Эпоха полночных кошмаров. Преемники

Небо тут уже не светлеет. Может, кроны деревьев всё загораживают? Но если и подняться выше, впереди лишь непроглядный мрак. Густая тень стремительно неслась над тянущимися к небу деревьями, то и дело покачиваясь из стороны в сторону, редко делая взмахи массивными крыльями, оставляя за собой звучный гул. После дождей воздух ещё влажный, но остывший, тяжелый, холодный. Со стороны Понивилля сюда принесло запах гари и белые туманы пепла. Дышать тяжело, надо опуститься как можно ниже к земле и прижаться к ней грудью, либо подняться как можно выше над этим лесом, чтобы не задохнуться и переждать, когда туманы рассеются. Тут стало как-то совсем тихо, всё зверьё попряталось по норам, дуплам и узким пещерам ближайшего нагорья. Плавно пикируя вниз на показавшийся впереди разрушенный Дворец Двух Сестер, вирус плотно прижал к своему телу крылья, медленной петлей изогнувшись в воздухе и полетев вниз, беззвучно. Руины. Они могли пригодиться, так как под ними ещё оставался крепкий каменный фундамент. Резко расправив крылья в последний момент и избежав столкновения с полуразрушенной колонной, Джезабель ухватился всеми четырьмя когтистыми лапами за её верхушку, заставив старое сооружение треснуть и пошатнуться под его весом. Каменная крошка посыпалась вниз, не выдерживая, но паразит смог удержать равновесие. Недавно найденный по дороге сюда домик на окраине леса и несколько курятников позволили хорошо насытиться, жалко, что там не было самой обитательницы. Но и украденная у Принцессы Любви энергия хорошо подпитала это существо, позволяя продолжать творить ужасное. Оценив сощуренным взглядом руины, Джезабель расправил драные крылья, и треснувший рог на его лбу на мгновенье вспыхнул алым светом, который слабой волной охватил остатки дворца. Ещё одна волна, ещё, ещё, пока этот звук не перерастал в непереносимый гул, смешавший в себе звучание дикого потока энергии и треска камня и земли. Из-под нее стремительно вырывались вверх остроконечные пики каменных пород, вытягиваясь всё выше и выше, охваченные красным энергетическим полем. Замявшись, вирус снова взлетел, теперь кружа вокруг множества новых пик для пристанища. Лежащие поблизости камни, обломки скальных пород и остатки руин — всё шло в ход, для того чтобы дать жизнь новому замку, который чёрной тенью тянулся всё выше на десятки метров. Джезабелю пришлось с силой стиснуть зубы, зарычать, напрячь все свои силы, чтобы позволить острым пикам завершить свой рост на высоте четырёхсот метров. На мгновенье всё стихло, перед тем, как в небо с пронзительным гулом вырвался красный луч, рассекший собравшиеся тучи и видный со всех уголков Эквестрии. Густой, неподвижной спиралью взвились тяжёлые тучи, кольцом окружив ясный красный луч, пронзающий небо. Он поднимался зловещей линией всё выше, исчезая из поля зрения лишь за пределами нового слоя необъятных туч и звезд, которые первые надолго закрыли от чужого взора. Острые пики нового замка, больше напоминавшего скалу, тянулись к небу своими острыми черными концами. Насколько они высокие? Представить страшно, но их прекрасно видно издалека, как поросшую, огромную чёрную тень. Из леса несёт запахом гари — это деревья близ нового замка сгорели под корни, оставляя за собой пустую равнину на ближайшие десятки километров. Земля тут раскалилась, треснула, дымится. Стало совсем тихо, не слышно обжигающего ветра и пения загадочных птиц этого места — все звери, которые попали в пределы досягаемости этого зловещего строения и попавшие в его густую тень, рассыпались в пепел, который беззвучным вихрем кружил по пустующей, стонущей от боли земле. Этой энергии слишком мало, чтобы дать замку не только ужасающий вид, но и защиту. Но Джезабель знал, откуда взять ещё, снова слившись со мраком. Резкий глухой хлопок разнесся по лесу, и в паре сотен метров от зловещего строения в воздухе бешено дёрнулась алая мантия, появившаяся буквально из ниоткуда. Скручиваясь в узлы и извиваясь, как змея, материя с огромной скоростью бросилась в сторону замка, петляя меж его острыми пиками, то и дело цепляясь и оставляя на себе новые драные дыры. От неё исходил неприятный шум рвущейся ткани и глухой гул, то и дело затихающий и шелестящий. Поднимаясь всё выше по душным потокам разгорячённого воздуха подле черных стен, та наконец смогла просочиться в небольшую щель меж темной, как мрак, каменной кладки, скрывшись долой с чужих глаз. Мантия развернулась, вмиг скрутившись в спираль и тут же опадая драными лохмотьями на спину вируса, которого отшвырнуло к стене от резкого торможения. Джезабель злостно, болезненно зарычал, сильно дымясь и лихорадочно поднимаясь на ноги и даже не сразу обратив внимание на «трофей», который он ухватил с собой заместо Кристального Сердца. Часто, шумно