***
Переводит взгляд на сестру, которая залпом с жадностью выпивает уже третий стакан воды. Очередная бурная ночь с Джейком, закончившаяся похмельем. А ему нужна ее помощь, нужно поговорить. Потому что это важно. Очень важно. Потому что он вернулся. – Кесси? – зовет сестру. Девушка откидывает короткие волосы, едва достававшие плеч, назад и поворачивается к О’Брайену, кивая, тем самым говоря, чтобы он продолжал. – Эрн вернулся. Одна фраза и лицо Кесси мгновенно перекашивается то ли от боли, то ли от злости. У них с Диланом были общие воспоминания насчет этого человека, и они были ужасны. Никто их них явно не хотел, чтобы этот человек возвращался, потому что за ним всегда следовало разрушение. Он разрушал жизни. Людей. Все вокруг. И когда-то он разрушил жизнь Кесси, которая до сих пор вздрагивает, когда слышит знакомое имя и просыпается ночью от кошмаров, но уже не так часто, как раньше. – Я разговаривал с ним недавно, – продолжает говорить Дилан, наблюдая за блондинкой, которая с неестественно-бледным лицом то ли от страха, то ли от чего-то еще, напоминала зомби. – Он хочет денег. Только так Эрн обещал оставить нас в покое. – И ты ему веришь?! – восклицает она. – Как ты можешь верить тому, кто столько раз предавал тебя? – слишком громко, что в ушах начинает звенеть. – Он был моим лучшим другом, я могу понять, врет он или нет, – отрезает О’Брайен. – Нам нужно где-то найти деньги. Джеф повысит процент. – Но у нас их нет, – продолжает восклицать Кесси, выделяя слово «нас». Действительно, откуда у них могли быть деньги, если его сестренка то и дело спускает все наличные на клубы и выпивку? – Ты знаешь, где можно взять, – Дилан выделяет каждое слово. Откидывается на спинку стула и берет за ручку чашку с кофе. – Нужно избавиться от него. И Кесси молчит. Дышит слишком громко, то ли от злости, то ли от страха. Дилан никогда не понимал ее особенной привязанности к Эрну, даже после того, как она стала встречаться с Джейком. Она постоянно зависела от него. И Дилан никогда не понимал, почему. – Хорошо, я достану деньги, – она кивает. А Дилану стыдно, что он просит об этом сестру. Только причины была в Хейли, за которую он почему-то переживал. Что, если Джеф узнает о ней? Нужно побыстрее отдать этому козлу деньги, и Хейли будет в безопасности. – Кстати, Хейли тебя дождалась? И О’Брайен вздрогнул, потому что это имя, прозвучавшее так неожиданно, заставило его вспомнить ее. То, как она смеется. Как она говорит. Ее звонкий голос. И как она не поверила ему. Черт, Паркер, почему ты такая странная? Почему ты такая не такая. Почему, черт, ты другая? – Да, – кивает. – И мы поговорили, – предвещая следующий вопрос, отвечает Дилан. – Она хорошая, – тоже кивает Кесси, – только немного странная, – и Дилан усмехается, ведь знает, что Кесси ничего не известно о болезни Хейли. – Отец говорил, что она вроде немного «того», – и это заставляет О’Брайена застыть, потому что он думал, что Кесси не знает. Но если ей сказал отец, то почему ему не сказал? – В ней нет ничего такого, она абсолютно нормальная, – он пожимает плечами. – По крайней мере, она не набросилась на меня ни разу за все это время, – неудачная шутка, О’Брайен. – Слушай, будь осторожен, – вдруг говорит Кесси. – Я понимаю, она тебе нравится, да и ты ей, вроде, тоже, – замолкает, отводя глаза в сторону, – но сейчас, когда Эрн в городе, мне кажется, вам лучше не видеться. Мало ли что. – Все нормально будет, я буду осторожен, – сразу же отвечает Дилан, будто заученную фразу. Чешет подбородок, после чего, продолжает. – Я уверен, что с ней все будет в порядке, я прослежу за