Тихая / Quiet

Мы привыкаем ко всему. Это очень странно и неправильно. Мы привыкаем к издевательствам. Привыкаем к окружающим нас людям и нашему денежному состоянию или его отсутствию. Привыкаем к фальшивым друзьям и семьям, где все чужие друг для друга. Люди привыкают ко всему, что должно их разрушать. Мы привыкаем к каким-либо тяжёлым жизненным условиям и пытаемся вынести все то, что преподносит нам судьба, в надежде на то, что после плохого последует хорошее. А когда вновь происходит что-то плохое, мы даём этому оправдание и надеемся, что все равно после всего этого найдётся проблеск света в нашей жизни. Но этого не происходит. Мы живём в пустых надеждах на лучшее, не замечая настоящего. Того, к чему мы привыкли. И в наши головы даже не приходит мысль, что нужно лишь раз выйти за рамки, и твоя жизнь круто преобразуется. Не всегда же все будет плохо, верно? Меня всегда удивляло в людях эта странная зависимость друг от друга. Как они относятся друг к другу в момент их первой встречи, и что происходит, когда спустя пару свиданий вы уже не можете представить вашу жизнь друг без друга. Это казалось мне диким и совершенно не нужным в жизни. Я считала, что жизнь нужно тратить на себя. Ведь, если много лет спустя мы оглянемся назад, будем жалеть. Хотя, я практически уверена, что жалеть мы будем всегда. Нужно научиться жить так, чтобы никогда не жалеть о прошлом. Мы с Диланом избежали всей этой романтической ерунды, когда ты с трепетом ждёшь восьми вечера из-за того, что тогда должна подъехать его машина к твоему дому и увести вас в какое-нибудь до жути милое местечко. Когда ты весь вечер сидишь как на иголках из-за того, что боишься сказать что-то не то, а в конце всей этой «прелести» он должен оставить на твоих губах поцелуй и уйти домой. А ты, как самый счастливый человек на свете, зайдёшь домой и, закрыв за собой дверь, медленно сползёшь по ней, прикусывая нижнюю губу и детально прокручивая весь ваш идеальный вечер, говоря себе, что лучше ничего в твоей жизни не было и не будет. Я часто прокручивала нашу с Диланом первую встречу в своей голове, придумывая множество различных вариаций на тему «что могло бы быть, если бы я сделала так...» и это казалось мне абсурдным, но не делать этого я не могла. Само выходило как-то. Я определено точно считала, что должна была как-то повежливее к нему отнестись, постараться подружиться и вообще, начать обсуждать миллион волнующих меня тем, но потом я вспоминала, что тогда была совершенно другим человеком. Я буквально выживала, изо дня в день приходя в школу, посещая психолога и постоянно там отмалчиваясь. Я ненавидела своих одноклассников и все, что касалось взаимоотношений между людьми. Я ненавидела все, что вело к контакту с обществом. Пока этот парень не влез в мою жизнь, слишком нагло, что меня безумно выводило. Но почему я так быстро сдалась? Потому что ты слабая, Хейли. Меня тянуло к нему. Даже сейчас, когда расстояние между нами было мизерным. Даже в тот момент, когда я целовала его. Или в тот, когда он обнимал меня во сне, а я ворочалась, пытаясь заснуть. Мне всегда хотелось его. Во всех смыслах. И это чувство казалось мне странным и новым, причём, совершенно не свойственным прежней Хейли. Я хотела видеть, как он просыпается, но Дилан всегда вставал раньше меня. Мне хотелось видеть, как он засыпает, но почему-то я никогда не обращала на это внимание. Что весьма парадоксально, ведь я даже не замечала, как О'Брайен засыпает, слегка приобнимая меня за талию. Мне хотелось изо дня в день видеть его лицо, с этими потрясающими родинками, открытую улыбку и его божественные глаза цвета осенних листьев. Мне просто хотелось его. – Может, пойдём спать? – с того времени, как мы сбежали, прошло пару дней. Но мне казалось, что намного больше. Отец звонил мне миллион раз, но я не ответила ни на один звонок, пока О'Брайен не выхватил телефон и не сказал моему отцу, что я погощу у них немного. И тот был не против, что повергло меня в самый настоящий шок. – Сейчас