дыша через широко открытую пасть тот сжался, еще несколько раз ощутимо дернувшись и кое-как устояв на месте, затих, постепенно приходя в себя. Телепортация требовала огромных усилий для него в таком плачевном состоянии, а теперь эта тряпка на спине лишь жгла оголенную от шерсти кожу, что отдавалось противным покалыванием в мышцах и суставах. Наконец, Джезабель смог перевести свой взгляд на источник этого мускусного запаха. Сладкого, едкого, пропитанного насквозь желанной энергией и силой. На покалеченного аликорна, вместе с которым паразит оказался в узких четырех стенах, которые позже должны были послужить чем-то вроде камеры. Вирус не продумывал внутреннее обустройство замка, но теперь Каденза вместе с ним была загнана в ловушку до тех пор, пока паразит не вытянет из нее остатки сил. Даже тут, окруженная четырьмя стенами, загнанная лицо к лицу с вирусом, не менее раненая, Каденза понимает, что не сдастся, хотя уже предвидит возможный вариант окончания битвы. Но всё равно надо стараться. Надежда погибает последней. В комнате отвратительно несет сыростью, ржавым, окислившимся железом и какой-то гнилью. Свёрнутые после долгих ударов о землю крылья онемели — от них уже не дождешься пользы. Тело жалуется на то, что с ним сделали немым плачем ноющих ран. Ми Аморе зажигает рог ярким дрожащим светом, щурясь от искр, что падают от рога. Мир темноты помещения был нарушен, магическая аура искажала его. В конце концов, когда на конце рога появился магический шар, сверкающий молниями, достиг приличных размеров, аликорн выстрелила им по направлению незащищённой пластинами груди вируса. Шар, летя с большой скоростью, мерцал. Ни дать, ни взять — Кейденс выступала в роли взлохмаченного щенка, что набрасывается на матёрого волкодава. Гулкий удар разнёсся звоном по небольшому помещению, коротким, звучным эхом отдавшись от душных стен и нагоняя разряжённый воздух. Темнота озарилась ярко-голубым светом на мгновенье, после резко дернувшись ослепительно-белой вспышкой и проломив в стене дыру. На пол упали пыльные лучи грязного света, немного озаряя окружение и позволяя разглядеть пыль, толстыми лохматыми ошметками поднявшуюся в воздух после выпада со стороны аликорницы, и с громким шелестом мелькнувшую где-то слева алую мантию, которая не предвещала ничего хорошего. Еще секунда — и на Кадензу бросился сам вирус, благополучно ускользнувший от её удара, погано набросившись со спины и давая о себе напоминание противным рыком в ухо Принцессе Любви, перед тем, как вжать её в пол и свернуться в черно-красный жгут, змеёй обвивающий тело сопротивляющейся кобылицы и пытаясь забраться заостренным концом в ее рот. Крылья принцессы распластались по булыжнику пола, и со стороны она сейчас выглядела, как бабочка, пришпиленная к коллекционной доске. Аликорн стиснула от бессилия зубы, стараясь освободиться, уклониться от конца жгута, но напрасно. Каденза выгнулась дугой, изловчилась и впилась зубами в часть жгута, что был обвит пониже ее шеи и с отвращением почувствовала наполняющийся рот противной темной жижей крови Джезабеля. Хотелось выплюнуть все это, вместе с изменившимся в облике вирусом, но он подобной мысли кобыла лишь сильнее сжала зубы. Жгут туже сжал ее тело в своих объятьях, как питон, всё сильнее и сильнее стягивая свои кольца на конечностях, груди и шее аликорна, пытаясь выбить Принцессу из сил. Четыре стены наполнились глухим шипением, вознёй и тихим хрустом костей, которые не выдерживали такого натиска со стороны губителя. Пыль поднималась под потолок, терпеливо и медленно опускаясь вниз и вновь взмывая вверх от новых потоков разгоряченного воздуха, беззвучным вихрем гоняемым по четырем стенам и сочащимся из дыры в стене, за которой был вид на другую стену — там находился длинный коридор с высокими потолками. По мере того, как больше чёрной крови заливало пол, Джезабель терял не столько сил, сколько терпения, в конце концов не выдержав такой раздражительной стойкости Кадензы, извернувшись и вмиг приняв свой не менее омерзительный, настоящий облик, прижал оказавшуюся на своей груди аликорну когтистыми лапами, тут же поймав ее взгляд своим, не позволяя отвернуться. Что-то невидимое сковало принцессу, заставляя открыть рот в сантиметрах от пасти вируса и почувствовать, как замедляется сердце. Изо рта кобылы вырвался голубоватый, поблескивающий белыми искрами свет, который тут же утягивало в клыкастую пасть. Наконец. Вязкая жидкость, коя всё ещё присутствовала во рту Богини Любви препятствовала более быстрому высасыванию драгоценной энергии. Смутно чувствуя, что уже ничего детального предпринять в виде какого-то удара не сможет, ибо куда ей с переломанными костями, она, тем не менее, лишь туманно смогла прийти к решению расстаться со своей магией. Рог Кейденс