Счастье наяву

Pov. Сэхун Несусь по аэропорту, озираясь в поисках выхода, оставляя Сухо позади. Он что-то кричит, но мне всё равно. Люди странно на меня смотрят, словно у меня на лбу написано, что я тяжело больной и это заразно, хотя так и есть. Я болен Луханом. Плевать, что охрана на меня косится, а люди расходятся при виде меня. Плевать. Сейчас важно другое. Сейчас важен Лухан-хён. Хочу к нему. Кажется, такое уже происходило. Недели три назад, когда я так же, никого не замечая, нёсся через весь аэропорт, чтобы скорее увидеть его. Сейчас в Пекине глубокая ночь, поэтому в зале ожидания лишь работники аэропорта и только что прибывшие люди. Нахожу выход и запрыгиваю в первое попавшееся такси. На ломаном китайском объясняю, куда меня везти, и машина трогается с места, оставляя позади злого, как чёрт, Сухо-хёна. В голове пульсацией отдаёт «Лухан. Лухан. Лухан.» Поскорее оказаться рядом и убедиться, что его жизни ничего не угрожает. И быть рядом всё время, пока он не поправится, и всю оставшуюся жизнь. Весь полёт из Кореи в Китай думал и решал у себя в голове вопросы, которые меня волнуют, и принял непростое решение. Но я почувствовал облегчение. Ещё и слова Чанёль-хёна меня приободрили: «Сэх, знай, что бы не случилось, мы на твоей стороне и поддержим любое твоё решение.» Всё время после ухода хёна меня не покидала эта мысль, я боялся её, старался обходить стороной, но в итоге я принял это и мне стало легко как никогда. Я понял, что нам нельзя быть врозь, мы просто пропадём друг без друга. Та пустота уже не ощущается, появились силы, казалось, что я горы свернуть могу. Ощущение приятного покалывания на кончиках пальцев, как будто я только что затянулся. Но ни одна сигарета или наркотик не сравнятся с этим, самым правильным решением в моей жизни. Сейчас это мысли О Сэхуна, а не общества. И я счастлив, что смог принять правильное решение. Машина останавливается у больницы и, заплатив таксисту, я выпрыгиваю из салона авто и сломя голову несусь ко входу. В регистратуре узнаю номер палаты, перепугав своим видом и китайским медсестру, и, поблагодарив, разворачиваюсь, готовый бежать на поиски. Как оказалось, мне не понадобился номер палаты. Только разворачиваюсь и вижу удивлённого Лао Гао. Кажется, он собирается уходить. — Ты… Что ты здесь делаешь? — недоумевает он. — Странный вопрос, Хань же… Я к нему приехал. — Вот это любовь! — восклицает он. — Я Джунмёну часа четыре назад звонил, и ты уже тут. — Я пойду к нему, — пропуская его слова мимо ушей, говорю я. — К нему пока нельзя, сейчас не время посещений. Если хочешь, отвезу тебя на его квартиру. Переночуешь там, а утром заеду за тобой. Что скажешь? — Я хочу быть рядом с ним. Там есть где присесть? — Да, у палаты есть диваны. — Отлично. Посижу у палаты. — Мне остаться? — Иди, я справлюсь. — А, ну… Хорошо. Я утром снова приеду. — А ты… Целыми днями тут находишься? — Не совсем. Приезжаю утром, днём и вечером. Узнаю о его состоянии и уезжаю. — А родители Ханя… приезжали? — Я звонил им, но они не хотели слышать о нём. После того, как он признался им, что полюбил парня, они делают вид, что его нет. Так что они не приезжали, и вряд ли они вообще приедут. — Понятно. — А, да, — Лао Гао начал что-то искать в карманах и, найдя, вытащил. Это был ключ. — От квартиры Лухана, — передавая мне ключ, говорит он. — Не сиди здесь долго, езжай на квартиру. Адрес позже по смс вышлю. — Да, спасибо, — сжимаю