообщение или пропущенный.

***

Весь полёт я проспал и, к счастью, даже не вспоминал про Лухан-хёна, который вроде как бросил меня… хотя я надеюсь, что это не так. По прибытии в Сеул, первым делом прошу отвезти меня в салон сотовой связи. Закинув хёнов в общежитие, менеджер, не задавая вопросов (за что я ему благодарен), исполняет мою просьбу. Беру первый смартфон, на который падает глаз. В машине, по пути в общежитие, вставляю симку в телефон, но не решаюсь включить. Решаю подождать до того момента, когда окажусь в своей комнате, один на один с собой. Хён, я даю тебе ещё время. Зайдя в квартиру, быстрым шагом иду в свою комнату, игнорируя попытки Сухо-хёна дозваться меня. Захлопываю дверь и щёлкаю замком. Из-за двери слышится тяжёлый вздох и удаляющиеся шаги. Сажусь на заправленную кровать и верчу в руках новенький телефон. Решаюсь и нажимаю на кнопку включения. Закрываю глаза и жду, надеясь на лучшее. — Пожалуйста, хён! Не поступай так… Открываю глаза и натыкаюсь на стандартную заставку экрана. И больше ничего. Кажется, это конец. У него было достаточно времени, чтобы всё обдумать и позвонить мне, разрешить проблемы, но… он решил оставить всё так. Решаюсь и звоню ему сам, но, как и ожидалось, он не доступен. — НЕНАВИЖУ! — кричу я, вскакивая с кровати, принимаюсь крушить всё, что попадается под руку или просто не так лежит. Плевать, что остальные наверняка слышат, плевать, что они подумают. На всё и на всех плевать. Даже сейчас для меня важен только Лухан. А что значу я для него? Почему он так просто меня игнорирует, как будто меня вообще нет. Может, он давно не любит меня и искал повод расстаться, и вот, я сам предоставил ему повод. — Ты же обещал, — шепчу я и оседаю на пол. — Я так люблю тебя! И ничего не могу с этим поделать. Я хочу избавиться от этих чувств, постоянной боли, но даже если бы можно было вырвать из сердца чувства к нему, так, как вырывают сорняки, я бы не смог. Я просто не в силах отпустить его, но для самого Лухана это оказалось легко. Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь вместо меня вынул все чувства к нему, все воспоминания о нём из груди. Когда мне становится нечего ломать, я просто заваливаюсь на кровать и тихо плачу в подушку. Не помню, как заснул, но помню, что перед тем, как уснуть, видел лицо Ханя.