Счастье наяву

Pov.Лухан Новый день всегда приносит людям что-то новое. Новые события, новые впечатления, новые решения, новые знакомства и, конечно же, новые проблемы, и я не исключение. Но у меня к этому всему, вот уже на протяжении шести месяцев, неизменно прибавляется пунктик «новая истерика на пустом месте от Сэхуна». Но я терплю… Пока. Это сложно, но мне на помощь приходит ромашковый чай. Поэтому приходится заливать в себя ромашковый чай литрами и терпеть. Ради Сэхуна, ради нашего малыша, который уже всё понимает и чувствует. Примерно две недели назад, во время очередной сэхуновой истерики, я сорвался и накричал на него. Он обвинял меня в том, что когда я улетаю в Пекин по делам, то изменяю ему там. Мне надоело слушать этот бред, поэтому я, впервые за всю его беременность, так сильно кричал на него, чем напугал и Сэхуна, и малыша, который сообщил о том, что ему не нравится, когда на его папочку кричат, толкнувшись в животике. В первый раз! Сэхун молча слушал мои крики и ругань, прижав ладошки к груди, и почти плакал, а после вскрикнул и схватился за живот. Я тогда не на шутку испугался. За него, за малыша, за них обоих. Я не знал, что с ним, поэтому не представлял, что делать. Уложив Сэхуна на кровать, я стал расспрашивать о том, что у него болит, на что он со слезами на глазах сказал, что малыш толкнулся. Я тогда плакал вместе с Сэхуном. От счастья, конечно. Когда мы оба успокоились, я долго извинялся, а он благодарил меня, в шутку говоря, что я разбудил нашего маленького. Дело в том, что Сэхун очень переживал из-за того, что ребёнок до сих пор не двигался, хотя по идее должен был. Он сильно нервничал, а по ночам даже плакал и молился, когда думал, что я не вижу, чтобы с малышом всё было хорошо. Мне тоже было неспокойно за ребёнка, но ещё больнее было смотреть на морально убитого Сэхуна, но всё, что я мог, лишь обнимать его покрепче и говорить, что всё будет хорошо. Поэтому то, что малыш наконец начал двигаться, стало праздником для нас. После того дня Сэхун расцвёл, словно весенний цветок. Пропали те огромные круги под глазами, а сами глаза теперь сверкают ярче звёзд. Ходит теперь целыми днями сияет, как бриллиант, и не скупится на нежности. Истерит, правда, иногда, но это не страшно, ведь я пью ромашковый чай, ибо не хочу больше срываться на него. Я часто могу застать такую картину, где Сэ, стоя перед зеркалом, задирает майку и принимается наглаживать свой живот и рассматривать с разных сторон. В такие моменты я тихо стою в дверях, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть такой прекрасный момент, и любуюсь им. Мне даже удалось сделать пару фотографий, одна из которых стоит на заставке моего телефона. Судя по тому, как высоко солнце, сейчас примерно полдень. Но мы с Сэ не спешим вылезать из постели. Сегодня у меня первый выходной за всю неделю. Я устал, но Сэ этого знать не обязательно, но он, кажется, и так всё понимает, поэтому не будит меня, хотя я знаю, что сам он проснулся уже давно, даже не замечая, что я тоже не сплю. Прижавшись щекой к моей обнажённой груди, он часто моргает, от чего пушистые реснички щекотят кожу. Улыбаюсь. А когда Сэ двигается ко мне вплотную, я чувствую бедром упругий живот и мне хочется плакать от того, какое это прекрасное чувство. Обнимаю своего мальчика и целую в макушку. — Хён… Так ты не спал? — Ага, — улыбаюсь от того, как удивлённо звучит его голос. — А почему притворялся? — Ждал, пока ты разбудишь. — Я что, по-твоему, совсем изверг?! Ты прилетел в пять утра, сильно уставший. Я хотел дать тебе время поспать подольше… А ты так нагло притворялся спящим?! — Не ругайся, — целую его, но уже в мягкие губы, поднимаясь с постели. — Что будешь на завтрак? Или обед? — Эй, я вообще-то обиделся, и на этот раз едой ты меня не купишь! — этот колобок, лёжа на спине, пытается принять сидячее положение. Я, наблюдая за этой картиной, смеюсь в кулак, что не остаётся незамеченным. — Он ещё и ржёт надо мной! — оставляет свои попытки Сэ и заваливается на мягкие подушки, сложив руки на груди, смешно выпятив нижнюю губу. — Помог бы лучше, но нет, тебе лишь бы поиздеваться над беспомощным человеком! — Иди сюда, беспомощный, — смеясь, подхватываю Сэхуна под спиной, ловко сажая его на постели, и подкладываю под спину подушки. — Так удобно? — Угу. Спасибо, — бурчит моё личное солнышко, но я замечаю лёгкую улыбку на его губах. — Что мне сделать, чтобы ты меня простил? — сажусь на край кровати рядом с лежащим Сэ, беру его ручку в свою, целуя ладошку. — Покорми нас, мы голодные! — Чего мои любимые хотят поесть? — Сэ глубоко вдыхает и начинает перечислять всё, что бы он хотел поесть на завтрак, я уже не удивляюсь, когда он просит бутерброд с маслом, вареньем и колбасой. Выслушав все пожелания, я отправился на кухню накрывать на стол, потому что Сэ сказал, что сегодня хочет позавтракать за столом. В последнее время, а если быть точнее, последние две недели, Сэ стал часто жаловаться на боли в спине и ногах, причиной которым был живот, растущий как на дрожжах. Он часто отказывался вставать с постели, но доктор сказала, что ему нужно больше двигаться для блага ребёнка, поэтому я вывожу его на прогулку два раза в день и заставляю выполнять мелкие дела по дому, такие как помыть посуду или вытереть пыль с телевизора или низких полок. К слову, пыли