Ты меня бесишь

POV Карл - Это настоящее дерьмо. - Вообще-то, Гленн редко бывает грубым, если вообще бывает, так или иначе, сегодня именно такой случай. Группа вернулась из Хиллтопа несколько часов назад, а теперь мы, я и Гленн, сидим в полумраке моей кухни за столом. Он уже рассказал мне все. Я смотрю на полный стакан воды, который стоит передо мной, а Гленн выглядит уставшим и немного потерянным, он смотрит вниз и почти неслышно перебирает кончиками пальцев по столешнице. Мне сложно выстроить логическую цепочку своих мыслей: очередной тяжелый день для Александрии, тренировка с Роном, душ и непреодолимое силой внушения возбуждение, которое оставляет мне Рон уже третий вечер подряд. Мне хочется просто упасть и заснуть, но Гленн. Ему нужна моя поддержка. - Гленн, ты ведь понимаешь, что должен сделать это? - Я говорю спокойно, слишком измотан, чтобы явно проявлять беспокойство, которое чувствую. - Да все я понимаю. Просто я боюсь, что не до конца готов, я не уверен, что смогу. - Мужчина делает шумный выдох и смотрит в мои глаза. - Мы сможем. Вместе. У тебя хватило запала принять это решение, хватит огня и реализовать его до конца. - Наверное, я выгляжу ужасно, когда призываю, может быть, последнего верного светлым идеалам человека убивать. Рон бы сейчас сказал, что ненавидит меня, вероятно, это правильно, но я так все равно думаю. - Дома был ты, Джудит, Рон. Рядом была Мэгги. У нас скоро родится ребенок. Я не мог поступить иначе, все это мне дороже, вы для меня дороже. - Я понимаю, о чем говорит мне Гленн: он мечется между своими ценностями и не может определиться, но у отрицательной стороны аргументы более веские. - Ты поступил правильно. Теперь мы пойдем и сделаем это. У нас все получится. - Пытаюсь придать своему голосу больше уверенности и твердости, чтобы звучать убедительнее. - Просто, знаешь, жаль, что рядом нет Рика, у него бы это вышло куда лучше, а я, - он прерывается на более полную формулировку, - вдруг у меня не получится вот так сразу, а ошибаться нельзя. - Ничего, мы все продумаем, посоветуемся с отцом и пойдем. Я тоже пойду. - Окончание фразы подкрепляю легкой улыбкой, разряжая лишнюю напряженность. - Нет, тебе лучше остаться дома. Здесь должен быть кто-то, - взгляд мужчины очень выразительный и красноречивый, - ну, ты понимаешь. - Понимаю. Значит, ты и сам справишься с этим. Тогда завтра займемся подготовкой, ладно? - Берусь за стакан воды. - Договорились. Спокойной ночи, Карл. - Гленн поднимается с места и оглядывается на окно. - Спокойной ночи. И, Гленн, пусть Мэгги тоже останется в Александрии. - Продолжаю смотреть на него, ожидая реакции, и делаю глоток воды. - Да, конечно. - Слишком отстраненно, оставаясь в своих мыслях, отвечает мужчина. - Гленн, - громче обращаюсь я и жду его полного сосредоточения на мне, - она будет против, но ты должен запретить ей. Для нее лучше остаться в Александрии. - Да, я знаю. Спасибо, Карл. - Гленн улыбается мне, и это приятно, просто почему-то очень приятно, видимо, потому что это отвлекает от неприятных мыслей. - Я пойду. После ухода Гленна я, пока убираю стакан и поднимаюсь к себе в комнату, чувствую, насколько глубоко я сам начинаю переживать все текущие, после такого оборота, и грядущие события. Да, Гленн прав, делать или переживать что-то впервые, когда за этим такая огромная ответственность и опасность, особенно сложно. Наверное, я бы не уснул от сковывающего меня напряжения, но усталость взяла свое, и, оказавшись в постели, я быстро засыпаю. POV Рон Я делаю шаг назад и оступаюсь. Я теряю ощущение чужих губ на своих губах и чувствую, что падаю. Все происходит так быстро: я необдуманно хватаюсь за одежду Карла, а в следующие мгновение мы уже лежим на земле. Я оцениваю тяжесть тела Карла, который навалился на меня, и сильно жмурюсь, а затем сразу же распахиваю глаза. Мы встречаемся глазами. Надо отдать должное его реакциям, он успел задействовать руки и не причинил мне боль, лишь нависнув надо мной. И тут мне совсем неуместно становится смешно. Я издаю