ключ в руке так сильно, что острые выступы больно впиваются в кожу. — Ну, я пойду. А то Мэй уже звонила, ждёт меня, — было видно, как он устал и хотел скорее оказаться в своей постели с любимой женой. — Да, конечно. Кивнув мне напоследок, он развернулся и пошёл на выход, а я на третий этаж. К Ханю. Когда я подошёл к его палате, оттуда вышла медсестра. Увидев меня, она сначала удивилась, а потом сразу заулыбалась. — Кажется, в прошлой жизни я спасла эту вселенную, — хихикнула она. — Ты к нему? — она указывает на дверь. Я коротко киваю, опуская взгляд в пол. — Как он? — Состояние не ухудшается, но и не улучшается. Он до сих пор не пришёл в себя, — с сожалением тянет девушка. — Множественные переломы, правая нога сломана в двух местах, рёбра раздроблены, травма головы и множество мелких повреждений. Когда его привезли, его состояние было ужасным. То, что он выжил, можно назвать чудом. Это ужасно. Что пережил хён из-за меня? Если бы я не истерил без причины, он бы сейчас не лежал за дверью палаты без сознания. Заметив моё состояние, девушка сказала: — Сейчас конечно не время для посещений, и вообще он без сознания, но ты мне нравишься, поэтому можешь зайти, — поднимаю на девушку удивлённый взгляд. — Обещаешь вести себя тихо и никому не говорить? — Я буду тихим, как мышенька, и никому не скажу! — Хорошо, но только на пять минут, не больше. — Мне хватит! Спасибо, — от переизбытка чувств радостно вскрикиваю и обнимаю девушку, приподняв над полом. — Тише ты, мышка, пациентов разбудишь! — оглядевшись по сторонам, она говорит: — Не за что, — хихикнув и покраснев, быстро скрывается за первым поворотом. Я, немного помедлив, открываю дверь в палату и вхожу. В нос сразу ударяет резкий запах медикаментов. Просторное помещение, белые стены которого в полумраке выглядят серыми. Жалюзи на окнах плотно закрыты и не дают лунному свету проникнуть в палату. А в центре всего этого, на больничной койке, прикованный к ней множеством проводков и капельницей, лежит мой Хань. Аппарат, от которого отходят проводки, мерзко пищит. Но он помогает мне определить, что сердце хёна бьётся. Правая нога в гипсе и находится в подвешенном состоянии. Гипс на левой руке, повязка на голове и груди. Подхожу ближе и смотрю на его бледное лицо, на котором красуются гематомы и мелкие ранки. Губы чуть приоткрыты, ресницы подрагивают. Надеюсь, ему не снятся кошмары. Наклоняюсь, беру его руку в свою и прикасаюсь губами к тыльной стороне ладони, а после шепчу: — Не спи долго, возвращайся. Я жду, хён… Отпускаю его руку и, поцеловав в щёку, удаляюсь из палаты. Прислоняюсь спиной к стене и постепенно скатываюсь на пол. Не могу сдерживать слёзы, поэтому стараюсь сдержать всхлипы, которые рвутся изнутри. Сколько боли он испытывал в тот момент, представить страшно. Но в голову всё равно лезут страшные картинки. Подрываюсь с пола и начинаю нервно расхаживать по коридору. — Сэхун! Ты почему меня не подождал, почему сбежал? — слышу за спиной шипение, и ко мне подходит Сухо-хён. Поворачиваюсь к нему и поднимаю на него взгляд мокрых от слёз глаз. — Что, опять ревел? Киваю. Всё очевидно, нет смысла врать. — Сейчас-то почему? — Я видел его, хён… — слёзы снова текут по щекам. — Это… Это ужасно, х-хён! — утыкаюсь лицом в плечо лидера и тихо всхлипываю. — Если бы н-не я, он… он бы не лежал там б-без сознания, весь… в бинтах и травмах. Это моя вина! — Сухо-хён по-отечески приобнимает меня и