полыхнул голубым светом и шустро перемещался изогнутой линией к… Кристальному Сердцу, кое-неизвестным образом оказалось над головами противников. Артефакт бешено закрутился по часовой стрелке, поглощая магию Принцессы куда быстрее, чем вирус. Когда последняя искра волшебной энергии сорвалась с её рога, покинув тело, артефакт исчез толпой искр, прежде чем его смог ухватить Джезабель. Аликорн закрыла глаза, тяжело дыша и еле улыбнувшись уголками губ неудаче врага. В четырёх глухих стенах повисла тишина, нарушаемая лишь биением сердца аликорна. Длинный хвост, туго скрученный из подобия щупалец, как жгут, медленно полоснул собой остывающий пол, на который успела опуститься душная пыль, с каждым вдохом забиваясь в нос и легкие, заставляя закашляться, невольно прослезиться от нехватки чистого воздуха. Плавно оседали на пол и сцепившиеся в мертвой хватке тела белые искры, постепенно угасающие, оставив за собой блеклое напоминание о том, что случилось минуты назад. Раскинувшаяся по полу алая мантия пропиталась кровью и грязью въевшейся в нее пыли, теперь больше напоминая огромную, потасканную половую тряпку. — Что… что ты сделала… что ты сделала?! — тишину разорвал глухой, чуть искажённый голос. Вирус остервенело смотрел на Кадензу, нервно щуря глаза и забив хвостом из стороны в сторону. Он успел ухватить достаточно сил, чтобы не волноваться за свое пребывание в полноценном теле, но всё пошло совсем не так, как он планировал ранее. — Дрянь!!! Едва аликорница бы успела опомниться, как она с Джезабелем уже поменялась местами. Теперь её мордой вжимали в пол, жестко надавив ногой ей меж лопаток и яростно впиваясь острыми когтями в шкуру, сжимая хрупкие плечи, всё сильнее прижимая грудью к полу. Вирус значительно превосходил ее в размерах, лишь на какие-то полголовы не догоняя ростом Селестию. Он давил с такой силой, что был готов раздавить её, как мышь, не моргнув. — ГЛУПОЕ СУЩЕСТВО, ТАКОЕ ЖЕ, КАК И ВАШИ ПОДЧИНЕННЫЕ ТВАРИ! — резко дёрнув Кадензу за плечи вверх, Джезабель с новым усилием ударил её грудью о каменный пол, заставляя подняться в воздух клубы пыли. Как обезумевший, он скалился, не контролируя то, что меж плотно сомкнутых клыков сочится его же кровь и слюна. Корона принцессы любви отлетела в сторону после еще одного такого же удара, последовавшего за первым уже через пару секунд. — ТЫ ЛИШЬ БОЛЬШЕ РАЗОЗЛИЛА МЕНЯ, ОЧЕНЬ СИЛЬНО РАЗОЗЛИЛА! Они будут гореть один за другим, каждый из твоих ненаглядных подчиненных и жителей несчастной Империи, следом за твоим самовлюбленным муженьком! Пока дотла всё не сгниет… пока, пока последние из падальщиков не растащат ваши же кости!!! Теперь он действительно был очень зол, и навряд ли был в силах остановиться. Каждая вспышка боли отражается от стен гулким воем, всхлипами. Стремительно собирающаяся темная кровяная влага вируса вперемешку со слюной падает обжигающими каплями на холку Кадензы. Мора втягивает щеки, схаркивая кровавую гущу на пол. Ощущение собственной обездвиженности загоняет в тупик, не давая даже отползти на пару чертовых сантиметров от мучителя. Кашель ударяется об препятствие из сломанных ребер, получается хриплым, сдавленным и осевшим где-то посреди глотки. Многочисленные сломанные или поврежденные кости врезаются в плоть волчьей хваткой, повернешься — и вот опасность разойтись по швам. — Кристальная империя защищена гораздо надёжней, чем ты думаешь. А с забранной силой и ранами ты не сможешь воспроизвести свои изощренные мечтания в жизнь… — издевательски говорит аликорн, запрокидывая голову назад, чтобы видеть реакцию Джезабеля на её смелые слова. После слов Кадензы не на долго задержалась тишина в этих стенах, вновь с треском разрушаясь, когда острые клыки схватили принцессу за шею, грубым толчком вновь прижимая подбородком к полу. Джезабель глухо, гортанно зарокотал, тяжело, рычаще выдыхая раскаленный воздух и приблизившись к уху аликорна, елозя о него заостренным кончиком морды и озлобленно скалясь, лишь чудом воздерживаясь от того, чтобы не оторвать это ухо и не спустить с кобылы шкуру. Он в бешенстве, непонятным образом держится на грани, проявляя хоть какие-то признаки самообладания. — Меня… не удержала Персия… — сквозь клыки прошипел ей на ухо вирус, уже обеими передними ногами вжимая Мору в пол, надавив теми ей на ободранные плечи, впиваясь в них острыми парами когтей и вороша хрупкий, розоватый пушок, теперь перепачканный в черной и алой крови после ожесточенной схватки. — От меня не защитились острова в Великом океане! Голые стены наполнились жаром вместе с тем, как участилось дыхание Джезабеля, который был готов сорваться в любую секунду, лишь бы покончить с этой ненавистной ему принцессой. Тот с тяжестью втягивал носом едкий, сладкий запах, который еще исходил от ее тела. Вирус снова ухватил