Отчего так в Биндюге березы шумят?

Гет
R
В процессе
284
автор
Imthemoon бета
Размер:
планируется Макси, написано 1 489 страниц, 156 частей
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
284 Нравится 2634 Отзывы 106 В сборник Скачать

ГЛАВА 13. КАЛМЕВЕДДСКИЕ ЧУДЕСА

Настройки текста
Через окно в потолке в купальню проникал яркий солнечный свет, высверкивая ослепительными бликами между струями водопада, переливаясь в тысячах брызг, что разлетались над поверхностью бассейна стайками маленьких разноцветных жар-птиц. Эурнейд, лежащая рядом с Карантиром на нагретых солнцем камнях у подножия скалы, наблюдала за игрой света сквозь неплотно сомкнутые ресницы. Эльф же молчал, думая о чем-то своем, все еще продолжая обнимать девушку и периодически слегка поглаживая ее плечо. Эурнейд зажмурилась от удовольствия, плотнее прижимаясь к Карантиру. — О чем задумался? — спросила она эльфа, поднимая голову и пытаясь поймать его взгляд. — Ни о чем. Или… о том, что хорошо вот так просто лежать здесь с тобой рядом, бездумно глядеть на падающие вниз струи воды… — …и желать, чтобы все это длилось вечно, — подхватила Эурнейд. — Вот видишь, — Карантир улыбнулся. — У нас с тобой даже мысли сходятся. — Все дело наверное в этом месте. Оно просто идеально создано для влюбленных. У меня даже возникла мысль, что кто-то свыше подсказал в свое время Эльдану и Симориль построить эту купальню именно здесь. — Как знать. Возможно ты не так уж далека от истины, — заметил Карантир. — Отец рассказывал нам легенды, будто в стародавние времена, когда этот мир был еще юн, по земле ходили боги, хранящие его. И бывало так, что они могли помочь понравившемуся им по каким-то причинам эльфу или краснолюду, сделать щедрый подарок или дать дельный совет. Например, указать место, подходящее для любви или молитвы, или какого-нибудь ремесла. — Хм, интересно. А ты сам в это веришь? — спросила Эурнейд. — В божье благословение? Пожалуй, в этом что-то есть. Ведь иногда встречаешь мастера, который так хорош в своем деле, что невольно подумаешь, будто он знает какой-то неведомый остальным секрет. Ну или ему действительно помогают боги. — А в легендах не говорится, почему боги больше не странствуют по земле? — Ну, во-первых, никто достоверно не знает, что у них на уме. Может, им и вправду надоело общаться со своей паствой, и теперь они сидят в каких-нибудь своих заоблачных чертогах и смотрят на нас с небес. А может, по-прежнему бродят по нашим земным дорогам в облике обычных странников. Например, на Скеллиге до сих пор верят, что их одноглазый Один под видом уставшего путника может зайти вечерком на огонек и попроситься на ночлег. — Наверное в наше время такое поведение будет выглядеть странно, — предположила Эурнейд. — Не знаю, — Карантир пожал плечами. — Возможно, если призадуматься, напротив может показаться странным, что теперь, в мирное и спокойное время мало кто пустит на порог незнакомца, опасаясь, что тот непременно пришел не с добрыми намерениями. А раньше, когда мир кипел раздорами и войнами, гостеприимство было в гораздо большей чести, чем сейчас, и оставить путника ночевать под открытым небом считалось прямо-таки грехом. — Времена меняются, — заметила Эурнейд. — Погоди! Ты сказал, что в легендах говорилось о том, что боги помогали Старшим расам, но ничего не сказал про людей, — припомнила она. — Так это потому, что людей тогда здесь не было. Они попали сюда после Сопряжения. И тогда же в мире появилась магия. — И боги стали не нужны, — грустно констатировала Эурнейд. — Не