Счастье наяву

Pov. Сэхун Ну почему со мной постоянно происходит непонятная фигня? Кажется, я действительно притягиваю неприятности. Ещё в детстве меня прозвали ходячей катастрофой. То вещь какую-нибудь сломаю, то кости переломаю, то языком к качелям примёрзну. Но ладно бы я только себе вредил, так нет, я ещё и окружающим жизнь порчу. Как-то в школе мы с классом ходили на каток, мне тогда было лет девять, и я повздорил с одним мальчиком и толкнул его в грудь, а он, потеряв равновесие, начал падать вперёд и… В общем, крови было много. В средней школе во время игры в футбол я бил пенальти и попал по руке вратаря, а у того в итоге оказалась трещина во всю руку. Хоть меня и успокаивали тем, что это не моя вина, что якобы тот сам не увернулся, я всё равно чувствовал себя виноватым. А совсем недавно из-за меня пострадал мой возлюбленный. Он продолжает утверждать, что я не виноват, но я то знаю, что это из-за меня. Я всю свою жизнь всё порчу. Но на этот раз моя катастрофичность вылилась в нечто глобальное! За всю историю человечества не было зафиксировано ни одного случая беременности у мужчины. Теперь есть и такое. Благодаря мне. И сдаётся мне, что это не хён такой плодовитый, что смог заставить залететь даже парня, и дело вообще не в нём, а в моей жизненной невезучести. За что ты меня так наказываешь, боже? Хотя, может это не такое уж и наказание… Сейчас я потихоньку начинаю принимать своё положение, хотя сначала я не верил в это, потому что… Ну так же не бывает! Но это случилось. Это чудо произошло именно у нас, поэтому я даже мысли не допускал, чтобы избавиться от существа внутри себя. Я видел, как сверкали глаза хёна, когда он говорил о малыше, и в тот момент решил для себя, что должен воспользоваться предоставленным мне шансом и осчастливить дорогого сердцу человека. Буду ли я сам счастлив? Я уже счастлив! Только представлю, как возьму малыша на руки, как буду целовать в пухлые щёчки, как буду гулять с ним или с ней, и внутри сразу разливается тепло. Представляю, как, когда он или она подрастёт, в доме каждый день будет слышен детский смех и топот маленьких ножек по паркету. Должен ли я так думать? Мне всё равно! Если от этих мыслей становится так тепло, я буду продолжать думать об этом. Наверное, у меня начинают появляться материнские инстинкты. Уже почти пять утра, а я за всё время глаз так и не сомкнул. То ли от того, что проспал под действием снотворного почти пять часов, то ли от постоянных рвотных позывов, которые я успешно подавлял, ведь совсем не хотелось побеспокоить сон хёна. Он за день так со мной набегался! Сначала в аптеку, потом в больницу, и ведь это всё сопровождалось нервами и переживаниями обо мне. Сейчас, лёжа на подушке и тихо посапывая, хён выглядел таким беззащитным и только сейчас я осознал, какой я эгоист! Хён… Он тот, кто защищал меня от других трейни во время борьбы за место в группе, тот, кто всегда заботился обо мне, даже если сам не получал того же в ответ, тот, кто всегда принимал мою сторону и так смело боролся за меня с моим отцом. Он, в конце концов, тот, кто так сильно любит меня! И мне за многое стоит извиниться перед ним, ведь в ответ на свою любовь он получает мои постоянные истерики. Мне за многое нужно ему отплатить! И начну я это сегодня. Часы показывали без пяти шесть. Хёну вставать в семь, так что времени у меня предостаточно. Сон у него чуткий, поэтому я тихонько, как мышенька, вылезаю из-под одеяла и укрываю им хёна. Он сейчас выглядит так мило и беззащитно, что я еле удерживаюсь, чтобы не накинуться на него и не зацеловать. Он всегда заботится обо мне, оберегает, но ведь и ему нужна забота и защита. Кто, если не я, сделает это для него? Не знаю, то ли чувство вины за своё поведение, то ли какое-то другое чувство так подействовало на меня, но мне очень захотелось порадовать хёна. Утро нужно начинать со сладких поцелуев и вкусного завтрака, и хоть я не шеф-повар, накормить любимого я смогу. Точнее, попытаюсь! Приготовить оладьи же легче лёгкого! Быстро привожу себя в