её клыками за холку, переминаясь на задних ногах и отпустив через пару секунд, дабы сделать пару усиленных вдохов раскаленного воздуха, который нещадно жег легкие. — Эти мечтания… станут для тебя ночным кошмаром. — Ещё глуше прошипел Джезабель аликорнице на ухо, злостно щурясь и забив из стороны в сторону длинным хвостом. Упавшая на бок после поднятия за холку Кейденс ощутила в голове невыносимый звон. Волосы, ранее кокетливо уложенные, сейчас представляли собой единый комок грязи и высохшей крови. Лицо разбито, по подбородку струится кровь. Конечности сейчас наверняка похожи на кашу. Кровавое месиво. Ожидания очередного хриплого стона не оправдываются, только тишина. Даже характерного бульканья не слышно. Голова уже кружится, предостерегая о скорой потере сознания, но пока Богиня Любви еще находит силы противостоять тьме разума. — Ты можешь говорить все, что угодно. Силу Кристального Сердца… тебе не забрать, дрянь. — После последнего особо громко произнесенного слова Каденза отстраняет голову от пасти Джезабеля, не стерпев горячего дыхания и шипения вируса. Джезабель постепенно стих, но не остыл. Каждый мускул невыносимо жгло, желание разорвать аликорна на части не покидало голову до последнего, но вирус даже не предпринимал попыток убить ее сейчас. Беззащитную, безоружную и раненую, он не попытался удушить острыми клыками, оборвав жизнь ненавистного ему создания с острым, слишком длинным языком и занебесным чувством долга перед народом и чувством собственного достоинства, которое не пало даже в затуманенном от боли и всех увечий рассудке. Какое поганое зрелище, от него паразит хотел скривиться. Снова сладкий запах забивает носовую полость, жжет ноздри и заставляет сделать очередной разгоряченный вдох. Она отдала всю свою силу Кристальному Сердцу, но энергия всё еще в бешеном темпе разливается по её телу вместе с кровью. Это было бы можно назвать силой духа, но это слишком банально и просто. Нет, она всё еще является источником, пускай уже и не той силы, для новых бедствий для всего живого, которые был намерен творить Джезабель и дальше. Это что-то совсем другое, до тошноты сладкое и вызывающие спазмы голода в желудке. — Глупо. — Всё, что изрек коротко вирус, сощурив глаза и схватив Каденсу клыками за гриву, сквозь нее впиваясь ими в шею, властно вжимая кобылу грудью в пол и делая очередной тяжелый выдох через нос, обжигая аликорну затылок. Паразит стал на кошачий манер подминать принцессу любви под себя, то и дело останавливаясь, сильнее сжимая челюсти на ее шее и пробуя на вкус алую кровь. Вперемешку со слюной и кровью Джезабеля она мелкими гроздями капель разбивалась о пол в крошечные лужицы. Сейчас он либо убьёт её, либо, наконец, даст аликорнице понять, что стоит держать свой язык за зубами. Кейденс пыталась вырваться, но тем самым только делала себе больнее. Стоило ей резко дёрнуться, как её шею буквально сводило от острой боли. Продолжает дальше предпринимать попытки сопротивления, ожидаемо, безуспешные. Силится придумать что-то. Кое-как толкается, слепо надеясь перевернуться хотя бы на бок. Не выходит. Слабость даёт о себе знать. Неистово мотает головой, вырываясь из хватки Джезабеля, но заставляя нежную кожу расходиться еще больше, углубляя рану на шее, заставляя клыки паразита входить в плоть еще больше. С каждым рывком Богиню Любви пронзает острая боль, и истошные крики не заставляют себя ждать. Горячие слёзы падают на пол, смешиваясь с кровью и слюной. Еще один беззвучный вдох, и Джезабель с усилием сглотнул скопившийся в глотке кровяной ком, с шипением выдыхая, прижимаясь тощей грудью к спине аликорницы и крепко удерживая ее передними конечностями за плечи, сжимая их когтями в острые, как лезвия, тиски. Алая мантия спала на бок, теперь не мешая длинному хвосту плавно, изящно покачиваться из стороны в сторону, слабо извиваясь подобно змее, то и дело глухо ударяя о каменный пол, поднимая с него новые и новые клубы пыли и свинцового запаха крови. Воздух тут стал горячим, душным, дышать в этих четырех стенах невыносимо, тяжело. В подхвостье кобыле уперлась разгоряченная плоть, и вирус инстинктивно, плавно двинул тазом вперед, глухо, сбивчиво шипя и вновь срываясь на гортанный, противный рокот, сделав такое же терпеливое движение назад, пока лишь трясь меж ног кобылы и щуря глаза. Не забывая сильнее сжать клыки на ее шее при попытках сопротивления, Джезабель вывалил из пасти разделенный на три половины язык, покрытый короткими, загнутыми назад шипами, пройдясь им по запачканной в крови розоватой шерсти на шее Кадензы, остановившись у скулы и снова пустив в ход клыки, хватая ее, как удав. Каденза непроизвольно дернулась, с её стороны удовольствием от подобных действий даже не пахло. Она, насколько было возможно, опустила голову, жмуря