у нас не водится вообще, ибо Сэхуна так увлекает это занятие, что он и сам не замечает, как берёт в руки пылесос и начинает вычищать весь дом. Но всю эту неделю, что я отсутствовал, Сэхун, кажется, совсем расслабился и вставал с постели только из-за нужды, потому что я заметил тонкий слой пыли на журнальном столике в гостиной. Ну ничего, я за него возьмусь! Иду в спальню, чтобы помочь Сэ преодолеть препятствие в виде лестницы и дойти до кухни без происшествий. Не хватало, чтобы он ещё с лестницы кубарем полетел, ибо из-за живота он ног своих не видит и куда ступает тоже. Осторожно, придерживая его за талию, спускаюсь с ним по лестнице. Первым пунктом идёт ванная комната на первом этаже, где я оставляю Сэ по его просьбе и иду на кухню. Сэ появляется в дверях спустя пятнадцать минут. Розовощёкий, с мокрой чёлкой и яркой улыбкой, он пингвиньей походкой идёт до стола и плюхается на стул. Он ловко орудует палочками, пихая в рот всё, на что падает его глаз. У Сэхуна хороший аппетит. Он ест около семи раз в день, но, что странно, по нему совсем не видно, что он поправится, хотя он утверждает обратное и после всего съеденного плачет из-за того, что он якобы «жирный», и ругает меня за то, что я его откармливаю. Но я же вижу, что он ни черта не поправился. Нет ни пухлых щёчек, ни мягких ляжек. Всё те же острые скулы и стройные ноги, которые, по моему мнению, слишком тонкие и хрупкие для такого большого живота. На его пальчике блестит кольцо, точно такое же, как и у меня. Да-да, мы всё-таки поженились. Как и планировалось, мы сыграли небольшую свадьбу, пригласив только самых близких. Этими людьми были Чанёль с Бэкхёном и Лао Гао с женой и дочуркой. А больше нам никто и не нужен. Расписались мы в ЗАГСе Хайнаня двадцать пятого июля, а свадьбу сыграли уже двадцать шестого июля на Гавайях, но очень скромно. Церемония проходила днём, на открытом воздухе. Мы были окружены белоснежными столбами, на которых колыхался от дуновения ветра такой же белый тюль. Под ногами был тёплый песок. Мы были одеты просто. Не было никаких смокингов и бабочек-удавок. На мне были простые джинсовые светлые шорты и лёгкая небесно-голубая рубашка, на Сэхуне были такие же, как и у меня, шорты, но рубашка была белой и достаточно широкой, чтобы скрыть выпуклый живот, потому что мы решили не рассказывать о нашем случае никому, даже близким друзьям, чтобы избежать расспросов. До сих пор помню, как трепетали реснички Сэ и как дрожали в лёгкой улыбке уголки его губ, когда я надевал кольцо на его палец после произнесённых нами заветных «да». А когда пришёл его черёд надевать кольцо на мой палец, его руки дрожали так сильно, что он чуть не обронил кольцо в тёплый песок, но, пройдя через преграды, кольцо всё-таки оказалось на моём пальце, и тогда я, не дожидаясь, пока нам разрешат поцеловаться, притягиваю Сэ к себе и целую. Откуда-то сбоку мы услышали громкие аплодисменты от друзей и слова поздравления. После мы много фотографировались. Одна фотография даже стоит в рамке в нашей спальне. На ней запечатлены мы с Сэ и наши самые близкие друзья. Отмечали уже в ресторане, вид из которого открывался на океан. В общем, мы теперь официально женатая пара и пусть мне все завидуют! Завершив завтрак-обед, я насильно вытаскиваю Сэ на улицу, и мы медленным шагом прогуливаемся вдоль берега. Одной рукой я крепко держу Сэ за талию, а второй сжимаю тёплую ладошку. — Хён, пойдём уже обратно! Ноги болят, — спустя всего лишь пять минут начинает хныкать он. — Сэхунни, дорогой, тебе нужно чаще ходить и дышать свежим воздухом. От того, что ты так часто находишься в лежачем положении, у тебя начинает отекать спина и болеть позвоночник. — Ну пожалуйста! Неужели тебе меня не жалко? — Маленький мой, если ты ещё хотя бы десять минут продержишься, я обещаю показать тебе один сюрприз. — Какой сюрприз? — его глаза сразу загораются любопытством. — Увидишь, если мы погуляем ещё десять минут. — Ладно. Мы прохаживаемся ровно десять минут, а потом Сэ силком тащит меня в сторону дома. — Давай, показывай свой сюрприз! Я из-за своего любопытсва через такие муки прошёл. — Жди здесь. Поднимаюсь на второй этаж в свой кабинет и достаю из глубины шкафа с документами бумажный пакет из фирменного магазина детских товаров. Сэхун будет в восторге. Я хотел отдать ему это позже, но, раз обещал, отдам сейчас. — Что там у тебя? — спрашивает Сэ, когда я спускаюсь из спальни, и пытается заглянуть за спину, где я прячу пакет. — Показывай уже… Решаю его долго не мучать, ибо это чревато истериками, и достаю из-за спины пакет, вручая Сэ. Он заглядывает внутрь и неверяще смотрит на меня. — Хён… Хань… — его глаза блестят от подступающих слёз, и я понимаю, что он вот-вот заплачет. — Тебе не нравится? — сажусь рядом с ним, приобнимая за плечи. — Нет-нет, мне нравится, правда! — А почему плачешь? — Просто, это так мило! Спасибо! — Сэ изворачивается в моих объятиях и, обвив мою шею руками, целует меня в щёку. Так мило и по-детски. Отстранившись, он укладывает голову на моё плечо, прижимает пакет с вещами к груди и успокаивается. Слёз удалось избежать. Может, сегодня повезёт, и он не будет плакать? Он плачет почти каждый день, и я боюсь, что это вредно для него. Постараюсь до конца дня его ничем не расстроить. Нам сейчас так хорошо, и кажется, что лучше и быть не может.