скажи. Ведь явления, которые они олицетворяли, и функции, за которые отвечали, никуда не делись. Гроза, снег, дождь, восход и заход солнца, течение времени, рождение и смерть, раз и навсегда заведенный порядок вещей — все это осталось неизменным, а маги не повелевали силами стихий, а всего лишь пользовались ими. А потом магия иссякла. И с тех пор чародеи могли лишь довольствоваться крохами, оставшимися от былого могущества. — А я в детстве тоже слышала сказку, в которой говорилось, что маги продали возможность использовать силу в обмен на вечную жизнь. Точнее попытались. Но меняла — веселый хитрец в странных сандалиях и смешной шапочке их провел. Обмен оказался неравноценен, они утратили возможность черпать силу стихий, а вместе с этим и все свои способности, а взамен получили жизнь не вечную, а всего лишь долгую по их человеческим меркам, от которой они вскорости же и взвыли, так как не знали, что им теперь делать с ней и с собой. Вот поэтому все маги и магички с головой и не дружны, они живут неприлично долго, но понятия не имеют, чем себя занять, сходят с ума от скуки и выкидывают всякие фортеля и коленца — лишь бы как-то разнообразить свое существование. — Занятно. И в чем мораль сей сказки? — Не надо заключать судьбоносные сделки с богом торговли и воров. Ведь он всегда остается в выигрыше. А еще не стоить пытаться обмануть Время. Потому что когда смертные пытаются мыслить вечными категориями, ничего хорошего из этого, как правило, не получается. — Знаешь, у любого из нас бывают моменты, когда хочется жить вечно или иметь возможность остановить время, а может, повернуть его вспять, отмотать немного назад, что-то исправить, что-то пережить вновь… С каждой новой весной мы зажигаем костры на Бельтайн, гуляем, празднуем, веселимся. И раз за разом, опять и опять в эту майскую ночь нам кажется, что приходящему лету не будет конца, а мы будем жить вечно. Карантир замолчал. Какое-то время они просто лежали, обнявшись, слушая шум воды, глядя ввысь и думая, каждый о своем. Затем эльф улыбнулся, видимо каким-то своим воспоминаниям и заговорил вновь: — Когда отец рассказывал нам эти легенды, Эрединка, который не любил особенно вдаваться во всякие высокие материи, однажды спросил, зачем нужны были особые места для молитвы. Отец объяснил: затем, чтобы просьбы были услышаны. Эрединка засмеялся и сказал, что боги странные, сами же придумали себе докуку — выполнять всякие глупые желания жаждущих и страждущих, которым несть числа. Мол, и зачем им это надо? — А, кстати, действительно зачем? — заинтересовалась Эурнейд. — Отец сказал тогда, что мы, смертные, хотим, чтобы нас любили, а бессмертным нужно, чтобы в них верили. Поэтому они и подсказывали своим почитателям, как найти особые места, и что в этих местах нужно строить. Что за волшебство в них было до Сопряжения, никто теперь не скажет, но говорят, что теперь это точки средоточия силы — в них еще можно почерпнуть немного магии. И чародеи могут эти места чувствовать. — Получается, что ты у нас чародей? — хитро улыбнулась Эурнейд, заглядывая Карантиру в глаза. — Я? Почему это? — Ты же привел меня в эту купальню. А значит, почувствовал место, где мы идеально смогли… ну, физически воплотить свою любовь. Ведь тут действительно все так волшебно, прямо пропитано романтикой. И магией. — Нет, Эурнейд. Дело не в этом. Точнее, не только в этом, — он повернулся к девушке, мягко взял ее за плечи и посмотрел ей прямо в глаза. — Просто магию этого места действительно ощущают только те, чья любовь истинна.

