Макария: Хроники беспредела

Дорогие читатели! Аффтору понадобился временный отпуск для восстановления нервов и сил. Потому появляться буду реже, но как только сил наберусь - тут же и начну катать как следует, договорились? А пока вот немножко хаоса и беспредела)       Подземным царям, вообще-то, положено ждать ужасного и смиряться с неизбежным — вотчина обязывает. Аид честно ждал. И смирялся.        Ужасное и неизбежное честно наступило.        — Пап, — сказала Макария, деловито материализуясь рядом с креслом отца. — Откуда берутся дети?        На закаленном лице царя подземного не дрогнуло ни единого мускула. Но у ледяных истоков Стикса внезапно объявилось стадо белых пушистых зверей, обитающих где-то за Гипербореей. Звери дружно символизировали все, что Аид думал о внезапных интересах дочери.        — Кхм, — с философским видом отозвался подземный царь. — Почему ты спрашиваешь у меня? Твоя мать…        — На юге. Она там сейчас приносит весну, — Макария чутко уловила задумчивость на физиономии подземного царя и зачастила живенько: — То есть, ты не подумай, мне просто разобраться, потому что, может, хоть ты знаешь точно, потому что я же уже спросила…        — Спросила… кого?        — Всех, — отчеканила Макария и заглянула в объемистые таблички, которые вытащила прямо из воздуха. — Ну, то есть, всех, кого догнала.       Судя по разочарованию в голосе Макарии, олимпийцы и подземные равно совершенствовались в скорости.        — …потому что долг настоящего лавагета — узнавать всю-всю информацию! Любыми средствами, — добавила Макария, и Аид остро понял — отчего олимпийцы и подземные так совершенствовались в скорости… — Только пока что я не могу построить нормальную версию. Понимаешь, это все как-то… немножко противоречиво.        Аид выразил лицом весь доступный интерес.        — Ну, то есть сначала я решила спросить у наших, — забормотала царевна, — и я пошла к Эребу и Нюкте, а Нюкта почему-то сказала, что дети получаются, когда на кого-нибудь разозлишься, например, на Крона — тогда как-то лучше рожается. А Эреб вдруг начал орать, что это форменное свинство, и вообще, она хоть видела — что она там нарожала, а Нюкта тоже начала кричать, что лучше б она и не видела, и вообще, Эреб весь в Таната, или Танат в Эреба, я не очень поняла. Потому что я сказала, что Танат — он в Эреба и Нюкту. Потому что хороший. И после этого они немножко перестали кричать…        Воображение подкинуло Аиду картину полной семейной идиллии Первомрака и его жены: обнимашки и сдержанные рыдания друг другу в хитоны.        — …но откуда берутся дети так и не сказали. Ну, а потом я встретила Медузу, а Медуза сказала, что дети получаются из крови, ну вот как у нее Пегас и Хрисаор. А я не поняла и спросила: это всегда надо героя, чтобы голову отрубил — и тогда кого-то родишь? А можно не голову, можно палец порезать, или вот пятку если уколоть — тоже что-нибудь такое родючее получится? Ну, тут Медуза вспомнила Персея и тоже начала плакать…        Возможно, защитная реакция, — хмуро подумал Аид. Ему как наяву представилась Медуза, льющая слезы рядом с рыдающими Эребом и Нюктой. Кажется, Макария на всех оказывает примерно одинаковое действие: некоторые плачут, некоторые притворяются мертвыми, некоторые…        — …так что я пошла дальше и встретила Немезиду. А она сказала, что у нее Елена вылупилась из яйца. Только она больше не знала, где такие яйца взять, а они мне были ну вот очень нужны. Ну, в общем, я немножко их поискала в подземном мире, но почему-то никто не хотел подсказывать…       Вообразив себе Макарию, подступающую к придворным с мечом и горящими энтузиазмом глазами с вопросом: «А если найду?» — Владыка вслед за тем срочно прикинул количество успокоительных речей и настоев, которые придется потратить на подданных. Чтобы разъяснить лингвистическое недоразумение.        — …но тут я вспомнила, что у Гипноса же десять тысяч сыновей, так что он точно знает, откуда бывают дети. Но он сказал, что это как-то само получается, так что может, они сами как-то делятся на части, ну, как головы у гидры. Тогда я немножко поймала веревкой Морфея и Фобетора и попыталась их чуть-чуть стукнуть, но они как-то совсем не хотели раздвояться, а потом я подумала — может, лучше их немножко рубануть…        — А… почему двух-то? — кашлянув, поинтересовался подземный Владыка.        — Для чистоты эксперимента, — глядя чистыми глазами, обрисовало дитя. — А рубануть не получилось. Потому что их спас Танат.        — Ему ты тоже задала вопрос? — обреченно предположил Аид. Макария звонко брякнула табличками. Ошеломленно вгляделась в отца. И поинтересовалась пронзительным шепотом:        — Да Танату-то откуда о таком знать?!        Аид не выдержал и прикусил ус. Макария бдительно полезла в таблички, время от времени взглядывая на отца — не хочет ли усомниться в невинности и чистоте бога смерти.        Под полным правоты взглядом дочери Аид усомниться не осмелился.        — А! Еще я спросила у Гекаты, но она сказала, что тоже не в курсе…        — Хм, — усомнился Аид.        — …потому что количество данных слишком велико, так что нужно как-то все собрать и привести в систему, да! Так что она дала мне мудрый совет: спросить у… ну, у профессионалов…        Аид боролся с желанием уронить лицо в ладони. Дальнейший путь Макарии явно вел на Олимп.        — …дерево, — с сияющими глазами прошептала Макария, водя пальчиком по строчке. — Представляешь, папа, дерево! Мне Геба рассказала, как Афродита рассердилась на одну царевну и превратила ее в дерево, а отец царевны бац — мечом по стволу, а из ствола — младенец! Конечно, Геба хихикала и все такое, но…        Тут Макария нагнулась вперед, и отец безошибочно опознал в глазах дочери пламя энтузиазма.        — … мне уже почти нравится садоводство! И потом я начала спрашивать у Гебы: а она не знает, где найти такие саженцы? И из какого дупла она тогда вылезла? И бац мечом по стволу обязательно, или можно топориком поковырять? А вот если выполнить двойной тычковый, мне Убийца показывал… А дальше…        — Геба начала плакать, — резонно предположил Аид.         — Чуть-чуть, — согласилась Макария виновато. — Просто я немножко увлеклась, пока показывала ей двойной тычковый. У нее немножко какая-то плохая реакция. Ну, и я решила пойти к Афродите и спросить — вдруг у кого-то есть такие саженцы, с детьми, и еще мне стало интересно: от сорта дерева что-нибудь зависит? Потому что я вот подумала, что Гере подходит яблоня, а Артемиде береза, а Арес — дуб, или Аресу дуб, но потом я как-то…       Аид не зря умел читать по глазам. В глазах дочери опознавалось вдохновенное полотно «Сад будущих Кронидов». Среди пяти вполне вменяемых деревьев торчало одно — какое-то по-родному черное, хмурое и упрямое. Обвешанное отобранными у незадачливых тыкателей мечами.        — …и в общем, я дошла до Афродиты, а она вообще из пены родилась. И она совсем не поняла, почему я так радовалась, а это же прекрасно! Детей! Можно! Взбивать! Из пены! Ну, и я стала спрашивать — чем взбивать и сколько, и при какой температуре получится что-нибудь приличное, ну, и что будет, если в пену добавить болотной тины или что-нибудь случайно ядовитое. А Афродита стала закатывать глаза и стонать. А потом у нее там что-то заскреблось в шкафу. Нет, к мышкам я отношусь хорошо… но я… ну, в общем, это как бы был рефлекс.        В широко раскрытых невинных глазенках полыхнуло пламя.        — Пламя? — переспросил Аид. Дочка утвердительно вздохнула.        — Ну, я сказала Афродите, что пришлю ей новый шкаф. И пеплосы тоже, потому что старые убежали. На мышке. Между прочим, она была почти что больше Цербера, хотя я как-то не рассмотрела: она очень быстро ускакала, я даже кинжал не успела метнуть. Просто она выла. И вся была в пеплосах и гиматиях. И так красиво пылала…       Макария, мечтательно зажмурившись, покрутила головой, очнулась и прибавила, разводя руками:        — Наверное, это была какая-то стигийская мышка… Да, а потом пришел Гефест, и совсем меня за шкаф не ругал. И за мышку не ругал. Только очень жалел, что кинжал не метнула. И за Афродиту в обмороке тоже не ругал. И столько рассказывал!        — О том, откуда берутся дети? — недоверчиво справился Аид. В мыслях он все еще пытался отмахнуться от образа изрядно подпаленной и отчаянно сыплющей спартанскими ругательствами «мышки» с голосом Ареса.        — Так ведь само собой! — подтвердила Макария с безудержным счастьем. — Он рассказал мне, как сковал Пандору. А еще рассказал, как Прометей накидал каменюк — и из них получились дети. А Галатею слепил Пигмалион. Ну, и я, конечно, сразу попробовала…       Аид усилием воли сдержал вздох.        — Ковать?        — И лепить. И кидать камни немножечко тоже. Только мне, наверное, еще надо тренироваться ковать, потому что дети пока что не получаются, зато Гефест сказал, что оружие у меня получается очень хорошо. Только он не знает, как оно называется. Но молнии точно рядом не лежали, это он прямо клялся! И еще он обещал отстроить кузницу уже очень скоро.        — Лепить тебе тоже нужно тренироваться? — голосом, полным адамантового терпения, поинтересовался Аид.        Макария только вздохнула и пробормотала что-то о том, что вот, вполне себе красиво получалось, и непонятно, почему это Аполлон схватился за сердце, простонал что-то об умершем чувстве прекрасного и упал где стоял.        — Зато тренироваться кидать камни мне не надо, — просияло вслед за этим дитяти. — Я как Прометей — через плечо, вслепую, уххх! Ну, правда, дети из камней не получились. И спросить Геру о том, откуда берутся дети, не получилось…       Макария немного помолчала, разглядывая потолок и предоставляя Аиду самому связывать факты воедино. Потом добавила задумчиво:        — Все же если Убийца ставит руку на бросок — это надежно. Да. А потом… я вспомнила, что есть же тот, кто точно знает, откуда берутся дети.       Аид коротко кивнул и сделал пространный жест, говорящий: «Ну, так я и знал, что мы доберемся до моего дражайшего младшего».        — И дедушка Зевс тебе… объяснил?        — О-о-о-о, — завелась Макария. — Он еще как объяснил! Он сначала очень смеялся, а потом сказал, что про первую стадию рассказывать мне не будет… тут я не совсем поняла, но он что-то бормотал про строгих родителей и какие-то там шлемы…        Аид сумрачно ухмыльнулся в бороду.        — Но он вспомнил, как родил Афину! Из головы и… и в полном облачении, — Макария отвлеклась от табличек и пробормотала в сторону. — Ну, кто бы мог подумать, что у Зевса ТАМ оружейные… А еще он родил Диониса — только его уже из бедра, так что все почти что стало ясно! Ну, то есть, Аполлон с Артемидой — они, наверное, из рук нарожались, а Гефест из какой-нибудь селезенки, а откуда нарожался Арес, я не скажу, а то ты будешь ругаться. Кхм, — тут Макария взяла сбилась с тона энтузиаста и вернулась к тону исследователя. — Только непонятно — как это все внутри Зевса появилось. Ну, то есть, Диониса он сам зашил в бедро, но Дионис же до этого откуда-то взялся? А чтобы родить Афину, Зевс, вроде бы, кого-то там проглотил, ну как Крон своих детей. И я стала просить у дедушки кого-нибудь еще родить, ну, просто чтобы я посмотрела…       Аид еле приметно содрогнулся. Уж он-то знал о настырности дочери и мог себе представить, что ее просьба звучала скорее как «Ешь и рожай!» — первые триста раз и на первом этапе. Второй этап включал бы собственноручную попытку Макарии зашить в Зевса что-нибудь трудноопределимое и наблюдения за тем, что из этого получится.        — …а потом прибежала тетя Гера и начала ругаться, что только успеешь отвернуться — а Зевс уже чего-то рожает. А потом, — тут Макария поникла головенкой, — потом пришла бабушка.        Двойной вздох родителя и дочери блистал синхронностью.        — …и у бабушки я тоже спросила, — добавила Макария, ковыряя носком сандалии пол. — И тут все немножко усложнилось. Потому что она рассказала про капусту.       Аид поморгал, решив, что не успевает за стремительной мыслью дочери.        — Детей находят в капусте, — пояснила Макария, посмотрела на лицо папы и восхитилась: — А что, ты не знал?!        