***

— Хён! Куда ты убрал мои документы? — кричит мне со второго этажа Сэ. — Хунни, они там же, где и всегда. В шкафу на верхней полке, — отвечаю я и продолжаю готовку. Хоть Сэхун и сказал, что не будет ужинать, я серьёзно настроен его покормить. Сегодня нам звонила наш врач и сказала, что у Сэ уже тот срок, чтобы безошибочно определить пол ребёнка, поэтому приглашает нас завтра к себе на приём. Она специально сегодня прилетит на Хайнань, чтобы уже завтра принять нас. Мы и раньше пытались узнать пол, но малыш то прятался, не желая выдавать себя, то врач сама не могла понять. Сэхун, как только узнал об этом, сначала обрадовался, а после заволновался и даже отказался от еды. Мой Сэхун отказался от еды. Сам. Это не то чтобы странно, это вообще нереально! Видимо, он действительно сильно волнуется о том, кто у нас родится. Но лично мне всё равно. Я буду благодарен Сэхуну в любом случае, а его или её буду любить одинаково сильно, поэтому не вижу причин его волнения. Я и ему об этом сказал, и он, кажется, успокоился, но от еды всё-таки отказался. Я попытался выпытать у него, что его волнует, и он открылся. — Я боюсь, хён. Совсем скоро подойдёт срок и мне нужно будет родить, а я… Я не представляю, каким образом у меня это получится. Я только сейчас понял, насколько всё серьёзно и как сильно я влип. — Эй, всё будет хорошо! Я тебе обещаю. Я буду рядом с тобой. Он посмотрел на меня с улыбкой, но спустя минуту он снова ушёл в себя, и тут я понял, что всё хуже, чем я представлял. Завершив готовку, я пошёл за Сэхуном, чтобы позвать его к столу и нашёл его, как обычно, в библиотеке на диване. Он полулежал на мягком диване, закинув на него ноги, читал какую-то книжку и был очень сосредоточен на чтении. Он всегда так делает, когда его что-то беспокоит. Занимает себя чем-нибудь, например, как сейчас читает интересную книгу, уходя в сюжет с головой. Даже меня не замечает, хотя я давно уже сижу напротив и не свожу с него глаз. Наконец, он отвлёкся от книги и медленно поднял на меня взгляд карих глаз. — Хань… Ты давно здесь? Я, кажется, увлёкся. — Сэхун-а, ты же знаешь, что если тебя что-то беспокоит, то ты можешь рассказать об этом мне? — кивает. — Вот и отлично. Пошли есть. — Я не… — Отказы не принимаются! Жду на кухне, — не даю ему и слова сказать, выходя и закрывая дверь. Когда спустя примерно десять минут Сэ появляется на кухне и мы начинаем ужинать, я понимаю, что всё серьёзно. К еде он так и не притронулся, лишь потыкал палочками и завис. — Кушай, это вкусно. — Знаю. — А почему не ешь? — Аппетита нет. Хён, я пойду, — он встал из-за стола и направился к выходу из кухни. — Нет. Сядь и ешь. — Я не хочу. — Я сказал сядь, — почти рычу я, сжимая кулаки. — А я сказал… — не даю ему договорить и резко бью кулаком по столу, так сильно, что тарелки подлетают. Встаю из-за стола и подхожу к Сэ, а он вскидывает на меня испуганный взгляд и закрывает живот руками. Защищает. Я замираю на месте. Он думал, что…что я его…бить буду? — Хун-а… — я не знаю, что сказать. Его действия меня полностью обескуражили и задели за живое. — Так я выгляжу в твоих глазах? По-твоему, я способен на то, чтобы поднять руку на беззащитного человека? — Хань, ты не так понял! Я просто испугался…и...это как-то на автомате получилось, — виноватый взгляд Сэхуна добивает сильнее, чем его прежние действия. — Испугался меня? Испугался, что я изобью тебя? Что тут можно не так понять? Что?! — я уже откровенно кричу на него. — За что, Сэхун-а? Чем я заслужил такую реакцию? — Почему ты кричишь на меня? — надрывно плачет Сэ и меня отрезвляет. — Разве я когда-нибудь поднимал на тебя руку? — и тут я понимаю, что да, поднимал. « — О, ты быст… Хён? — он замолкает, когда видит меня, пышущего гневом, прямо перед собой. В данный момент мной движет гнев, поэтому я довольно сильно бью Сэхуна ладонью по губам, от чего он снова падает на диван. Его взгляд полон непонимания, а в уголках глаз скапливаются слёзы. Пухлые губы моментально окрашиваются красным, когда из маленьких лопнувших ранок вытекает алая кровь. Хватаю его за тонкое запястье, сильно сжимая, и тащу сопротивляющегося парня в спальню. — Хён, что ты делаешь? Мне больно! Пожалуйста, отпусти! — захлёбываясь в слезах, кричит он. — Заткнись, сука! Просто заткнись, пока я тебя до смерти ногами не забил, — не своим голосом прошипел я и швырнул Сэ на пол спальни. Он падает набок, больно ударяясь. Он смотрел на меня глазами, в которых легко читался испуг, и с каждым моим шагом в его сторону отползал назад, как будто я какой-нибудь хищник. В конце концов, он упирается спиной в край кровати, а я останавливаюсь в двух шагах от него. — Ч-что п-произ-зошло? П-почему… Х-хён? За что? — он кричал так громко, как мог своим дрожащим голосом. Он будто пытался отпугнуть меня. Слёзы душили его и мешали говорить.» Я не должен был забывать об этом. Я должен был помнить и просить у него прощение всю жизнь. Он не заслуживает