только девять, – отвечает он, переключая канал на телевизоре. Это напомнило мне фильмы про молодые семьи, что заставило меня усмехнуться. – Чего смеёшься? – спрашивает Дилан, приобнимая меня за плечи. Я приподнимаю голову с его плеча и оставляю короткий поцелуй на его щеке. Дилан улыбается и больше мне не нужно. – Просто так, – тихо отвечаю я. – Мне никогда не было так спокойно, – вдруг озвучиваю свои мысли я, вновь кладя голову на его плечо, и уставившись в телевизор, по которому опять шла какая-то бессмысленная передача. – Никогда. С того самого дня, когда я вернулась из больницы домой. – Твоя мать поступила с тобой отвратительно тогда, – говорит О'Брайен, легко сжимая моё плечо. – Я знаю, – морщусь, – но она думала, что поступает хорошо. Спасает меня. – Пряча в психушке, – кивает он, фыркая. – Давай не будем об этом, ладно? Каждый раз, когда ты говоришь о матери, мне хочется её придушить. – Но она по-прежнему моя мать и я люблю её, – отвечаю я. – Чтобы она не сделала. – Вот, почему в тебе столько доброты к ней? – Дилан переключает телевизор на другой канал. – Она этого не заслуживает. – Этого заслуживает каждый человек, – я пытаюсь быть рассудительной. И правильной. Потому что это правильно. – Жаль, что поняла это поздно. – Почему ты так добра к ней? – вновь спрашивает он. – Это тоже не правильно. – Помниться, это я хотела её придушить, а ты был слишком добр к ней, – вспоминаю я. – Просто, прошло время и я поняла, что была не права. Она заслуживает счастья и нормального, здорового ребёнка, которого не нужно будет водить к психологу, чтобы тот с умным видом поговорил с ним на обыденные темы. Кстати, психолог никогда не помогает. Вообще. Так что, если что, то это пустая трата времени. И денег. Дилан усмехается. – Хейли, я открою тебе один секрет, – смотрит на меня долго, что аж мурашки по коже бегут. – Ты самая нормальная из всех людей, которых я когда-либо знал. Я смеюсь, запрокинув голову назад. Это показалось мне таким смешным, что я даже не обратила внимания на то, что Дилан был слишком серьёзен. Слишком. – Я не шучу, Хейли Паркер, – слегка наклоняет голову вбок. – Это глупо, Дилан. Мы оба знаем, кем я являюсь. Только ты не знаешь всего того, что я вытворяла раньше, до встречи с тобой, – говорю я. – И что же? – О'Брайен вскидывает бровь, ожидая ответа. – Я могла на кого-то накинуться, на моих руках никогда полностью не заживали порезы, часто доводила маму до слез и почти добилась того, чтобы меня исключили из школы, – перечисляю я, отстранившись от парня. – Но самым ужасным по-прежнему остаётся то, как я накидывалась на людей. И я готова повторить тебя это миллион раз. Ты не видел этого. Я чувствовала себя бешеной, не могла контролировать свои действия. Мне хотелось их убить. – Но тебя же не забрали... – замолкает, не договорив. – Ой, неужели ты думаешь, что кому-то есть дело до мелкой соплячки вроде меня? – облокачиваюсь на спинку дивана. – Они задали мне пару вопросов, провели два теста и просто назначили психолога. Чтобы «контролировать изменения». Но им плевать, Дилан. Всем плевать на меня. – Но мне нет, – он вдруг резко хватает меня за руку, несильно сжав ладонь. – Неужели ты забыла? – Конечно, нет, – шепчу. – Я этого никогда не забуду. Притягиваю его к себе за шею, обнимая. Дилан держит меня слишком крепко, как будто ему придётся меня отпустить. И это мне нравится. Нравится этот страх потерять его, что я так отчаянно начинаю за него хвататься, будто это последняя возможность спастись. И мне становится страшно за то, что я сейчас чувствовала. Животную ярость. – Мне нужно кое-то тебе рассказать. Его голос раздаётся где-то рядом с моим ухом, О'Брайен ослабевает хватку. – Говори, – киваю. Он отстраняется от меня, из-за чего мне становится как-то холодно и немного не по-себе. Дилан прикусывает щеку, сжимая ладони в кулаки. Он не отрывает от меня пристального взгляда, из-за которого внутри зарождается нервный комок. – Это очень длинная история, – говорит он. – Я не хотел тебе об этом