* * *
«День как-то не задался», — подумал Владыка Аид, когда к нему в тронный зал ввалились сразу четверо: Гермес с выпученными глазами, заикающаяся Нюкта, орущий нечто нечленораздельное Эвклей и несколько встревоженная Геката. — Кража! — заорал с порога распорядитель. — Тут, понимаешь ли… третью кладовую — подчистую! Девять копий бронзовых! Три лука ясеневых! Ведро медное… три. — Факел, — вкрадчиво промолвила Геката. — Владыка, не кажется ли тебе, что смерть с факелом — это… плагиат? — Лисса косит смертных! — провизжал Гермес из-под потолка. — Тени все как одна невменяемые и несут что-то про то, что Танат исторгает их тени поварёшками! В наступившую мгновенную тишину робко вторгся голос богини Ночи. — К-кто-нибудь м-может м-мне объяснить д-двенадцать Танатов около м-моего д-дворца? — Как двенадцать? — вскинулась из-за колонны Макария (она, как дочь лавагета, предпочитала скрываться и наблюдать). — Так-то я туда штук пять послала, но они, наверное, и дальше размножаются. После этого богиня (ныне пребывающая в нежном двенадцатилетнем возрасте) вылезла из-за колонны, сделала с десяток шагов к отцовскому трону и сообщила Нюкте, нежно сияя глазами: — Я просила их отнести тебе цветы и сказать, что они очень тебя любят! Тебе же понравилось? Нюкта ухитрилась издать заикающийся хрип. Кажется, зрелище нелюбимого сына (в двенадцати экземплярах), который признается тебе в любви, а потом посылает прямой наводкой в лицо охапку асфоделей (в двенадцати экземплярах!) не оставило богиню ночи равнодушной. Вслед за этим юная царевна ощутила тяжкий отцовский взгляд. Взгляд заставил остальных присутствующих живенько распределиться по стеночкам. Взгляд однозначно приказывал: «А теперь давай сначала». На этот классический за последние годы пароль Макария откликнулась классическим за последние годы отзывом: — Ну, я же хотела как лучше! А потом набрала в грудь воздуха (Гермес на всякий случай ухватился за колонну, чтобы не унесло) — и начала: — Ну, просто Убийца слишком много работает, и совсем не спит, и он уже совсем усталый. И на мечах мы с ним уже пару столетий не рубились, вот. И он же мне друг, и наставник, и немножко даже подданный, а мама говорила, что царевна должна ощущать за своих подданных ответственность. Ну, вот я и ощутила. Макария чуть сгорбила плечи, показывая, что груз ответственности ох, как неимоверно тяжел. — Так что я решила, что Убийце нужно немного меньше работать. Ну, и я хотела, конечно, пойти на Олимп, поговорить с Аресом, с Аполлоном, потом еще с Мойрами, с… кто там за болезни отвечает? Аид заглянул в ясные глаза дочери, горящие желанием причинять добро. Царя подземного посетило внезапно вполне правдивое видение того, как Арес с места в карьер записывается в пацифисты, Аполлон закапывает лук в глубокую яму, Мойры шипят друг на друга: «Куды резать? Сказано же — не резать пока!» Венчало видение зрелища болезней и бед, на разные голоса поющих Танату колыбельные. — … но я решила, что это чересчур сложный путь, — заявила Макария, гордясь стратегичностью. — И тогда меня осенило: если нельзя сделать меньше смертей — нужно сделать больше Танатов! — Ы-ы-ы-ы, — раздалось из того угла, куда отступила великая Нюкта. Вообще-то, в жизни ей хватило и одного сына с таким характером. — И я немножко поэкспериментировала с одним зельем Гекаты — ну, добавила туда крови гидры, и остатков какой-то там Мелинойи, там на полочке стояло… И еще прядь волос Пандоры, ее же делали все боги, и пены от Урана, она же такая плодородная, ну, и крови Таната, конечно, да! Ну, и у меня получилось, вот! В доверчиво распахнутых глазах ясного дитяти виднелись стройные ряды танатов — одинаково суровых, чернокрылых и русоволосых. Танаты хмуро переглядывались, кривили губы и готовы были исторгать тени из всего, что дернется. — И еще они меня слушались! — ликующе поведала Макария. — Только я совсем забыла, что у настоящего Таната меч. Ну, и я им сказала, чтобы нашли себе что-нибудь подходящее, вон, в ближайшей оружейной. — Ы-ы-ы-ы, — отозвался теперь уже Эвклей. Не от боли и не от страданий. Распорядитель просто откусил слишком большой кусок прихваченного с собой пирога и теперь боролся с вывихом челюсти. — Понятно, — заговорил Аид с умеренной суровостью. — И что же было в ближайшей оружейной? — Бгы-бгы! — возмущенно отозвался распорядитель. — Три сундука олимпийской работ… тьфу! — суровый взгляд царя воззвал к правде. — Дык, перевел я оружейную оттуда. В другой зал. А там-то пока кладовую для всякого хлама устроили: ну, факелы старые, инструменты там, ведра, еще какие безделицы… — Факелы, — сказал Аид, задумчиво обращая взгляд на Гекату. — Ы-ы-ы-ы, — отозвалась та просто за компанию. Потом неторопливо проплыла к сосуду Мойр, где плавали отсеченные нити. Зачерпнула целый клубок и выбросила на пол. — …факел, — недоуменно сказал только что умерший герой. — Это что, факел? Ну и что ты со мной этим-то сделаешь?! — Засвечу, — хмуро отозвался