фыркающий смешок, а Карл вдруг как-то смущенно улыбается, слишком осторожно, будто не хотел бы, но сдержаться не получается. Все из-за этого нелепого падения. Однако ситуация резко меняется, и не так, как я бы ожидал. На смену всей неловкости нашего положения внезапно приходит поцелуй. Мы просто эмоционально реагируем на произошедшее, а потом... Мы продолжаем целоваться. Нет, в любом другом случае в этом не было бы ничего такого, но я и Карл всегда целуемся в атмосфере какого-то особенного, очень хрупкого момента, разрушив который, вернуть ничего нельзя. Но сегодня что-то пошло не так: туман момента прошел, а мы все еще продолжаем то неспешно, то жадно сплетаться языками, дарить друг другу приятные и игривые ласки, прижимаясь яркими от их количества губами. За прошедшие дни Карл значительно преуспел, теперь я чувствую тепло его осторожных движений по моему телу. В его движениях, очевидно, отражается мой пример, но это уже что-то, и это что-то мне безумно приятно. Я соскучился по близости и интимности чужих прикосновений. Резко дергаюсь и заставляю нас перекатиться: хочу быть над ним, чтобы его руки были свободны. Устраиваюсь на его бедрах и, разрывая поцелуй, губами касаюсь подбородка, скулы, от нее - к мочке уха и шее. Парень понимает мое желание, и я чувствую, как его ладони начинают с плеч и скользят ниже, по бокам, задерживаясь на талии, по пояснице, несильно сжимая ягодицы, блуждая теплом по бедрам и совсем не смело пробираясь к паху. Я вдыхаю насыщенный запах кожи; чувствую кончиком носа, скулами, губами ее жар и влажность, которые еще не отступили после тренировки; я, облизывая свои горячие губы, пробую вкус этой кожи. Каждый раз, кажется, схожу с ума, потому что мне все это нравится, а еще его руки на моем теле, его еще несколько робкие движения и легкая дрожь возбуждения в руках и неровном дыхании. Мне пора остановиться, иначе я сейчас начну срывать с него одежду. Отстраняюсь от парня и, извернувшись, падаю на траву рядом с ним. Я делаю глубокие вдохи, чтобы успокоиться, и бесцельно смотрю в темнеющее небо. - Рон, - после непродолжительного молчания отзывается Карл. - Что? - Я поворачиваю голову в его сторону и вижу, что он тоже смотрит вверх без какого-либо смысла. - А как ты понял, что тебя привлекают парни? - Карл не ищет со мной зрительного контакта, а в его голосе я опять слышу взволнованность. - В смысле? - Сажусь и оборачиваюсь, чтобы заглянуть в его лицо. - Я влюбился в парня и понял, как еще это можно понять? Карл хмурит брови и молчит. Он явно что-то решает для себя, приподнимается на локтях и смотрит на меня так, словно мне стоит объясниться. - Нет-нет, Карл, не в тебя, нет. - До меня очень долго доходит смысл собственной фразы, а когда доходит, я вздрагиваю и спешу громко и резко оправдать свою глупость. Нет, вполне вероятно, что дело и в Карле тоже, но ему не следует знать об этом. Ему я никогда не расскажу о своих чувствах. Никогда. Пусть и дальше думает, что это просто игра, помешательство, что угодно. - У тебя уже кто-то был? - Я не знаю почему, но Карл спрашивает очень тихо, будто его это удивляет или расстраивает, или задевает. - Нет, меня мама научила парням нравиться и приятно делать. - Такая его реакция вызывает у меня чувство странного стыда и желание защищаться, потому я закатываю глаза и язвлю. - Карл, не будь дураком. - В итоге, просто отворачиваюсь, чтобы не видеть его. - Извини, - все так же тихо отзывается парень, и я слышу, как он садится рядом. - Карл, - черт, опять стыдно, я держу паузу, пока не чувствую на себе его взгляд, - это ты извини, я не хотел грубить тебе. - Хорошо. - Он спокойно принимает мои извинения. - А почему ты спросил об этом вообще? - Поворачиваюсь к нему и решаюсь поинтересоваться, наверное, из-за того, чтобы не создавать неуютную паузу. - Ну, я... - Карл, как и всегда мило, смущается. Да, конечно, просто спросить меня, пялясь в небо, было куда проще. - Хочешь, я расскажу о нем? Ну, вернее, расскажу, как это было? - Шумно выдыхаю и пытаюсь облегчить ему