Эпоха полночных кошмаров. Преемники

Смотрители хотели построить свой штаб в самом центре Понивилля, но, поскольку их власть в стране носила характер вежливой уступки, Селестия отклонила такую просьбу. Ей самой отвратительно было бы видеть среди уютных и простеньких пастельных домов городка мрачно-глянцевое витое строение, одной своей архитектурой, не то, что атрибутикой, напоминающее о тысяче лет бессмысленной и жестокой тирании. Поэтому сложный массивно закрученный центр Смотрителей расположился на окраине. Внутри его стен они по-прежнему именовали себя Лунным Светом. Внутри его стен, как и внутри всего круга, всё ещё действовали порядки почти тридцатилетней давности. Интерьер, лексикон и обычаи Смотрителей стали в современной Эквестрии страшилками для маленьких жеребят-отличников и мечтой каждого озабоченного подростка, мечтавшего расстаться с девственностью. Да, бывшие члены Лунного Света всё так же любили извращённый секс, поэтому каждая их штаб-квартира превращалась в закрытый бордель, поражающий воображение и повергающий в шок — если бы кто-нибудь снаружи смог взглянуть на творящееся там изнутри. По сути, никто не имел права осуждать Смотрителей в этом — они кое-как смирились с новыми законами, перестали похищать пони и жеребят для своих утех и все свои оргии закатывали только между собой, но им попросту нечем было заняться, кроме них. Так они хотя бы могли вспоминать ту среду, для которой их воспитали и вырастили и от которой они не в силах были отказаться, а также не заострять внимание на то, что каждого из них заочно клеймили опасным извращенцем, только завидев на груди бирюзовый драконий глаз. Были те, кто пытался заниматься общественно полезными делами, но из-за витающих в обществе разногласий не стремились выносить это напоказ и занимались своими проектами очень осторожно, за закрытыми дверями. Однако наряду с ними существовали и пони, которые не делали тайну из своих планов — единороги. Их искусство в покорении магии было достоянием Смотрителей, благодаря им члены общества не утрачивали моральное право называться Лунным Светом, как раньше — почти на всех соревнованиях эти волшебники доказывали своё превосходство. Они приносили кругу почитателей Найтмер Мун не только победы и награды, но также славу мощнейшей магической организации. Среди не-единорогов желающих заниматься чем-то кроме разврата было значительно меньше, но при желании вспомнить кого-нибудь из таких мгновенно всплывало одно имя. Даймонд Тиара. Она не стремилась скрыть или преуменьшить свою заинтересованность в том, чтобы снять со Смотрителей клеймо изгоев общества, пони четвёртого сорта, которых приглашают на королевские заседания, но которые принимают в них меньше участия, чем портреты на стенах и мозаика в витражах. Самые громкие и воодушевляющие речи исходили именно от Даймонд Тиары. Ей было мало числиться одной из богатейших пони в Эквестрии, она стремилась к власти и уважению. Земная пони использовала каждую возможность, чтобы хоть немного приблизиться к своей мечте, не гнушаясь никакими средствами, но упорно не желая ни подстраиваться под обстоятельства, ни умерять своё немыслимое эго. Нелегко, должно быть, живётся с короной на крупе. Обращение Флёрри Харт, возвращение Джезабеля и вынужденную понивилльскую изоляцию Даймонд восприняла исключительно как очередной шанс для Смотрителей. Поскольку в такой стрессовой ситуации только откровенные безумцы могли продолжать заниматься плотскими утехами, за столом для советов было удивительно многопонно. Розовая земная пони, сидя во главе стола — а, вернее, стоя в том месте на столешнице, потому что к своим годам почему-то словно начала «стаптываться» и становиться ниже, — горделиво рассматривала угрюмых и встревоженных, пусть и пытающихся скрыть свои эмоции, единомышленников. — Такая возможность выдаётся раз в жизни, — громогласно смакуя слова, объявила Даймонд. Её голубые глаза с лёгким налётом бесноватости остро и испытующе всматривались в каждого из присутствующих, выискивая всюду чудившихся предателей, несогласных и просто невнимательно слушавших. Сегодня таких не находилось — Смотрители надеялись услышать в словах лидера что-то, что могло бы их теперь успокоить, внушить надежду на будущее, вдруг ставшее таким туманным, размытым и сомнительным. Их ответные взгляды были пасмурными, но выжидательными и сосредоточенными. Это