порядок в ванной и иду на кухню. Спустя двадцать минут, за которые я пытался замешать тесто на оладьи, у меня наконец получилось что-то похожее на то, что обычно делает хён. Ещё через двадцать минут я уже расставлял на столе завтрак. Хён должен проснуться ровно в семь, поэтому у меня ещё есть время убрать за собой бардак, который я навёл. Вот хён всегда всё успевает. И еды наготовит, и посуду помоет, и кухню в порядок приведёт. И на это у него уходит от силы двадцать минут. Одним словом — идеальный! Посуда намыта, продукты убраны в холодильник, мука с пола подметена и столешница блестит. На часах ровно семь часов и одна минута. И, как по команде, на кухню входит сонный Лу-хён. — Доброе утро, Сэхун-а, — подходя ко мне и заключая в объятия, говорит он. — Доброе, хён! — Что это ты с утра пораньше и на кухне хлопочешь? Не похоже на тебя, — хмыкает он. — Привыкай! Теперь каждое утро буду тебе готовить. — Я только за! — тянется к моим губам, даря утренний поцелуй. — Иди умывайся и за стол. Тебе чай или кофе? — Кофе. И покрепче, — подмигивает и скрывается за дверью ванной комнаты. Горячий чёрный кофе уже стоит на столе, а пар, что исходит от него, разносит запах, который раньше я мог вдыхать бесконечно, но сейчас прям блевать тянет! Сглатываю, но, как оказывается, зря. Рвота подступает к горлу, а хён очень вовремя выходит из ванной. Не обращая внимания на его вопросы, я вбегаю в ванную, сразу приземляясь на пол возле унитаза, и прочищаю желудок. — Хун-а, нужна моя помощь? — слышу обеспокоенный голос хёна по ту сторону двери. — Нет… Всё… Нормально. Не входи… Пожалуйста! — Хорошо. Я постою здесь. Меня снова рвёт. Рвёт до тех пор, пока в желудке ничего не остаётся. На дрожащих ногах иду к раковине, умываю лицо и ополаскиваю рот. Хён, всё это время находившийся за дверью, входит, тихо прикрывая за собой дверь. — Солнце, как ты? — в голосе слышится беспокойство. — Нормально. — Я вижу! Пойдём, приляжешь. — Это из-за кофе. Запах так на меня действует. — Кофе? Значит, с этого дня у нас в доме больше не пьют кофе! — Так нельзя! Тебе нужно выпить хотя бы чашку, чтобы не уснуть на работе, а я привыкну. Тем более, тошнота — это естественное явление для моего положения. Так что не отказывайся от кофе. — Ладно. Ты закончил? — Да, пойдём завтракать! За столом меня снова начало тошнить, но я держался. Запах кофе начинал раздражать, поэтому я поднялся из-за стола и, кинув тихое «позже поем», скрылся в спальне, заваливаясь на постель. Через пять минут дверь открылась, и в комнату вошёл хён с чашкой чая и тарелкой оладий. — Выпей, это фруктовый чай. Я читал, что при беременности рекомендуется пить именно его. — Читал? — я был удивлён. Неужели для хёна это действительно так важно, что он позаботился о том, чтобы прочитать об этом? Я был тронут. — Ну да. Я же должен знать, как заботиться о тебе, чтобы облегчить это нелёгкое для тебя время. — А что ты ещё читал? — делая один глоток чая, спрашиваю я. — То, что тебе нужно больше есть. Да, и не хмурься! Не забывай, ты теперь должен есть за двоих. С развитием плода ты будешь хотеть есть всё больше с каждым разом. Это нормально. — Я точно растолстею! — А я всё равно буду любить тебя, — снова этот спокойный шёпот, любимая улыбка и глаза, в которых ясно видны все его чувства. И снова я не нахожу слов. Из меня наружу так и рвутся все чувства, которые хранятся в сердце. Хочется кричать о том, как я люблю этого человека, но я лишь порывисто обнимаю его и всхлипываю ему в плечо. Хён от моих действий опешил, но вскоре тоже обнял меня. — Почему ты плачешь? А, родной мой? — гладя меня по голове, интересуется хён. — Не обращай внимания… Это… Это всё гормооооны, — я уже реву в голос на груди у хёна. — Боже, мне стоит к этому привыкнуть? — Даааа!!! — Ладно. — Не делай мне одолжение! - … — Почему ты меня игнорируешь?! — Блин, Сэ, а что мне сказать? На любое моё слово или действие ты будешь недоволен, так что я лучше промолчу. — Тогда вообще проваливай! Зачем ты мне нужен, если даже не чувствуешь, когда мне плохо