(З)Верь

Эрик вошел бесшумно, по давней привычке и из страха разбудить Кристину. Везде было тихо – его чуткий слух уловил бы даже движение в соседней комнате через стену. Угрожающе тихо. Мужчина прошел вглубь, поставил на пол сумку с вещами и на секунду окаменел. На идеально-белой скатерти лежали тонкие ножнички, которые он оставил Кристине в ванной на случай, если ей нужно будет навести туалет, а под ними виднелось небольшое бурое пятно. Мужчина в панике заметался по своему подземному жилищу – ванная, кабинет, его спальня… Наконец он нашел Кристину в её комнате. Эрик не пошел туда первым делом не потому, что не догадался, а потому, что слишком боялся. Ткань на руке и белые простыни из красных стали бурыми. Кристина была бледна. Эрик едва сдержался, чтобы не заорать от ужаса и не начать трясти девушку. Вместо этого он нервно стащил перчатку и аккуратно прикоснулся пальцами к её сонной артерии. В тот момент обоих будто озноб пробил: мужчина тут же одернул руку, а Кристина с трудом распахнула глаза. -Мы сейчас же едем к врачу, - это было сказано таким гробовым тоном, что Кристине показалось: вот-вот её сердце остановится. Эрик был уже готов (ведь он только вернулся из «внешнего мира»), а Кристину он просто накрыл одним из своих плащей, поднял на руки и вынес из комнаты. -Все в порядке, не нужно врача…-слабо прошептала Дае, чувствуя себя до такой степени слабой, что было противно. – Просто перевяжите мне руку крепче… Не секунду повисла кристальная тишина, а затем Эрик медленно проговорил: -Я… не смогу. Дае прикрыла глаза и бессильно улыбнулась. Призрак сделал какое-то странное движение, и показалось, что он прямо сейчас её уронит на пол и начнет в лучшем случае пинать ногами. -Вы смеетесь? – холодящим кровь тоном поинтересовался он. Кристина подумала, что ответ про то, что «даже у вас есть слабости» будет не лучшим вариантом, особенно в случае, когда от него зависела её жизнь, и выдавила из себя другое: -Мне ужасно стыдно за этот дурацкий поступок… я смеюсь над собой. Даже лишить себя жизни не смогла. Холодный вечерний воздух внезапно вскружил голову, и Кристина снова обмякла в руках призрака. Очнулась она уже опять на «своей» кровати, простыни были чистыми, никаких следов предыдущего буйства. Эрика снова нигде не наблюдалось. Что он, доктора убивать пошел, что ли? Содрогнувшись от этой мысли, Дае поднялась и вышла в гостиную. Эрик сидел в кресле и что-то читал, и ещё задолго до того, как девушка вышла, услышал, что она проснулась. -Как вы? – на нем была маска, скрывавшая и лицо, и выражение глаз. Голос звучал достаточно холодно. -Жива,- вяло ответила Кристина. – Кажется… Странно. С ней он никогда не был таким холодным, с кем угодно, но не с ней. С ней он был диким, несчастным, раненным, злым, но не отсутствующе-бесстрастным. Он даже ведь не играл все это время, чтобы не тратить свой дар перед ней! На секунду ненависть ударила в голову, будто запах свежей крови (Кристина теперь вспоминала его с отвращением). Эрик заметил выражение её лица и также холодно проговорил: -Уходите. Я покажу вам дорогу отсюда. Дае окаменела в кресле. Такого поворота она не ожидала никак. Кристина медлила. Неужели вот всё так просто? Где подвох?.. -Убирайтесь отсюда! – Эрик зарычал так, что сердце ёкнуло, и вскочил с кресла. – Вон! «Ага, вот и подвох. Все-таки суждено мне умереть сегодня…» Мужчина подскочил к тому креслу, где устроилась Кристина. Девушка закрыла голову руками и вжалась в мягкую ткань в ужасе. Хоть бы убил сразу… Секунды тянулись, будто вечность. Когда Дае вновь открыла глаза, Призрака