говорить, но я боюсь, что он сделает с тобой что-то. – Кто – он? – спрашиваю. – Мой бывший лучший друг – Эрн, – как-то печально и очень трагично, словно в фильме, произносит Дилан и мне хочется усмехнуться, но кое-как сдерживаю себя. – Мы познакомились два года назад. Я тогда пристрастился к игре в покер, проиграл кучу денег. Мама, конечно же, этого не знала, – он нервно сглатывает. – Когда я проиграл одному очень нехорошему человеку довольно крупную сумму, я хотел бежать. Но Джеф помог мне. Он погасил все мои долги, но взамен просил, чтобы я работал на него. Я, конечно же, согласился, ведь по-другому нельзя было избавится от долгов. Эрн занимался торговлей наркотиков и оружия, разумеется, незаконной. Я не обратил на это внимания, думал только о долгах и новых партиях. И потом я проиграл слишком много денег, Джеф снова заплатил за меня, но потребовал, чтобы я вернул ему эти деньги, потому как они нужные ему для бизнеса. Мы поругались. Очень сильно поругались. Эрн стал угрожать моей матери. Тогда я понял, что влип по-крупному. Как раз в это время у мамы уже намечалась свадьба, – я слушала, наблюдая за тем, как меняется его спокойное выражение лица на более тревожное. – Мама обо все узнала, разумеется, она разозлилась. Но она сразу же предложила переехать, чтобы хоть как-то спасти меня, ведь было понятно – не отдам ему деньги, стану трупом. Мы переезжали из одного города в другой, пока не приехали сюда. Но он меня нашёл, Хейли, понимаешь? Я слишком хорошо знаю Эрна и он не остановится ни перед чем. – Я могу помочь с деньгами, Дилан, – говорю я. – Вернее, мой отец может. Это не проблема. – Ему уже не нужны деньги, – отмахивается О'Брайен. – Пару дней назад я отдал ему всю сумму, Кесси помогла. Ему нужен я, понимаешь, Хейли? – он будто бы и не спрашивает, а говорит сам с собой, уставившись куда-то вдаль, сквозь меня. – Мы с ним слишком сильно поругались и теперь он хочет забрать у меня все. И он знает о тебе, понимаешь? Он знает, что ты дорога мне, малышка. И я боюсь, что он с тобой что-то сделает. Я чувствую, как лёгкие наливаются свинцом. Воздуха катастрофически не хватает. Страх подгорает меня всю, он кончиков пальцев, до кончиков волос. И только теперь я понимаю смысл выражения «сердце ушло в пятки». И это чувство весьма неприятное. – Тогда нам нужно бежать, – севшим голосом говорю я. – У нас есть загородный дом, там можно спрятаться. А потом убежать ещё куда-то. – Смысл не в том, чтобы от него бегать, – тихо говорит парень. – Он все равно найдёт нас. Но, Хейли, я готов отдать свою жизнь в обмен на твою. Потому что ты этого достойна. – Смысл мне жить, Дилан? – вдруг срываюсь я. – Смысл мне жить, если я вот-вот «слечу с катушек» окончательно, м? Смысл мне постоянно всем мешать, если рано или поздно я сама себя уничтожу? – продолжаю спрашивать. – Я чувствую, что это произойдёт скоро. И я боюсь, что сделаю с тобой что-то. Я правда боюсь тебе навредить. И лучше пусть меня убьет твой чокнутый бывший друг, чем я сделаю что-то с тобой, ясно?! – Эй, малышка, – Дилан вдруг резко хватает меня за запястья, приближая своё лицо у моему. – Ты никогда не сойдёшь с ума. Для меня ты всегда будешь такой Хейли. – он отпускает одну мою руку, нежно проводя кончиками пальцев по щеке, влажной от слез, непонятно откуда взявшихся. – Я запомню тебя такой на всю свою жизнь. С мокрыми от слез щеками, растрёпанными волосами, такую веселую, но одновременно очень грустную. И я буду каждый день напоминать тебе, кто ты такая. И Дилан так резко накрывает своими губами мои, что я не успеваю набрать в лёгкие кислорода. Но продолжаю отвечать на его поцелую, цепляясь пальчиками за ткань его рубашки. Мы с Диланом никогда не сможем быть раздельно. Это просто невозможно. И плевать, что сейчас мной говорят эмоции, что через год от этих чувств ничего не останется. Он уже стал частью меня, которую я не хотела терять. И просто не могла. Я любила его, черт возьми. И, наконец, смогла признаться себе в этом. Жаль, что ему, пока, не могу.