этим. – Господи, Дилан, как ты не понимаешь! – вскрикивает Кесси, перебивая его. Так она делала редко, когда либо была не в настроении, либо волновалась. – Если Эрн о ней узнает, он может ее забрать. Из-за этих чертовых денег. Потому что он поймет, что она важна для тебя. Вспомни, что было с Элли. Он едва не убил ее, а Хейли не такая, как Элли. Она защитить себя не сможет. – вздыхает, шумно сглатывает, берет в руки стакан с водой и пьет снова. – Её жизнь и так сломана, не сделай хуже. Пожалуйста, Дилан. Не погуби ее. И О’ Брайен молчит, потому что не знает, что ответить. Ведь, черт возьми, Кесси права. Впервые она говорила слишком очевидные вещи, которые он сам увидеть не мог. Потому что Дилан был настолько ослеплен Хейли, что не замечал их. Не замечал опасности, которой мог подвергнуть маленькую Паркер. – Я постараюсь собрать деньги до конца недели, – продолжает Кесси. – А ты будь осторожен и не провоцируй Эрна. Отыграешься на нем потом. Конечно, отыграется. А сейчас он хочет увидеть Хейли. Хотя бы сейчас, последний раз, можно?***
XYLØ – Afterlife Переключаю каналы на телевизоре до тех пор, пока не нахожу музыкальный. Люблю его включать, когда ничего особо интересного не идет, а так можно посмотреть клипы и одновременно поделать какие-нибудь дела. Делаю большой глоток кофе, который уже немного остыл и беру карандаш. Подношу к листу бумаги и продолжаю рисовать, постепенно накладывая одну тень за другой, растирая пальцем. Немного отвлекаюсь, делая еще один глоток кофе. Смотрю на рисунок, прикидывая, похож он на Дилана или нет. Сама не знаю, почему вдруг решила его нарисовать. Просто при каждой мысли об этом парне мое сердце предательски сжималось, и появлялась толика волнения, которое было приятным и пугающим одновременно. Эй, Хейли. Ты же не веришь в чувства. Но почему сейчас думаешь о них? Не знаю. Продолжаю накладывать на рисунок тени, прорисовываю некоторые черты лица, делаю их мягче, слегка растирая пальцем. Вновь делаю большой глоток кофе и беру карандаш пожестче, начиная рисовать волосы. Такой творческий беспорядок на голове, как у Дилана, невозможно повторить. Он сам был какой-то неповторимый. Эй, Паркер. Ты совсем офигела? Следи за мыслями. Дилан такой же, как и все. В нем нет ничего неповторимого. Все парни одинаковые. Забыла? Но было слишком тяжело забыть, потому что все мои мысли всегда смешивались, когда они начинали касаться Дилана. И я считала его другим, но при этом, что-то внутри меня говорило, что он такой же, как и другие. Как все мои одноклассники, как парни из фильмов. Потому что он парень. А парни все сволочи. Не так ли? Вздрагиваю, когда слышу легки удар о стекло окна. Мне кажется, что послышалось, но все равно откладываю карандаш и планшет с листом бумаги в сторону, после чего встаю и направляюсь к окну. Открываю его и выглядываю. Черт. Там Дилан. Черт. Нет, только не это. – Эй, Хейли, – зовет тихо, но я слышу каждое слово. И слышу оглушающий стук своего сердца, которое, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Отскакиваю от окна, понимая, что сейчас выгляжу ужасно. Он же не должен видеть меня такой. – Хейли! Вздрагиваю из-за его голоса. Черт, О’Брайен, зачем ты пришел? – Чего тебе, О’Брайен? – спрашиваю, вновь высовываясь в окно, молясь, чтобы он не заметил моего ужасного внешнего вида. – Пошли, погуляем? – спрашивает, переминаясь с ноги на ногу. Я смеюсь, но тихо, чтобы не услышали родители. Наверное, они уже спят. – Ты с ума сошел? Уже поздно, – говорю, хихикая. – А в этом вся суть, – слышу его смешок. Черт, он издевается? – Дилан, давай не сегодня? Уже поздно