поглаживает по спине. — Почему ты винишь себя? Это всего лишь несчастный случай. — Нет, это не так. Ты не понимаешь. — Давай присядем и ты мне всё расскажешь? — я лишь киваю и позволяю усадить меня на диван у дверей палаты. — Расскажи, что произошло. — Мы… поругались в тот вечер. Я снова закатил истерику и наговорил ему много ужасных вещей. Он сильно разозлился и назвал меня истеричкой и психом малолетним. Я тоже разозлился, хотя он и был прав, и сказал ему, чтобы мне больше не звонил и чтобы он бросал меня, если я его достал… и дал отбой. После этого я не получал от него звонков и сам дозвониться не мог. Я столько всего надумать успел. Я же… Я, чёрт возьми, думал, что он воспринял мои слова буквально и бросил меня! Злился на него эти два дня… А он так страдал. Если бы не я... если бы я не повёл себя, как тварь, он бы не лежал там! Теперь понимаешь? — Д-да… — А знаешь, о чём он тогда спрашивал? — О чём? — О моём самочувствии, спрашивал, хорошо ли я питаюсь… Говорил, что на мне джинсы висят, — с губ срывается смешок. — Не знаю, почему так остро отреагировал… Я без его присутствия вообще бешеный. Ну ты знаешь… — Да уж, — усмехается хён. — Чанёль рассказывал, как ты на них с Бэком налетел. — Было дело, — киваю. — Но знаешь, если честно, мне даже не стыдно перед ними. Ладно они меня психом назвали, переживу как-нибудь, но они перешли к оскорблениям в адрес Лухана. Никому не позволю оскорблять лучшего в мире человека! Он не заслужил. — После того, как он тебя бросил и уехал, ты всё ещё считаешь его лучшим в мире человеком? Да ты святой! — Во-первых, засунь свой сарказм куда подальше, — вмиг я стал серьёзным. — Во-вторых, он меня не бросал. Я был в курсе о его уходе. Он самый лучший для меня, и для этого есть причины. Хотя бы то, что ради меня он летает из Пекина в Сеул на самолёте, заслуживает уважения. Ведь все мы знаем, что у Лу-хёна боязнь перелётов. Тем не менее, за этот год он сам прилетал ко мне целых пять раз. Переступить через свой страх и сесть на самолёт, чтобы увидеть меня, лучшее доказательство его любви. И меня греет его любовь. Его искренние чувства, которые он мне постоянно показывает, заставляют меня улыбаться. Не ваши попытки меня развеселить, не ваши шутки, которые кстати нихрена не смешные, а чувства Лухана. Если я улыбаюсь, смеюсь, причина этому Лу-хён. Поэтому не смей больше оскорблять его. В следующий раз я терпеть не буду, не посмотрю на то, что ты старше и разобью тебе лицо. — Ладно-ладно! — Сухо поднимает руки в примирительном жесте. — Мелкий, но и ты не забывай, с кем разговариваешь. Лицо он мне разобьёт. Лухану на тебя пожалуюсь! — Он мне ничего не сделает! — показываю Сухо язык. После моих откровений, мы молчали минут десять, после чего хён предложил поехать в гостиницу. Я отказался и отправил его одного. Он обещал приехать утром. — Если что, звони, — напоследок говорит он. — Ага. Когда Сухо-хён уходит, я ещё долго сижу у палаты Ханя. Та медсестра заходила к нему ещё пару раз, проверить состояние. И каждый раз, когда она видела меня, смотрела с жалостью. Пару раз предлагала пойти в пустующую палату и поспать, но я отказывался. Боялся, что, стоит мне уйти хоть на минуту, с ним что-нибудь случится. Хотя, что может быть хуже, чем то, в каком состоянии он сейчас? Я не хочу думать о том, что могло быть и хуже, но плохие мысли так и норовят залезть ко мне в голову. Засыпаю прямо там, на узком диване у палаты.

