Глава 3. Далеко не брюнетка с третьим размером
3 февраля 2016 г. в 18:17
Антон всегда стремился поддерживать дружественные отношения с биатлонистами из других стран. Не подпуская никого достаточно близко к себе, Шипулин, тем не менее, всегда находил время для того, чтобы переброситься несколькими, ничего не значащими, фразами со спортсменами. Его тактика работала годами: к нему особо не лезли, регулярно приглашали на вечеринки, пить на брудершафт не заставляли. Хорошие отношения со всеми помогали и в делах фонда: Антон спокойно мог обратиться за помощью и получить что-нибудь из личных вещей биатлетов с автографом. Ребята одобряли его деятельность, всячески способствуя реализации добрых дел. Но, несмотря на то, что в кругу этих людей Антон провел большую часть своей жизни, назвать кого-нибудь другом он не мог. Шипулин всегда разграничивал дружбу и биатлон.
Вне всяких сомнений, у него был Илья Трифанов, спортивная карьера которого не задалась. Антон даже радовался такому исходу ровно до того момента, пока Илья не стал сопровождать сборную и его в частности, на все этапы и сборы в качестве журналиста. Шипулин ценил Трифанова, про себя называл его своим единственным настоящим другом, но соскучиться по нему просто не успевал.
Илья знал его как облупленного, стремился опекать и заботиться. Порой Антон чувствовал, что задыхается, но останавливать друга не спешил. Возможно из-за эгоизма, возможно по какой-то другой причине — Шипулин об этом никогда не задумывался. Размышлений хватало и без того.
Так что не было ничего удивительного в том, что Илья первым обратил внимание на непривычную бледность и замкнутость Антона. Трифанов атаковал друга вопросами, высказывал версии, но ни одна из них не соответствовала истине. Шипулин просто не мог рассказать другу о том, что его беспокоит, опасаясь, что Илья не поймет. Или воспримет не так. Да и что там рассказывать? Элементарная усталость, как эмоциональная, так и физическая, приправленная французским соусом под именем Мартен.
Мартен… Антона буквально передергивало об одном упоминании о нем! Прошло чуть меньше сезона, а Фуркад был везде, буквально захватив все мысли Антона. Но так было не всегда. Многие годы он думал о Фуркаде только как о раздражителе, который не желал слезать со своего биатлонного трона. Антон не мог понять, почему ему никак не удается обойти француза: разве он хуже? В юниорские годы он преспокойно делал Фуркада на всех фронтах, придя же во взрослую основу — побеждал лишь в отдельных стартах. Избрав француза главным соперником, Антон специально стал настраиваться на гонку таким образом, чтобы оставить Мартена позади, не важно, за какое место оба будут бороться. Маленькое, но удовлетворение. И вот, когда тактика стала давать результаты, изменился сам Фуркад.
Сначала Антон не придал значения странностям француза. Ну, подумаешь, стал ловить на себе долгие взгляды Мартена — это не запрещено, в самом-то деле. Однако дальше — больше. Если обоим удавалось попасть на подиум, Фуркад, будто случайно, за секунды совместного позирования успевал пройтись рукой по всей его спине, да и не только. Шипулин списывал все на то, что Мартен просто любил прикосновения, которые граничили с интимными.
Голову Шипулина занимали тактические схемы и планы тренировок, а потому взгляды и касания тревоги не вызывали. Сначала. Озарение снизошло в Поклюке, за день до начала соревнований. Антон сидел в гостиничном холле, ожидая Диму, который прилично так опаздывал. От нечего делать, спортсмен решил полистать журнал, оставленный кем-то из постояльцев.
— О, Антон, привет!
Знакомый голос с характерным французским акцентом раздался совсем близко, но Шипулин решил не поднимать головы, надеясь, что Фуркад пройдет мимо. Пробурчав ответное приветствие, россиянин невидящим взглядом рассматривал глянцевые страницы.
— Интересный журнальчик, наверное?