задачу, а то домой мы сегодня не попадем. - Да, давай, - парень опускает взгляд, и мне не удается поймать его эмоции. - В общем, как-то в Александрию попал парень, даже мужчина, с ранением. - Смотрю в другую сторону, так проще изъясняться. - Мой отец лечил его, а я был рядом, помогал ему. Ну, так вышло. Сначала я не придавал значения его всяким словечкам, фразам, хотя он очень складно, интересно говорил. Я думал, он просто хорошо относится ко мне. А потом ему становилось лучше, и все закрутилось так, - я почему-то не могу сходу подобрать слов для правильного описания, - так, будто твой мозг отключают, и ты только чувствуешь, а думать вообще не умеешь. Тогда и случилось все - разговоры, секреты, поцелуи, секс. Он классный, мне с ним было круто. - Я не знаю, что еще мог бы сказать, как-то не привык я говорить о таком личном с кем-то. - А потом? - Ненастойчиво уточняет Карл за моей спиной. - Потом ему пришлось уйти, это уже неважно. - И я пользуюсь своим правом, вот про это я говорить уже точно не готов. - А ваши чувства? Ты все еще любишь его? – В идеальной тишине леса я слышу, как он дышит. - Да. Думаю, что да. - Если честно, я в этом не очень уже уверен, хотя нет, я даже уверен, что не люблю его, но, вспоминая свои необдуманные слова в начале разговора... Пусть Карл считает, что да. Так будет лучше для всех. - Между нами... - Парень собирается сказать мне что-то, о чем ему сложно говорить, и он долго думает, подбирая слова. - Между нами ничего нет, - поспешно перебиваю его я и оборачиваюсь. - То, что происходит между нами, никак не связано с чувствами. Понял? Карл смотрит на меня несколько секунд, а затем моргает несколько раз подряд так, словно я его... Обидел? Оттолкнул? Оскорбил? *** Карл открывает мне дверь, а я сразу же, без слов и приветствий, толкаю его внутрь дома. Парень пятится, а я толкаю его вновь и вновь, заставляя отходить все дальше. Это продолжается до тех пор, пока мы не оказываемся на приличном расстоянии от входа. Я смотрю на него и точно знаю, что он понимает мое настроение. - Что не так в этот раз? - Весь его невозмутимый вид уже привычно сквозит утомлением от моих постоянных эмоциональных срывов. Будто это я виноват, что он такой мудак! - В этот раз? Этот раз? - Все сильнее напрягая связки и нагнетая свой гнев, возникаю я. - Да мы еще с тем разом не разобрались. Какого черта происходит, Карл? - Рон, ты можешь не кричать так? Рик... - Его голос спокойный и звучит без особой надежды достучаться до моего разума. И правильно, не собираюсь я прислушиваться к этому идиоту! - Да похеру. - Перебиваю его и делаю взмах руками, рекомендуя ему заткнуться и слушать меня. - Что это было сегодня утром? Что за собрание для избранных? Что опять ты и кучка твоих великолепных друзей задумали? - Это было просто собрание, - произносит спокойно Карл и отходит от меня еще на шаг, демонстрирую пренебрежение к моей громкости. Он ловит мой недоверчивый взгляд и все же пробует пояснить: - Собрание по вопросу, который тебя не касается. - Меня не касается? Да блядь, Карл, это мой дом, мой! Меня здесь все касается. Вы просто охерели уже. Ты забыл? Это вы пришли жить к нам. Вы. Не мы к вам, а вы. Что значит это "тебя не касается"? - Я даже смотреть на него не могу, как же он бесит меня. - Какого хрена вы делаете из Александрии клуб по интересам? Знаешь что, когда была Диана, у нас все было хорошо, мы все были вместе, никто никому не говорил "тебя не касается", а стоило вам прийти, так у нас теперь все через задницу. Теперь я в своем доме вынужден чувствовать себя лишним и даже обходными путями ничего узнать не могу. - Рон, не драматизируй, - он скрещивает руки на груди и шумно выдыхает, - на этом собрании не было не только тебя, там много кого не было. - Да мне плевать на других. Я думаю о себе и о своей маме, и меня ужасно бесит, что я остаюсь в неведенье от чего-то важного... - Я хотел бы сказать еще много чего, причем обидного и грубого, но его природная непробиваемость подсказывает мне, что я зря распинаюсь. Раздражение