***

Меня разбудило прикосновение к плечу. Открываю глаза и вижу незнакомое место. Спросонья перепугался и дёрнулся, как от разряда тока, но когда понял, что передо мной Лао Гао, успокоился. Он стоит и держит в руках два стаканчика, судя по запаху, с кофе. Принимаю сидячее положение и забираю у него из рук предложенный стаканчик с кофе и киваю в знак приветствия и благодарности. Обычно я не пью эту гадость, но сейчас это нужно, чтобы снова не уснуть. Разминаю затёкшие от сна на неудобном диване мышцы и делаю первый глоток. Чувствую прилив энергии. — Ты всю ночь тут пробыл? — Да. — Сегодня поедешь на квартиру Лухана. Нечего тебе тут торчать постоянно, — моментом вспыхиваю от его слов. — Нет! Я не хочу оставлять его одного! Я хочу быть рядом, когда он проснётся! — Я понимаю тебя, но Хань мне голову оторвёт, если у тебя позже будут проблемы со спиной от сна на этом диване и недосып, ибо этот диван не годится для хорошего сна. Поедешь на квартиру, выспишься, примешь душ и я привезу тебя сюда. Но потом отвезу обратно. Пока он без сознания, ты ему ничем помочь не сможешь, пойми! Когда очнётся, хоть ночуй с ним, но сейчас ты только нервы себе треплешь. — Ладно. Но я хочу узнать, как он сейчас. Могу я зайти к нему? — Конечно. Я жду внизу. При дневном свете я могу лучше рассмотреть хёна. Он всё так же бледен, а синяки на его коже при свете выглядят ещё хуже. Придвигаю стул, который стоит в углу, к его кровати и сажусь. Осторожно, кончиками пальцев прикасаюсь к скулам, невесомо провожу по тёмно-синим гематомам, поглаживаю щёки, очерчиваю пальцем контур губ. — Хватит спать, хён. Я буду ждать сколько угодно, но просыпайся скорее, мне страшно. Беру широкую ладонь Ханя в свои и подношу к губам, целуя. — Когда ты очнёшься, я от тебя ни на шаг не отойду. Буду ухаживать за тобой, завтраки там носить, и обеды, и ужины. Буду делать всё, от меня зависящее, чтобы ты поскорее поправился. А когда тебя выпишут, я расскажу тебе то, за что ты будешь меня ругать и, возможно, этим я тебя расстрою, но я не хочу от тебя что-то скрывать. Ещё скажу о решении, которое принял, пока летел на самолёте к тебе. Ты конечно будешь отговаривать меня, но я уже всё решил. Набирайся сил, я приеду позже. Встаю со стула и ещё раз смотрю на хёна. Целую его в холодную щёку и шепчу у самого уха: „Я люблю тебя“. Поправляю одеяло и разворачиваюсь к двери, но так и застываю. У двери стоит вчерашняя медсестра. Она прижимает к груди какие-то бумажки и плачет, опустив глаза в пол. — Вы, — начинаю я. — …давно тут стоите? Девушка вытирает с глаз слёзы и смотрит на меня. — Извини! — она низко кланяется. — Я никому не расскажу. Я просто зашла проверить состояние пациента, как и всегда, но когда увидела, как ты нежно прикасаешься к нему, с какой любовью целуешь, не смогла с места двинуться. Извини! Я забуду, что только что видела… — Мне всё равно, — холодно бросаю я и, ещё раз посмотрев на хёна, выхожу из палаты. Я слишком смущён от того, что посторонний человек видел и слышал то, что должно было остаться между мной и хёном. Спускаюсь в холл больницы, где меня уже ждёт Лао Гао. Увидев моё состояние, он поинтересовался: — Что-то случилось? — Всё в норме, идём! Мы приезжаем на квартиру Ханя. Лао Гао открывает дверь ключом и вручает его мне. — Выспись, поешь. Еды полный холодильник, думаю, что-нибудь сообразишь. — Когда ты отвезёшь меня в больницу? — Позвони, мой номер у тебя есть. — Ладно. — Но не раньше шести часов. Во-первых, я буду занят. Во-вторых, нечего тебе там торчать двадцать четыре часа в сутки. — Да-да, знаю. Хань тебе голову открутит. — Именно. Всё, я уехал. На связи. — Ага. Я махнул рукой и закрыл за ним дверь. Разуваюсь и прохожу вглубь квартиры. Она меньше, чем та, что в Сеуле. Кухня смещена с гостиной, обе небольшие, маленькая ванная и спальня, чуть побольше ванной комнаты, с кроватью, шкафом и рабочим столом. Похоже, здесь он только спит и работает. Первым делом я решил принять душ. Беру из вещей хёна первые попавшиеся боксеры и штаны с футболкой и иду в ванную. После душа тело расслаблено и меня так и клонит в сон. Поэтому, игнорируя урчание в животе, иду сразу в спальню. Заваливаюсь на кровать и вдыхаю запах, который всё ещё хранит постельное бельё. Его запах. Через мгновение я засыпаю.