удовлетворило земную пони, но она внезапно отклонилась от темы в сторону всеми любимого: — Я была жеребёнком, когда нашей возлюбленной Императрицы не стало в этом мире. Я видела её всего несколько раз и всего один из них — на расстоянии вытянутого копытца, но это великолепие невозможно забыть никогда. Отец передавал мне её заветы, и я осознавала, что способность переступить через жалость, сострадание и милосердие ради достижения своих целей — удел высшего существа. Это ли не высшее достижение разума — подчинить себе свои чувства и заставить молчать всё ненужное, что заставляет сомневаться? Без раздумий идти только к счастью и удовольствиям, стирая границы на пути их получения? Даруя, причём совершенно искренне, столь необходимый земной пони отклик, толпа ностальгически завздыхала и вполголоса, кивая между собой головами, начала вразброд соглашаться с этими словами. Втайне прикусив губу от восторга, ораторствующая Даймонд вкрадчиво, но с нарастающим над восторженностью недовольством и сожалением, выбрав идеальный ритм, продолжила: — Императрица была истинной Богиней. Жёсткой и непреклонной, но всегда добивающейся своего. Она ставила перед собой цели, достойные своей непостижимой простым смертным сущности. Эти планы длились столетиями, они уносили жизни, но неизменно стоили того. И, как мы теперь знаем и восторгаемся торжеством её разума и магии, самой главной целью нашей божественной Императрицы было путешествие в другие миры. Использовать данную силу для того, чтобы рушить грань между измерениями и познавать альтернативные вселенные, а то и совершенно незнакомые… стоит ли это рядом с ежедневным разгребанием бумажек изо дня в день?! Смотрители недовольно загудели, вновь кивая. Даймонд распалялась, переходя на брызжущий слюной яростный рык и подкрепляя свои слова ударами копыта по столешнице: — Когда верхом умений правителя является редкое и упорядоченное передвижение солнца и луны по небу?! Когда она заботится не об элите общества, а об умирающем сброде, дрожа над каждой ничтожной жизнью и не позволяя сдохнуть ни единому слабаку, пытаясь побороть законы природы, чтобы хоть где-то попытаться найти собственное превосходство?! Когда бессмертное и всемогущее существо хоронит свой потенциал в бюрократии, прячась за стопками нескончаемых бумаг от ответственности и достойных своей гордой расы свершений — нужен ли нам такой правитель?! Ревевший в одобрении зал плавно притих. Раздался робкий вопрос: — Ты собираешься свергнуть Селестию?.. Глаз Даймонд Тиары дёрнулся. Едва заметно, но самые внимательные и проницательные пони смогли это заметить. При этом полубезумная тонкая улыбка земной пони и не думала уходить с лица; капли слюны, кажется, пенящейся, всё ещё покрывали её губы. — Не-ет, — в растягивании гласной уместился нервный смешок, — я собираюсь показать, чего стоят Смотрители на самом деле. И отомстить ей за то, что она так долго недооценивала нас, принижала и вытирала об нас копыта! В этот раз энтузиазм членов бывшего Лунного Света вышел каким-то вымученным и натянутым, но земную пони это беспокоило мало. Она была захвачена новой идеей, которая пришла ей в голову и которая теперь вырвалась достойным юной влюблённой кобылки срывающимся писком: — Мы отыщем потерянный Элемент Магии! Снова наступила удивлённая тишина. Даймонд неким образом обрела какие-то зачатки здравомыслия и рассудительности, слезла со стола и начала неторопливо ходить вдоль стен, спокойнее продолжая: — Все мы были свидетелями тому, что случилось на площади. Элемент Магии отказался переходить в копыта нового владельца — скорее всего, потому, что он оказался слишком далеко от места церемонии. И кто сможет его найти, как не Смотрители? С нашей магической мощью, капиталами и глазами по всей Эквестрии и за её пределами? На что нам дан наш зоркий ночной взор? — земная пони нежно провела копытом по висящему на шее бирюзовому глазу с драконьим зрачком. — Мы отыщем нового носителя Элемента Магии. А дальше — возможности безграничны. Мы можем передать его Селестии взамен на наше признание. А можем оставить этого пони себе и завербовать его, чтобы использовать данный ему дар на более нужные вещи… — последняя фраза была промурлыкана столь соблазнительным тоном, что все присутствующие одобряюще закивали, улыбаясь и переглядываясь. — И мы не собираемся ограничиваться в средствах! Эти слабаки всегда