и я хочу спать, – да, весомый аргумент, Хейли. Такой весомый. Да и гулять ты с ним не хочешь, да? Так не хочешь, что готова прямо сейчас через окно к нему выскочить. Ну, так давай, дерзай. – Давай уже, не ломайся. Жду тебя у машины, – кидает он и разворачивается, уходя. Так, Хейли. Спокойно. Ты просто пойдешь, погуляешь с О’Брайеном. И плевать, что ночью. Он же тебя не съест вместо ужина. Давай, Хейли. Ты сбегала ночью из дома одна, а теперь просто пойдешь погулять. Родители обрадуются. И я пошла. Быстро переоделась, собрала волосы в невысокий хвост. Мне слишком сильно хотелось выглядеть немного иначе, чем всегда. Черт, он же ждет меня там. Он. Парень, которому я нравлюсь, ждет меня внизу. Меня, психованную Хейли Паркер. Закидываю на плечо сумочку, выключаю свет в своей комнате. Надеюсь, родители уже правда спят, и не захотят встать внезапно, чтобы попить, например, чай. Тем более, сбежать из моего дома не так уж и сложно. После всех моих ночных похождений они даже не решили поставить замок, чтобы закрывать меня на ключ на ночь. Наверное, думают, что я исправлюсь. Аккуратно нажимаю на ручку, открывая дверь. Выхожу, аккуратно наступая на пол, боясь, что он может внезапно скрипнуть. Даже не думаю о том, что в коридоре плитка, и она не скрепит, как ламинат. Черт, Хейли, успокойся. Закрываю дверь в свою комнату и на носочках иду к лестнице. Хоть бы родители спали. Хоть бы их не было на кухне. Быстро спускаюсь по лестнице и подбегаю к входной двери. Беру из ключницы ключ и открываю замок, выходя на улицу. Точно так же закрываю дверь на замок, после чего убираю ключи в сумочку. А теперь успокойся и будь пофигисткой Хейли Паркер, которой плевать на всех и вся. Но ты уже вышла к нему, разве так ты демонстрируешь свое отношение к нему, Хейли? Чертов голос в голове не желает оставлять меня в покое. Только не волнуйся, Хейли. Это же Дилан. Просто Дилан. Но внутри уже все сжалось от волнения, а сердце трепетало, будто ожидая чего-то. Черт, когда все успело измениться? Когда по коже стал пробегать холодок, при единой мысли о нем? Черт, да когда я вообще о нем думать начала? Подхожу к машине, около которой, облокотившись на капот, стоял О’Брайен. В толстовке, джинсах и кедах, как всегда. Все такой же Дилан. Такой знакомый мне, безумно раздражающий, улыбающийся. Подхожу к нему ближе и отмечаю, что мне стало невыносимо жарко. Со мной просто рядом чертов О’Брайен. Просто рядом. С каких пор от близости с ним я начинаю сходить с ума? – И ради какой-то прогулки по городу ты вытащил меня из дома? – спрашиваю я, унимая дрожь в голосе. – Но ты ведь согласилась, – говорит он, отрываясь от капота и открывая мне дверь. Сажусь, пристегивая ремень безопасности. Вдох-выдох. Я должна успокоиться. Но это тяжело, потому что я никогда ни на кого так не реагировала. Никогда. Как называется эта фигня, когда из-за какого-то человека у тебя по коже мурашки и ниоткуда взявшееся волнение? Он тебе нравится. Что? Нравится? Абсурд. Он не может мне нравится. Это какая-то дикость. Я и какие-то чувства, которые презираю всей душой. Нет. Это определенно что-то другое. Не могла же я влипнуть так сильно, правда? Дилан садится за водительское сиденье и, захлопнув дверь, заводит мотор. После чего включает радио и по салону медленно разливается довольно приятная музыка. Я откидываюсь на сиденье и прикрываю глаза, пытаясь расслабиться. Приоткрываю окно, чтобы впустить немного воздуха. Интересно, к этому можно привыкнуть? Беру в руки небольшой кусочек картошки фри и закидываю ее в рот. – Ты серьезно вытащил меня из дома, чтобы поесть? – вскидываю