Фуркад бесцеремонно уселся рядом, касаясь своим бедром Антона. Диван, в общем-то, был широким, и места там хватило бы как минимум троим таким Мартенам, но француз презрел этот факт. Антон лишь вздохнул. Он мог бы подвинуться сам, но уступать хоть краешек пространства не хотел, упрямо оставаясь на месте.
— Ты уже минут пять разглядываешь эту страницу. Я мог бы предположить, что статья увлекательная, но она написана на словенском. Ну, или ты изучаешь данный язык, или просто избегаешь разговора со мной. Надеюсь, что первое, ибо второй вариант ранит мое сердце.
Молчать явно было не в привычке француза, так что Антон смиренно отбросил журнал в сторону.
— Ладно, я просто задумался, — принимая поражение, произнес Шипулин, вызывая на губах Мартена улыбку.
— Так-то лучше. Наверное думал о том, как я хорош и как мне идет желтое?
— И как ты только понял? Искал ответ в словенских словах, а ты вот взял и прервал!
Фуркад одобрительно кивнул. Насколько Антон успел его узнать, француз любил слышать похвалу о своей персоне, даже если она шла в шутливом контексте.
— Знаешь, я тут читал недавно гипотезу о том, что все люди по природе своей бисексуальны. Что ты об этом думаешь?
Антон застыл, открыв рот от изумления. Слишком щекотливую тему для разговора подобрал француз, слишком. Шипулин не знал, что ему делать. Если он сейчас встанет и убежит — не будет ли это чересчур? Мартен рассматривал его напряженно и с интересом, а его столь близкое нахождение делало ситуацию еще более двусмысленной. От ответа Антона избавил приход Димы. Облегченно вскочив с дивана, россиянин едва ль не галопом устремился прочь, потащив ничего не успевшего сказать Малышко на буксире.
— Ты подумай об этом на досуге! — прокричал Мартен вслед.
И Антон подумал, сопоставляя факты. Результат оказался неутешительным для его дальнейшего спокойного существования. Надеясь, что Фуркад оставит его в покое, Антон решил его всячески избегать, что было не так просто. Снова долгие рукопожатия, двусмысленные взгляды и улыбки, прискорбная речь о том, что Шипулин слишком быстро прерывает объятия и поэтому их совместные фотки выходят неудачными. Фуркад сводил его с ума. Буквально.
Лишь после масс-старта Фуркад вернул себе надменную маску. Напрямую он не обвинял его в нарушении правил, но взгляд говорил лучше любых слов. Холодный и отчужденный Мартен нравился Антону намного больше. Решив, что Фуркад оставил свои шуточки, Шипулин даже смог спокойно провести время между этапами и отдохнуть, ни разу не вспомнив чудаковатого француза.
В этом году многие сборные предпочли провести предстартовые сборы в Оберхофе. На счастье Шипулина, француза он видел лишь издали и это несмотря на то, что сборные жили в одном отеле. Редкостное везение! Но разве удача может длиться вечно?
Антон любил встречать Новый год на лыжах. Желающих идти с ним на трассу не оказалось, так что, взяв плеер, спортсмен отправился в одиночестве. Шел небольшой снежок, придающий какую-то особую магию и улучшающий настроение. Негромкая музыка лишь добавляла позитивных эмоций. Идеальный вечер перестал был таковым, когда Антон понял, что не он один догадался отметить праздник подобным образом. Оглянувшись, россиянин без труда узнал Фуркада. Соревновательный инстинкт взял вверх, Антон прибавил, и Мартен далеко не сразу сумел его догнать.
— Ух, Антон. Заставил же ты меня попотеть! — француз хрипло рассмеялся, подстраиваясь под ход Шипулина. — А ведь полночь наступила, с праздником! Как Новый год отметишь, так его и проведешь, да? Получается, я буду гнаться за тобой?
— Я постараюсь не облегчать тебе задачу, — Шипулин с вызовом уставился на Мартена, но тот лишь хмыкнул:
— Попытайся, вот только от меня не так-то просто убежать, Антон.