во мне нарастает до такой степени, что слов мне уже мало, я хочу его ударить, а еще лучше - пристрелить, однако только громко рычу, отворачиваюсь и отхожу от него, закрывая лицо ладонями. Все равно хуже только себе сделаю. Меня трясет от силы эмоций, и я говорю уже тише и сдавленно: - Карл, ты превращаешь мою жизнь в сплошной пиздец. Ты меня так бесишь. - Когда мы в Александрии, у меня есть к нему только это чувство, из-за него я вообще ничего другого не чувствую. И каждый раз мне все хуже. - Рон, я понимаю, что ты злишься. Я все понимаю, но мы, я, - он прерывается, делая едва уловимую паузу, а я слышу его голос совсем рядом, прямо за своей спиной, значит, подошел ко мне, - я пытаюсь поступать так, как будет лучше для всех. - Откуда тебе знать, как лучше для всех? - Я освобождаю свои руки, поворачиваюсь к нему, и наши взгляды мгновенно встречаются. - Ты берешь на себя больше, чем заслуживаешь. Ты не умеешь быть лидером, а все равно лезешь в это. Ты просто мудак, самомнение которого мешает видеть дальше собственного носа и не позволяет считаться с другими. Какой же ты мерзкий. - В целом, у меня все. В порыве эмоций я посильнее бью его основаниями ладоней в плечи и надеюсь, что он упадет. Но Карл выдерживает напор и продолжает стоять, пялясь на меня своими выразительными глазами. Мать его, надо сваливать и поскорее, пока я не выдал какую-нибудь глупость вслух. *** Вокруг темно, и это дезориентирует. Вода неприятно бьет в лицо, и это очень мешает бежать. Сегодня с самого своего начала самая странная тренировка из всех, что у нас были. Изначально мне несколько странным показался сам Карл. Нет, внешне он все такой же спокойный, но я шел рядом и чувствовал в нем какое-то хорошо скрытое напряжение. В течение тренировки его удары, движения виделись мне какими-то значительно менее осторожными и плавными, чем обычно. Карл молчал, а я тоже молчал. Что бы я мог спросить у него, если все это вполне может быть и по моей вине: это я сегодня днем в пылу наговорил ему гадостей. Не то, чтобы я так уже не думаю, но тогда я не подбирал слов, а о чем-то и вовсе стоило промолчать. В общем, я лишь тихо наблюдал за ним со стороны и, ощущая за собой легкую тень вины, старался быть прилежным учеником. Все так и шло до самого вечера, пока на нас не сорвался ливень. Обратно в Александрию пришлось бежать. Бегун я все еще не очень, плюс легкая паника от вероятности оторваться от Карла и потеряться и больно бьющая, мешающая дышать вода в лицо. Я останавливаюсь, наклоняясь вперед, и жадно хватаю воздух. - Подожди, Карл, - сквозь тяжесть в грудной клетке от недостатка воздуха первым нарушаю тишину сегодняшнего вечера, обращаясь к нему. Когда я выпрямляюсь, то вижу, что Карл, успевший убежать немного вперед, обычными шагами возвращается ко мне. Мне уже легче, мои вдохи только глубже положенного. Я пытаюсь понять его реакцию и ищу его взгляд. Он сначала ловко уходит от зрительного пересечения со мной, но быстро путается, и я его ловлю. Парень делает последний шаг и оказывается совсем рядом. Теперь сложно не смотреть в глаза. Вновь происходит что-то странное. Впервые Карл первым бросается ко мне. Не я, не мы. Сам Карл. Он прижимается к моим губам, а его руки оплетают меня с такой силой, что я бы, без сомнений, мог повиснуть на нем. От неожиданности я издаю невольный стон и порываюсь отстраниться, но бесполезно. Я упираюсь в его плечи и опускаю голову назад, закрывая глаза и разрывая поцелуй. Это не помогает. Карл продолжает крепко держать меня, а его губы оказываются на моей шее, он настолько эмоционален, что жадно кусает мою кожу. Я издаю новый стон, потому что его грубые ласки, его губы вдруг такие горячие в потоках холодной воды. Его объятья такие сильные, сильнее, чем мои, и теплые. Я сдаюсь, обхватываю его голову руками, путаясь пальцами в мокрых волосах, и прижимаю к себе горячие губы плотнее. Это что-то необычное. Карл держит меня, целует меня, делает мне приятно, несмотря на непогоду, мокрую одежду, продрогшее, даже учитывая