и нужна поддержка? Уходи! — Хунни… — он попытался обнять меня. — Не трогай! Ты на работу собирался, вот и вали! — отворачиваюсь от хёна и накрываюсь одеялом, давая понять, что разговор окончен. — Тогда… Я пойду. Скоро вернусь, не скучай, — я ждал, что хён поцелует меня перед уходом, но этого не произошло. Он быстро надел уличную одежду и просто вышел из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Вот я дурак! Он наверняка обиделся… Чёртовы гормоны и перепады настроения! Как бы я не старался, я не могу их контролировать. Хён так старается быть со мной терпеливым, а я своими действиями как будто специально провоцирую его на грубость. Все чувства обострились, поэтому стыд и вину за свои поступки я ощущаю ещё острее. Недолго думая, подрываюсь с постели и выхожу из комнаты. Хён обнаруживается в прихожей, завязывающим шнурки на кроссовках. Когда он поднимает на меня взгляд, я теряюсь. В его глазах так ярко видна нескрытая печаль, а ещё усталость. Я сокращаю расстояние между нами и крепко обнимаю любимого. — Прости, Хань! Я такой глупый! Мне так жаль, что тебе пришлось услышать такое! Прости, что обидел! Прости, пожалуйста! — он обнимает меня в ответ, сжимая в таких желанных объятиях, от чего в сердце зарождается чувство защищённости. — Как на тебя можно обижаться? А? — он тепло улыбается мне, и у меня отлегает от сердца. — Мой хороший, — широкая ладонь ложится на мой затылок и треплет итак растрёпанные волосы. — Я не хотел, чтобы ты уходил… То есть… Я не гоню тебя! Хён… — Я знаю, Сэ, я знаю. Не переживай, тебе вредно. От переполняющих меня чувств не сдерживаю смущённую улыбку. Он всегда такой заботливый и терпеливый, но я не я, если не испорчу такой момент своим капризом. — Поцелуй меня, живо! Как ты мог уйти и даже не поцеловать меня?! — легко бью его кулачком в грудь, от чего он смеётся и захватывает мои губы в плен своих. На секунду отстраняется, смотрит прямо в мои глаза, одной рукой держит меня за талию, а второй касается щеки, поглаживая нежную кожу, а после снова целует. Когда у обоих губы горят просто адски, мы решаем, что пора остановиться, и с сожалением отстраняемся друг от друга. — Ты так сегодня на работу не доедешь, — шепчу ему почти в губы, от того, что наши лбы соприкасаются, позволяя быть так близко. — Тогда, я пойду? — Иди, — ответил я, но ни один из нас так и не разомкнул объятия. — Хочешь сегодня съесть чего-нибудь особенного? — Пока не хочу, — шёпотом. — Сообщи мне, когда захочешь, — шепчет в ответ, обдавая мои губы горячим дыханием и целуя. — Хорошо, — нехотя отстраняюсь. — Иди. И будь осторожен. — Да, не переживай и поешь обязательно! Киваю, не переставая улыбаться. Хён выходит за дверь и просит закрыться на замок изнутри. Вот я и остался один. Скучно, скучно, скучно! СКУЧНО! Только сейчас думаю о том, что нужно было ехать с хёном, тем более он предлагал, но быстро отметаю эту мысль. Если бы я поехал, хён бы постоянно отвлекался на меня, забив на работу, поэтому лучше пару часов послоняюсь по квартире в одиночестве, зато потом хён не будет занят работой и сможет уделить время мне! Долго я не скучал. Я сам удивился, когда, заметив пыль на полках в гостиной, немедленно захотел стереть её. Очнулся я только тогда, когда вся гостиная была отдраена и проветривалась через открытое окно. Но и на этом я не остановился. Сняв кольцо и оставив его в тумбочке в спальне (не хотелось бы как-то повредить или потерять такую ценную вещь), я перебрался на кухню и навёл порядок и там, постепенно переходя в прихожую, а позже и в ванную. Последним пунктом была спальня, где я застрял надолго, ибо там творился полный хаос. Одежда была разбросана тут и там на всех вертикальных поверхностях, а пыль на полках и на ноуте хёна лежала в три слоя. Когда в квартире было убрано и приятно пахло моющим средством и свежим воздухом, просачивающимся через открытые окна, я, полностью обессиленный и грязный от пыли, завалился в ванную, где, скинув с себя вещи, стал приводить себя в порядок. Чистый и довольный собой, я обошёл