***

— Ах, Герочка, ну может быть ты еще хоть на немного задержишься? — спросила суккуб, жалобно глядя на сидящего напротив нее ведьмака, который пил свой обязательный кофе «на ход ноги» (именно так у них с суккубом было заведено еще издавна: она варила Геральту кофе по своему фирменному рецепту, которым непременно угощала его перед уходом). — Я бы с удовольствием, но у меня тут есть еще одно ма-аленькое дельце. Может быть, после того, как я с ним разберусь… Кстати, может быть, ты могла бы мне помочь, — оживился он. — Я — конечно. Чем могу, — с готовностью кивнула суккуб. — Ты не замечала в последнее время в окрестностях ничего странного? — В каком смысле странного? — не поняла суккуб. — Говорят, что в окрестностях Калмеведда бродит какой-то монстр. У тебя-то чутье на эти вещи не хуже моего. Вот я и хочу узнать твое мнение по этому поводу. — Ой, Герочка, ты же знаешь, я вообще-то редко выхожу из дома. Ну разве что до магазина и обратно. Тем более сейчас лето, турье бегает толпами. А я этого жуть как не люблю. У меня от их гвалта голова болеть начинает. — То есть, ты ничего не заметила или просто не в курсе? — решил уточнить Геральт. — Герочка, я же сказала, нет тут никаких монстров. — Лейла, — Геральт поднял бровь, назвав суккуба по имени, что служило у него признаком недоверия к словам очаровательной нелюди. — Ты мне не веришь?! — тут же возмутилась суккуб. — Вот же сколько мы с тобой знакомы, а никак ты, бл… — ведьмак хотел выругаться, но все-таки сдержался. — Никак не научишься видеть во мне не ведьмака, а обычного мужика. — Ну, знаешь ли, Герочка, — суккуб усмехнулась, — ты все-таки не обычный мужик, что бы ты там ни говорил. Хоть на прикид и инструментарий твой посмотреть, хоть в глазки тебе, а уж кровушка у тебя до чего хороша и вкусна, что после тебя у других она мне до-олго просто водицей кажется. — Да я не об этом говорю-то вовсе, — с досадой сказал Геральт, слегка скривив губы. — Зачем все буквально понимать? Мне наплевать, что к тебе захаживает Детлафф. Спрашивая про монстра, я вовсе не его имел в виду. Надеюсь, теперь я доходчиво объяснил? — Д-детлафф, — Лейла опешила и теперь глядела на ведьмака, глуповато моргая. — К-как ты догадался, что он у меня был? — Я наблюдательный. И зрение у меня хорошее. И сложить два и два я в состоянии, хоть мои подруги чародейки частенько отказывают мне в способности логически мыслить и вообще работать головой. — Блин, вот растяпа, — суккуб проследила за взглядом Геральта. — Забыл свою брошку-муху. Ну что ты будешь делать. — Да ничего. В следующий раз придет — отдашь, — пожал плечами ведьмак. — А ты… — Лейла покусала губку, не решаясь сформулировать до конца свой вопрос. — Я знаю, что из себя представляет Детлафф, если ты об этом. И мне наплевать на то, что он… не человек. Главное — он не монстр. Вот что я стремлюсь тебе втолковать. А ты меня то ли не слушаешь, то ли не слышишь, то ли понимать не хочешь. — Ай, Герочка, ну что ты разошелся, — Лейла с укоризной посмотрела на ведьмака. — Ну успокойся, не сердись. Ну, глупая я баба, что с меня взять. Не фырчи. И извини. Я сделаю выводы. И больше не буду. Ну все-все, не смотри ты так. Не считаю я тебя ведьмаком. Ты — обычный мужик. Доволен? — Лейла… — Ну пойдем, я тебе докажу, что я на тебя не сержусь. — Да вообще-то это как бы я на тебя сердился-то, — начал было Геральт. — И я тебя прощаю. Я не злопамятная, — суккуб, сделав вид, что не расслышала реплики любовника, потянула ведьмака за руку. — Пойдем, не убежит никуда твой монстр. А я не хочу прощаться на такой негативной ноте. — Ладно, раз не хочешь на негативной, то, пожалуй, ты права. Я тоже на ней не хочу, — согласился Геральт, уступая суккубу, вставая и направляясь вслед за ней в спальню.

