Эпоха полночных кошмаров. Преемники

Выросший посреди Вечносвободного леса замок, да ещё и выпустивший высоко в небо маяк в виде зловещего красного луча, не мог остаться незамеченным. То, что всё оказалось так легко, насторожило и испугало Хранительниц: их Элементы повергли Джезабеля, не оставив от вируса и следа, попросту проигнорировав все те ужасные заклинания, что он напускал на них. Рэйнбоу беспокоилась, что он всего лишь поддался — слишком быстро и очевидно всё произошло. Её подруги сохраняли оптимизм. До тех пор, пока не прочесали весь снова разрушенный дворец, перевернув каждый камень и разрыв каждое подземелье. Кейденс нигде не было. Узнав, что его жена погибла и бесследно исчезла, Шайнинг впал в отчаяние. К его горю отнеслись с уважением и пониманием, но спустя неделю затворничество жеребца стало вызывать недовольство: он остался единственным правителем Кристальной Империи, которая, пусть и находилась в трауре по умершей Принцессе, не прощала запущения. Только слуги, такие как горничные и повара, держали своё недовольство внутри себя. Это они слышали из-за закрытой двери убитое «убирайтесь» на мягкие уговоры поесть или открыть дверь для уборки. Эквестрийский единорог, попытавшийся открыть замок магией, через эту же замочную скважину получил такую отдачу, что несколько минут не мог прийти в сознание и неделями восстанавливал способность даже передвигать телекинезом карандаши. Шайнинг Армор распахнул дверь, показавшись впервые за долгое время: безобразная лохматая грива, слежавшаяся шерсть, мешки под глазами больше, чем те, которые были набиты кристаллами в имперской сокровищнице, перекошенное гримасой гнева лицо, все признаки которого указывали на длительную бессонницу, и запах затхлости и давно не мытого тела. Пока единорог произносил свою хриплую угрозу убить следующего же, кто потревожит его ещё раз, некоторые заметили то, в каком состоянии были покои: разломанная мебель и расцарапанные копытами стены. В целости можно было увидеть только то, что напоминало единорогу о Кейденс, но и эти фотографии или предметы одежды были здорово помяты и порваны по краям. Однако никакого шума, сопровождавшего эти разрушения, не было. Охрипший голос указывал на то, что единорог кричал до срыва голосовых связок — однозначно, он выставил односторонний звукопоглощающий барьер и снимал его лишь чтобы ответить очередному озабоченному его душевным здоровьем пони. Ещё несколько дней спустя голос, с каждым днём становившийся слабее и слабее, затих совсем. Один из смелых кристальных стражников рискнул ударить копьём по замку на двери — и остался в живых. Уговариваемые заплаканными служанками и сами беспокоящиеся о Принце, стражники вынесли дверь. Комната была пуста, разрушена и свежа. Причиной последнего явилось распахнутое окно: именно через него Шайнинг сбежал. Только куда? Ответ пришёл через день после взлома двери. Принца обнаружили смертельно пьяным в одном из дешёвых трущобных кабаков. С этого момента началось официальное падение единорога под гору. Он появлялся во дворце только на спинах приносивших его патрульных, чтобы на следующее утро, проспавшись, снова уйти в кабак. Не осталось в Кристальной Империи подобных заведений, где единорог бы не побывал. Первый месяц ему хватало сил отбиваться от находивших его стражников, поэтому тем приходилось ждать, пока он не напьётся до такой степени, что уже не сможет держаться на ногах. А потом имперцам надоело терпеть его пьянки, и влияние Шайнинга начало ослабевать, равно как и его тело. Алкоголь сделал своё дело: некогда крепкое и мускулистое, оно обрюзгло и обрыхлело. Волевое лицо распухло и побагровело от беспробудного пьянства, глаза не вызывали ничего, кроме презрения. В совете всё ещё оставались верные ему пони, но мало-помалу и они начали охладевать к единорогу, их симпатия сходила на нет, а оправдания его поведению заканчивались. Даже принятый закон о запрете на продажу Шайнингу алкоголя в каком бы то ни было виде опустившийся Принц сумел обойти: он переключился на зебринские наркотики. Дилеры оказались более мобильными