брови, взяв еще одну картошку. – Просто подумал, что было бы неплохо перекусить, – он пожимает плечами, кусая свой гамбургер. – Тем более, до этого мы долго катались по городу. – Ага, пока ты искал закусочную, которая работает ночью, – усмехаюсь, закатывая глаза. Правильно, Хейли. Так его. – Скажи, – начинает осторожно. – Давно это у тебя? – Ты так говоришь «это», будто у меня есть третья нога или рука, – смеюсь. – Мне было одиннадцать, когда произошел первый срыв. – А потом? – Потом отошла, – продолжаю я, стараясь показать, что эта тема мне неприятна. Парадоксальная Хейли, говорит, но намекает, что не хочет говорить. Где логика? – Но из-за кое-каких обстоятельств случился второй приступ и уже после этого мне назначили психолога. Ну, а потом это немного обострилось, начались приступы. – И ты никогда не пыталась покончить собой? – продолжает спрашивать, лениво кусая гамбургер. – Это слишком хорошая тема для обсуждения, особенно за едой, – усмехаюсь, но понимаю, что шутка получилась неудачной. – Пыталась, один раз. Но пожалела родителей и решила, что можно попробовать жить дальше. Тогда я еще не знала, что это не лечится. – Когда мне было четырнадцать, я тоже пытался покончить собой, – неожиданно говорит Дилан. Наверное, мои мысли были написаны у меня на лице, потому что его лицо мгновенно побледнело. – Так и знал, что не нужно было говорить. – Нет, все нормально. Просто ты показался мне слишком жизнерадостным для всего этого, – говорю я, отпивая коктейль. – А… из-за чего ты хотел это сделать? Он молчит. Недолго. Видимо думает, что сказать. – Я был слишком впечатлительным ребенком, а в классе меня не любили. В один день я понял, что так не могу, – усмехается, – меня спасли. А потом я нашел друзей и все изменилось. Я долго-долго смотрю на него, пытаясь понять, что еще могло быть такого в жизни у Дилана. Оказывается, не все так, как нам кажется. Молодец, Хейли. Ты, наконец, дошла до этого. Глупо думать, что все показывают своих демонов, как ты. – Это нормально, – неожиданно говорю я, даже не осознавая, что за чушь несу. – Все люди ошибаются, никто не исключение. Ты же сейчас не хочешь взять нож и вскрыть вены прямо тут, верно? Потому что понял, что ошибался, – черт, Хейли, заткнись и прекрати нести всякую чушь. Просто заткнись. – И что ты теперь думаешь обо мне? – спрашивает, доедая гамбургер. Серьезно, Дилан? – Что ты слишком хороший для того, чтобы быть парнем. – Это в тебе уснула мужененавистница или ты правда так думаешь? – смеется. – Нет, я правда так думаю, – допиваю коктейль. – Парни слишком гады, чтобы им можно было верить. А ты почему-то не такой. Хм, а почему же, Хейли? – Ладно, пошли в машину? Молчим. Всего пару минут, а как-то неловко. Тишина давит на уши. – Скажи, а почему вы переехали? – спрашиваю. – Ну, мама встретила отчима, как-то у них завертелось и они поженились, – начал Дилан. – Потом оказалось, что он работает тут и пришлось переехать, – вздыхает. – Как видишь, мое прошлое не настолько темное, – усмехается. Я разворачиваюсь к нему лицом, облокачиваясь на дверь машины. – А ты, Хейли Паркер, когда-нибудь думала уехать отсюда? – О’Брайен убирает волосы с глаз. – Нет, – отрицательно мотаю головой. – С моей болезнью только куда-то ехать. Мне только ради того, чтобы сходить в школу, нужно выпить, как минимум пять препаратов. Иначе бы я сидела дома, что меня весьма радовало бы. – А меня бы нет, – неожиданно говорит он и вновь возвращается былая неловкость. – Только не говори, что тогда бы мы не встретились, – я смеюсь. – Это самая отвратительная фраза, которую кто-либо говорит, я всегда ее