играют по правилам, которых на самом деле нет, но не мы. Взгляд Даймонд зарделся гордостью, переместившись на сидящего между Принцем Блюбладом и Трикси Луламун жеребцом-единорогом. Это был их сын, настолько высокий, что перегнал всегда славящегося статью отца. Но, увы, он не перенял его красоту или привлекательность своей матери. По крайней мере, так казалось из-за болезненной, смертельной худобы, очерчивающей скулы, угловатые кости крупа и туго натягивающие кожу на рёбра и узкую грудь. С другой стороны, находи он время нормально питаться и занимайся хоть гимнастикой — был бы настоящим красавцем со своими длинными густыми волосами жёлтого и фиолетового цветов и глубокими синими глазами. Но никто не смел попрекать его внешностью. Этот жеребец был гордостью всего круга. Каждый раз становясь лучшим в Эквестрии магом среди своей возрастной категории, он не ограничился одними только победами и пошёл дальше, перешагнув через саму понийскую магическую природу и получив талант некроманта. Он был известен также своим неуловимым колдовством — свечение вокруг его рога было невидимым даже во время самых сложных заклинаний, когда у других аура полыхает подобно дикому костру. Единорог мог накладывать какие-либо чары прямо в ту минуту, когда ты говорил бы с ним, но ты всё равно этого бы не узнал и не понял, пока не стало бы слишком поздно. Уважение к нему было настолько велико, что его кьютимарку, книгу в костяном переплёте с начертанными в ней рунами, обращёнными к луне с кратерным рисунком заключённой на ней Найтмер Мун, одно время даже хотели сделать новым гербом Смотрителей взамен стилизованной под лезвие серпа кьютимарки Императрицы. У Трикси ещё были жеребята, и все — единороги, но ни один из них даже близко не подобрался к величию её первого сына. Они с Блюбладом заключили законный брак, чтобы сделать своё достижение ещё более прочным, и пестовали совместный шедевр, зачастую забывая про других своих потомков, если они не были настолько перспективными. — Наша гордость, украшение нашего общества, Фэйтфул Ретарн, — благоговейно и величественно объявила Даймонд Тиара, глядя на него, — ныне пребывает на пике своей силы. Когда вокруг царит смерть, он получил множество существ, больших и малых, мёртвыми глазами которых может обозревать окрестности и выходить за пределы города для разведки. Нашёл ли ты что-то полезное для нас? Фэйтфул ответил не сразу. Он медленно скользнул взглядом по выжидательно притихшим пони и наконец негромким безэмоциональным голосом, в котором, тем не менее, вечно доминировала ощутимая надменность, доложил: — Потомки Хранителей собираются выйти наружу, чтобы тоже найти нового носителя Магии. И, похоже, Флаттершай знает больше остальных. Она куда-то ведёт всю их группу. — Отлично! — задохнулась от воодушевления Даймонд Тиара. — Ты можешь проследить за ними? — Разумеется. Даже если у трупа этой крысы сотрутся лапы — я переселю своё сознание в ближайшую птицу.

***

Флаттершай привела собравшихся отправиться в опасное путешествие друзей к одному из домиков, как один похожих на остальные в Понивилле и мимо которого можно было бы легко пройти, и не обратив внимания на его обитателей. Однако пара пони из подошедших к нему всё же знала, кто здесь живёт. — Мы идём к Сансет Шиммер? — оживился Этернал Шайн. Его тётя, Свити Бель, очень тесно общалась с этой сильной и красивой единорожкой, и вороной жеребец не мог не обратить на неё своё внимание и не заинтересоваться ей. Высокий уровень развития способностей к изучению магии и колдовству вызывали в нём уважение, а прекрасная и темпераментная внешность заставляла хоть на несколько минут, но забыть о разнице в возрасте и пожелать оказаться запертым с этой кобылкой в одной библиотеке. Лоджикал Параллель среди этих чувств разделяла с единорогом только уважение к могущественной волшебнице, не так уж во многом уступающей Твайлайт Спаркл, но уже это заставило её тепло улыбнуться. Она телекинезом выровняла бережно и скрупулёзно составленный письменный доклад обо всех произошедших событиях. Единорожка сделала его чисто для себя, чтобы нигде не запутаться в попытках найти выход, и была уверена, что для Сансет он окажется бесполезным. Однако Сансет Шиммер, встретив приёмную мать и друзей и выслушав суть проблемы, телекинезом поднесла к себе сделанную Лоджи летопись и бегло прочитала её с сосредоточенным