и беспринципными, чем барпони, они оперативно скрывались от правосудия и поставляли своему клиенту всё новые дозы — и так будет продолжаться до тех пор, пока Шайнинг Армор будет готов платить. А тем временем любые его личные сбережения и заначки уже закончились, и единорог, не особо растерявшись, стал воровать из правительственной казны. Это отвернуло от него самого последнего верноподданного, и не осталось никаких сомнений в том, что на некогда блестящей карьере Шайнинга поставлен крест. Но ему было всё равно, причём очень давно. В алкоголе бледный призрак Кейденс стирался и отступал в черноту, а под действием наркотических веществ жеребец вновь переносился в то время, когда был счастлив, когда аликорночка была рядом и любила его. Лишившись смысла своего существования, Шайнинг не видел надобности цепляться за что-либо ещё, вытаскивать себя и продолжать жить. Какой смысл? Что его ждёт? Ради кого ему стараться? Если Кейденс больше никогда не вернётся — значит, и ему не надо. Не могла помочь даже Твайлайт. Она на протяжении года выбивала для Шайнинга право жить, и, если уж у окружающих его добиться получалось, сам единорог упорно убивал себя день за днём, месяц за месяцем. Он делал попытки повеситься, вскрыть себе вены, сброситься с крыши опустевшего без любимой кристального дворца — его каждый раз спасали, и отчаянный круг повторялся заново. В очередной раз прибыв в Кристальную Империю почти год спустя после исчезновения Кейденс, Твайлайт не могла тут же не заметить её состояние. Пришли не самые лучшие времена. Было жаль кристальных пони. Вечно им с правителями не везет. Твайлайт ступила на холодный камень перрона и погарцевала чуть вдаль. Она старалась не смотреть по сторонам, не смотреть на поникших пони, она пыталась выловить взглядом увязавшуюся за ней Пинки, этот островок счастья, и остановится на нем. — Ты только посмотри, до чего их довел! Сюда Сомбра заглядывал недавно? А может, его младший брат? Слу-у-шай, мы же не имеем дело с Сомбросемейкой? — да, может, Пинки и размышляла о состоянии Кристальной Империи на данный момент, но явно где-то в боковом ответвлении разума. Твайлайт вздохнула. — Нет, Пинки, нам придётся иметь дело с моим старшим братцем. Не знаю уж, что сейчас я бы предпочла — побороть заново Сомбру или поговорить с Шайнингом? — Твай стиснула зубы, и они пошли в сторону замка. Тот был пуст настолько, насколько и улицы. А все встречавшиеся им пони, как казалось Твайлайт, косились на нее недоверчиво и почти с презрением. Что было, впрочем неудивительно. Спрашивать где Шайнинг, Твай не хотелось. Цокая по коридору, она надеялась услышать звуки, выдавшие бы его в этой мертвой и печальной тишине Надежды оправдались. Единорога выдало напряжённое пыхтение и скрежет. Он пытался вскрыть замок ведущей к казне двери разбитой пивной бутылкой. Шайнинг Армор выглядел просто ущербно. От прежней стати не осталось и следа, одрябшее тело двигалось неуклюже и нетвёрдо, грива и хвост спутались, а на лице появилась грубая неровная щетина, растущая клоками, как если бы кто-то пытался её вырывать. Не теряя времени на то, чтобы осматриваться по сторонам, жеребец напряжённо пытался засунуть трясущееся в его телекинезе разбитое горлышко в замочную скважину. — Шайнинг? — голос Твайлайт дрогнул и звонко отразился от кристальных стен замка. Единорожка, болезненно переступая с копыта на копыто, подошла к брату поближе. — ОпресвятаяСелестия, да тут вор!.. Ой, это не он. Это Шайнинг! — не понятно, чему удивилась земнопони больше: тому, что кто-то пытался бутылкой вскрыть казну, или тому, что этим кто-то оказался брат Твайлайт. — Твайли, — как будто не было многомесячного расставания, запоев и всех несчастий, повернулся к сестре единорог. Помятое лицо расплылось в улыбке, щёки наползли на глаза, но всё равно не могли отвлечь внимание от пожелтевших белков. — Как хорошо, что ты здесь. — Осколки бутылки упали на пол, будто Шайнингу было тяжело держать даже эту мелочь. Его речь уже давно потеряла чёткость, но он очень старался говорить внятно. — Открой этот замок, будь