***

Когда ведьмак вышел из дома суккуба, день уже начинал клониться к вечеру. Геральт посмотрел на часы, потер висок (голова после длительного общения с Лейлой у него все-таки немного кружилась), еще немного постоял в раздумьях, а потом не спеша зашагал по тропинке, ведущей от дома Лейлы к деревне. «А и хорошо, — думал он про себя, направляясь к дому Абигайл. — Вот и вечер уже. Самое время для охоты на монстра. Днем-то он, может, и не показался бы. Шумно, туристы бегают. Они всех монстров в окрестностях распугают, всю охоту бы мне похерили. Еще пришлось бы сидеть ведь день в кустах без толку, нежить эту двузубую карауля. А так хоть время хорошо провел. Уж в мягкой кровати с горячей красоткой время коротать всяко приятнее, чем сидя в колючих кустах на жесткой земле, — Геральт вспомнил прелести Лейлы, мечтательно закатил глаза, затем, прикинув перспективы вечернего времяпрепровождения, вздохнул уже печально. — Мда-а. Хорошего понемногу, — констатировал он. — Хорошо отдохнул, теперь надо идти работать. Эх, тяжела все-таки моя ведьмачья доля». Геральт задумался было о том, что он скажет сейчас Абигайл, которая наверняка поинтересуется, в каких таких потаенных местах суккубьей обители ведьмак разыскивал пропавшего Эредина, причем так дотошно и тщательно, что на это у него ушел почти целый день. Но из раздумий его неожиданно вывел звонкий голосок Цири, которая, завидев отца издали, уже бежала ему навстречу и размахивала руками, надеясь привлечь внимание. — Пап! Па-ап! Ну папка же! Геральт остановился, ожидая, когда Цири приблизится к нему и расскажет, что за оказия подорвала ее бегать по Калмеведду в поисках ведьмака. Хотя, учитывая россказни Лютика, причина ее волнения могла быть вполне очевидной: — Цирь, что случилось? Монстр на кого-то напал? — Не. Про монстра тут и слыхом не слыхивали. Абигайл нас с Лютиком на смех подняла. Типа, ну у вас и фантазия. Чудище, ага, как же. Да его турье затоптало и даже не заметило. Это при условии, что оно тут вообще было. Чудища, мол, тоже не дураки — сюда соваться. Они места выбирают, где потише да побезлюдней. А что касается Лютика, так тому спьяну каждый куст чудищем кажется. — Ну так-то Абигайл ведь права, а, Цирь, положа руку на сердце, — заметил Геральт. — Ну так-то да, — согласилась Цири. — Но ты ведь думаешь, что монстр все-таки был, и Лютику не примерещилось? — Я уверен, что не примерещилось Детлаффу. И если Лютиков рассказ — не ложь от первого до последнего слова, то что-то нехорошее тут действительно есть. — Вот! Вот видишь! — с отчаянием воскликнула Цири. — А я им обоим говорила, чтоб они заткнулись. Но разве же их можно было угомонить? Разошлись так, что все. Слово за слово… Абигайл твоя — она же такая ехидина. А Лютик вообще как пойдет языком мести — так краев не видит. — Это ты к чему сейчас? — насторожился Геральт, которого начали одолевать нехорошие предчувствия. — Ну доорались до того, что поспорили. Мол, Лютик пойдет вечером туда, где ему примерещился монстр, и будет шляться по дороге, привлекая к себе внимание. — И Лютик на это повелся? — несказанно удивился Геральт. — Ночью в лес? Да Лютик без всяких монстров и даже в моей компании на такое не сподобится. Это ж как Абигайл его допекла, чтобы сподвигнуть на такое. — Ну-у, твоя Абигайл умеет подбирать слова. И знает, что надо сказать в нужный момент, — дипломатично ответила Цири. — Ладно. Нечего тут стоять, — спохватился Геральт. — Надо спешить туда… А, собственно, куда? — Я понятия не имею, — в растерянности пролепетала Цири. — Я с дурины побежала тебя искать, а Лютика-то и упустила. — Ну еще бы не хватало, чтобы и ты с ним пошла, — рассердился Геральт. — Поэтому сейчас ты вернешься к Абигайл. А Лютика я и без твоей помощи найду. — Ну па-ап, — тут