такого отношения, он достоин только лучшего. — Я н-не хотел, Хань, — заикаясь, произносит Сэ. — Не хотел. Про-сти, пожалуйста. Прости… Пожалуйста, — он плачет, пряча лицо в ладонях, а когда я резко притягиваю его к себе настолько близко, насколько позволяет живот, и обнимаю, вздрагивает и затихает. — Я чуть было не забыл про тот день, когда… — тело в моих руках крупно дрожит, а у меня в горле ком встаёт. — Когда… — Хань, я не хотел. — Нет, малыш, ты всё правильно сделал! Я совсем не подумал о том, что могу слететь с катушек… Ты правильно сделал, что начал защищаться. Я ведь уже бил тебя однажды… Я не должен был забывать об этом, — беру его ладошки в свои и зацеловываю каждую. — И сейчас я не должен был так реагировать. Я тебя напугал и, вполне возможно, мог ударить… А если бы я навредил малышу? Я бы себе этого не простил. — Хань… Я знаю, что ты бы не ударил… Ты обещал. — Я имею привычку не держать обещания. Ты…простишь меня? — Да. И ты меня прости, пожалуйста. — За что, малыш? Ты ничего не сделал, успокойся. Можешь идти в спальню отдыхать, а я тут всё уберу и тоже поднимусь. — Ладно. — Я люблю тебя, Сэхун. Очень сильно! Говорю, просто чтобы ты знал, — сначала он смотрит на меня, а после его губы расплываются в улыбке. — И я тебя люблю, Хань, — целую своего нежного мальчика в носик и отправляю в спальню. Закончив убираться на кухне, я поднимаюсь в спальню, где застаю скрутившегося на постели Сэхуна. — Сэ, у тебя что-то болит? Тебе плохо? — устраиваюсь рядом с ним и заглядываю в лицо. — Нет-нет, хён, ничего не болит. — Почему ты в таком состоянии? Опять себе что-то надумал?! — Я не могу не думать об этом. Скоро роды, а я не представляю, каким образом я должен…родить. Я так волнуюсь, что с малышом что-нибудь случится! — не выдерживаю и крепко обнимаю его. Сердце разрывается, когда он плачет. — А вот это ты бросай! Вам это вредно. Всё пройдёт хорошо, я буду рядом с тобой, перестань думать о плохом и изводить себя, — глажу его подрагивающую спину, через прикосновение стараясь забрать его переживания себе. — Всё, не плачь, — отстраняюсь и стираю с его щёк влагу. — Мне страшно, — в его глазах заблестели слёзы и полились с новой силой. — Мне так страшно! Почему я должен проходить через это? Я безмерно счастлив и с нетерпением жду того момента, когда прижму к груди нашего ребёнка, и одновременно боюсь этого. — Всё будет хорошо! Ты мне не веришь? Мы счастливчики, у нас не может быть иначе. — Я тебе верю. — Вот, другое дело. Давай успокаивайся и ложись спать пораньше, прогулку сегодня пропустим. — Хён, я сегодня в гостиной посплю. Один. — Что такое? Почему? — Мне нужно подумать, — с минуту смотрю на него, после коротко кивая. — Спи здесь, а я пойду в гостиную. — Не надо, хён. Это же мне нужно, тебе из-за меня незачем мучиться… — Если это нужно тебе, значит нужно и мне. Ложись спать, не думай долго, — целую его заранее на ночь и выхожу из спальни, направляясь в кабинет. Ещё слишком рано, поэтому пока займусь работой, ведь её никто не отменял. Я совсем заработался, поэтому не заметил, как пролетело время и часы уже показывали три ночи. Вдруг дверь медленно приоткрылась и в помещение вошёл Сэ. — Хён, почему ты здесь? Уже так поздно… — Сэ обошёл стол и встал рядом со мной. Я потянул его ближе, усаживая на свои колени. — Я работаю, а вот ты почему не спишь? — щёлкаю его по носу, от чего он забавно потирает его ладошкой. — Я пить захотел, поэтому спустился вниз. Когда шёл обратно, понял, что тебя на диване нет, и заволновался. Тебе неудобно там спать, да? Я так и знал. Хён, пошли в спальню, я уже подумал и разобрался в себе. — Пошли, — беру его на руки и встаю со своей драгоценной ношей, направляясь к двери. — Ты стал… Тяжелее. — Что?! Отпусти меня! — Сэ стал вертеться в моих руках. — Эээ, почему? — Я жирный, тебе тяжело! — Не тяжело. — Так значит ты не скажешь, что я не жирный? — Господи, Сэ… Ты не жирный! Доволен? Да и я же в хорошом смысле. — А вот одолжение мне делать не надо! Отпусти! — послушно ставлю его на пол. Смотрит на меня таким взглядом, что мне уже страшно за свою жизнь. — Сегодня спишь на диване. — Но ты же сказал… — Я передумал, — отрезает он и, разворачиваясь, уходит своей пингвиньей походкой в спальню. А я тихо смеюсь с него, за что получаю свирепый взгляд и обиженное «Козёл». Дверь с громким хлопком закрывается, и я тут же оказываюсь у неё. — Малыш, прости меня, пожалуйста! — скребусь в дверь. — Я пойду спать на диван, но прошу, не обижайся на меня. Ты же знаешь, какой я у тебя дурак, — по ту сторону двери тихо и я делаю выводы, что мне и не ответят. — Спокойной ночи. Что ж, сегодня я много косячил, поэтому я согласен с тем, как Сэ меня назвал. Я натуральный козёл. Хотя это ещё мягко сказано. Диван действительно жутко неудобный. Когда мы с Хуном спали здесь в первый день, я этого не заметил, зато сейчас чётко ощущаю каждую неровность. Ну, я этого заслужил. Засыпаю я почти сразу.