добра. — Шайнинг… — опять пробормотала Твайлайт. Видя своего брата в таком состоянии, она не могла пролепетать ничего больше. Слезы накатывались на глаза, но единорожка быстро собралась. — Зачем тебе туда, тебе туда не надо, Шайни… — Надо, сестрёнка, надо, — торопливо зашептал единорог. Он шаткой походкой приблизился к двум кобылкам, снося с ног перегаром, и в довершение всего обнял сестру копытом за шею, на самом деле навалившись всем весом и чуть не придавив к полу. — Если я не принесу деньги, мне снесут голову. Так что… Твайлайт. Открой этот замок. Пока разыгрывалась почти трогательная сценка, Пинки Пай осматривала декор. Непонятно, откуда она знала практически все смешения стилей. — Зачем правителю, у которого много денег, еще больше денег? Дай угадаю, ты решил тортик купить на день рождения… себя? Твайлайт отступила на шаг назад, а затем подошла вплотную к брату и стала пытаться оттащить его от двери. — Кто снесет тебе голову? Успокойся, Шайнинг, идем, тебе надо вымыться, поесть и прекратить выходить на улицу пока. Мы наймем докторов, тебя излечат ото всех зависимостей, я буду рядом, только не надо, пожалуйста, Шайни, я тебя умоляю. — Из глаз Твай, тяжелые и горячие, падали слезы и бились об кафельный пол замка. Шайнинг Армор вдруг зарычал, его глаза налились кровью, а лицо исказилось. Он одним ударом локтя отбросил от себя Твайлайт, отправив её скользить по гладкому кристальному полу. — Предаёшь меня? — прохрипел он, тяжело дыша от гнева; рог замерцал тёмным, болезненным розовым. — Вы все предали меня. Это из-за вас Кейденс погибла. Только из-за тебя. — Что ты такое говоришь, Шайнинг? Я… я не виновата, я тоже очень горюю по ней, я не виновата в ее смерти, а лишь хочу помочь тебе! — Твайлайт отлетела назад по полу, больно скользя кожей. Она упёрлась передними копытами в пол, закусив губу. Единорожка подняла взгляд и испуганно посмотрела Шайнингу прямо в глаза. — Нет, — с низко пригнутой головой обходя сестру крабьим шагом, шипел Шайнинг. — Это ты. Всё это. Полностью. Ты забыла всё, чему я учил тебя, ты отвергла… Он запутался в словах, которые спотыкались о и без того перепутавшиеся факты. Замерев в дрожащей от напряжения позе, единорог с тупой злобой смотрел на сестру, а затем замахнулся, будто хотел её ударить. Твайлайт покорно склонила голову и опустила уши. Ее слёзы тихо падали на пол. — Ты прав, я виновата. Но даже если я попрошу прощения — Кейденс уже не вернуть. — Негромко произнесла она. — Нет, ты можешь! — рявкнул жеребец, с грохотом опуская копыто на пол прямо перед лицом Твайлайт. — Оживи её! Хоть раз примени магию с толком, а не на бесполезные балаганные трюки! Твайлайт поднялась на все четыре копыта, но продолжала держать голову опущенной. — Не все так просто, Шайнинг. Мы бы оживили ее, если бы могли. Кейденс уже не вернуть, прими это. — Тогда какой в тебе смысл, если ты никак не хочешь мне помогать? — копыто, ударившее пол, заизвивалось в страшной судороге. — Видишь, что со мной происходит? Всё, что я прошу — открыть дверь, но даже этого ты не можешь сделать! — Я пытаюсь тебе помочь! Ты не знаешь, что для тебя лучше! А я знаю, доверься ты мне — я бы вытянула тебя из этого омута! — Твайлайт в слезах закричала на брата. Когда-то бывший главнокомандующий королевской гвардией, правитель Кристальной Империи, сильный единорог опустился и казался жалким. Твайлайт вновь заглянула в мутные голубые глаза брата. Пинки не вмешивалась, печально глядя на разворачивающуюся сцену. — Я люблю тебя, Шайни, — продолжала единорожка, — ты должен знать это, вспомни наше жеребячество, всё, что мы делали друг для друга даже вопреки Императрице… Я не могу стучаться в закрытую дверь, прошу тебя, услышь меня, — взмолилась кобылка. Звонкая пощёчина прервала волшебницу. Несмотря на жгучую боль, было понятно, что единорог ещё сдерживался. — Уходи, — прошептал Шайнинг так, будто сам жалел о том, что сделал только что, но его поза говорила о том, что следующий удар будет сильнее. — Вон с глаз моих! — Шайнинг! — отчаянно выкрикнула Твайлайт, несмотря ни на что бросаясь к брату и хватая его