Танат №1. После этого смертный помнил лишь мощный удар и какую-то вспышку. Жизнь оборвалась внезапно и удивительно. — Гм, — сказал Владыка, напряженно зря на остальные нити. Нити мерцали и разворачивались. Танаты множились. Инструменты тоже. — Доволен? — цедил Танат №6, сумрачно взмахивая косой. — Я кошу твоих долбанных смертных! — Заткнись! Заткнись! — повторял Танат №7, примериваясь к очередному воину с серпом. Нюкта удивленно притихла в углу. Макария приподнялась на цыпочки, чтобы видеть лучше. — Ух ты, — прошептала она. — Это что — чья-то искусственная нога? — Ух ты! — воскликнул весельчак-пастух, которого только что прибили за неудачную шутку. — Это что — бог смерти с лопатой? Аха-ха-ха… Танат № 34 слегка приподнял бровь. Появился нарастающий смертоносный свист… Бдыщ. — Что это в принципе такое? — заговорил Аид, приглядываясь к картине, которая возникла из следующей нити. — Носоковырялка работы Гефеста, — со знанием дела заявил Гермес. — Включает еще пяткочесалку и ногтеполировалку. Модель № 19. Только я в жизни не представляю, что ей можно… что… а-а-а-а, что он делает, что это такое?! — Это Танат, — ласково пояснила Макария. — Модель № 48. — Не-е-е-ет! — завопил умерший на пиру пьяница. — Нет! О нет! Ну, когда ж меня, спрашивается, отпустит?! Танат №82 недоуменно покачал у него перед носом гранатовым сундучком для благовоний. В принципе, всё уже было ясно. Но нити не кончались. Танаты — тоже. Терпение Владыки, который пристально оценивал размер каждой катастрофы, было и вовсе бесконечным. Аудитория же не расходилась. Аудитория подошла творчески и азартно обсуждала каждого нового Таната и каждый новый инструмент. — Ну, с ножницами-то неплохая идея… — Удивительная изобретательность с пилочкой для ногтей. — Так прямо-таки и амфорой для масла?! — А, теперь я понял, почему эти тени говорили про поварешки. Тень хмурой старухи вперилась в бога смерти подозрительно. — А ты шой-то, лепешечков решил мне на дорожку нажарить? Танат №107 неопределённо взвесил в руках тяжёлую сковороду. — Ух ты, — весело заговорила Макария. — Никогда не думала, что можно исторгать тени статуэткой Зевса. Так прямо… по-олимпийски. Тут она поймала суровый взгляд отца и проявила пристальное внимание к тому, что творилось в мешанине нитей. — Ха! — хмыкнула надменная красавица, отравившаяся из принципа. — Я говорила, что олимпийцы неудачники: вот у этого даже оружия нет! Танат №150 (юбилейный!) хмыкнул в ответ и протянул руку к волосам смертной. Треннь! — Я вообще-то всё понимаю, — забубнила Макария, поняв, что пора бы воспользоваться путями отступления. — Ну, я просто ненадолго… И вообще, это же было весело… — Да, — заговорил Танат № 189. — Да, я смерть, а это ведро. Тень басилевса молча раскрывала рот, немо спрашивая — а что, собственно… Танат пожал плечами и великодушно предложил: — Ну, ты можешь в него проораться. — И я больше не буду! — веско добавила Макария. — Вот. И приготовилась понести наказание, понурив голову и пробормотав, что вообще-то, эффект был не такой уж долгий, да и концовка вполне эффектная… Стая Танатов под сводами подземного мира рассыпалась облаком разноцветных пузырьков.* * *
Великую Нюкту удалось утихомирить дарами. Эвклея — очередной порцией еды. Восхищенная Геката убыла восстанавливать рецепт зелья (Макария честно призналась, что его не помнит, потому что «ну это же было от души»). Гермес упорхнул куда-то, хихикая себе под нос как ненормальный. Словом, все потихоньку возвращалось в изначальный порядок. Физиономия Макарии — тоже. Суровую нотацию отца подземная царевна выслушала со всей серьезностью. После чего вновь засветилась неукротимой энергией и выдала радостно: — Ты прав, папа. Это не выход. Нужно поискать другой способ сделать жизнь Убийцы спокойнее, правда? Охладить пыл дочери Аид катастрофически не успел. В тронном зале объявился наконец-то выспавшийся, но слегка недоуменный Танат. — Почему все встречные при виде меня кричат «Еще один»? — осведомился он хмуро. — И ужасаются. Больше обычного. Макария развернулась и порхнула богу смерти навстречу. — Не волнуйся, Убийца, — успокоила она. — Я найду тебе сменщика, ну или напарника. Я обязательно всех опрошу и найду! Чтобы ты мог спать как следует. Танат перевел взгляд на Аида. В глазах у Убийцы значилось: «Я вообще сколько спал?» Аид пожал плечами. Он как раз воображал, как Макария предлагает всем своим знакомым немного подработать смертью. Дочь лавагета тем временем попыталась довести отступление до конца. Голос подземного царя догнал ее уже у двери. — А это зелье… ты потратила полностью? — Ну… пузырек остался, — весело ответила Макария, не оборачиваясь. — Я его Гермесу отдала, все равно там штук на двенадцать только. Вот еще не понимаю: почему он бормотал что-то про кровь Геры? Дверь звонко захлопнулась. Аид потер подбородок и направил слух на Олимп. Через все своды подземного мира смутно проламывался полный ужаса вопль Зевса: — За что-о-о-о-о-о?!