же заныла Цири. — В дом, я сказал! — строго нахмурил брови Геральт. — Уй, коне-ешшно, — злобно зашипела Цири, разворачиваясь и медленно, нога за ногу направляясь обратно. — И не вздумай за мной идти, — сказал ей вслед Геральт. — А то я тебя знаю. Доплетешься до первого же дома, спрячешься за ним, немного подождешь, а потом попартизанишь обратно. Не думай, я услышу, что ты за мной крадешься! — Ой-й, да больно надо, — прошипела чрезвычайно расстроенная Цири, которая, разумеется, планировала все сделать именно так, как предсказал Геральт. С языка Геральта была уже готова сорваться очередная суровая отповедь непослушной и строптивой дочери, но конфликту отцов и детей разгореться было все-таки не суждено, так как тишину летнего вечера прорезал истошный вопль: — А-а-а! Мамочки! Спаси-и-и… Пошло вон! О-ой-у-уйди от меня! Я Геральта позову! Он тебя… Ге-ера-альт!!! Визги Лютика на какой-то миг оглушили ведьмака, однако Геральт уже несся на крики, не разбирая дороги, боясь лишь одного — не успеть. Выскочив на открытое место он в момент оценил масштабы разыгрывающейся на поляне трагедии, причем в данный момент без всякого намека на фарс (который обычно был неизменным спутником персоны Лютика). Завклубом стоял рядом с раскидистым кустом крушины, пытаясь отгородиться от монстра бейсболкой, которую он держал в руках. Конечно, кепка вряд ли являлась для чудища серьезной преградой — куда большее неудобство доставлял монстру испускаемый Лютиком вопль: завклубом не зря гордо именовал себя бардом, менестрелем и певцом с выдающимися вокальными данными — высота и децибелы издаваемого им звука были действительно запредельны, а объем легких субтильного и щуплого служителя муз, равно как и сила его голосовых связок действительно заслуживали уважения. Лютик орал — истошно, монотонно, на одной ноте, высоко и громко. Этот вопль на какое-то время даже смог дезориентировать монстра. Но… Геральт сообразил, что подоспел вовремя, так как неотвратимое уже должно было случиться с минуты на минуту: ибо если Лютик свой резерв еще явно не выбрал, то монстр уже почти притерпелся к раздражающему и травмирующему его звериный чуткий слух звуку — и собирался напасть. Огромная, двухметровая зверюга, покрытая серой, неопрятной, местами свалявшейся шерстью с кое-где застрявшими в ней колючками и репьями, стояла на задних лапах, готовясь к прыжку. Из горла ее вырывалось угрожающее рычание, в раскрытой пасти виднелись внушающие уважение крепкие и острющие клыки. Оборотень (а Геральт навскидку отнес тварь именно к этому виду чудищ) видел перед собой вкуснятину — аппетитного, мягкого и нежного (хотя и несколько тощего) барда, которым и собирался закусить в самое ближайшее время. Появившегося на поляне ведьмака оборотень в качестве деликатеса отмел сразу, едва кинув на него взгляд — сухой, жилистый, костлявый, такого явно тоже ноги кормят, значит мясо будет жесткое и невкусное — об такого только зубы ломать в голодный год. К тому же за спиной этого белоголового двуногого блеснуло что-то очень неприятное — ненавистное серебро? В какой-то момент в сознании оборотня даже мелькнула мысль: «Это не еда, это охотник, и он пришел за тобой. Убежать бы от него подальше». Но так вкусно пах стоящий перед ним другой, маленький и слабый — свежей сладкой кровью, мягким парным мясом… и страхом, животным, всепоглощающим, стимулирующим вброс адреналина, от которого у оборотня кружилась голова — и непреодолимо хотелось рвать, кусать, крушить хрупкие кости, лакать горячую кровь… — Гера-а… — неожиданно крик Лютика сорвался, перейдя в сип, он крутанулся на месте, срываясь в бег — бесполезно и бессмысленно. Зверь прыгнул, опоздав на какие-то доли секунды и сумев впиться зубами вместо вожделенного горла в филейную