***

Я наливаю в кружки кипяток, заваривая чай. Дилан сидит за столом, переключая каналы на телевизоре. Весь наш сегодняшний день прошёл весьма скучно. Сходили в магазин, посмотрели миллион фильмов. И это было потрясающе. Как раньше я могла все это ненавидеть? В дверь начинают звонить и я вздрагиваю. – Это, наверное, Кесси. Она обещала зайти сегодня, – говорит О'Брайен, вставая со стула. – Пойду открою. Раздаются его едва слышные шаги, я продолжаю заваривать чайный пакетик в кипятке, что-то напевая себе по нос. Достою из настенного шкафчика батон, беру лоску и нож, и, положив на доску хлеб, начинаю его резать. Сегодня у меня было весьма хорошее настроение, даже несмотря на то, что вчера мне рассказал Дилан. Я верила, что у нас все будет хорошо. Не может же быть всегда все плохо, да? Входная дверь квартиры с грохотом открывается и я слышу какой-то шум и голоса. Внутри меня все оцепенело от ужаса и страха. Кесси опять поругалась с Кайлом? – О'Брайен, ты такой идиот! – доносится до меня низкий мужской голос. Я крепко сжимаю в руке нож, медленно шагая к выходу из кухни. Мне нужно было проверить, все ли в порядке с Диланом. Я выхожу в прихожую, сразу замечая Дилана, которого какой-то мужчина крепко держал за заведённые за спину руки. Меня сковывает ужас, я замираю, не зная, что мне делать. – А твоя крошка очень даже ничего, О'Брайен, – говорит мужчина, стоящий рядом с Диланом. – Твой вкус на девушек по прежнему изумителен, – продолжает он. Я не свожу взгляда с Дилана, который замер, ничего не пытаясь предпринять. Неужели он смирился с этим? Но я-то нет. – Не трогай её, Джеф, – подаёт голос Дилан. – Забирай меня, но её не трогай. Прошу. Лицо мужчины искажается в какой-то омерзительной гримасе, он начинает смеяться, что никак не соответствует его выражению лица. – Не трогай её, Джеф,– передразнивает он Дилана. – Возьми меня. – вся его компания начинает смеяться. – Какой же ты дурак, О'Брайен. Я предлагал тебе все. Хорошую работу, бабки и женщин, но ты отказался от всего и сбежал, – я продолжала стоять, крепко держа в руке нож. Они даже не пытались забрать его в меня. Не видели во мне угрозу? – Но ты предал меня, сбежал. Украл деньги. И теперь просишь оставить тебя в покое, – голос мужчины был спокойным, что никак не соответствовало этой ситуации. – Я не прощаю предательства, друг. За них я очень жестоко наказываю. И ты будешь смотреть на все это, пока мне не надоест. Неожиданно мужчина указывает рукой в мою сторону, и двое здоровых мужчин направляются ко мне. Я выставляю вперёд нож, пытаясь хоть как-то постоять за себя, ведь понимала одну вещь – я должна как-то помочь Дилану. Мужчина резким ударом выбивает из моей руки нож, он отлетает в сторону и мне ничего не остаётся, как начать пятиться назад. Долбанный инстинкт самосохранения как всегда подвёл. Мужчины хватают меня под руки и ведут ближе к Джефу Эрну. – Слушай, О'Брайен, а она и впрямь ничего, – говорит мужчина, хватая меня рукой за лицо. – Может, разрешишь моим ребятам с ней поразвлекаться? Может, они и уговорят меня отпустить тебя. – Пошёл к черту, старый ублюдок! – кричу я, пытаясь убрать его руку со своего лица. – Ах ты мелкая дрянь, – лицо Эрна искажает гримаса злости и я начинаю жалеть, что сказала это. Он резко замахивается и наотмашь бьет меня по лицу, с ужасной силой, что я задерживаю дыхание и закрываю глаза. Правую щеку обжигает огнём, резкая вспышка боли и я начинаю видеть все, как в тумане. Только не сейчас. Долбанный приступ должен начаться позже. Не сегодня. Дилан резко вырывается из рук мужчины, который прежде держал его. Он что-то кричит, хватая Эрна и пытаясь его ударить. Я чувствую, как меня отпускает один из мужчин. Боковым зрением замечаю пистолет в его рука, мне хочется крикнуть Дилану, чтобы он увернулся, но я лишь раскрываю рот и замираю, не в силах что-либо произнести. Слышу выстрел. Ещё один. И возвращаюсь к реальности, начиная кричать. Это прошло. Но они все ещё здесь. Вижу, как Дилан отпускает Джефа, медленно оседая на пол. Как Эрн поправляет воротник своей рубашки и вытирает с лица кровь. Смотрю на О'Брайена, который не сводит с меня