***

Утро встречает меня болью во всём теле. Солнечные лучи, из-за незашторенных окон, попадают прямо в глаза, мешая спать. Открываю глаза и удивлённо замираю. Рядом со мной, прямо на краю дивана, укутавшись в тонкое одеяло, спит мой Сэ. Интересно, когда он пришёл? Тихо, чтобы не разбудить своё чудо, встаю с дивана и присаживаюсь на корточки рядом с диваном, прямо перед ним. Замечаю опухшие веки и понимаю, снова плакал. И снова из-за меня. Укрываю его в тёплое одеяло посильнее и иду готовить завтрак. Когда завтрак уже был готов, я услышал трель будильника из недр гостиной, а после недовольное ворчание. Я лишь тихо посмеивался в кулак и ждал, когда Сэ зайдёт на кухню. Через минуту мой мальчик появился на пороге кухни. Заспанная мордашка, торчащие в разные стороны волосы и смятая футболка. Даже в таком виде он нереально привлекательный. Смотрим друг на друга некоторое время и я первый сдаюсь, подходя к нему и утягивая в объятия, и целую в лоб, передавая через поцелуй всю нежность и принося извинения за его слёзы. Сэ не сопротивляется, только крепко сжимает футболку у меня на груди. Он уже сделал первый шаг, придя ко мне, теперь мой ход. — Доброе утро, милый. Как спалось? — отстранившись, произношу я. — Доброе. Хорошо. Мы едем? — Куда? — понимаю свой косяк, когда вижу сначала удивлённый, а после обиженный взгляд. — О, да-да, конечно едем! Я не забыл, просто не проснулся ещё. Не обижайся. И прости за это… И за вчера тоже прости. — Ладно. Ты прощён. Не хочу сегодня ссориться. — Я тоже! Позавтракаем и поедем, хорошо? — Сэ кивнул и даже улыбнулся.

***

В кабинете врача к Сэ снова вернулось волнение. Во время УЗИ он так сильно сжал мою руку, что я еле сдержал болезненный крик. Вроде хрупкий, а такой сильный. Волнуется видимо. — Девочка! Поздравляю! — сообщает нам доктор. Сэ не сразу понимает и переводит взгляд на меня. — У нас будет дочь, Хунни! Маленькая принцесса! Представляешь? — целую его ладонь, которой он теперь слабо сжимает мою руку. Я готов разреветься от счастья, но сейчас даже Сэ не плакал, поэтому и я сдерживался как мог. Сэ был прав, это так волнительно. И прекрасно. Когда я сейчас узнал, что у меня будет дочь, я сразу представил, как буду покупать ей маленькие платьица и разные розовые вещички, как буду застёгивать замочки на маленьких туфельках, как, когда она станет взрослой, я буду защищать свою принцессу от всяких негодяев, которые будут набиваться к ней в бойфренды. Сэхун, кажется, думал о том же, судя по тому, как мечтательно была закушена его губа. — Хён… Я так счастлив! — Я тоже, малыш! — Помоги мне встать, я хочу обнять тебя, — и я исполняю его просьбу и сам обнимаю своего мальчика, так крепко, насколько это позволяет живот. — А как себя чувствует малышка? — обеспокоенно спрашивает Сэ, когда мы уже сидим перед докторским столом. — Всё в порядке, патологий не обнаружено, но…ребёнок неспокоен. Раньше я такого не замечала. Скажите, в последнее время Вы переживали сильный стресс? — Я… — Сэ мнётся с ответом, и я отвечаю за него. — Да. — Вы понимаете, что это опасно для ребёнка, особенно на таком большом сроке? Я не собираюсь вдаваться в подробности и узнавать, что произошло, но надеюсь, что Вы, Лухан, — она делает акцент на моём имени. -…сделаете всё, чтобы этого не повторялось! — Да, конечно! — Вот и хорошо. Вот ваш снимочек, через два месяца жду на контрольное обследование. Берегите себя, Сэхун. Здоровье Вашего ребёнка в Ваших руках! — У меня вопрос, — неожиданно говорит Сэ. — Я слушаю. — А как…как всё будет происходить, когда… Ну, когда придёт время. Как я буду… — Сэ не договаривает, но и мне, и доктору уже и так понятен вопрос, что его волнует. — Скорее всего, это будет кесарево, — я подхожу к Сэ вплотную, готовясь если что поддержать его, но он реагирует спокойно. — А. Ладно. — Не волнуйтесь так. С Вами и Вашим ребёнком всё будет хорошо. — Да, хорошо, спасибо! До свидания! Весь путь до дома Сэ счастливо улыбался и гладил живот, и я, глядя на него, сам невольно улыбался. — Заедем в магазин? Хочешь чего-нибудь? — Не хочу. Давай сразу домой. — Как скажешь, малыш. — Хёны звонили. — Давно? Что хотят? — Вчера вечером. В гости хотят заглянуть, а я не знаю, как сказать им, что пока не стоит и как объяснить причину. Сказал, что мы сейчас в Гуанчжоу по делам. — Не хочешь рассказать хотя бы им? Они поймут. — Знаю, но… Не могу решиться. — Пусть приезжают. — Но… — Не можешь же ты вечно прятаться от них! Ты уже шесть месяцев ни с кем, кроме меня и доктора, не общался, а тебе нужно общение. — Я боюсь… — Эй, я же рядом, — беру его ручку, сжатую в кулачок, в свою и подношу к губам, целуя. — Тогда… Позвоню им и скажу, чтобы приезжали. — Да, позвони. Когда мы подъезжали к дому, меня насторожило, что на песке у дороги были следы от машины, как будто кто-то заезжал к дому. Завернув к гаражу, я понял, что не ошибся. Прямо за поворотом стояла машина. — Что