бег, тело. Сегодня парень такой решительный и уверенный, в каждой его ласке я чувствую его эмоции: словно его защитный панцирь рухнул, и вот он настоящий; словно у него началась истерика, как у меня днем, и он хочет мне что-то сказать, но не может подобрать слов и делает, как умеет; словно это его шанс объяснить мне что-то важное и не потерять свой непробиваемый образ. Я очень хочу дать ему понять, что слышу. Я сильнее жмусь к его телу, поднимаю голову и веду ладонями по его голове, убирая все его длинные, мокрые и такие послушные сейчас волосы назад, отрывая его от своей шеи. Я обнимаю его и все так же с закрытыми глазами слепо ищу его губы. Нахожу. Наш поцелуй мокрый, с привкусом дождевой воды. Карл целует напористо, грубо, быстро, а я пытаюсь не спешить, хочу его замедлить и добавить мягкости. Вместе с лаской поцелуя глажу его затылок, возвращаюсь к его лицу, обхватывая его, и утираю пальцами потоки воды, задевая кончиками пальцев ресницы. "Все хорошо, Карл. Все будет хорошо." - Хочется мне шептать ему. Если откровенно, это так круто, что я был бы не против, если бы это не заканчивалось никогда. Но приходит время, когда нам, наконец, приходится оторваться друг от друга. Я чувствую, как каждый из нас дрожит, то ли от холода, то ли от впечатлений. Вот у меня еще чуть-чуть и пар изо рта пойдет. Парень убирает свои руки, и я осознаю, сколько своего тепла он отдавал мне, касаясь моей мокрой одежды. Дождь немного стихает, становится размеренным, повсеместным с крупными холодными каплями. Мы не находим больше смысла бежать, тем более, стало совсем темно, а еще грязно и местами скользко. Мы идем рядом, но каждый из нас обнимает себя своими руками и усердно смотрит вперед или под ноги. - Ты по-прежнему хочешь знать, что это было за собрание сегодня утром? - Нам уже остается не так далеко до Александрии, когда Карл неожиданно начинает разговор. - Хочу. - На самом деле, мне холодно, и я хочу только домой, но Карл явно не за секунду решился на откровение, так что, если я хочу что-то знать, то лучше мне вовремя поймать свою удачу. - Парень, которого привез Дэрил. Ну, тот, которого ты видел несколько дней назад. Этот парень привел нашу группу в свою общину, они оказались очень даже мирными людьми, они дали нам еды, и они же рассказали о существовании еще одной группы, но уже совсем не мирной, совсем. - Карл продолжает идти и говорит спокойно, неспешно, будто не желает вываливать на меня все сразу и дает усвоить каждое его слово. - Нам просто повезло, что мы вовремя узнали. Гленн и еще несколько человек из Александрии поедут завтра к этой группе. - Парень останавливается и поворачивается в мою сторону. Я замечаю эти изменения в нашем движении и, остановившись, тоже поворачиваюсь к нему. Он поднимает на меня глаза. - Рон, они пойдут убивать людей. Настоящих людей. Да, это моя идея - скрыть это от тебя и других, но не потому, что я не доверяю вам или что-то в этом духе, просто я... - Карл не мастер говорить длинные речи, причем сейчас его трясет от холода, и он заметно волнуется, так как начинает говорить быстрее, будто я могу его перебить или перестать слушать. - Просто я считаю, что это ужасно, и мне самому даже страшно, что мы вынуждены делать это ради того, чтобы они не пришли и не убили нас, чтобы они не пришли и не забрали все, что нам дорого. Да, может быть, будь это мой отец, вы все бы знали, но и я не хотел, чтобы вы чувствовали себя лишними; я хотел, чтобы Микки, ты, твоя мама, другие женщины и старики не думали о том ужасе, что происходит. Я хотел, чтобы вы все еще хоть какое-то время просто жили, как до нашего появления: спокойно спали, без опаски выходили на улицу, ели без мыслей о том, что эта еда - плата нам за чьи-то жизни. Да, я, вероятно, не прав, но я только хотел как лучше. Я думал, что мне, нам будет проще пережить и принять это, чем вам, тем, кто против этого. - Он замолкает, опускает глаза обратно в землю и сильнее сжимает пальцы на собственных предплечьях. - А ты? Ты тоже пойдешь убивать? - Мне кажется, что