пристального взгляда и улыбается, всем своим видом пытаясь показать, мол, я пытался. На его светло-серой рубашке начинают проявляться капли крови и я вновь застываю, от охватившего меня ужаса. И от осознания, что он может умереть. – Зачем ты в него стрелял? – спрашивает Эрн, смотря на мужчину, стоявшего рядом со мной. – Я бы сам разобрался. Входная дверь резко открывается и в неё заходит ещё один. Я сразу же узнаю его. Кайл. Но что он тут делает? – Кайл! – кричу я. – Помоги нам, пожалуйста. Но парень смотрит на меня, как на круглую идиотку и меня вдруг озаряет мысль. Это он. Он рассказал Джефу о местонахождении Дилана. Рассказал обо мне. Об этой квартире и обо все, что имел Дилан. Он предатель. – Знаешь, О'Брайен, – вдруг вновь начинает Джеф, – ты очень невнимательно подходишь к выбору друзей. Кайл с самого начала был со мной, добывал информацию. И как хорошо, что он встречался с твой сестрой. Она рассказывала много всего интересного. И не успела он только рассказать одно, как я уже об этом знал. Не успел ты только подъехать к дому этой маленькой мерзавки, как я уже об этом знал. Я многому тебя пытался научить, О'Брайен. Только ты предпочёл бегать от меня, а не дружить. – Отпусти её, – тихо произносит Дилан и моё сердце разрывается на миллион кусков. Его голос был немного севшим, его футболка была в крови. И мне хотелось кричать о помощи. – Убей меня, но её отпусти. Умоляю, не трогай Хейли. Джеф снова смеётся, будто Дилан говорил смешные вещи. – Конечно же, я убью тебя, – мужчина кивает. – Но в начале ты будешь смотреть, как я убиваю её. Я перевожу взгляд на Кайла, который с ухмылкой смотрит на меня. Затем на Дилана, в уголках глаз которого скапливается жидкость. Потом на Эрна, который держит в руках охотничий нож. И я понимаю, что должна бежать, если хочу спаси его. Выдергиваю руку, которую держал этот противный мужчина, от которого несло дешёвым одеколоном. Бегу по направлению к Дилану, не зная, что буду делать дальше и как пройду мимо Эрна и Кайла. Просто бегу. Джеф надвигается на меня, как огромная скала. Я пытаюсь собрать все своё мужество, которое только могло во мне быть, и толкаю его назад, осознавая, что выходит чист. Смотрю на Дилана, который улыбается, произнося одними губами: – Я спасу тебя. Толкаю входную дверь на себя, делая шаг вперёд. А потом слышу выстрел и дикую, невыносимую боль в спине. Как она разливается, чем-то холодным и щемящем. Как ноги цепенеют и я не могу двигаться. А потом ещё один. Моей левое плечо начинает гореть, как будто его буквально отрывают. Замираю, прокручивая одну и ту же мысль в голове: «Дилан. Там Дилан. Я должна его спасти». Держась за дверной косяк, медленно оседаю на пол, чувствуя, что больше не могу держаться на ногах. – Молодец, Кайл, – слышу голос Джефа. – А ты, крошка-Дил, лежи и наблюдай за тем, как подыхает твоя сучка. Лежу на полу, упираясь головой в дверной косяк. Не свожу глаз с Дилана, который с лютой ненавистью смотрит на Кайла. Я уверена, что, если бы он мог встать, убил бы Кайла на месте. Мужчины медленно покидают квартиру, перешагивая через моё тело. Я чувствую, что даже не могу пошевелить пальцем. Неожиданно моей руки касается другая, в кожаной перчатке, и вкладывает в мою что-тяжелое, неприятное но ощупь. Я прикрываю глаза, чувствуя, что разум уже давно затуманился. – Дилан, – шепчу из последних сил. – Дилан, я люблю тебя. Но он молчит. Его глаза закрыты, он не издаёт не единого звука. Грудная клетка не шевелится и я понимаю – он даже не дышит. Я хочу кричать, все рвать и метать, убить этого Джефа и его дружков, но понимаю, что виновата я. Я уверена, что можно что-то сделать, мне просто нужно позвать на помощь. Я должна попробовать спасти его. Пытаюсь пошевелить пальцами правой руки. Упираюсь на локоть, пытаясь привстать, но ничего не выходит. Падаю на пол и по спине разливается новая порция боли. Морщусь, издавая едва слышный стон. По щекам начинают стекать горячие слёзы, я пытаюсь шептать: – Дилан, прости меня. Я умоляю, прости... Смотрю на него, но он по-прежнему не шевелится, а из его раны по-прежнему сочится кровь. А потом я услышала звук сирены.