это значит? Ты кого-то ждёшь? — спрашивает Сэ и инстинктивно обнимает живот. — Нет. Иди домой, — я заезжаю в гараж, откуда есть вход в дом. — Я проверю. И не выходи, что бы не случилось. Понял? — Да, но, Хань…у меня плохое предчувствие. — Всё будет хорошо, иди, — закрываю дверь гаража и направляюсь к припаркованной у дома машине. Обхожу её и стучу по стеклу со стороны водителя. Стекло медленно опускается и я замираю. По ту сторону сидит отец Сэхуна и усмехается. — Как Вы нас нашли? — задаю вопрос я, хмурясь. Мне это не нравится. Зачем он приехал? — А вы разве прятались? — открывая дверь и вылезая из салона, задаёт ответный вопрос О. — Нет, но и не говорили направо и налево о своём местонахождении. Зачем Вы здесь? — настроен враждебно, ведь знаю, что можно ожидать от этого человека. Я не отдам ему Сэ. — Ты, сопляк, Сэхун всё ещё мой сын и я имею право увидеть его. Где он, кстати? — Вы не интересовались им полгода, а сейчас-то чего вдруг заинтересовались? В любом случае, это неважно, потому что Сэхуна здесь нет, — абсолютно спокойно отвечаю я. — Врёшь. — Это чистая правда, поэтому Вам лучше уехать. Я устал после работы и собираюсь отдохнуть, — нагло вру я и разворачиваюсь, чтобы уйти. — Подожди! — я останавливаюсь и оборачиваюсь. Отец Сэ подходит ко мне и протягивает увесистую папку. — Что это? — Я открыл ему счёт в банке, там все документы. Я не могу оставить его совсем без денег. — Я передам это Сэ, а там он уже сам решит, что с этим делать. Отец Сэ пожал плечами и, развернувшись, пошёл к машине, вскоре выезжая на дорогу и скрываясь из виду. Простояв так ещё минут пять, я направился к дому. Как только я переступил порог дома, ко мне подошёл Сэ. — Кто это был? — Твой отец. — Отец? Стоп… Откуда он узнал об этом месте? Хотя, неважно. Что ему понадобилось? — Вот, — протягиваю Сэ папку с документами. — Что это? — Твой отец открыл тебе счёт в банке. — Вот как… — Как поступишь? — Оставлю себе. — У нас достаточно денег, поэтому если ты не хочешь брать… — Лишние деньги нам не помешают. — Ладно, — разворачиваюсь и иду в сторону лестницы. — Хён? Всё в порядке? - Сэ цепляется кончиками пальцев за рукав моей куртки и несильно тянет. — Да. Почему ты спрашиваешь? — Просто, мне показалось, что ты злишься на меня. Из-за того, что я взял эти деньги, да? — Не на тебя. На твоего отца. — Он что-то сказал тебе? Что на этот раз? Хань… — Он ничего не сказал. Просто… Я уверен, что он что-то задумал, но я не знаю что. И это злит! — Ты думаешь, он попытается что-нибудь сделать? — Вполне возможно, поэтому не выходи из дома один. Теперь, когда он знает, где мы, мне неспокойно. — Хорошо. Я понял тебя, — Хун тянется к моей щеке и оставляет на ней лёгкий, совсем детский поцелуй. А потом совсем не по-детски пошло шепчет на ухо. — Примешь со мной ванну? — и прикусывает мочку уха, и пока я стою в ступоре, он скрывается за дверью ванной комнаты, оставляя дверь чуть открытой. Я отмираю спустя минуты две и пулей залетаю в ванную, где Сэхун уже разделся и стоял ко мне в полоборота, пока набирал воду в ванну. — Я уж думал, что ты не придёшь, — он мило дует губки и я не сдерживаюсь, подходя к нему и целуя эти самые губы. — Как я мог, когда ты так соблазнительно шептал мне на ухо? Тебе невозможно отказать. — Помоги мне в ванну забраться, я уже замёрз тут стоять, — капризничает Сэ, и я беру его на руки, опуская в тёплую воду, а после раздеваюсь и присоединяюсь к нему, садясь за его спиной. Он сразу откидывается на моей груди и шумно выдыхает. — Кааак хорошооо! Вроде ничего не делал, а так устал. — Ты носишь нашего ребёнка, а он здорово подрос за последние два месяца, — целую его висок. — Ты прав. Такое ощущение, что моя спина вот-вот отвалится. — Хочешь, я сделаю тебе массаж? — Ооо, не откажусь! — Договорились. Как я и обещал, я сделал Сэ массаж. После водных процедур мы поднялись в спальню, где я усадил Сэ на стул спиной к себе и стянул с него футболку, которую ранее сам на него надел. Я начал с плеч. Мягко прошёлся пальцами по напряжённым мышцам, слегка сжимая, заставляя его расслабиться. Когда я начал сжимать пальцы на его плечах сильнее, с губ Сэ сорвался удовлетворённый вдох. Я массировал его плечи и предплечья, чувствуя, как под моими руками расслабляются мышцы, помял шею, переходя на позвоночник. После я уложил Сэ на кровать, принимаясь мазать его живот увлажняющим кремом. С тех пор, как живот стал стремительно расти, Сэ стал жаловаться на зуд и шелушение кожи, поэтому я стал читать об этом в интернете и выяснил, что это не так страшно, как я себе напридумывал. Наш врач посоветовала мазать места зуда и шелушения увлажняющим кремом. Зуд не прошёл, но кожа на животе снова мягкая и бархатистая. — У тебя волшебные руки, Хань, — говорит он, когда я заканчиваю растирать крем. Сэ тянет меня на себя, заставляя лечь рядом, и двигается ближе, всё так же лёжа на спине. Я по привычке кладу