Аид продолжал сидеть тихо, как мышь, потрясенный мощью воображения тещи. В мыслях Аида уже рисовались и бескрайние капустные поля имени Зевса, и такие же бескрайние (но уже с морской капустой) — имени Посейдона… И цветная капуста, из которой появляется сама Деметра. И даже воз украденной капусты, в котором нашли Гермеса.       О пьяной капусте, породившей из себя Диониса, Аид решил не размышлять.        — Правда, под землей капуста не растет, — задумчиво продолжала дочка. — Но, наверное, у нас асфодели. Или какие-нибудь корнеплоды — ну, чтобы все было подземное, да, папа?       Аид не успел заткнуть разыгравшееся воображение, и оно подкинуло ему грядку колосящейся горькой редьки. С большим валуном, на котором высечено «Не влезать. Танат».        — Но только же детей в капусту должен кто-то класть, — продолжила Макария на диво последовательно. — И я хотела спросить у бабушки, а бабушка отвлеклась, а мимо проходила Артемида… в общем, она сначала сказала, что мне рано знать такие вещи, но потом сказала, что это аист…       Аид вцепился правой рукой в левое запястье. Чем удержал державную десницу от недостойного «шлёп» по лицу.        — Очень поэтично, — вдохновенно сказала Макария. — И логично. Ну, Гермес носит вести, Танат носит смерть, Гипнос носит сон… а аист носит детей, все правильно?       Аид разразился серией звуков, полных неопределенности. Он, что называется, на ходу проникался жалостью к несчастной птице. Стабильно работающее на подачу воображение показывало аиста в самых разных вариациях: глухого (потому что нёс Геру), ошеломленного (потому что не каждый раз тебя будет домогаться младенец-Зевс), угнанного в далекие края предприимчивым Гермесом… Апофеозом было мгновенное и острое видение младенца-Таната, летящего с полудохлым аистом под мышкой.        — Бедняга, — добавила Макария, которая явно воображала ту обреченную птицу, которая взялась подбросить ее до родительского дома. — Так вот, если свести воедино все, что я узнала, то можно представить все это так…       Аид поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать. Макария набрала в грудь воздуха.        — …Итак, личинка человека зарождается в кузнице богов при помощи их крови, потом ее забирает аист и относит на дозревание в капусту или в ствол дерева, а потом приходит будущий родитель и или глотает личинку, или зашивает ее в себя… — причем, возможно, есть промежуточная стадия. Ну, когда личинка закукливается в яйцо, а потом выпрыгивает из него, присасывается к родителю и…        — Дочь, — сказал Аид внушительно на этом моменте. — Пришла тебе пора узнать правду.       Он подождал, пока маленькая Макария вскарабкается к нему на колени. Глубоко вздохнул и начал:        — Когда мама и папа очень любят друг друга…       …после окончания «Саги о деторождении в античном мире» в комнате царила вязкая тишина. Макария почесывала нос. Аид отращивал нервы, безвозвратно потраченные на мягкость тона.        — И точно без аиста? — спросила Макария наконец несчастным тоном.        — И без капусты, — обрубил Владыка подземный.       Макария подумала еще немного.        — И даже не нужно никого никуда себе зашивать?! А как же пена… яйца…        Судя по тону, она была возмущена тем, насколько неинтересно происходит производство детей в Элладе. Аид открыл было рот, но тут дитя подтвердило его опасения:        — Вообще-то, — деловито сказала Макария, — я хотела попросить братика или сестричку.        У истоков Стикса ощутимо прибавилось гиперборейских пушных зверей.        — Но раз заводить детей — такое скучное занятие, я лучше останусь единственным ребенком в семье, — добавила подземная царевна и слезла с коленей отца. Помахала на прощание и пошлепала в коридор, сурово бормоча под нос: — Нет, ну, а ведь так вырисовывалось…        Аид остался в комнате — рассматривать новую поседевшую прядь и прислушиваться к облегчению, которое затапливает подземный мир. Он даже уже почти поверил, что на сегодня все закончилось.       Пока рыжая головенка не всунулась в комнату обратно.        — Пап, — громким шепотом сказала Макария. — Ты только Убийце этого не говори. Ему такие вещи точно знать рано. Договорились?