я обработал еще не всю полученную информацию, но сейчас в голову истерично бьет только одна мысль. - Нет. Я - нет. - Парень возвращает мне взгляд и отвечает мне очень торопливо. Видимо, он почему-то действительно уважает мое громкое и, похоже, не всегда оправданное мнение. – Я останусь в Александрии. Здесь должен быть кто-то, кто в курсе всего, на всякий случай. И на случай, если наша группа, если они не вернутся. – Эти фразы даются ему особенно тяжело и, наверное, забирают у него последние моральные силы. Теперь приходит моя очередь опускать глаза и наблюдать, собственно, топтание на месте. Я реально наговорил много лишнего Карлу, который и так был один на один с целым ворохом своих сомнений и переживаний. Мне стыдно. Стыдно, потому что Карл еще никогда не подводил меня по-настоящему, а я вечно срываюсь на нем практически ни за что или за чужие промахи. Стыдно, потому что Карл никогда не жалуется и всегда думает о других, обо мне в частности, не смотря ни на что, а я никогда даже не пытаюсь быть ему благодарным, принимая все как должное. Стыдно, потому что Карл мой ровесник, но он пробудет, что-то делает, берет на себя ответственность, рискуя и сомневаясь, а я только указываю ему на недостатки и требую от него, как от взрослого человека. - Слушай, Карл, ладно. В этот раз я соглашусь с тобой, и все, хорошо? Ты знаешь, как лучше, будем считать так. – Я испытываю странные неоднозначные эмоции, из-за чего мне сложно смотреть на него при ответе, я возвращаю взгляд только после, когда собираюсь сказать кое-что, чтобы смягчить последствия нашей стычки на этой почве. – Я сорвался, потому что волнуюсь за маму и мне не все равно на то место, которое я называю домом, я просто хочу тоже знать и защищать, если понадобится. Я могу, я готов, я буду стараться. Днем я был на эмоциях и сказал много лишнего. Ну, знаешь, на самом деле, ты не такой уж плохой лидер и в твоих поступках есть логи…- Что-то подсказывает мне, что я совсем не умею извиняться, я с трудом формулирую предложения, растягиваю нелепо слова и говорю, словно нашкодивший ребенок. - Не надо, Рон. Давай просто вернемся в Александрию. – Карл даже не хочет воспользоваться моим положением и помучить на радость своему самолюбию, он холодно прерывает меня и поворачивает в нужную нам сторону. Мы продолжаем идти. Я ловлю себя на мысли, что переживаю за Карла, ведь он может завтра потерять кого-то из своих близких, он берет на себя огромную ответственность за то, что с нами всеми будет все в порядке. Карл волнуется за всех, а я волнуюсь за Карла. Надеюсь, что он не соврал и действительно останется. Меня вдруг охватывают представления о том, что он мог мне соврать, что завтра я проснусь, а его просто не окажется в Александрии. И ладно бы знать, что он вернется, а если нет? Что, если он уйдет и пропадет насовсем? - Карл, - за несколько метров до входа в Александрию я останавливаюсь и осторожно зову его. Он оборачивается и опять смотрит спокойно. – Карл, ты завтра точно не пойдешь? - Нет, Рон, я не пойду. – Карл разворачивается всем телом и делает пару шагов ко мне. - Хорошо. Ты можешь выполнить одну мою просьбу? – Я облизываю губы от странного волнения, которое еще не отступило. - Да, какую? – Добрый, надежный Карл. Он спокойный, но не равнодушный, необычный человек. - Пообещай, что, если тебе нужно будет уйти из Александрии, ты предупредишь меня. Неважно, буду я против или нет, просто скажи мне когда, куда, почему. Пожалуйста, не пропадай внезапно. – Мы встречаемся глазами, и парень внимательно слушает меня. Закончив говорить, я вижу, как он хмурится и явно думает, будет ли это в его силах. Даже к такой, казалось бы, мелочи, он относится серьезно, не бросается словами сразу, не пытается казаться лучше, чем есть, только чтобы обнадежить. - Да, конечно, если мне понадобится уйти, тебе я сообщу обязательно, в любом случае. Обещаю. – Он отвечает и ждет моей реакции, и когда видит, что я расслабился и удовлетворен тем, что услышал, собирается, в конце концов, попасть домой.