глаза. Подступила дрожь. При давящем ощущении в подхвостье с губ Богини Любви сорвался протестующий хрип — кричать уже не было ни сил, ни возможности. Целый рой мыслей заполнял голову кобылы. С какой целью он это делает? Почему просто не продолжил убивать без подобных действий? Вопросы проносились в голове, так и не находя ответов. И вот вспышкой яркого света возник самый главный, единственно-важный, требующий обязательного ответа вопрос. Как долго она сможет противостоять навязчивому желанию? Зачем ему это? Банальная прихоть, которой вирус не стал противиться, не запрещая себе ничего из когда-либо промелькнувшего в голове, не видя границ дозволенного и правильного. Он захотел — подмял под себя, и желания противиться инстинкту нет точно так же, как и волнения о том, понравится ли это Принцессе Любви. Изнеженное создание, ее имя и титул говорили сами за себя, но вируса это не интересовало. Возмущается — пусть. Это поможет ей научиться держать язык за зубами, когда вообще не стоит разевать рта и думать о постороннем. Тот втянул носом едкий запах карамели, который различал лишь сам вирус. На секунды закрыв глаза, дабы пристроиться, Джезабель снова бесстрастно сощурился, словно не испытывая никакого интереса к тому, что происходит в этих тесных четырёх стенах, наполненных тяжелым дыханием и попытками ненавистного врага вырваться из хватки паразита. Тот двинул бёдрами ей на встречу, одним резким движением проникая в её нутро и с глухим рыком ощущая новый прилив невыносимого жара, разлившегося по всему телу. Не заботясь о том, как быстро привыкнет Каденза к немалым размерам, вирус стал резко, глубоко двигаться в ее теле, проникая всё глубже, остервенело втягивая запах кобыльего гормона и сжимая когтями страдальческие плечи. С каждым таким проникновенным толчком Кейденс все больше терялась в ощущениях. Плевав на гордость, она просила его остановиться, просила прощения, уже не сумев сдержать рыданий от внезапно накатившего стыда. При повторяющихся толчках кобыла закусила губу, чтобы ненароком не застонать. Это унизительно. Это оскорбительно. Непростительно. Незабываемо. До конца своих дней Мора будет помнить этот кошмарный день. Вновь принцесса брыкается, но и в этот раз терпит неудачу. Она делает только хуже — причиняет себе ещё больше боли в шее и сильнее возбуждает паразита. В ответ на её слова лишь слышно шипение, снова этот старый, пугающий язык. Пугает неизвестность перед тем, что сказал паразит, блаженно щуря глаза и не сдерживаясь, позволяя себе сорваться на разгоряченный вздох, но тут же вновь возвращая себе безынтересный взгляд, сжимая клыки на истерзанной шее аликорна и не желая останавливаться. Движения паразита были грубые, резкие; он таранил нутро кобылицы без мысли на то, что ей может быть больно, пропуская мимо ушей её мольбы об остановке и лишь как назло ускоряясь, глухо, до дрожи под шкурой шипя Кадензе на ухо. Ненадолго Джезабель замедлился, лишь для того чтобы плотнее подмять принцессу под себя, опустившись передними конечностями с ее плеч под брюхо, царапая его острыми когтями и едва задевая ими аккуратное вымя, покрытое нежно-розовым пушком. Снова кровь. Её запах смешивается с запахом мускуса, порождая странный, кружащий голову и туманящий рассудок аромат. Нанесённые глубокие и кровоточащие раны болят, но, когда подступают свежие порции новой и яркой боли, особенно в таких нежных местах, это уже становится невыносимым. Кейденс обмякла под Джезабелем, совсем забыв, что еще совсем недавно вырывалась из-под него. Её тело истерзано, её драли, как какую-то собаку, её кожу изуродовали, оставляя глубокие раны, что со временем станут шрамами и никогда не заживут, каждый день напоминая об этом моменте. Душа измучена, сознание находится на грани обморока. Тугими узлами сжимались концы длинного хвоста на задних ногах принцессы, скользя поблескивающим черным цветом меж истерзанной кровью, некогда нежно-розовой шерсти и лёгким, невесомым перьям и пушку, что теперь были испачканы, где-то клочьями вырваны и замазаны в смеси пыли и грязной крови. Узел где-то внизу живота затягивался всё сильнее, вызывая желанные спазмы наслаждения по всему телу. Каждый мускул напряжен, а костлявые плечи снова двинулись вперед, заставляя подняться под натянутой матовой кожей острые лопатки. Дыхание рваное, тяжелое, обжигает не хуже раскалённого добела металла, наполняя собой тесные стены пустующего помещения. На пол меж ног Кадензы беззвучно капнула пара алых капель, смешанных с прозрачными соками сладострастия. Отвратительно, но он не желал останавливаться, всё продолжая свою мучительную пытку для принцессы, что уже едва держалась в сознании. Рог Джезабеля полыхнул алым светом, охватывая такого же цвета энергетическим полем рог аликорницы и заставляя её вернуться