***

Просыпаюсь я, когда часы показывают половину шестого. На дисплее высвечиваются непринятые от Сухо-хёна и пара сообщений от него же. Не хочу ни отвечать, ни перезванивать. Встаю с постели, на ходу приглаживая торчащие волосы, иду сразу на кухню. Я не ел почти сутки, поэтому живот скрутило судорогой. Я приготовил самое простое, яичницу, и с удовольствием съел. С час слонялся по квартире без дела, осматривал комнаты. Смотреть было не на что, но мне нужно было чем-то себя занять. На часах было без пятнадцати семь, когда я позвонил Лао Гао и попросил заехать за мной. Он сказал, что как раз за мной ехал и минут через пять он звонил в дверь. — Готов? — Да, поехали. Мы сели в машину и тронулись. Весь путь мы молчали. Мужчина следил за дорогой, а я краем глаза за ним. Он выглядел уставшим, и мне стало стыдно перед ним от того, что он вынужден возиться со мной. Наверняка он только что закончил работать и хотел оказаться дома с семьёй, но ему приходится нянчиться с парнем своего друга. Нельзя постоянно пользоваться его добротой. — Как… твоя жена? — я решил нарушить эту гнетущую тишину. Он с улыбкой ответил: — Всё хорошо. Недавно закончила учёбу, получила диплом. Теперь хочет помогать мне вести бизнес. На дому, конечно. — А ребёнок как? У вас же девочка, Джия, да? — Да, — при упоминании дочери Лао Гао снова улыбнулся. — Маленькая принцесса. — Сколько ей? — Пять, через год в школу уже. — Большая уже совсем. — Это да. Всё остальное время по пути в больницу я расспрашивал мужчину о семье. Он отвечал на все интересующие меня вопросы, разбавляя диалог небольшими историями их семьи. Из того, как он рассказывал, я сделал вывод, что он очень любит жену и дочку. Когда машина остановилась, не доезжая до больницы, я удивился. Но увидел, куда внимательно смотрит Лао Гао, и открыл рот от изумления. Мы оба шокированно переглянулись, и мужчина предложил: — Заедем на парковку. Тут мы не пройдём незамеченными. — Да, соглашусь. Весь свободный участок земли у входа в больницу заняла многочисленная толпа девушек-фанаток, „вооружившаяся“ баннерами. — Похоже, об этом стало известно СМИ. — Наверняка кто-то из врачей постарался, — добавил я. — Думаю, так и есть, — согласился со мной Лао Гао. Мы заехали на подземную парковку и, прежде чем покинуть машину, я обратился к мужчине. — Слушай, спасибо тебе за всё. Я тебе очень благодарен за то, что не бросаешь Ханя, что возишься со мной, но мне безумно стыдно за то, что я отнимаю у тебя время, которое ты мог бы провести с семьёй. Можешь не забирать меня сегодня вечером, я сам доберусь. Ладно? — Сэхун, Хань очень дорожит тобой. Ты для него всё. И я, как его друг, чувствую ответственность за тебя. — Брось, я не маленький. Правда, не нужно со мной нянчиться. Проведи это время с семьёй. — Хорошо, уговорил. — Вот и отлично! Ну, я пошёл. Пока. — До встречи! Я помахал Лао Гао рукой и вылез из автомобиля. Пока я поднимался на лифте на этаж к Ханю, у меня зазвонил телефон. Сухо-хён. — Я Вас слушаю, — лениво тяну я. — Сэхун, твою мать! Где тебя носит?! Где ты ночевал? — Не верещи. Я был на квартире Лухана. — Ладно, а сейчас-то ты где? — Иду к Лу-хёну, — выхожу из лифта на нужном этаже и сворачиваю за угол. — Я тебя вижу. Останавливаюсь прямо напротив Сухо. — Сэх, в следующий раз отвечай, пожалуйста, на звонки. Ладно? — Угу. Я хочу увидеть его. — Иди. Но учти, в десять тебя не должно быть здесь. Сам потом доберёшься до квартиры? — Да. — Тогда я пойду, — хён разворачивается, чтобы