И этому Шипулин охотно поверил. Куда бы он ни пошел — всюду натыкался на Мартена. Антон, конечно, понимал, что француз расценивает его как угрозу своему спокойному существованию на вершине славы, но столь пристальное внимание напрягало, как и двусмысленная подоплека их взаимоотношений. Почему-то россиянин не мог до конца поверить в то, что Фуркад интересуется им в несколько ином плане, не совсем спортивном.
— Тебе бы развеяться, ты слишком напряжен, — Илья с беспокойством относился к его замкнутости после праздников.
— И как ты это предлагаешь сделать?
— Даже не знаю, сходи в какой-нибудь клуб, оторвись.
— Через два дня эстафета, пить нельзя, и что тогда делать в клубе? Не девушек же кадрить, у меня вроде как уже есть одна, в России ждет, — раздраженно пробормотал Антон, а про себя подумал, что еще одна ждет в стане французской сборной.
— Я и не говорю, что ты должен изменять Луизе. Пофлиртуй — что в этом такого? Просто скинь напряжение!
Совет оказался не так плох, вот только в клуб идти Шипулин не решился, да и зачем? Девушек было полно в биатлонном мире — от спортсменок до волонтеров, и любая не прочь немного развеяться в компании приятного мужчины. Ну, Антон хотел думать, что так оно и есть.
Испытать свои силы ему так и не довелось. Направляясь к милейшему созданию с ясными глазами, Шипулин был остановлен старшим Фуркадом. Любого другого Антон, возможно, и отправил бы куда подальше, но Симон ему нравился, да и был, к тому же, братом Мартена. Мысленно извинившись перед девушкой, которая, не теряя надежды, продолжала строить ему глазки, Антон с интересом уставился на Фуркада.
— А она ничего. Прости, чувак, если бы знал, — Симон действительно выглядел виноватым, но недолго. Отмахнувшись от девицы, он повел Шипулина в другую сторону: — Найдешь еще. Куда ей до моего братца? Проиграет по всем фронтам!
Заметив непонимание на лице россиянина, Симон заливисто рассмеялся. Антон всегда считал, что общего у братьев нет ничего, кроме цвета глаз, однако сейчас был вынужден пересмотреть свои взгляды на жизнь.
— В общем, я хотел предупредить тебя насчет Мартена. Он воспылал к тебе страстными чувствами. Думаю, ты уже понял это, — Антон кивнул, и Симон продолжил: — Если Марти вбивает себе что-то в голову — это надолго. Сегодня или завтра он подойдет к тебе и выложит все как на духу. Ты уж с ним помягче, хорошо? Ответь, что нравятся тебе только брюнетки с третьим размером, а ему далеко до этих параметров. Я утешу его как-нибудь.
Задумавшись о том, откуда француз знает о его предпочтениях, Антон упустил основную мысль монолога Симона. И лишь когда Фуркад, хлопнув его по плечу, удалился, до Шипулина дошел весь смысл. Значит, Мартен скажет все в открытую? Без всех своих двусмысленных намеков и ужимок, выложит как есть? Это представление дорогого стоило, хоть Антон и совершенно не представлял, как это будет выглядеть. Оставалось надеяться, что обойдется без роз — французы ведь такие романтичные.
Но не было пылких признаний и обид — Мартен всегда умел удивлять. Однако больше француза Антон удивил самого себя, ввязавшись в сомнительную авантюру. Обольщать Катерину не было никакой нужды — он давно знал девушку, и мог просто попросить ее об услуге, тем более никаких интимных подтверждений француз не потребовал. Антон мечтал дать Мартену в нос и покончить с этим раз и навсегда, но добровольно протянул руку, принимая все гнусные условия спора. Но больше всего Шипулина поразил тот факт, что задумавшись о своем поражении и последующей расплате, никакого отвращения он не испытал. Разумеется, он не проиграет. Но и натурал, к коим он себя относил, так спокойно не согласится на близость с человеком, который раздражает до глубины души.