уже в комнате не было – и как умудрялся так быстро появляться и уходить? Нашелся он у органа, трясшийся в беззвучной истерике и шевеливши пальцами, не касаясь клавиш, будто бы что-то играл. Дае до сих пор не понимала, зачем тогда пошла к нему и зачем сказала всё это. Но кто знает, как бы всё вышло, если бы не сказала. -Почему вы перестали играть при мне? – спросила она так же, внезапно для себя, холодно. – Думаете, ваша музыка слишком хороша для меня? – злые интонации проступали отчетливо, как бы Кристина не пыталась их маскировать. От этого Эрик даже перестал трястись и раскачиваться из стороны в сторону. Он ответил так тихо и так несчастно, что сотни игл боли пронзили сердце девушки: -Я думал, вам она противна, как и я сам… -Давайте выпьем, Эрик, - предложила хористка, чувствуя, что в какой-то момент её жизнь явно пошла не так… Они снова сидели в гостиной, друг напротив друга. Дае слегка пригубила вино в своем бокале (она в этом не разбиралась, было просто вкусно), и нервы, голод и алкоголь дали о себе знать тут же –приятный жар поплыл по телу, делая мысли легкими и невесомыми, а проблемы не такими значимыми. Казалось, она теперь могла все на свете. Эрик, хотя и налил себе вина, пить его не собирался, ведь для этого нужно было снять маску. -Знаете, что, Эрик, - мужчина слегка дернулся и напрягся, как ребенок, которого будут отчитывать, но Дае была не в состоянии этого заметить. – Я завидую вам! Чудовищно! До опьянения! Девушка расхохоталась, так же, как и он недавно – безумно и неистово. Сделала щедрый глоток вина, поморщилась и продолжила: -Вы – гений. Да, изуродованный, - это был опасный момент, который мог его разозлить. –Но настолько одаренный, насколько бог вообще может что-либо дать. Вас будут помнить ещё многие века. А я? Да, я, может быть, симпатична, как и сотни других миловидных девушек на земле… И если меня и будут помнить, то только как вашу роковую любовь, вашу тень, вашу музу… Но это ерунда. А я тоже стр-рашно одинока, Эрик. У меня нет семьи и никому я не нужна в этой чертовой опере, где каждый готов глотку перегрызть за… первую роль… Голос стал дрожать, по щекам – так некстати! – потекли слезы. -Я всегда была и буду только вашей тенью, ученицей, воспитанницей. Если бы не вы, я бы никогда и не научилась так петь… А я хочу быть той, на кого обращены все взгляды, той, кем восхищаются, я хочу чувствовать, что хоть кому-то нужна в этом растреклятом мире! Девушка отставила бокал и зарыдала, закрыв лицо руками. Эрик явно растерялся и не знал, что делать – он ожидал каких угодно обвинений, слов ненависти, но не этого. -Я боюсь вас, это правда, - сквозь слезы проговорила Кристина. – И невыносимо завидую. И вот это, - она кивнула на перебинтованную руку, - не потому, что мне противно быть с вами. А потому что мне противно быть собой, особенно рядом с вами. Дае шмыгула носом и снова отхлебнула вина. Её будто прорвало, хотелось говорить, говорить и говорить, выдавая всё это полу-сумасшедшему, полу-незнакомому, но такому же раненному, как и она. Рауль отмахивался от этого, не слушал. А этот слушал. Так, будто от каждого её слова зависела его жизнь. -Знаете что, я ведь даже чувствовала превосходство над вами! Где-то в глубине своей черной души, я… думала… - говорить было все труднее и страшнее одновременно,- я думала, я ведь красива, а вы нет. Хоть в чем-то я смогла вас превзойти, хоть в чем-то. В наступившей тишине стало неуютно. Девушка осушила бокал и завершила свой отчаянный монолог: -Можете убить меня. Утопить, как паршивую собаку, я только этого и заслуживаю.