часть удирающего поэта. Краем глаза оборотень успел уловить взблеск ненавистного и страшного металла. Наверное все-таки надо было бежать… Но он не устоял перед соблазном и выбрал… удовольствие. Зубы сомкнулись на мягкой, нежной плоти… Не зря. Все правильно. Пасть наполнилась кровью — теплой, солоноватой, восхитительно вкусной — чужой, а потом к ней вдруг примешался жесткий привкус металла, зажег язык, все испортил… В груди слева вдруг стало как-то неловко, будто там появилось что-то лишнее. Он царапнул когтями, пытаясь убрать то, что ему мешало, с удивлением увидел, что когти стремительно укорачиваются, а с лапы клоками облезает шерсть, обнажая розовую гладкую кожу. В ногах появилась предательская слабость, он неловко упал на бок — на левый, больной — в груди тут же снова противно закололо. Теперь его рот был уже полон крови — он знал, что не чужой — своей. Но почему? Откуда она взялась? Что с ним не так? Его глаза начала застилать пелена. Он еще успел увидеть, как тот второй, белоголовый двуногий со странными желтыми звериными глазами подошел, наклонился… Геральт выдернул меч, привычно вытер его о траву, забросил в ножны, выпрямился, носком ботинка толкнул неподвижное тело, переворачивая его на спину, посмотрел на лежащего перед ним человека. — Гера-альт, — проныл подхромавший к нему Лютик, осторожно выглядывая из-за широкой спины ведьмака и обозревая лежащее в траве тело со сквозной раной в области сердца, из которой вытекло немного крови — красная узкая струйка уже начинала подсыхать на коже. — Это чего такое было? — Оборотень, — бросил Геральт, даже не оборачиваясь. — А как ты его… Ты ведь его убил? Да? Убил? Я думал, все, он меня съест. Когда я почувствовал, как его клыки впиваются в мое тело, как рвутся мышцы, хрустят кости и бьет фонтаном кровь… — Лютик, какие кости? Он тебя за жопу укусил. — Мне больно. Я истекаю кровью, — тут же пожаловался Лютик. — Иди к Абигайл. У нее есть перевязочный материал. И вообще, Лютик, какого рожна тебя сюда понесло? Я мог и не успеть. И тогда все закончилось бы менее радужно. Кусочком филейной части ты бы явно не отделался. Потому что ему хотелось больше. — О-ой! — взвыл Лютик. — Гера-альт, зачем ты так? Я не могу… Не хочу это слышать. Мне плохо делается от мысли… — Лучше бы эта мысль пришла в твою пустую голову до того, как ты сюда отправился, — заметил Геральт. — Ох, я весь на нервах. У меня стресс, невроз, психоз и вообще… я сейчас пойду в депрессию. — Лютик, предлагаю тебе все-таки навестить сначала Абигайл, — посоветовал другу ведьмак. — Ох, тебе бы все шуточки, — простонал Лютик. — Ну, учитывая, что из всех частей тела… твоей многогранной личности оборотень проявил интерес именно к твоему филе… — Геральт, я попросил бы, — возвысил голос Лютик. — Кстати, — он уже без боязни воззрился на мертвого оборотня. — А почему он превратился в человека? — Потому что он и был человек. После смерти он принял свое естественное обличье. — И почему он при жизни был зверем? — Тут два варианта, — буднично объяснил Геральт. — Либо его кто-то проклял, либо кто-то укусил. — Черт! — воскликнул Лютик, хватаясь руками за место укуса. — М-да, действительно, — Геральт посмотрел на Лютика и почесал в затылке. — А вот об этом-то я и не подумал. — Это что, я теперь тоже стану оборотнем? — с трагическими нотками в голосе вопросил Лютик. — Вполне возможно, но… — Я этого не вынесу, — заявил Лютик, падая в обморок (правда, предварительно встав так, чтобы в случае падения Геральт наверняка смог поймать незадачливого барда). — …к вопросу вероятности твоего обращения надо подходить комплексно и всесторонне, — договорил Геральт, с обреченным видом подхватывая упавшего на него Лютика.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.