спокойствием до самого конца, а затем, дойдя до совместно со всеми придуманных по дороге теорий, вдруг поморщилась и оторвала нижнюю часть последнего листа, озабоченно бормоча: — Нет, нет, это в топку. Вы разве не заметили? Тёмная сторона Флёрри Харт не может быть Элементом Магии, потому что Элемент отреагировал до того, как она дала о себе знать. Это она была вызвана Элементом, а не наоборот. — Так или иначе, Элемента Магии сейчас ни в городе, ни, скорее всего, в Эквестрии нет, а он бы сейчас очень не помешал, — подпрыгнул Дэлишес Чипс, выглядывая из-за голов набившихся в небольшой домик друзей. Сансет Шиммер не имела семьи, отдав предпочтение изучению магических искусств, поэтому ей не требовалось много места, а тем жеребятам, которых она в помощь Флаттершай иногда забирала к себе ненадолго, его всегда хватало. — Да, и мы решили, что ты что-нибудь можешь придумать, — закивала Флаттершай и смутилась: — Эм… на самом деле — я, поэтому, если у тебя нет идей, ты можешь винить меня, а не их. — Но всё-таки, — мягко возразила Сансет, улыбаясь. Лоджи навострила уши, уловив в этой улыбке крупицу вины. — …Всё-таки у меня есть пара соображений насчёт того, кого вам следует искать. Она замялась, отведя глаза. Нерешительность вдруг проникла в каждое движение и каждый взгляд огненной единорожки. — Сансет? Всё хорошо? — осмелилась подать голос Перелика, убрав копытом неудобно упавшую вперёд длинную гриву. — Я… Я должна… — тяжело вздохнув, единорожка вдруг поклонилась пожилой пегаске. — Я должна первым делом извиниться перед тобой. — За… за что, Шимми? — порозовела Флаттершай, мягко заставляя приёмную дочь встать и ласково гладя её хрупкими копытами по щекам. — За то, что я всё это время знала о судьбе твоей родной дочери. Зрительно кажущиеся опущенными из-за морщин уголки губ пастельной пегаски дрогнули, пытаясь удержаться приподнятыми в улыбке. Но было заметно, что слёзы готовы затопить её нижние веки, как чашечки. — Она жива? — срывающийся тихий голос, несмотря на своё горе силящийся оставаться нежным и ободрящим, пробрал всех присутствующих. — Сансет, я так боюсь услышать отрицательный ответ. Пожалуйста, соври мне, скажи, что она жива и счастлива. — Она жива, — кивнула единорожка. — И мне даже не пришлось врать, мама. Она действительно жива. Флаттершай не удержала всхлип, поспешно прикрывая мордочку крылом. Сансет только чудом не заплакала, прижимая к себе седую пегаску и успокаивающе гладя по спине: — Прости меня. Пожалуйста, прости, но я не могла рассказать о ней, потому что она сама запретила это делать. Я раскрываю эту тайну только из-за того, что другого выхода нет. — Что за тайна? — нетерпеливо спросил Дэлишес, тем не менее, опасаясь разрушить момент, и потому делая это вполголоса, пусть и возбуждённо ёрзая от любопытства. Сансет со вздохом выпустила Флаттершай из объятий и отошла, усаживаясь в кресло. Её рог зажёгся, и напротив неё полукругом то ли материализовалось, то ли телепортировалось ещё несколько кресел и подушек. Не дожидаясь приглашения, группа заняла места, и огненная волшебница начала свой рассказ: — Мы с Гэлакси всегда очень дружили. Когда она исчезла, я долго плакала, но в одну из ночей проснулась оттого, что кто-то раскачивает меня копытами в моей кровати. Я подумала, что это кто-то из младших жеребят, но каково же было моё удивление, когда я увидела пропавшую не так давно Гэлакси. Она закрыла мне копытом рот, чтобы я не закричала от радости, и шёпотом спросила о какой-то вещи. Я уже не помню, что это было, потому что наутро оно всё равно оказалось на своём месте, но, указав ей, где это лежит, я пообещала никому об этом не рассказывать и неохотно заснула снова, потому что Гэлакси очень на этом настаивала. Как я уже сказала, наутро эта вещь была там же, где и лежала, и я подумала, что всё оказалось сном. Но с тех пор Гэлакси стала регулярно приходить ко мне. Я, — Сансет усмехнулась, — даже пыталась ходить к психологу и психиатру по поводу этого, но ни от каких лекарств моя периодически возвращающаяся только ко мне сестра-подруга не исчезала раз и навсегда. Каждый раз она вытягивала из меня страшную клятву никому не рассказывать о её приходе, и я держала слово, хотя и злилась, что она бесконечно оттягивает момент, в который расскажет, что происходит, почему она каждый раз убегает, откуда возвращается и почему не может остаться. Однако… со временем