всю квартиру и, ещё раз оценив свою работу, мысленно погладил себя по голове. Заскочил на кухню, взял оставшуюся с вчерашнего вечера еду и завалился на диван в гостиной, включая телевизор. По телеку шла какая-то развлекательная передача на китайском языке, и, если честно, я не понимал и половины того, о чём там говорили. И тут я понял, что мне нужно срочно учить китайский. Всё-таки мне придётся жить в этой стране. Наевшись от души, я убираю после себя пустые упаковки и снова заваливаюсь на диван, и не замечаю, как засыпаю под шум телевизора. Просыпаюсь я от грохота со стороны прихожей, но прислушиваюсь и слышу приглушённое ворчание со стороны кухни. Не понимаю, что происходит, но ощущаю, что здорово замёрз. Чёрт! Я, кажется, окна забыл закрыть! — О Сэхун! — в гостиную влетает разъярённый хён. В уличной обуви!!! — Что ты тут устроил? Не лето на дворе! Ты только вчера температурил! — пересекает комнату и, с силой захлопнув и закрыв окно, поворачивается в мою сторону. — Ащщ, я с тобой с ума сойду! — Во-первых, не ори на меня! — спокойно начинаю я, поднимаясь с дивана и распрямляясь. — А во-вторых, я сегодня полы мыл, а ты, между прочим, в уличной обуви тут топчешься! — подхожу к нему вплотную и смотрю снизу вверх, замечая, как хён сглатывает. — Извини! — срывается с места и несётся в прихожую, на ходу снимая с себя кроссовки. — Я просто чуть с ума не сошёл, когда зашёл в квартиру и ощутил, что тут холоднее, чем на улице, — кричит хён из прихожей. — Зачем ты открыл все окна? — Я уборку устроил, решил квартиру проветрить, а потом уснул, — вхожу в прихожую. — Ну Хун-а, как можно быть таким... Таким… Чёрт! А если бы я поздно пришёл? Ты бы замёрз тут! — подходит ко мне и крепко обнимает. — Не заставляй меня так волноваться. — Всё же хорошо, хён, — я даже перестал злиться из-за того, что он в обуви топтался по чистому полу. Ведь это такие мелочи по сравнению с тем, как хён за меня перепугался. — Я больше так не сделаю. — Надеюсь. Ты кушал? — Да, а ты? — Да, перекусил в студии. Я тебе кое-что принёс! — Что? — поднимаю на хёна заинтересованный взгляд. — Сначала сходи и надень носки, а потом жду тебя на кухне! Давай, бегом! — похлопывает меня по бедру. Надев носки, иду на кухню. Вхожу в помещение, и с губ срывается радостный визг. На столе меня поджидала тарелка с нарезанным большими дольками сочным арбузом. — Вааа, арбузик!!! Хён, ты лучший, мне сегодня как раз арбузик съесть захотелось, — подхожу к Лу-хёну и целую в обе щёки, плюхаясь попой на мягкий стул. — Как ты узнал? — вонзая зубы в мягкую и сладкую плоть, спрашиваю я. Чувствую, как сок от лакомства тонкой струйкой стекает по подбородку, но не достигает белоснежной футболки, потому что хён стирает его салфеткой. — Если я скажу, что почувствовал, ты мне поверишь? — Конечно, это же ты, хён! — Лу-хён смеётся, но вмиг становится серьёзным. — Ты чего? — Я звонил в больницу. Ты не против, если мы пройдём первое обследование завтра? — осторожно спрашивает он. — Конечно нет, думаю, чем быстрее, тем лучше. Хочу убедиться, что ребёнок в порядке. Почему ты думал, что я буду против? Это в моих же интересах, если хочу… Родить здорового малыша, — господи, я сказал это. Странно, наверное, слышать такое от парня. — Я просто… Думал… Когда ты успел стать таким взрослым, Хун-а? — Обстоятельства подтолкнули, — хмыкаю я. — Что будет завтра? — Я записал тебя на УЗИ, кроме этого ты сдашь анализ крови, — я скривился. — Я знаю, как ты это не любишь, но это важно, — хён обходит меня и встаёт за спиной, приобнимая за плечи. — Понимаю, но я ничего не могу поделать с этим. Боюсь боли. — Ты у меня сильный мальчик, я верю, что ты справишься, тем более, я буду рядом, — целует в макушку. — Пудинг будешь? — Да! — Ванильный или карамельный? — Оба, и апельсиновый сок, пожалуйста, — мило хлопаю глазками. — Знаешь же, что когда ты такой милый, я для тебя всё сделаю, — возмущается хён, но тем не менее ставит передо мной два стаканчика пудинга и отправляется выжимать сок. — Знаю, поэтому и пользуюсь