руку на упругий живот, ощущая тепло и лёгкие удары маленьких ножек и ручек. В сердце разливается тепло и я сильно зажмуриваюсь чтобы не заплакать. Словами не передать, как я счастлив! — Ты это чувствуешь, Хань? — шёпотом спрашивает он, как будто боясь разрушить ту идиллию, что творится между нами. — Чувствую, — так же шепчу. — Я люблю тебя, малыш. Спасибо за всё. — Я люблю тебя. Спасибо, — в этот момент мои губы накрывают его, мягко раскрывая и сразу проникая языком внутрь. В этом поцелуе нет страсти и даже намёка на неё, в нём присутствует только нежность, благодарность и любовь, но даже такие поцелуи действуют на меня, и я с ужасом понимаю, что начинаю возбуждаться. Я не трогал его уже больше двух месяцев, боялся сделать что-нибудь не так, навредить ребёнку. Поэтому принял для себя решение не трогать его до родов. А Сэ, как будто чувствуя, что я специально избегаю сексуальных контактов с ним, обиделся и снова напридумывал себе всякого, стал подозревать меня в измене, устраивал истерики и даже собирал вещи и порывался уйти от меня. Поэтому пришлось рассказать ему о своём беспокойстве. Он согласился со мной и вот так мы пришли к тому, что я частенько стал запираться в ванной, чтобы удовлетворить себя. Отрываюсь от любимых губ, потому что возбуждение начинает болезненно пульсировать. Если я не уйду сейчас, то могу и не сдержаться, поэтому отстраняюсь от Сэ, но он меня останавливает. — Позволь мне сделать тебе приятно, — его щёки мило алеют, а нижняя губа оказывается в плену острых зубок. — Ты не обязан, Сэ. Я справлюсь с этим и вернусь. — Я хочу доставить тебе удовольствие, пусть и таким способом, но это всё, что я могу тебе дать. Хань, позволь, — его ручка тянется к выпуклости на моих штанах, и я тихо выдыхаю. — Ох, Сэ! Что же ты со мной делаешь? Я готов позорно кончить в штаны уже от того, что ты трогаешь мой член через ткань штанов и боксёров. Думаю, я умру от удовольствия, когда он окажется в твоей руке, — говорю это и смотрю ему прямо в глаза. Он понимает мои слова правильно, поэтому уже через секунду его рука оказывается в моих штанах и гладит плоть уже через тонкую ткань боксёров. Я тяжело дышу ему в макушку и осторожно, чтобы не спугнуть, подаюсь бёдрами вверх, издавая стон, когда он сжимает мою плоть. — Хун-а, не мучай, умоляю, — шепчу я. Тут же его рука оказывается в моих боксёрах и начинает плавно водить по члену, а тонкие пальчики изредка надавливают на головку, заставляя меня задыхаться. Долгое воздержание даёт свои плоды, разрядка наступает уже спустя минуту. Я бурно кончаю, изливаясь в руку Сэ и в свои боксёры. Я тяжело дышу и прижимаю своего мальчика к своей груди как можно сильнее и целую везде, куда могу дотянуться. Он вынимает руку из моих штанов и вытирает о простынь. — Спасибо, спасибо, спасибо! — мой голос дрожит от только что пережитого оргазма, а перед глазами сверкают вспышки. — Я люблю тебя! Я так люблю тебя! Ты и представить не можешь! Приведя дыхание в порядок, я целую Сэ и усмехаюсь ему в губы. — Негодный мальчишка, запачкал мне бельё, — с улыбкой говорю я. — Но тебе же всё понравилось? — он соблазнительно закусывает нижнюю губу и смотрит на меня так невинно, что никак не вяжется с тем, что он вытворял со мной минутами ранее. — Да, не сомневайся. — Тогда не вижу проблемы. Сходи в душ и возвращайся, мы проголодались. После душа я накормил своих любимых и оставил Хуна в гостиной на диване перед телевизором, вручив в руки ведёрко с мороженым. Я поднялся наверх, чтобы взять из кабинета кое-какие документы. Работы много, поэтому приходится брать часть на дом, чтобы не задерживаться в Пекине надолго, ведь Сэ тут совсем один. Я сел на диван рядом с Сэ и притянул к себе журнальный столик, раскладывая на нём бумаги и принимаясь за работу. Шея в таком положении быстро затекала, поэтому приходилось часто разминать её. — Работал бы спокойно в кабинете, со мной ничего не случилось бы, — тепло улыбается мой мальчик. — Всё в порядке, мне спокойней работается, когда я вижу тебя. Не переживай за меня. — Как скажешь. Так мы провели весь оставшийся вечер. Сэ иногда ходил на кухню, чтобы приготовить поесть, и даже кормил меня с рук. Я сильно заработался, поэтому мало что замечал вокруг, но не заметить попытки Хуна привлечь моё внимание я не мог. Слишком мило! Когда очередная попытка не принесла успеха, он бесцеремонно уселся на мои колени. — Хватит! Обрати уже на меня внимание, — я не видел его лица, но был уверен, что он дует губки. Обнимаю его поперёк живота и утыкаюсь носом в плечо. — Всё моё внимание принадлежит тебе. Тебя трудно не заметить. — Значит, я жирный? Я точно жирный! — ну, началось. А ведь всё было так хорошо. Этот колобок, несмотря на внушительных размеров живот, очень ловко встал на ноги и поковылял в сторону лестницы. — Хун-аааааа! Это не так! — беспомощно кричу я. — Не бросай меня! — с моих губ срывается смешок, что не