в сознание. Клыки, как пропитанные ядом, цеплялись крюками за истерзанную шкуру на шее Кадензы, после переключившись на ее плечо вместе с тем, как частота движений со стороны паразита стала достигать своего предела, выбивая из кобылы последние силы. Если бы он не держал её, она бы уже давно растянулась по полу. Никакой жалости. Никакого сострадания. Наслаждение — это единственное, во что позволил себе окунуться с головой Джезабель, резко переворачивая Мору на спину и продолжая свою пытку, удерживая разделившимся надвое хвостом ее круп приподнятым, обвив в тугие кольца задние ноги, своими же передними вжимая в пол её крылья. Теперь, от смены позы, Кейденс позволяет себе даже невольно выгибаться, пытается сжаться, отстраниться, но у неё не получается. Если бы Джезабель не удерживал её на месте, то при каждом новом толчке Принцесса проезжалась бы по усеянному грязью вперемешку со всем остальным полу; вирус, видимо, успел предусмотреть это. По телу уже скользят капельки пота, солоноватые, стекающие на пол. Задние конечности еле дрожат от напряжения, а передними она и пошевелить с трудом может, даже лицо закрыть не в состоянии. Поэтому поворачивается вбок, боясь встретиться взглядом с алыми глазами вируса. С каждым новой фрикцией тот позволял себе разгорячённый вздох, прогибаясь в тощей, костлявой спине и плотнее прижимая кобылу животом к своему, прилипшему к позвоночнику, страшно худому. На секунды паразит замедлился, плавно двинув тазом назад и вновь резко и грубо тараня узкие стенки, до шейки матки вбиваясь в тело аликорницы ненасытными толчками требуя большего, расплываясь в блаженном оскале. Жар бешеными волнами разливается по крови от обжигающего тепла, что исходило изнутри выгибающегося под Джезабелем создания, истерзанного, пахнущего кровью и горько-сладким ароматом. Тепло кобыльего тела, бешеный стук в голове и пустота в груди, лишь непреодолимое желание, с которым вирус сжал острыми когтями крылья Кадензы, не столько раня, сколько пытаясь ощутить их под своими передними ногами, закрыв глаза и в полной мере осознавая свое господство сейчас. Жертва прямо вся изнемогает: тело предательски трясётся от дикого возбуждения, которое Каденза все еще пытается скрыть. Аликорн вся напрягается и старается совсем не думать о происходящем, потому что испытывать наслаждение, когда тебя насилуют… Это сверх порочности! Паразит до такой степени засаживал члeн в ее влaгалище, что все животные бы позавидовали такой грубости. От подобного отношения принцесса уже хрипит после столь дикого ора. И только Кейденс начинает привыкать к происходящему, отчего даже слегка сжимает его стенками разгоряченного мокрого лoна, как внезапно чувствует сжимающие когти на крыльях. Кобыла широко раскрыла глаза, у неё просто перехватывает дыхание. Мора выгибается, раскрыв рот в немом вопле, а слёзы опять начинают подступать, не от боли в крыльях, кои снова оказываются затронуты когтями вируса, а скорее от осознания своей беспомощности. Из пасти паразита вырвался рычащий, заглушённый сквозь сомкнувшиеся в оскале клыки стон, сменивший себя шумным, тяжелым, разгорячённым дыханием. Тут становится невыносимо душно, жарко, четыре тесные стены накаляют маленькое помещение подобно печи. Рваными, белыми клубами пар вырывался из пасти при каждом новом выдохе, а на оголенной от шерсти черной шкуре оседают белые капли влаги и пота, скатывающегося вниз тонкими темными дорожками. Ощетинившись после очередного резкого толчка, Джезабель остановился на секунды, для того, чтобы поймать губы Моры в поцелуе. Совершенно бесчувственном и грубом, острые клыки впивались в нежные пухлые губы аликорницы, впиваясь в них до крови, после чего вирус снова накрывал их своими, тонкими, почти неразличимыми. Разделённый на три части язык по-хозяйски проник в её рот, в бешеном танце обвивая язык принцессы, сжимая, пробегаясь тонкими шипами по нёбу и внутренним сторонам щёк. Уже ощущая, как в подступающей разрядке сжимался всё туже узел внизу живота, вирус стал двигаться уже не так глубоко, как ускорился, вколачивая Кадензу спиной в пол. Когда паразит грубо целует её, она первое время будто не замечает этого. Жертва возвращается к реальности, когда Джезабель принимается углублять поцелуй, вытворяя с её ртом непростительные вещи, не ослабляя грубости. Каденза мычит, морщится от отвращения и пытается отвязаться от губ вируса, мотая головой. От подступившего пота волосы уже прилипают к её пылающему лицу. Богиня Любви не успевала хватать носом душный, кипящий, тяжелый воздух. Во рту непривычно закололо из-за успевших разодраться под атакой шипов тканей, и кровь, словно горячий мед, стекала вниз в желудок, заставляя аликорницу давиться ею. Поцелуй был разорван лишь через минуту, прервавшись сдавленным, глухим стоном и