за плечи. Пинки Пай взвизгнула, когда увидела, как страшно замахивается на единорожку Шайнинг Армор, и бросилась было на защиту подруги, собираясь сбить жеребца с ног, но всех троих прервала распахнувшаяся во всю мощь дверь. На пороге стоял запыхавшийся кристальный гонец, и, пусть он выглядел измученным и усталым, в его глазах светилась подлинная надежда. Крайне редкое в последний год чувство у кристальных пони. — Принцесса Ми Аморе Каденза… — выпалил он на последнем издыхании и громогласно закончил, как только снова наполнил свои лёгкие кислородом: — Найдена! Шайнинг Армор едва не потерял равновесие, и Твайлайт торопливо взглянула на его лицо, не веря в только что сказанное ворвавшимся к ним жеребцом. В глазах белоснежного единорога, прояснившихся от наркотической пыли, установилось неверие, но неверие счастливое, эйфорическое. — Кайди… Живая? — только и смог прохрипеть он. Гонец стушевался. — М… мёртвая, как ни прискорбно… Но рядом с ней был найден жеребёнок! — Веди! — разорвала оцепенение Твайлайт. — Да-да, и рассказывай по дороге! — подхватила Пинки Пай, бросаясь следом за всеми. Поезд, перевозящий молодых кристальных овечек из Эквестрии в причитающееся им место, сломался, но довольно близко к Кристальной Империи — поэтому их пастух принял решение догнать стадо до пункта назначения пешком. Снегопад был незначительным и не мешал обзору, ничего не предвещало беды, но тут пастух увидел, что впереди что-то лежит. Подойдя, он обнаружил страшно изувеченную Принцессу Любви, остекленевшими мёртвыми глазами вперившуюся в такой близкий купол, защищающий Кристальную Империю: несчастная не смогла долететь совсем чуть-чуть. Пастух уже подумал, что всё кончено, как вдруг одно из безжизненно распластанных крыльев дёрнулось. Однако вместо воскрешения похищенной и вернувшейся аликорницы произошло совсем другое — из-под её крыла выглянула рогатая заплаканная кобылка. Увидев рядом хоть кого-то живого, та зашмыгала носом и издала звук, затерявшийся в поднявшемся ветре. Это вывело пастуха из оцепенения: он осторожно поднял единорожку на копыта и с удивлением ощутил, как передние ноги ему защекотали перья — малышка оказалась аликорном. Шайнинг Армор, услышав рассказ, моментально вырвался вперёд Твайлайт и Пинки Пай с поражающей воображение резвостью. На поворотах единорога заносило, он сшибал предметы, но по прямой бежал абсолютно ровно — подруги шокированно переглянулись и ускорились, боясь упустить жеребца из виду и потом снова искать его по всем кабакам Кристальной Империи. Тем не менее, все мысли Шайнинга были заняты найденным жеребёнком. Он затормозил у корзинки, в которой она временно лежала. Малышка, очутившись в тепле, сразу заснула и не просыпалась, даже когда единорог принялся осторожно гладить её, рассматривая крошечные копытца. На вид кобылке было не больше месяца. — Значит, — хрипло произнёс единорог, медленно повернувшись к сестре и земной пони, — Джезабель похитил Кейденс беременной? Твайлайт молчала, жадно рассматривая кобылку-аликорна. Она впервые видела новорождённую Богиню. Однако следующие сказанные Шайнингом слова заставили единорожку перевести взгляд на него: — Приготовьте ванну для жеребёнка и баню для меня. Уберите бардак в моей комнате и поставьте новую мебель, всё необходимое для моей дочери доставьте тоже. Туда же принесите всё, над чем я должен был работать. Это было сказано совершенно осознанно и… тем самым тоном, которым уверенный и талантливый правитель должен отдавать приказы. Если у Твайлайт были какие-то сомнения по поводу этой ситуации, то теперь она отодвинула их на самый задний план. Похоже, нашлось нечто, что может спасти её брата, заставить его забыть об алкоголе и наркотиках, побудить начать заботиться об окружающих. Но было то, о чём сам Шайнинг позаботиться не мог. Единорожка просто не хотела обрекать его заниматься этим. Жестом подозвав к себе нескольких слуг и стражников, когда её брат ушёл, Твайлайт тихо сказала им: — Доставьте тело Кейденс сюда и приготовьте всё к похоронам. Но позаботьтесь о том, чтобы Шайнинг Армор ничего не видел…