остаётся без внимания Сэ. — Я спать! — возмущённый моим поведением, говорит он. И это было последнее, что я услышал от него в тот вечер. *** Сэ не разговаривает со мной уже три дня. На рекорд идёт! Я не понимаю причину, но на всякий случай я уже раз сто извинился, но он не реагирует. Я могу добиться от него только кивков головой на вопросы, и то не всегда. И ладно бы он только не разговаривал со мной, а ведь он ещё и запрещает прикасаться к себе! Я уже на стену лезть готов, только мне это не поможет. Я списывал его поведение на причуды беременных, но ведь он и раньше обижался на меня, но чтобы аж три дня со мной и словом не обмолвился, такого ещё не было! Сегодня я решительно настроен вытянуть из него хоть слово, ибо четвёртого дня я не выдержу. А ещё я завтра улетаю в Пекин, так как работа не ждёт, а мне нужно будет поддерживать с ним связь и узнавать о его самочувствии, а читать мысли на расстоянии я не умею. Я встал раньше Сэ, съездил в магазин и приготовил завтрак. Сэ будить не пришлось, он спустился сам как раз в то время, когда я закончил. Он совсем бесшумно вошёл в кухню, открыл холодильник и достал оттуда сыр и колбасу, намереваясь приготовить себе бутерброд. Ах да, он теперь не ест то, что готовлю я, предпочитая питаться бутербродами и жареными яйцами. Ну не дурак ли? — Сэхун-а, хватит дуться, иди куша… — меня прервал хлопок дверцы холодильника и я решил молчать, себе дороже, тем более он взял в руки нож. Не знаю для каких целей, но надеюсь, лишь для того, чтобы отрезать хлеба и сыр с колбасой. Он стоял ко мне спиной, нарезая свой завтрак на доске. Я понял, что на разговоры он не настроен и решил уйти, позволив ему спокойно поесть, но меня остановил тихий всхлип. — Больно, — такое жалобное, что моё сердце сжимается. Я в два шага оказываюсь рядом с ним, хватая за плечи и разворачивая к себе. — Что… Сэ, что болит? — его глаза застилали подступившие слёзы, а губа была закушена. — Не молчи… Скажи, где больно? — Пальчик, — всхлип. — Пальчик? — не понял я. — Болит, — он поднимает руку, демонстрируя указательный палец с тонкой струйкой крови, стекающей по нему. — Хён… — Тихо, тихо, мой маленький… — сажаю его на стул, достаю аптечку и сажусь перед ним. При обработке раны я заметил, что порез достаточно глубокий, и психанул. — Сказал же садиться завтракать! Никогда меня не слушаешь! — и в этот момент он не выдерживает и начинает плакать. От боли, от обиды и от своей глупости. — Прости! — Дай обработаю рану. Когда работа сделана, я убираю аптечку на место и возвращаюсь к поникшему Сэ. — Ну что, завтракать будем? — Да, — не поднимая головы, говорит он. — Я хочу… Хочу то, что ты приготовил, — улыбаюсь и, поцеловав его в макушку, ставлю на стол то, что приготовил ранее. — Ой, горе ты моё. Кушай! После завтрака Сэ стал рассказывать мне всё то, что накопилось за три дня его молчания, а я старался не упустить ни слова. Мы легли прямо на пол гостиной на тёплом ворсистом ковре. — Иногда я просыпаюсь от того, что она толкается. Обычно это значит, что мне нужно поесть, а порой она просто развлекается. Забавно, правда? — Правда, — беру его ладошку и целую рядом с пострадавшим пальцем. — Этим она похожа на тебя. — Ну да. А ещё она всегда чувствует, когда я расстроен, и успокаивает меня. И этим она похожа на тебя, Хань. — Такая маленькая, а уже такая умная. У нас чудесная дочурка! — Ой… — Что? — я сразу напрягся. — Ничего. Просто она тебя поняла и ответила… Дай руку! — он кладёт мою руку на свой живот и я сразу чувствую, как в неё упирается маленькая ручка…или ножка. Не важно, ведь это прекрасное чувство ни с чем не сравнить! — Ты чувствуешь? — Д-да, — голос срывается и мне хочется плакать. От счастья, конечно. — Наша Аи, мы так ждём тебя. — Аи? Любовь? — Да, ведь наша девочка появилась из-за нашей любви друг к другу, поэтому я подумал, что было бы символично назвать её Аи. Но если ты против… — Мне нравится… Лу Аи. — Лу Аи, ты слышишь меня? Присмотри за своим папочкой, пока меня не будет, и не позволяй ему расстраиваться, а уж тем более плакать. Я постараюсь вернуться как можно скорее, — целую упругий животик. — Ты улетаешь? Когда? Надолго? — он изворачивается в объятиях, когда я пытаюсь его обнять, и принимает сидячее положение. — Да, ненадолго. Буквально на день. Завтра днём вылетаю. — И когда ты собирался мне об этом рассказать? — Сегодня и собирался. Сэ, прошу тебя, давай не будем ссориться перед моим отлётом? Хорошо? Я не хочу улетать от тебя с грузом на сердце, — целую его ладошки. — Всего день? — Да. — Хорошо. — Хочешь прогуляться? — Хочу. Всё закончилось благополучно. Сэ отпускает меня без истерик и, главное, снова со мной разговаривает. Мне, конечно, интересна причина трёхдневного игнора, но лучше я его злить не буду. Мало ли, что этому беременному в голову взбредёт. Сегодня я просто буду наслаждаться его присутствием и ловить каждое произнесённое им слово.