новой волной гортанного рокотания, которое низким гулом отдавалось от раскалённых каменных стен. Это позволило истерзанной аликорнице ухватить воздуха, но не избавиться от отвращения. Вирус резко прошелся языком от ее скул до подбородка, лишь потом медленно и с эдаким трепетом поднявшись тремя его концами в губам Кадензы, оставляя на нежно-розовой, заляпанной в крови и грязи шерсти влажную дорожку вязкой слюны, смешанной с алой кровью изо рта несчастной. Широко скалясь и с силой сжимая клыки, Джезабель поник головой, упираясь острым концом морды в истерзанную шею принцессы любви, жмуря глаза и на морде, и на плечах. Сколько лет под ним не было кобылы? Десять? Двадцать? Может, век? Вирус и сам не помнит, когда в последний раз так срывался с цепи, обезумев от чужого тепла и запаха не в плане пропитания, а удовлетворения другой, более низкой и грязной прихоти, чем голод. Он понимал, что может держаться часами, чтобы растянуть это сладкое мучение, в которое с головой всё дальше и дальше падали оба. Но растянувшееся примерно на час соитие, в котором двое сцепились в диком танце, слишком раззадорило паразита. Тот сделал несколько усиленных толчков, вбиваясь в тело Моры до упора в матку и выбрызгивая из нее прозрачные соки, прежде чем бурно излиться в ее нутро, сбивчиво, громко прорычав и затаив дыхание, содрогнувшись в спине и крепко прижав аликорницу к себе, наполняя её изнутри обжигающим семенем. Пони без сил распластывается под Джезабелем, её тело неистово болит и всё трясётся от пережитого. Она лежала под тяжёлым паразитом, восстанавливая дыхание. Чужая слюна сползала мелкими каплями с лица и вела холодные дорожки по шее и дальше. Собрав в себе и без того стремительно покидающие ее силы, аликорн приподняла одно копыто передней конечности, вытерла скулы, принялась вытирать слюну об пол, при этом шипя от боли в задействованной передней ноге. Несмотря на успевшее подступить возбуждение, Кейденс так и не дошла до высшего пика наслаждения, да и попробуй в такой ситуации испытать оргaзм. Постепенно восстанавливаясь, Джезабель даже не поволновался о том, достигла ли экстаза его партнерша. Его не интересовало ни то, что ей было больно или мерзко, ни то, что теперь это может войти в привычку после такого длительного перерыва, размером в столетия. Он лишь безынтересно приоткрыл глаза, окинув принцессу равнодушным взглядом от груди до уровня морды, медленно выравнивая дыхание уже через нос, выдыхая горячие, белые клубы пара и постепенно ослабив хватку своего хвоста на задних конечностях Ми Аморе. Он отстранился от Кадензы, высвобождая из ее лона свой орган, которые всё еще связывали вязкие белые нити. Воздух постепенно начинал остывать, но в нем уже не кружили хлопья старой пыли из-за влажности. Лишь иногда мелькали крохотные пылинки из дыры в стене, что вела в длинный коридор, устланный драным, алым ковром. Дышать становится легче, но в воздухе еще чувствуется аромат, смешавший в себе запах крови, мускуса и кобыльего гормона. Само помещение пропиталось этой бешеной энергетикой, что с избытком наполнила тесные стены минуты назад. Каденза с отвращением чувствует вытекающую из её влагалища сперму паразита, прикрывает сие место перепачканным в крови и пыли хвостом. Как только Джезабель отстраняется, принцесса вдыхает больше воздуха, предпринимая попытки отползти ближе к стенам, будто те спасут её. И, на удивление, аликорнице удается медленно переползать по полу, оставляя за собой белые и красные дорожки-следы. Зажавшись в углу, опирается о стену головой, силясь сложить лишенные почти всех перьев крылья. Воздух. Даже уже остывший, он режет лёгкие холодом, что не приносит значимого облегчения после случившегося. Стены помещения залила терпеливая, давящая на уши и сознание тишина, пробивая на желание скорее покинуть это злосчастное место или хотя бы пошевелиться, чтобы не оставаться в тишине надолго и удостовериться, что с тобой всё в порядке и ты не оглох в предсмертном затишье. Одёрнув хвостом свою алую мантию обратно на спину и не заботясь о том, что её высокий воротник был порван почти под основание после ожесточенной битвы еще в империи, Джезабель перевёл свой взгляд на принцессу. Как загнанное в угол животное, забилась в узкую тень и пытается найти в ней спасение от холода и пронзающего насквозь взгляда, который вызывает неприятную дрожь во всём теле и подгоняет новые приступы тошноты и головной боли. Вирус отвел взгляд от Кадензы лишь через минуту, медленными шагами двинувшись в её сторону по красно-белому следу, который она за собой оставила. Остановившись совсем рядом и нависнув над аликорном чёрной тенью, паразит ссутулился, опустил к ней свою голову и, склонив ту вбок, щуря глаза и снова пытаясь поймать их взглядом глаза кобылки, которая наверняка бы