этим. — Пользуйся на здоровье! Через пять минут передо мной оказывается стакан со свежим соком, который я выпиваю в считанные секунды, и довольный иду в спальню, куда ранее ушёл хён. Там мой мужчина, стоя ко мне спиной, переодевается в домашнюю одежду. Подкрадываюсь к нему сзади и прижимаюсь всем телом, тыкаясь щекой в центр обнажённой спины. — Хён~? — Что, любовь моя? — А как у нас теперь будут обстоять дела с сексом? — хён застывает на месте и мне даже кажется, что он перестаёт дышать. — Эмм, а что? — Я хочу тебя, — так легко слетает с моих губ. — Сильно хочу. Когда я увидел эту сильную, обнажённую спину, меня охватило возбуждение и сильная тяга к сексу. Захотелось, чтобы он нагнул меня прямо над тем столом, с которого я днём стирал пыль и всё время в красках представлял, как он возьмёт меня. Божееее! Да я пока убирался в гостиной, хён в моих мыслях меня на всех горизонтальных поверхностях поимел. Весь день сегодня только об этом и думаю, так сильно мне этого хочется! Хён отмирает и, расцепив мои руки, поворачивается ко мне лицом. На его лице лёгкая улыбка и удивление. — Объясни. — Да чего объяснять? Трахаться я хочу! — я чувствовал, что сейчас сорвусь и снова начну истерить. — Во дела! И что мне с тобой делать? — Ты дурак или да?! А может… Ты меня больше не хочешь? — голос дрожит, когда произношу такие страшные слова. — Хочу! Ещё как хочу! Просто… Я не знаю, можно ли в твоём положении заниматься сексом, малыш. А если мы навредим ребёнку? После слов хёна о ребёнке я моментально успокоился. Как я мог не подумать в первую очередь о малыше? Сильное желание полностью затмило рассудок. — Ты прав… Лучше пока забыть про секс. Я не хочу, чтобы с нашим ребёнком произошло что-то плохое… — Я рад, что ты мыслишь как взрослый человек, малыш. Тогда, может хорошо проведём время за прогулкой? Тебе полезен свежий воздух. — Я не против! — Но только после того, как справимся с твоей проблемой, — непонимающе смотрю на хёна, но не успеваю задать вопрос, как меня сразу же сажают на кровать, заставляя лечь. Хён устраивается у моих ног и гладит возбуждённый член через тонкую ткань штанов. — Я об этом, — надавливает на головку, и с моих губ слетает тихий стон. — Хён… Пожалуйста… — жалобно прошу я, и он не мучает меня и стягивает с меня штаны и нижнее бельё. Опалив дыханием моё возбуждение, он медленно вбирает его в свой рот, а я, выгибаясь дугой и открывая рот в немом стоне, вплетаю пальцы в его волосы. Он начинает двигать головой вверх и вниз, и уже через мгновение я не выдерживаю, бурно кончая, и заливаю спермой его рот. Тяжело дышу, восстанавливаясь после оргазма, и медленно отрываю голову от подушки, глядя на хёна, и чуть не задыхаюсь от увиденной картины. Он проглатывает всё, что я ему дал, до последней капли, а то, что осталось на головке члена, собирает пальцем и слизывает. Мне жутко неудобно и стыдно. Обычно я не позволяю себе кончать ему в рот, хоть хён и говорит, что всё в порядке, но сейчас мне было слишком хорошо, чтобы думать о чём-то кроме мягких губ и горячего рта. — Хён, я… Я не хотел… Я просто забылся, — лепечу я. Хён успокаивающе гладит моё колено и целует его же. — Ты же знаешь, я люблю твой вкус. Сладкий… Думаешь, я просто так тебя сладким называю? Или неужели ты думаешь, я бы глотал всё, что ты мне даёшь, с таким удовольствием, если бы мне это не нравилось? Прекрати. — Это так странно… Ты странный. Не могу к этому привыкнуть. — Я просто слишком люблю всё в тебе, — хён встает с колен и тянет меня на себя за руки, ставя на ноги, обратно натягивает на меня трусы и штаны и целует в макушку. В МАКУШКУ!!! После такого совсем не невинного дельца он просто берёт и целует меня в макушку! В этом весь Лу-хён. Так глупо и нелепо, но с другой стороны очень мило. — Одевайся пока, я сейчас отойду в ванную и вернусь. — Но зачем тебе… — я не успеваю договорить, а хён уже скрывается за дверью, но, заметив внушительный бугорок в области паха, я понял, чем он сейчас будет там заниматься. И мне это не понравилось. Очень сильно не понравилось…