ненавидела в фильмах. – Ну, ты подумай сама, кто бы тогда бесил тебя каждый день в школе? – Дилан улыбается. И мне так сильно хочется провести рукой по его щеке, что сжимаю ладонь в кулак и убираю за спину. – И кого бы я постоянно искал в толпе? – Другую, нормальную девушку, – выделяя слово «нормальную», я убираю с лица выбившуюся прядь волос. – А если для меня ты нормальная? – спрашивает Дилан. – Это странно. Ты постоянно называешь себя ненормальной. И иногда это раздражает. Ты ведь абсолютно нормальная, красивая, умная. Такая же адекватная, как и другие. – Посмотри мою медицинскую карточку и увидишь, сколько психических препаратов я принимаю, чтобы быть адекватной, – вздыхаю, шумно сглатываю. – А что, если именно это мне в тебе и нравится? То, что ты ненормальная, а? – я даже не замечаю, как его рука оказывается на моем плече. – За это ты мне и нравишься, Хейли Паркер. Ты особенная. – Я… я не могу нравиться тебе, Дилан, – и я вижу, как он вздрагивает. Точно так же, как и я, когда О’Брайен называет меня по имени. И мне становится невыносимо жарко, практически нечем дышать. Потому что он слишком близко. – Я не верю во все это, понимаешь? Чувства не для меня. А сама к нему что-то чувствуешь. – Но при этом ты мне все равно нравишься, Хейли Паркер. И теперь мой черед вздрагивать. И чувствовать, как щеки буквально горят огнем. Как? Как за какую-то минуту мы можем переходить от ссоры к такому? Как? Это же неправильно. Он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке и место, где Дилан касается меня, рассыпается на мелкие кусочки и начинает гореть еще сильнее. Внизу живота начинает сладко потягивать, и я буквально задыхаюсь, чувствуя все это одновременно. Все незнакомое и новое. Все разом. Все со мной. Его глаза, такие прекрасные, смотрят на меня так внимательно и изучающе. Мне хочется сгореть на месте, лишь бы это закончилось, но при этом я хочу, чтобы Дилан смотрел на меня так вечно. Он слишком близко. Я буквально чувствую его рядом с собой, он едва не касается меня всем телом, а внутри какая-то частичка меня настолько жаждет, чтобы коснулся, что я буквально разрываюсь на части. Господи, сделай уже что-нибудь! И я задерживаю дыхание, когда лицо О’Брайена медленно приближается к моему. Просто потому, что не могу дышать. Просто потому, что, кажется, каждый звук отвлекает и из-за него все может закончиться. Его лицо настолько близко, что я чувствую на щеке теплое дыхание, его губы в миллиметре от моих. Давай же, О’Брайен. Давай. И его губы слегка касаются моей щеки и, кажется, что сердце остановилось. Остановилось и рассыпалось на мелкие кусочки одновременно. Место, где Дилан почти оставил поцелуй, начинает гореть с неимоверной силой, и я не знаю, как сдерживаюсь, чтобы не поцеловать его самой. А мне так хочется. Дико хочется. И каждая секунда тянется, его дыхание такое теплое. Все тело горит огнем, я задыхаюсь, потому что боюсь дышать и спугнуть его. Закрываю глаза, замечая, как дрогнули ресницы на прикрытых глазах Дилана. Его рука мягко ложится мне на шею и притягивает к себе… И резкий звук мобильного оглушает меня, что я выдыхаю так громко, как не ожидала сама. В легкие прорывается поток свежего воздуха, и я чувствую холод по всему телу, не прекращаемую дрожь. Дилан резко отстраняется от меня, я разочарованно выдыхаю, удивляясь сама себя. Достает из заднего кармана джинсов мобильный телефон и снимает трубку, отходя немного в сторону. А я продолжаю судорожно вдыхать и выдыхать воздух, пытаясь кое-что осознать. Он почти меня поцеловал. Почти. Поцеловал. И черт. Как я хотела этого. И хочу до сих пор.