отвернулась, не желая вообще видеть этой морды, не выражающей абсолютно ничего. — Ты можешь не сомневаться в моих словах. — Спокойный, немного искаженный голос рассек тишину, врезаясь правительнице Кристальной Империи в уши. Секундная пауза. — Я имею привычку выполнять данные себе обещания. Каденза сжала со скрипением зубы до такой степени, что ей казалось, будто в следующую секунду её эмаль зубов превратится в натуральный порошок. Кобыла еле дёргает ухом на слова вируса, показывая, что услышала его малоприятные слова. Она закрывает уставшие глаза, чтоб не встретиться взглядом с ненавистным ей существом и продолжает молча упираться головой в стену, из старых трещин которой тянулся запах сырости, влаги и лёгкий, едва заметный ветерок. Холодно щуря три глаза на остроносой морде, что напоминала выточенную из камня, Джезабель уже тише, совсем низко, гортанно проурчал, словно тем самым спрашивая, почему принцесса не желает удостоить паразита своим взором. Но, поняв, что кобыла попросту изнеможена и морально подавлена, вирус лишь неслышно усмехнулся, беззвучно выдохнув уже не такой горячий клубок воздуха через узкие ноздри, от которых еще тянулись белые струйки пара, как и от всего тела этой дряни, раскалённого, словно побелевший от пламени металл. — Советую тебе забыть то, что тебе довелось повидать снаружи, вне этих стен, — затянувшаяся на минуты тишина снова была прервана спокойным, безэмоциональным голосом. Вирус немного склонил голову вбок, едва не зацепив массивными шипастыми рогами забившуюся в угол Принцессу. — К ним тебе придется привыкать, пока ты не выйдешь из них на выжженные пустоши от твоих драгоценных земель. Двупалая передняя нога паразита согнулась в локте и резко приподнялась, словно намереваясь нанести еще один болезненный удар по истёрзанному телу аликорна, но, заместо этого, зависла в сантиметрах от ее морды, парой острых когтей медленно проведя по щеке Кадензы, поднимаясь к скуле и с язвительной заботой заправляя ей за ухо прядь растрепанных волос. Паразит тихо ухмыльнулся себе под нос, лукаво сощурив глаза. — Или пока твой суженый не решится отдать мне в обмен то, что мне нужно, чтобы вернуть свою ненаглядную Принцессу. Если он… жив останется… — закончил свой монолог уже более мрачно и глухо, Джезабель. Ми Аморе скривила губы, еле сдерживаясь, чтобы не отдернуться от когтистой лапы, что могло спровоцировать Джезабеля на удар. Кобыла через силу смогла проигнорировать действия вируса. Она приоткрыла глаза, но все еще смотрела безэмоциональном взором в пол, страшась взора вируса. Она была подавлена, выставленная слабой перед заклятым врагом ее народа. Аликорнице вмиг стало противно от самой себя. Кобыла еле сглотнула скупую слюну, за пару секунд облизнув сухие, потрескавшиеся губы. — А если не отдаст? Что тогда? — Каденза до крови закусила губу, осознав, что сказала свои мысли вслух, причем довольно громким, но хриплым голосом. — Тогда… — Джезабель немного призадумался, прищурив глаза и опустив взгляд куда-то вниз, но уже примерно через десять секунд снова поднял свой взор на морду аликорницы, не спеша убирать от нее свои когти и прихватив ими край ее уха у основания. Непонятно, для чего, но спустя еще пару секунд вирус приблизил к нему свою морду, едва разомкнув уста, слабо, почти незаметно улыбнувшись тонкой полоской плотно сомкнутых острых клыков. — Тогда мы узнаем насколько верна «любовь до гроба, ради которой готовы на всё». Это звучало как издевательство, паразит намеренно старался надавить ей на больное, и дать намекнуть, что огромная сила в Кристальном Сердце может быть куда дороже той, что с каждой новой проблемой всё угасает в сердце, что живым бьется в чужой груди. И если Шайнинг откажется от обмена, в любом случае пострадают оба возлюбленных. Один — физически, другая — морально. Убрав от нее свои когти, Джезабель опустил ногу на пол и, выпрямившись, двинулся в сторону дыры в стене, заставив свой рог загореться алым светом. Дыра стала с глухим грохотанием выравниваться под рост паразита, дабы тот мог покинуть тесные стены крохотной камеры. А маленькое, хрупкое, изувеченное тельце Принцессы, оцепеневшее, осталось в углу, скрючилось, размышляя над словами вируса. Вслед Джезабелю слышатся тихие капающие звуки. Это — отнюдь не кровь. Да, заезженные слёзы вновь покатились по щекам, собираясь на подбородке. Каденза дрожащими копытами скомкано утирает их, трясясь от всхлипов, кои старается всеми способами заглушить. Четыре стены сильно давят на мозг своим присутствием, расшатывая рассудок, вбивая ненужные мысли в голову, отвлекая от действительно важных размышлений. Зачем ей продолжать оставаться сильной после такого? Смешно и глупо. Она уже повержена. Она уже растоптана. Она низко пала. Очень низко. И сильно ударилась «оземь».