уйти, но я его окликаю. — Стой, ты в гостинице живёшь? — Нет, — на его губах появляется едва заметная улыбка. — У Исина. Он был тут кстати, недавно только ушёл. — Понятно. — Я пойду, ладно? — Да, иди конечно. Пока. Хён лишь махнул рукой и скрылся за поворотом. А я зашёл в палату. — Хён, привет! Как ты здесь? — пофиг, что он меня не услышит и, конечно же, не ответит. — Душно тут, я открою окно? Ты не против? — с улыбкой смотрю на бессознательное тело хёна, а душу тем временем рвёт на части. Приоткрываю окно, впуская в палату вечерний морозный воздух. Поправляю одеяло на Лу-хёне и сажусь рядом с больничной койкой. Беру руку хёна в свои и нежно поглаживаю пальцами. — Я сегодня ночевал в твоей квартире. Спал в твоей постели. Она всё ещё хранит твой запах, — грустно улыбаюсь. — Я взял кое-что из твоих вещей, ты не против? Так торопился к тебе, что не взял никакой одежды. Ты бы сказал, что я растяпа, и был бы прав. Я всегда таким был, но этого никто не замечал, ведь у меня был ты. Но с твоим уходом некому стало собирать мой багаж и следить за тем, чтобы я не забыл что-нибудь важное. Ты понимаешь, как нужен мне? Я без тебя ни на что не годный. Ты был тем, кто направлял меня, и так будет всегда. Ты только просыпайся. Мне не хватает твоих нравоучений, — стираю с щёк дорожки слёз. - О, кстати! Я сегодня приготовил яичницу! Сам! И даже не пересолил, как это бывает обычно. Может и я смогу научиться готовить? А то что ж я за неумёха такая, даже своего мужика накормить не могу! Первым делом научусь готовить твои любимые блюда. Или может стоит начать с простого? Разберёмся. Но я тебе обещаю, я научусь готовить и накормлю тебя вкусной едой! Я говорил всё это, смотря на лицо Лухана, пытаясь уловить хоть малейшее движение. Но ничего. Он меня не слышит. — Хён, я кажется схожу с ума. Говорю сам с собой и жду ответа, — горько усмехаюсь. Я ещё долго рассказывал ему всякие глупости и не заметил, как время перевалило за десять. Медсестра, которая сегодня утром стала свидетельницей моих откровений, зашла проверить состояние Хань-хёна и была удивлена, когда увидела меня в палате. — Время посещений уже закончилось. — А, да. Сейчас уйду. — Я выйду, — она собралась выйти за дверь, но я остановил её. — Не стоит, я быстро. Целую его ладонь, которую всё это время держал в своих. Поднимаюсь со стула и приближаюсь к любимому лицу, и целую уголок губ. — Я приеду завтра, хён, — шепчу ему в губы. — Поправляйся, пожалуйста, — напоследок целую его в лоб и ухожу, оставив медсестру тихо офигевать. Она итак вчера всё видела и слышала. Спускаюсь на парковку и вызываю такси. Хочу быстрее приехать на квартиру и уснуть, чтобы снова проснуться и поехать к хёну. Машина подъезжает через пять минут и отвозит меня по нужному адресу. Переступаю порог квартиры и ощущаю приступ голода. Всё-таки тарелка яичницы за весь день, это слишком мало. На кухне ем всё, что не нужно готовить. В основном это овощи и фрукты. Это странно, но я совсем не переживаю. На душе так спокойно. Я почему-то уверен, что скоро хён очнётся и всё будет хорошо. Я верю в него. И эта вера не даёт мне хандрить и опускать руки. Я не буду плакать и грустить, чтобы, когда Лу-хён очнулся, он видел не моё заплаканное и опухшее лицо, а счастливое. Как только моя голова касается подушки, я проваливаюсь в сон. Во сне я вижу себя и Лухана на песчаном берегу. Он обнимает меня со спины, а я счастливо улыбаюсь. Наверное, так и выглядит наше счастливое будущее.