я даже как-то к этому привыкла, хотя и не перестала считать себя сумасшедшей. Гэлакси приходила ко мне изредка, но встречи с ней всегда были чем-то необыкновенным. Взять хотя бы то, что, когда мы беседовали о магии, и она открывала мне то, до чего я сама никогда бы не додумалась. А помнишь, мам, когда я очень тяжело заболела воспалением роговых каналов, и все врачи пророчили мне скорую смерть или лоботомию, а затем я резко пошла на поправку? Это был единственный раз, когда между приходами Гэлакси прошло всего несколько часов. Она пробралась ко мне в палату, посмотрела, тут же убежала, а через некоторое время вернулась и что-то вколола в основание рога. Из-за лихорадки я слабо помню, что это было, но… ты сама помнишь, как быстро я выздоровела и сколько ещё врачи пытались выяснить, от чего это произошло и как я преодолела смертельный недуг. Флаттершай кивала через каждое слово, глотая слёзы и чувствуя щемящую боль в сердце и тревогу. Сансет продолжила: — В последние несколько лет странностей с появлением Гэлакси только добавилось. Она начала приходить ко мне… разной. Нет, её внешность и раса всегда были неизменными, но… как бы объяснить… В один визит она смеялась, и я ясно видела мимические морщины; они оставались, даже когда Гэлакси была спокойна и внимательно слушала меня, не хмурясь, но в следующий она выглядела даже свежее меня — ни следа влияния времени, ни единого седого волоса. Полнела и резко сгоняла вес, обзаводилась шрамами, вдруг являлась без единой царапины, а в другой раз вообще была покрыта ими с ушей до копыт, причём они не могли успеть так хорошо зарубцеваться и зажить за тот короткий промежуток между возвращениями. Я уже привыкла к её скрытности, поэтому давно перестала пытаться что-то узнать. Но… я стала искать разгадку в других источниках. Подождите, сейчас я покажу. Сансет Шиммер ненадолго ушла в другую комнату. Придя обратно, она левитировала сидящему с края Этернал Шайну газету десятилетней давности. Чтиво было открыто и закреплено на репортаже с праздника Летнего Солнцестояния, а на фотографии обведён синими чернилами самый краешек, показывающий красно-белый затылок и красный же глаз. Когда газета дошла до Флаттершай, она ахнула, снова прижав крыло ко рту, и прошептала: — Гэлакси… как же ты… как же она выросла! — Да, — горько согласилась Сансет. Ей невыносимо было видеть слёзы Флаттершай, она корила себя за то, что всё это время слушала подругу и не предпринимала попыток даже намекнуть приёмной матери на то, что её родная дочь жива-здорова. — Я начала следить за каждой фотографией, каждой статьёй, каждым упоминанием. Я собирала сведения с таким усердием, что, казалось, скоро сойду с ума от переполнявшей мой мозг информации, но всё-таки сумела кое-как проследить передвижения Гэлакси. Она время от времени появлялась в самых разных уголках Эквестрии. Я думала, что она просто балуется телепортацией, пока мне не показалось, что однажды она была в одну и ту же секунду сразу в Седельной Арабии и в Кристальной Империи. И там, и там в один день появились наследники престола. И Гэлакси не стала отказываться ни от одного события. Сансет сделала паузу, ожидая, когда слушатели догадаются сами. Это произошло, и единорожка даже не удивилась тому, что именно Лель поражённо вскрикнула: — Путешествия во времени?! — Именно, — сузила глаза огненная единорожка. — И на основании прошлых наблюдений я сделала вывод, что Гэлакси так набаловалась с магией путешествий во времени, что перепутала все временные линии. Теперь наша реальность неизменно расходится с её. Я не удивлюсь, если мы вообще живём в разных направлениях. Так или иначе, я не знаю, где и когда она появится в следующий раз. Но, определённо, пони, покорившая время, тянет на новую хозяйку Элемента Магии. — Мы найдём её. Все обернулись. В окне рядом со Спайком стоял хмурящийся Симарим, и от этой гримасы повязка на его раненой голове немного скособочилась. — Да, да, я знаю, что скептически относился к этой затее, но я слишком сильно уважаю и люблю Флаттершай. Мне вдруг почему-то резко захотелось лично спросить у Гэлакси, что за душераздирающие причины вынудили её вот так бросить собственную мать, ничего ей не объяснив, и со спокойной совестью кататься по времени и пространству, не удостаивая ту визитом. Будьте уверены, Флаттершай, мы найдём её. И хоть за ухо притащим, чтобы она извинилась.